генерал. - Настоящий  перевод  длинного,  многословного  прорицания,
которому уже несколько сотен лет, гласит: "В это время нимфа выйдет из  пены
и спасет свет от тьмы, и люди возрадуются миру".
   Теола вздрогнула, когда  генерал  Василас  произнес  слово  "нимфа".  Она
вспомнила, как ее отец всегда говорил ей, что  хоть  она  никогда  не  будет
похожей на Афродиту, но все же похожа на греческую нимфу.
   Ей показалось, будто отец говорит с ней,  подсказывает,  как  ей  следует
поступить, помогает ей, потому что он больше, чем кто-либо другой, понял  бы
надежду и веру кавонийцев.
   Теола набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
   - Я.., сделаю так, как вы желаете, генерал, но.., при одном условии.
   - Каком условии? - спросил он.
   - Что я смогу сопровождать вас, когда вы покинете город. - Увидев на  его
лице удивление  и  подумав,  что  он  собирается  ей  отказать,  она  быстро
продолжила:
   - Мне невыносимо оставаться здесь  в  одиночестве,  пытаясь  узнать,  что
происходит, строить догадки, вернется в город ваша армия или армия короля.
   Теола старалась говорить спокойно,  но  в  ее  голосе  звучали  страстные
нотки. Через несколько мгновений генерал ответил:
   - Принимаю  ваше  условие.  Я  собираюсь  устроить  публичное  заключение
гражданского брака. Это доставит  удовольствие  народу,  и  люди  поверят  в
добрые предзнаменования, которые вы принесете нашей стране.
   - Надеюсь, мне это удастся.
   - Вижу, вы понимаете, что люди сражаются с  большим  мужеством,  если  их
сердца полны верой, а не стяжательством.
   - Именно это вы обязаны им дать, - быстро произнесла Теола.
   - Именно это я и собираюсь сделать с вашей помощью!
   Теола встала.
   - Я хочу вам помочь, - сказала она. - Я чувствую, что эта страна  создана
для.., счастья.
   Генерал не  ответил.  Только  посмотрел  на  нее,  и,  когда  их  взгляды
встретились, она почувствовала, что они говорят друг с другом без слов.
   Затем он резко произнес:
   - Позвольте заверить вас, мисс Уоринг, что вы можете  мне  доверять.  Наш
брак будет только формальностью, и  я  могу  лишь  самым  искренним  образом
благодарить вас за то, что вы понимаете, насколько он необходим.
   Генерал поклонился ей, как бы заканчивая разговор, вышел из  комнаты,  не
оглянувшись.
   Оставшись одна, Теола поднесла руки к щекам и почувствовала, что дрожит.
   Все это казалось таким невероятным, словно ей снится сон! Но все  же  она
знала, что все сказанное генералом основано на здравом смысле.
   Теола видела толпы людей, держащих в руках портреты Кэтрин, и думала: как
странно, что она, по-видимому, так много для них значит.
   Премьер-министр  сделал  очень  умный  ход   и   обеспечил   популярность
королевского брака тем, что связал его невесту с древней легендой, в которую
верили все кавонийцы, в этом Теола была уверена.
   Хотя они и были  готовы  следовать  за  Алексисом  Василасом,  но  всегда
нашлись бы люди, в основном женщины, которые сомневались бы, не покинула  ли
их вместе с Кэтрин надежда на мир и процветание.
   "Они должны поверить в меня! - подумала Теола.  -  Должны  преисполниться
уверенности, что я и есть та нимфа, которая им поможет".  Ей  казалось,  что
эта легенда очень похожа на те чудесные истории, которые отец когда-то читал
ей на греческом языке. Афродита  была  рождена  из  пены  морской,  а  нимфа
Кавонии, несомненно, заняла в их представлении место не только Богини Любви,
но и Богини Плодородия и Процветания.
   "Под руководством генерала Василаса они достигнут всего этого", -  думала
Теола.
   Но, вспомнив, что армия короля вооружена более современным оружием, Теола
задрожала.
   Она все еще стояла посреди гостиной, размышляя о случившемся, когда дверь
спальни открылась и к ней подбежала Магара.
   - Это правда, фрейлейн? Правда, что вы выходите замуж за генерала сегодня
вечером?
   - Правда! - ответила Теола.
   -  Не  могу  в  это  поверить,  фрейлейн,  но   это   чудесная   новость!
Восхитительно! Другого я бы вам не могла и пожелать!
