Все это порождало невероятные слухи, и потому отец подталкивал его  к
алтарю, опасаясь, что сын, влюбившись, сбежит  с  какой-нибудь  замужней
женщиной.
   Еще больше его страшило то, что Витторио свяжет себя  с  женщиной  из
низшего сословия.
   Па молодого человека оказывали такое  давление,  которому  невозможно
было противостоять, и  в  результате  состоялось  его  бракосочетание  с
дочерью герцога.
   Жена принесла  ему  баснословное  приданое,  включавшее  и  несколько
шедевров скульптуры. Это была идея отца Витторио -  он  мечтал  укрепить
статус своей виллы в Лукке.
   Через два дня после свадьбы Витторио  понял,  что  безумно  устал  от
своей жены, и спустя еще неделю пара вернулась во Флоренцию.
   Ходили слухи, хоть и не слишком громкие, поскольку сплетники все-таки
побаивались герцога, что Витторио  нашел  себе  любовницу  -  и  это  по
прошествии всего двух недель после свадебной церемонии!
   Никто не знай наверняка, правда это или нет.
   Очевидно было одно: Витторио видели повсюду, а  его  жена  появлялась
редко.  Большую  часть  времени  она  проводила  во  дворце  со   своими
родителями.
   Через несколько месяцев это стало простительным, так как  выяснилось,
что она ждет ребенка  и,  конечно,  не  имеет  желания  показываться  на
публике.
   Впрочем, это не остановило ее супруга, он продолжал  посещать  каждый
мало-мальски значительный прием и не пропускал ни одного увеселительного
мероприятия в родном городе, бывшем в то время самым интересным  городом
в Европе.
   Никто не догадывался, что Витторио чувствует себя узником, запертым в
клетке и жаждущим освобождения.
   Оно пришло к нему, когда он находился в некотором отдалении от  дома,
на вилле у моря, вместе с  очаровательной  женщиной,  чей  муж  отбыл  в
Санкт-Петербург с дипломатической миссией.
   Витторио получил  известие,  что  его  жена  и  неродившийся  ребенок
погибли  при  падении  кареты.  Само  происшествие  было  не  таким   уж
серьезным:  его  молодую  жену  немного  придавило,  ребенок  погиб,   а
искусства докторов не хватило, чтобы спасти ее.
   Конечно, Витторио явился на похороны.
   Но вся Флоренция судачила о его любовных похождениях  и  осуждала  за
пренебрежение к жене.
   Ему претили  подобные  разговоры.  Не  то  чтобы  это  волновало  его
персонально, но сплетни весьма огорчали его отца и мать.
   Поэтому он отправился в кругосветное путешествие и отсутствовал почти
три года.
   Когда он возвратился, оказалось, что отец  умер  и  теперь  он  глава
семьи.
   Мать вернулась в Лукку, где тоже скончалась двумя годами позднее.
   С тех пор Витторио стал повторять то, что говорил и  раньше:  у  него
нет намерения жениться снова.
   Среди многочисленных родственников мужского пола нашлись бы те,  кто,
в случае если у него не будет сына, унаследует  титул.  Им  можно  будет
доверить заботу о состоянии, которое так тщательно собиралось в  течение
столетий.
   Когда люди говорили ему, что он совершает ошибку, он только смеялся.
   - Пока я не связан ни с одной женщиной и не схожу с ума от  скуки,  я
могу наслаждаться жизнью.
   Именно это он и делал, не интересуясь мнением окружающих.
   Из путешествий он привозил домой новые сокровища, чтобы наполнять ими
свои дома в Лукке и во Флоренции.
   Со временем он становился все более  привлекательным.  Любая  женщина
тотчас открыла бы ему дверь, пожелай он войти.
   Мужьям оставалось лишь скрежетать зубами от  гнева  и  желания  убить
его. Но возможно ли урезонить человека, который смеется над  опасностью?
Осознание того, что он досаждает своим существованием остальным,  только
раззадоривало его.
   Он дрался на дуэлях и, будучи  великолепным  стрелком,  почти  всегда
незаслуженно побеждал.
   У него были лучшие кони и самый опытный повар.
   Его кареты вызывали зависть у всех, кому он в них наносил визиты.
   И все же ему было скучно.
   Витторио вошел в дом и направился прямо в спальню. Здесь  его  ожидал
слуга,  который  состоял  при  нем  с  тех  пор,  как  он  отправился  в
кругосветное путешествие.
   Уго был некрасив и невысок, но обладал  чувством  юмора,  что  весьма
импонировало маркизу.
