.
   - Теперь я начинаю понимать, почему все родственники, с кем бы мне ни
доводилось столкнуться с тех пор, как я унаследовал это имение и  титул,
всегда упоминали ссору между вашим отцом и его матерью, словно  то  была
по-настоящему судьбоносная драма.
   - Видимо, так оно и случилось. Она оставила дом и  поклялась  никогда
больше не возвращаться, устроив свою жизнь в другом месте.
   - Вы уехали с нею, поэтому выросли столь же упрямой,  как  и  она,  и
станете внушать мне благоговейный ужас! - улыбнулся граф.
   - Надеюсь, - согласилась Кармела, при этом  вспомнив  свое  безмерное
восхищение старой графиней и свою детскую привязанность и любовь к  ней.
Она не лукавила. Истина как раз и состояла в том, что пребывание рядом с
графиней уже само по себе являлось образованием, и им с Фелисити здорово
повезло общаться с такой замечательной женщиной.
   Воцарилась тишина. Затем заговорил граф:
   - Вам всего восемнадцать, Фелисити. И какое бы хорошее образование вы
ни получили, ваша бабушка умерла, отныне я - ваш опекун, и вам  придется
повиноваться мне.
   - А если я откажусь это делать?
   - Тогда я вынужден буду найти  средства,  которые  не  имею  никакого
желания применять, чтобы вынудить вас под - чиниться моей власти.
   - И какие, например? - спросила  Кармела,  презрительно  улыбаясь.  -
Запрете меня в темнице, если таковая имеется в доме? Станете морить меня
голодом или бить меня, пока не подчинюсь? А то и просто  силой  потащите
меня к алтарю, а я буду сопротивляться и кричать?
   Она  говорила  задиристо,  но  поскольку  ее  голос  не  терял  своей
удивительной мягкости и мелодичности, слова не звучали  так  агрессивно,
как ей хотелось бы.
   Наступила пауза.
   Потом граф сказал:
   - Я  думаю,  есть  более  легкое  и  эффективное  средство,  чем  все
упомянутые вами. До вашего совершеннолетия я  в  качестве  опекуна  имею
право распоряжаться вашими деньгами и  могу  самостоятельно  расходовать
их.
   Кармела тут же сообразила, что в таком  случае  он  может  заморозить
банковские счета Фелисити, и ей вряд ли удастся предупредить подругу  об
опасности.
   Она лихорадочно соображала,  как  бы  ей  выпутаться  из  создавшейся
ситуации, что-нибудь сделать или  как-то  возразить,  и  ей  показалось,
граф, высказав последний  свой  аргумент,  увидел  ее  замешательство  и
злорадствовал по этому поводу.
   "Ненавижу его!" - думала она.
   Сейчас он сумел перехитрить ее, дальше ей следует вести  себя  очень,
очень осторожно, дабы не причинить вреда Фелисити.
   В комнате надолго повисла тишина, потом наконец  граф  отвернулся  от
окна и обратился к ней.
   - Думаю, Фелисити, мы оба довольно преуспели в размахивании кинжалами
и борьбе друг с другом, не задумываясь о том,  что  в  схватке  можно  и
пострадать.
   Кармела молча смотрела на него.
   - Давайте начнем  сначала?  Я  еще  раз  извиняюсь  за  свои  слишком
поспешные  действия,  а  взамен  прошу  вас  внимательно  и  непредвзято
рассмотреть мои доводы.
   Кармела хорошо его поняла. Он уступал ей  эту  маленькую  победу,  но
сражение еще ни в коем случае не  завершилось,  и  она  ни  капельки  не
сомневалась в его намерении выйти победителем в битве.
   Тем не менее он протягивал ей пальмовую ветвь  мира,  и  мудрее  было
принять ее, поэтому она тихо ответила:
   - Вы и правда застали меня врасплох, но если я, как  вы  предлагаете,
сумею принять ваши доводы и узнаю принца много лучше,  нежели  знаю  его
сейчас.., возможно, я стану думать.., иначе.
   Закончив говорить, она догадалась, что граф остался доволен собой.
   - Тем  более,  -  заторопилась  добавить  она,  -  вы  не  можете  не
учитывать, что бабушка умерла совсем недавно, и я все еще в  трауре,  а,
следовательно, не могу и думать о бракосочетании  в  течение  нескольких
месяцев.
   Граф нахмурился, и Кармела поняла, что он не подумал об  этом,  более
того, ей и самой ранее не приходило это на ум.