   - Вы поздно, синьор, - сказан Уго, когда хозяин открыл дверь спальни.
   - Я вообще мог попасть домой по  кусочкам,  Уго,  -  ответил  маркиз.
Слуга трагично воздел руки.
   - Что, опять, синьор? Однажды вы зайдете слишком далеко.
   Он помог маркизу снять костюм. Витторио подошел к  окну  и  отодвинул
занавески.
   Заря только-только появилась на небе. Ветра не было,  и  день  обещал
быть жарким.
   Витторио подумал, что вечер с Леоной сегодня определенно отменяется и
нет никого, кто бы мог его заинтересовать.
   - Мне скучно, - промолвил он. - Я скучаю, Уго, и мне  сегодня  нечего
делать.
   Уго склонил голову набок и, помолчав немного, спросил:
   - Почему бы вам не отправиться домой, синьор? Мы уже давно не были  в
Лукке.
   Маркиз обернулся.
   - Ты прав, Уго, - обрадовался он. - Мы уже довольно  долго  находимся
вдали от этого прекрасного уголка земли.
   Он представил себе цветущий сад и фонтан, который  выбрасывает  струи
высоко в небо и который он так любил в детстве.
   - Ты прав, Уго, - повторил он. - Мы немедленно едем в  Лукку.  Упакуй
вещи, мы отправляемся еще до второго завтрака.
   Уго улыбался. Это было  именно  то,  чего  ему  давно  хотелось.  Его
господину всегда все быстро надоедает. Возможно, в Лукке его ждут  новые
приключения.
   Маркиз как будто прочитал мысли Уго.
   - Боюсь, мне только кажется,  что  в  Лукке  я  найду  себе  занятие.
Впрочем, таково мое внутреннее устройство, хотя я  и  пренебрегал  им  в
последнее время.
   Уго хихикнул.
   - Вы очень скоро найдете новый интерес в Лукке, синьор, -  сказал  он
уверенно.
   - Надеюсь, ты прав, - ответил маркиз, забираясь в постель.
   Только теперь он почувствовал усталость. Это было для него  необычно,
но он понял, что его усталость была скорее не физической, а душевной.
   Слишком долго он  слушал  болтовню  женщин,  которые  могут  говорить
только о любви.
   Слишком много раз он приходил на ужин, сервированный в спальне, и  из
спальни уходил в ночной холод.
   "Чего мне надо? К чему я стремлюсь?" - спрашивал он себя.
   Внезапно перед ним возникли все женщины, которых он любил. Он  увидел
вереницу образов, тянущуюся до горизонта.
   Женщины! Всегда женщины!
   Брюнетки,  блондинки,  рыжие,   любящие,   волнующие   и   страстные,
привлекавшие  его,  пока  он  недостаточно  знал  их.  Потом   неизбежно
наступала вполне предсказуемая скука, и он приходил к выводу, что с него
довольно.
   "А разве может быть иначе?" - размышлял маркиз.
   Он богат. Он может купить все, чего пожелает, По чего он хочет?
   Он мог бы предложить свою помощь герцогу в управлении Тосканой и  был
бы принят с распростертыми  объятиями.  Здесь  всегда  радовались  новым
людям с новыми идеями. Но он был уверен, что очень скоро ему  снова  все
наскучит.
   - У меня нет никакого желания управлять кем-либо! - говорил  он,  как
бы защищаясь.
   Вдруг он подумал, что если  б  у  него  был  сын,  то  он  мог  бы  с
удовольствием направлять его,  как  его  самого,  маленького,  направлял
отец.
   Отец обманул его ожидания только однажды,  когда  решил  его  женить.
Какое-то время после свадьбы он ненавидел отца за то, что  он  искалечил
его жизнь.
   Судьба освободила его от необходимости в течение долгих  лет  слушать
глупые разговоры жены и как-то реагировать на них.
   Но даже мысли о детях, рождению которых  он  был  бы  рад,  не  могли
заставить его склониться к новой женитьбе.
   "Никогда, никогда! - говорил он  себе,  ворочаясь  в  постели.  -  Но
должно же быть что-то такое, что способно увлечь меня!"
   Он снова вспомнил о Пеоне.
   Как прекрасна она была, когда он пришел к ней вечером! Она ждала  его
в спальне, стоя рядом с огромными букетами живых цветов.
   Она напоминала статуи богинь, которые украшали его виллу в Лукке.
   На ней была прозрачная  ночная  рубашка,  не  скрывавшая  изгибов  ее
дивного тела, а шею обнимала нитка великолепных жемчужин.
   Он остановился у входа, зачарованно глядя на нее.
   Когда служанка закрыла дверь, он устремился к  Леоне.  Ему  казалось,
она воплощает все его мечты и желания.
   - Я боялась, что ты забудешь прийти ко мне сегодня, Витторио, -  едва
слышно произнесла она.
   - Я считал минуты, я торопил миг, когда мы сможем  остаться  одни,  -
ответил он.
   Слова, которые слетали с его губ, не  имели  значения.  Главным  было
ощущение ее красоты, аромат этого мгновения, похожего на  затишье  перед
бурей, на темень перед первым проблеском света на востоке.
   Это чувство было ему знакомо, но знакомо ли оно кому-нибудь еще?
   Ему стало трудно дышать.
   Потом Леона упала в его объятия, и ее губы прижались к его губам.
   Ему не хотелось вспоминать и вновь  переживать  те  чувства,  которые
жгли его, пока он отсиживался за потайной дверью.
   О, если б он мог набраться мужества  и  выйти  навстречу  принцу!  Он
чувствовал, как унизительно прятаться от кого бы то ни было.  Не  говоря
уже о человеке, у которого украл жену.
   Но такой героизм только бы навредил Леоне.
   В глубине души он подозревал, что она не имеет ни  малейшего  желания
лишиться своего титула и положения жены принца или оказаться  замешанной
в скандал, который может нанести серьезный ущерб ее социальному статусу.
   Поэтому ему пришлось слушать, как она умасливает мужа.
   И он понял, что все ее клятвенные заверения не были  искренними.  Она
не собиралась принести в жертву ничего, что действительно имело для  нее
значение. Как и многим  другим  женщинам,  ей  просто  хотелось  сорвать
запретный плод, что она и сделала.
   Когда она призывала мужа к себе в постель, маркиз  почувствовал,  что
ненавидит ее и вообще всех женщин. Все они - вероломные кокетки.
   В сущности они всего лишь способны  отобрать  у  мужчины  мужество  и
слишком мало могут дать взамен.
   Он вспомнил, как шел за служанкой вниз по  узкому  коридору  и  затем
вышел из дворца.  Да,  гордиться  ему  нечем.  Все  это  было  настолько
унизительно,  что  впредь  он  никогда  не  позволит  случиться   ничему
подобному.
   И в то же время его внутренний голос спрашивал: "А как же ты  станешь
поступать? Как сможешь жить без любви?"
   Но что такое любовь?
   Вот в чем вопрос.

Глава 3

   Паола проснулась и тут же  услышала,  как  кто-то  постучал  в  дверь
спальни. Она решила, что это горничная.
   Но прежде чем она успела ответить, дверь открылась и в комнату  вошел
Хьюго.
   - Прости за вторжение, - сказал он шепотом, - но я должен  поговорить
с тобой. Я сейчас уезжаю.
   - Уезжаешь? - переспросила Па-опа.
   Она села на кровати и перебросила за спину волосы.
   - По почему так рано?
   - Я подумал, что ты подвергнешься опасности, если меня увидят в твоем
обществе в то время, когда ты собираешься в Лукку.
   Паола непонимающе посмотрела не него.
   - Я уезжаю в Шотландию утренним поездом, - продолжал он,  -  поеду  к
своему дядюшке - половлю немного форель. Я буду далеко от тебя,  и  если
за мной кто-нибудь следит, в чем я не уверен, он не сможет  предположить
никакой связи между нами.
   Паола улыбнулась.
   - Все это звучит как реплика из комедии "плаща и шпаги"!
   - Так и есть, хотя  все  гораздо  серьезнее.  Я  не  спал  всю  ночь:
несмотря ни на что, понимаю, что не должен втягивать тебя в это.
   - Никто ничего не заподозрит, - успокоила  его  Паола,  -  все  будут
думать, что я просто путешествую и наслаждаюсь достопримечательностями.
   - Именно в этом я и пытаюсь себя убедить!  -  со  вздохом  согласился
Хьюго.
   Он присел на краешек кровати и полез карман.
   - Спрячь его как-нибудь получше и, ради Бога, не потеряй! Я не  смогу
пройти через все это еще раз. - Помолчав темного, он сказал:
   - Кстати, я написал маркизу очень осторожное  письмо,  где  объяснил,
что  выполнил  его  просьбу  и  доказательства  в  ближайшее  время  ему
доставлю.