   - Я не могу поверить, - заговорил он после недолгого  замешательства,
- что ваша бабушка желала бы видеть вас в трауре столь долгое время.
   - Думаю, вопрос о сроках траура зависит более от  чувств  скорбящего,
нежели от установок в обществе, - елейным голоском произнесла Кармела.
   - Признаю вашу правоту, - согласился граф. - Но  все-таки,  Фелисити,
постарайтесь подумать обо всем хорошем, что вы сможете сделать  людям  с
помощью вашего состояния, какую пользу принесет ваше великодушие и, чему
я  искренне  верю,  какое  счастье  вы  обретете   с   замечательным   и
восхитительным молодым человеком.
   - Я обязательно подумаю обо всем, - заверила Кармела.
   Граф протянул ей руку.
   - Рад слышать это, - сказал он. - А тем  временем  давайте  попробуем
стать друзьями? Нам действительно нельзя начинать еще одну  войну  среди
Гэйлов.
   Выбора у нее не было, и Кармела в ответ протянула ему руку,  еще  раз
ощутив силу его пожатия.
   Она чувствовала, что он обезоруживает ее, и ей  следует  напрячь  все
свои силы, чтобы оказать ему достойное сопротивление.

Глава 4

   Спускаясь по лестнице к обеду в красивом платье, Кармела думала,  что
не будь она так напугана выполнением своей миссии, провал которой вызвал
бы негативные последствия  для  Фелисити,  ситуация  в  целом  выглядела
довольно забавно.
   Граф объявил перемирие,  теперь  он  старался  быть  обходительным  и
обращаться с ней, как с умной и образованной женщиной, а  не  глуповатой
школьницей.
   За последние два дня она по достоинству оценила усилия, которые  граф
прилагал в общении с ней, возможно,  ему  впервые  в  жизни  приходилось
считаться  с  чувствами  малознакомой  женщины  больше,  чем  со  своими
собственными.
   Теперь он подключал ее к их беседам с принцем. Спрашивал ее мнение по
тому или иному вопросу, и даже порой прислушивался к ее словам.
   Она, безусловно, не сомневалась: единственное,  о  чем  он  мечтал  -
настоять на своих решениях и заставить  всех  и  вся  безоговорочно  ему
подчиняться.
   Однако правила поведения в обществе и хорошие  манеры  вынуждали  его
считаться с принцем, хотя бы внешне.
   Правда, это не  составляло  ему  большого  труда,  поскольку  молодой
человек относился к своему другу с восхищением, граничившим с обожанием.
   Кармеле отводилась роль противовеса в их компании.  Когда  она  могла
быть собой без опасения навредить Фелисити, она наслаждалась беседами  с
графом, больше походившими на выпады в фехтовальном зале.
   Она поразила его своими познаниями в искусстве, она ведь  разбиралась
в картинах намного лучше его. Она также прекрасно понимала  политическую
ситуацию в Европе, и Это удивило графа даже больше, нежели  превосходное
знание живописи.
   Этим она была обязана не столько отцу, который, конечно же,  учил  ее
разбираться в живописи, сколько графине.
   Графиня благодаря  своему  знакомству  с  государственными  мужами  и
политическими деятелями всегда интересовалась  политическими  событиями,
как за границей, так и в своей стране.
   Каждый день Кармеле и Фелисити приходилось вслух  зачитывать  бабушке
речи членов парламента, публиковавшиеся в  газетах  "Тайме"  и  "Морнинг
пост".
   А потом графиня объясняла им непонятные слова, а так  как  она  лично
знала многих из спикеров, то рисовала девочкам портреты этих  людей  без
всяких прикрас.
   Фелисити находила подобные занятия довольно скучными, но Кармелу  все
это  интересовало   чрезвычайно,   и   вот   теперь   она   использовала
приобретенные здания, удивляя и даже отчасти смущая графа.
   "По  какому  праву  он  смеет  считать   всех   молоденьких   девушек
глуповатыми?" - с негодованием спрашивала она себя, намереваясь доказать
ему безосновательность подобной точки зрения.
   Накануне вечером у них возник горячий спор относительно экономических
реформ в деревнях, с проведением которых, к несчастью, сильно запоздали,
и граф сказал:
   - Возможно, я долгое время жил за пределами Англии, но  неужели  дела
идут так плохо, как вы говорите.