   - Он будет восхищен твоей ловкостью! - воодушевилась Паола.
   - Я всего лишь  надеюсь,  что  он  переведет  на  мой  счет  в  банке
обещанные деньги. Я поиздержался до последнего пенни.
   - Обещаю тебе, что буду осторожна, - рассмеялась Паола.
   Хьюго протянул ей маленький сверток и, пока  Паола  пыталась  угадать
перстень под куском  грубого  полотна,  завернутого  в  несколько  слоев
хлопка, улыбнулся.
   Догадываясь, о чем она думает, он промолвил:
   - Если тебе  интересно,  это  индийская  упаковка  -  она  совершенно
скрывает то, что внутри. Я полагаю все же, что ты не заглянешь внутрь до
самой последней минуты, когда будешь отдавать перстень.
   - Боюсь, я слишком любопытна, - со смехом сказала  девушка,  -  чтобы
удержаться и не посмотреть на него.
   - Не тебя одну разбирает соблазн. Хьюго поднялся.
   - До свидания, моя милая кузина. Уверен, в Лукке ты разобьешь  немало
итальянских сердец, но не отдавай никому своего,  пока  не  вернешься  в
Англию. У нас нет желания отдавать тебя другой стране.
   - Это самый приятный комплимент, который мне когда-нибудь говорили.
   - Когда ты  неожиданно  для  всех  появишься  в  свете,  то  услышишь
комплименты посущественнее, - предсказан Хьюго. -  По  теперь  я  хорошо
понимаю, каким разочарованием было бы  дня  тебя  оставаться  в  Англии,
отказавшись от всех приглашений, которые ты получила.
   - Мне понравится в Италии, - убежденно сказала Паола.
   - Только будь осторожна, чтобы богини с полотен древних  мастеров  не
позавидовали тебе. Они способны на изощренную месть!
   - Теперь ты пытаешься запугать меня! - запротестовала она смеясь. - Я
уверена, Италия будет дня меня новым опытом, и я безумно желаю  получить
его.
   - Только избегай  слишком  благопристойных  синьоров,  -  посоветовал
Хьюго, - и не верь ни единому их слову!
   - Я постараюсь, - смиренно пообещала Паола,  но  Хьюго  заметил,  как
заблестели ее глаза, - Еще раз спасибо тебе, у меня  просто  не  хватает
слов, чтобы  выразить  тебе  мою  благодарность,  -  произнес  Хьюго.  -
Признаюсь, освободившись от этого бриллианта, я  будто  снял  камень  со
своей души.
   Он направился к  двери,  но,  прежде  чем  открыть  ее,  обернулся  и
взмахнул на прощание рукой.
   - До свидания, и пусть твой ангел-хранитель заботится о тебе  до  тех
пор, пока мы не встретимся снова.
   Он тотчас вышел, не дожидаясь ответных слов.
   Паола снова прилегла и посмотрела на  маленький  сверток,  переданный
ей. Первым порывом было открыть его и посмотреть на  бриллиант,  который
принес столько неприятностей.
   По в конце концов она решила, что это будет роковой ошибкой.
   Если он действительно столь соблазнителен и  прекрасен,  как  говорил
Хьюго, то ей снова и снова захочется взглянуть на него. Тогда кто-нибудь
посторонний случайно увидит его, и Это может повлечь за собой неизбежное
зло.
   "Я не понимаю, почему поднимается такая суета вокруг  драгоценностей?
- подумала она. - Камни красивы только тогда, когда их носишь,  но  люди
вечно обеспокоятся о ворах и взломщиках или, как папа, о страховке".
   И тут же напомнила себе, что, если бриллиант потеряется или  окажется
украденным, это обойдется Хьюго в  двадцать  тысяч  фунтов,  крайне  ему
необходимых.
   "Я должна быть осторожна, очень осторожна", - твердила она без конца.
   Услышав, как горничная открывает дверь,  чтобы  разбудить  ее,  Паола
быстро сунула сверток под подушку. Встала, оделась,  а  когда  горничная
ушла, положила его в сумочку, которую всегда носила с собой.
   Она решила, что в таком месте его скорее всего никто не увидит.
   Но все-таки, спустившись к завтраку,  она  чувствовала  себя  немного
виноватой. У нее никогда не было секретов от родителей. И в этот миг она
подумала, что, вероятно, следовало бы рассказать матери о просьбе Хьюго.
Но, с другой стороны, она дала ему честное слово, да и  в  любом  случае
неразумно было расстраивать маму: графиня наверняка встревожится, узнав,
что дочь везет с собой такую ценную вещь.
   Графиня  Рауло   приехала   к   полудню.   Девушке   она   показалась
очаровательной - на вид ей было не более сорока пяти лет;  она  обладала
такой же сдержанностью и благородством манер, как мать Паолы.
   - Надеюсь, скучать в Лукке  тебе  не  придется,  -  заверила  графиня
девушку. - Город с течением лет почти не изменился,  в  нем  сохранилось
столько интересного! Должна сказать, Лукка - один из самых неиспорченных
старинных городов.
   - Мне так хочется увидеть Лукку! -  воскликнула  Паола.  -  А  потом,
когда я вернусь в Англию, мне будет о чем рассказать маме.
   - Я пытаюсь уговорить твоих родителей побывать в моем доме,  пока  ты
будешь у меня гостить, - сказала графиня Рауло. - Как бы там ни было,  в
жилах  твоей  матери  течет  итальянская  кровь,  которая  призывает  ее
вернуться домой.
   Графиня Берисфорд засмеялась.
   - Я теперь стала такой  англичанкой!  Думаю,  Паола,  с  ее  волосами
червонного золота, гораздо в большей степени итальянка, чем я.
   - О да, мои друзья в Лукке оценят ее по  достоинству,  -  согласилась
графиня,  -  и  надеюсь,  наше  общество   доставит   Паоле   такое   же
удовольствие, как и мне.
   - И я уверена в этом, - подхватила Паола, - и очень, очень благодарна
вам за приглашение!
   Графиня Рауло была растрогана, а глаза матери светились гордостью  за
дочь.
   Паола поднялась наверх в свою комнату, чтобы выбрать платья,  которые
следует упаковать, и вдруг почувствовала, что ей немного грустно.
   В действительности ей совсем не хотелось оставлять Лондон, где  жизнь
казалась такой многообещающей и  волнующей.  Покидая  школу,  она  часто
представляла себя на балах и приемах, и сейчас у нее  щемило  сердце  от
мысли, что она будет лишена всего этого.
   В шкафу висели платья, купленные ей матерью. Все они были великолепны
и, очевидно, очень пойдут ей.
   И Паола в эту  минуту  утешилась  тем,  что  все-таки  сможет  носить
светлую одежду в Лукке. Поскольку она  будет  там  инкогнито,  никто  не
узнает, что она не носит траура по своей дорогой бабушке.
   Правда, ее несколько обескуражило предположение, что  друзья  графини
Рауло окажутся хоть и милыми людьми, но намного старше ее. Среди них  не
найдется  ни  одного  молодого  мужчины,  который  будет   говорить   ей
комплименты, как предсказывал Хьюго.
   О том, что она  не  будет  использовать  свой  титул,  дабы  избежать
внимания маркиза, она не вспоминала до тех пор, пока не  села  в  поезд,
направляющийся в Дувр, - напрочь забыла об этом, когда Хьюго попросил ее
передать маркизу бриллиант.
   Теперь она была совершенно уверена: узнай об этой  просьбе  ее  мать,
она бы подумала, что Паола с  закрытыми  глазами  направляется  прямо  в
пасть к тигру.
   Некоторое  время  девушка  пыталась  придумать,  каким  образом,   не
знакомясь с маркизом, передать бриллиант в его руки.
   "Как это сделать? - вопрошала она себя. - Если я отправлю в  его  дом
слугу, то, вне всякого сомнения, графиня Рауло узнает о моем поручении и
найдет это весьма странным, особенно после того как предупреждала  маму,
что мне не следует с ним знакомиться".
   Она неотступно думала об этом в течение всего путешествия,  пока  они
переправлялись через Ла-Манш, пересекали Францию и ехали по Италии.
   Путь был долгим, они несколько раз пересаживались из поезда в  поезд,
но Паола занимала себя тем, что глядела в окно на места, по которым  они
проезжали.  Ма  остановках  ей  нравилось  слушать,  как  носильщики   и
пассажиры  говорят  между  собой  -  сперва   по-французски,   а   потом
по-итальянски.
   Итальянский был ей ближе и понятнее, что объяснялось довольно просто:
ее бабушка, красавица, настояла, чтобы Паола овладела этим языком, раз в
ее жилах течет итальянская  кровь.  И  хотя  отец  девочки  протестовал,
бабушка стала давать ей уроки итальянского даже раньше, чем  она  начала
учить английский.
   Конечно, изуч