   - К сожалению, дела идут даже хуже, - ответила Кар" мела.  -  Дешевое
продовольствие из Европы наводняет рынок, и фермеры Англии скоро  совсем
разорятся.
   По выражению лица собеседника девушка решила, что он не поверил ей, и
добавила:
   - Поинтересуйтесь, сколько земельных  банков  закрыли  свои  двери  в
прошлом году, а если вы поговорите с вашими фермерами-арендаторами, а не
с наемными сельскохозяйственными рабочими, вы узнаете, как отчаянно  они
борются за выживание.
   Граф затих на мгновение. Подумав, он сказал:
   - Мне казалось, молодые леди вашего возраста слишком заняты  танцами,
чтобы знать о подобных проблемах.
   - Но ничто не мешает нам смотреть и видеть, так же, как и  слушать  и
слышать, - парировала Кармела. - Но  вернемся  к  теме.  Ваша  светлость
может поинтересоваться положением солдат,  раненных  и  искалеченных  на
войне, и узнать, как им живется в стране, которая не  дает  даже  пенсии
после увольнения из  армии,  и,  очевидно,  ожидает,  будто  они  смогут
прожить подаянием на улицах.
   Ее  возмущали  страдания   людей,   которые   она   видела   даже   в
Хантингдоншире и о которых читала в газетах, поэтому она говорила  резко
и уверенно.
   Граф с удовольствием отметил, как хороша его кузина со сверкающими  в
гневе глазами.
   Он взглянул на принца, надеясь, что тот не только слушает девушку, но
и восхищается ею, но увидел, как Фредерик, глядя вниз  в  свою  тарелку,
рассеянно крошит кусочек хлеба.
   - Что вас так волнует, сударь? - поинтересовался граф.
   Принц очнулся, словно  только  что  мысленно  блуждал  где-то  совсем
далеко. И после паузы он ответил:
   -  Я  задумался,  раз  подобное  происходит   в   такой   богатой   и
преуспевающей стране вроде Англии, то что же творится В Хорнгельштейне?
   Воцарилась тишина. Кармела поняла, о чем подумал граф, Ответ на  этот
вопрос казался совсем простым. Скоро принц получит в  свое  распоряжение
состояние  леди  Фелисити  и  сможет  потратить  его  на  нужды   своего
королевства.
   Тема становилась  опасной  для  обсуждения,  и  девушка  заторопилась
отвлечь собеседников:
   -  Давайте  поговорим  о  чем-нибудь   более   интересном   для   его
королевского высочества. Мне кажется, ему следовало бы в это время  года
отправиться в Лондон и посетить вечера, устраиваемые принцем-регентом  в
Карлтон-хаусе.
   - Вам доводилось бывать на этих приемах? - поинтересовался принц.
   Кармела отрицательно покачала головой.
   -  В  этом  году  я  должна  была  быть  представленной  королеве   в
Букингемском дворце, если бы моя бабушка не умерла.
   - Вы, вероятно, сильно расстроились.
   - Гораздо тяжелее  было  потерять  бабушку,  она  была  замечательным
человеком.
   Кармела из-под ресниц бросила взгляд на графа и вызывающе добавила:
   - Ее отличал острый ум и яркая индивидуальность,  слишком  яркая  для
семейства Гэйлов! Они, однако, так никогда и не узнают, сколько потеряли
из-за ее отсутствия в течение всех этих лет после ее отъезда.
   - Но вам вряд ли следует обвинять лично меня во всей той  истории,  -
удивленно заметил граф.
   -  Бабушка  всегда  утверждала:  Гэйлы  упрямы,  догматичны  и  очень
неохотно признают чужую точку зрения, отличную от их собственной.
   Граф рассмеялся.
   - Надо полагать, вы придерживаетесь такого же мнения и обо мне?
   -  Я  не  рискнула  бы   показаться   невежливой   по   отношению   к
гостеприимному хозяину дома и обвинить его  в  подобных  недостатках,  -
сказала Кармела, притворно  потупив  глазки.  -  Но,  несомненно,  вы  -
истинный Гэйл!
   - Но и вы тоже, - отразил ее выпад он.
   - В семье не без урода.
   - Это вы о себе? - спросил он с вызовом. -  Я  бы  подобрал  для  вас
более лестные характеристики.
   - И я тоже, - вмешался в их перепалку принц. - Вы очень красивы, леди
Фелисити, полагаю, мужчины наперебой и не раз говорили вам об этом.
   Его слова  звучали  слишком  ординарно,  чтобы  свидетельствовать  об
искренних чувствах, и Кармела, глядя на него, понимала -  сердце  принца
холодно к ней, хотя он и восхищается ею.
   Она вдруг обратила внимание и на другое. Часто принц,  казалось,  был
весь поглощен беседой и даже  произносил  комплименты  в  ее  адрес,  но
какая-то часть его души  витала  где-то  вдали.  Кармела  твердо  решила
выяснить, права ли она.
   Возможность представилась после обеда, когда мужчины присоединились к
ней в гостиной, и почти в тот же миг графа куда-то вызвали.
   Вошел дворецкий и на ухо сказал графу что-то важное.
   Граф поднялся, пробормотав свои извинения, и последовал за слугой  из
комнаты.
   - Интересно, что случилось? - заметила Кармела.
   - Разве это имеет значение? - спросил принц.
   - Держа в руке бокал бренди, он присел около нее на диване и сказал:
   - Теперь я могу поговорить  с  вами.  Иногда  мне  кажется,  что  наш
хозяин, само собой, замечательный человек,  слишком  уж  опекает  нас  с
вами.
   - Но нам нечего сказать друг другу такого, о чем графу  не  следовало
бы знать.
   - Это не совсем так, - возразил принц. - Я предпочел бы поговорить  с
вами наедине, леди Фелисити, мне очень сложно проявлять свои чувства  на
глазах у публики.
   Кармела быстро отвела взгляд.
   - Давайте оставим эту тему, - попросила она. - Мы только.., мы совсем
недавно  познакомились,  ваше  королевское  высочество...  И   как   вы,
безусловно, понимаете.., мне хотелось бы  остаться  вашим  другом..,  но
речь не может идти Об ином.., между нами.
   Она говорила неуверенно, с особой  осторожностью  подбирая  слова,  и
после некоторой паузы принц поинтересовался:
   - Но вы знаете, что ваш опекун согласился на мой брак с вами?
   - Да, он сказал мне об этом, но я ответила ему, что я не выйду  замуж
за человека, пока не полюблю его.
   Принц  поставил  свой  бокал  на  маленький  столик  около  дивана  и
наклонился вперед, чтобы взять руку Кармелы в свои ладони.  Она  сжалась
от его прикосновения.
   - Вы нужны мне и моей стране.
   - То есть вы хотите сказать, - заметила Кармела, -  вы  нуждаетесь  в
моем.., состоянии, дабы восстановить разрушения, причиненные войной.
   Она не хотела оскорблять принца и торопливо добавила:
   - Это - очень большая честь для меня,  что  ваше  высочество  пожелал
жениться на мне... Но я - обыкновенная  английская  девушка,  и  я  хочу
выйти замуж за кого-то, кого полюблю, и кто.., полюбит меня.
   - А вы не допускаете, что вы полюбите  меня  со  временем,  когда  мы
лучше познакомимся друг с другом? - спросил принц.
   - Теоретически это возможно, - согласилась Кармела, - но  я  не  могу
избавиться  от  мысли  (пусть  ваше  высочество  простит  меня,  если  я
ошибаюсь), ваше сердце отдано другой.
   Она отважилась рискнуть, и это был большой риск. Тем не менее Кармела
почти не сомневалась в своей правоте.
   Принц слишком часто впадал в задумчивость, вероятно,  из-за  кого-то,
кто находился вдали от него.
   Услышав ее слова, он оживился. Вместо того  чтобы  отдернуть  руки  в
порыве гнева, он крепко  сжал  ее,  будто  признаваясь,  как  сильно  он
нуждается в ее поддержке.
   - Но как вы догадались? - горячо спросил он.
   - Я лишь почувствовала, что вы думаете о ком-то, - ответила она, - та
женщина слишком много значит для вас.
   Принц глубоко вздохнул.
   - Вы - как это говорят.., вы - ясновидящая!
   - Значит я права?
   Он кивнул в знак согласия.
   - И вы, в силу каких-то обстоятельств, не можете на ней  жениться?  -
осторожно поинтересовалась Кармела.
   Принц снова вздохнул.
   - Мне бы так этого хотелось, - признался он, - но, по правде  говоря,
я - трус.
   - Трус? - засомневалась Кармела.
   Его пальцы, казалось, вновь вцепились в ее ладонь,  словно  черпая  в
этом силы для признания.
   Наконец он выговорил:
   - Она для меня - все в этом мире! Но она - француженка!
   Они оба помолчали немного. Затем Кармела сказала:
   - Я понимаю. Ваша страна сильно пострадала  от  Наполеона  Бонапарта,
ваши подданные неохотно примут принцессу французского происхождения.
   - Возможно, они бы и смирились с этим со временем, - признался принц,
- если бы не было альтернативы.
   Кармела все поняла.
   - Ваше королевское высочество хочет сказать, -  предположила  она,  -
когда мой кузен решил, что вам необходима богатая невеста, вы не посмели
рассказать ему о собственных чувствах.
   - Вы все правильно поняли, - пробормотал принц.
   - Не сомневаюсь, -  подтвердила  Кармела.  -  Вам  следует  набраться
храбрости и жениться на женщине, которую вы  любите,  а  не  поддаваться
давлению и брать в жены ту, кого для вас выбрали.
   - Но ведь этого хочет ваш  кузен,  который  возглавлял  оккупационный
корпус в моей стране и совет министров в Вене, - объяснил принц.
   - Они вправе думать, будто нашли  лучшее  решение  ваших  проблем,  -
сочувственно откликнулась Кармела. - Но не все в  жизни  получается  так
гладко, как на бумаге. Ведь для счастья ваших подданных в первую очередь
необходимо иметь счастливого человека во главе их страны.
   - Если бы я только мог поверить в это, - сказал принц.
   - Расскажите мне о той, кого  вы  любите,  -  ласково  попросила  его
Кармела.
   - Она дочь знатного человека, подданного Франции, жившего на  границе
с Хорнгельштейном. Пока Наполеон  не  стал  императором  и  не  захватил
власть в  Европе,  у  нас  складывались  добрососедские  отношения  и  с
французами, и с жителями  других  стран,  расположенных  к  северу  и  к
востоку от нас.
   - Все нормализуется теперь,  когда  Наполеон  побежден  и  сослан  на
остров Святой Елены, - как могла, обнадежила его Кармела.
   - Я с вами согласен, - подхватил принц, - но  ведь  ваш  кузен  своим
появлением спас нас от  последних  очагов  сопротивления  наполеоновских
войск и не только восстановил меня на троне, но и  обещал  помочь  всем,
что в его силах, чтобы  восстановить  нашу  промышленность  и  облегчить
участь бедствующих моих подданных.
   Какое удовольствие доставила бы  графу  реорганизация  целой  страны,
становление ее, как  он  полагал,  на  правильный  путь.  Вслух  Кармела
сказала:
   - По-моему, люди, которые думают, будто они лучше других знают, в чем
состоит всеобщее благо, как правило, оказываются в итоге  деспотами  или
тиранами, и если остальные имеют хоть каплю характера, им следует  самим
решать свои проблемы.
   - Именно так я и хотел поступить, - признался принц, понизив голос, -
но Габриэла убедила меня прежде всего подумать о Хорнгельштейне и забыть
ее.
   - Если она сказала это, - рассудила Кармела, - я уверена в истинности
ее чувств.
   - Вы правда так думаете? - нетерпеливо спросил принц.
   - Ну конечно же! - ответила Кармела.  -  Если  женщина  действительно
любит кого-то всем сердцем, она пытается поступать только во благо ему и
готова, не задумываясь, принести себя в жертву.
   Она искренне верила в свои слова. Любая  женщина,  не  говоря  уже  о
француженках, которые с молоком  матери  впитывают  особое  благоговение
перед знатностью происхождения и титулами, способна отказаться  даже  от
престола, если  она  всей  душой  любит  своего  избранника.  Это  могло
означать только одно - Габриэла любила принца слишком сильно и не  могла
причинить ему боль.
   "По крайней мере, я бы чувствовала нечто похожее", - подумала Кармела
и продолжила:
   - Вам просто необходимо вернуться к любимой и спросить ее, хватит  ли
у нее мужества предстать перед вашими  соотечественниками,  которые  все
еще враждебно настроены по отношению к французам, и  помочь  вам  начать
устраивать дела в стране.
   - Они полюбят ее, как и я, - заметил принц. - Я в этом уверен.
   -  Ну  а  поскольку  некоторые  из  ваших  подданных  и  сами   имеют
французскую кровь, - предположила Кармела, - мне  думается,  в  конечном
счете все пройдет значительно легче, чем вы представляете сейчас!
   Она перевела дыхание:
   - Я читала в газетах, что Европа испытывает сейчас отчаянный  дефицит
всех  видов  материалов,  и