   - Откуда ты узнала? - спросила Теола.
   - Сам генерал сказал мне, а теперь,  думаю,  он  направился  на  площадь,
чтобы объявить об этом народу. У нас любят свадьбы, и некоторые женщины  уже
жаловались, что их обманули, так как королевская свадьба не состоится.
   "По крайней мере, - подумала Теола,  -  теперь  католическую  свадьбу  не
станут устраивать в православном соборе",  -  но  вслух  этого  говорить  не
стала. Вместо этого она сказала:
   - Магара, мне нечего надеть!
   - Нечего надеть, фрейлейн? - удивленно повторила Магара. - Но  ведь  этот
гардероб полон нарядов, и есть прекрасное подвенечное платье.
   - Ну конечно.., платье Кэтрин! - воскликнула Теола.
   Она и в самом деле забыла, что здесь осталась одежда Кэтрин,  ей  никогда
не приходило в голову, что она может носить вещи, оставленные ее кузиной.
   - Наверное, они мне подойдут, - с сомнением в голосе произнесла она.
   И тут же подумала, что сказала бы ее  тетка,  если  бы  узнала,  что  она
собирается надеть подвенечное платье Кэтрин, чтобы выйти замуж за мятежника.
   Теола также помнила слова дяди,  который  обещал,  что  никогда  не  даст
разрешения на ее брак и что она не должна проявлять  интереса  ни  к  одному
мужчине или позволять мужчине проявить интерес к себе.
   "Это совсем другое! - убеждала себя Теола. - Генерал не интересуется мной
как женщиной, он только хочет, чтобы я олицетворяла легенду и чтобы  он  мог
вдохновить свой народ сражаться более отважно".
   Она вспомнила его слова о том, что их брак легко будет расторгнуть  после
его окончательной победы. Потом решила, что нет смысла задумываться о  таких
деталях сейчас.
   Сейчас по-настоящему имело значение только одно: народ  должен  поверить,
что она и есть нимфа из древнего пророчества.
   - Давай посмотрим на подвенечное платье, Магара, - предложила Теола.
   Они прошли в спальню, и горничная  вынула  из  шкафа  подвенечное  платье
Кэтрин.
   Оно было очень красивое и богато украшенное.
   - Вижу, вам оно слишком свободно в  талии,  фрейлейн,  -  сказала  Магара
деловито, - но это я легко подгоню.
   С точки зрения герцогини, платье стоило  астрономических  денег,  но  оно
было самым изысканным, что Теола когда-либо видела в жизни: из белого крепа,
юбка спереди задрапирована тюлем, подобранным назад в  небольшой  турнюр,  а
потом ниспадавшим каскадом оборок, оканчивающихся длинным шлейфом. Низко  на
спине платье украшал большой шелковый бант, и  верх  корсажа  тоже  окружали
оборки из тюля.
   Следуя  указаниям  Кэтрин,   портниха   добавила   к   оборкам   букетики
флердоранжа, перевитые шелковыми лентами  с  блестками.  Платье  сверкало  и
выглядело чрезвычайно роскошно, но, глядя на него, Теола подумала,  что  оно
не особенно подходит к данному случаю - ведь она  должна  выглядеть  не  как
королева, а как нимфа.
   - Я была бы тебе очень благодарна, Магара, если бы  ты,  после  того  как
ушьешь его в талии, еще убрала все эти цветы и ленты.
   - Но, фрейлейн, они ведь очень красивые! - запротестовала Магара.
   - Они слишком вычурны! - твердо ответила Теола.
   - Я сделаю, как вы пожелаете, фрейлейн, - сказала Магара, - но  мне  жаль
портить такую красоту.
   Теола  не  слушала.  Она  достала  из  ящика  тяжелую  кружевную   вуаль,
привезенную Кэтрин с собой, чтобы надеть в день свадьбы. Вуаль  должна  была
крепиться к бриллиантовой тиаре, которую герцогиня решилась доверить  дочери
лишь в самый последний момент.
   Кэтрин не взяла тиару с собой, наверное, забыла. Но в любом случае  Теола
понимала,  что  на  ней  эта  тиара  будет  смотреться  слишком  тяжелой   и
напыщенной.
   Кружевная  вуаль  тоже  не  приводила  ее  в  особый   восторг.   Кружево
прекрасное, но почему-то оно показалось ей слишком плотным.
   - У меня есть одна идея, Магара! - внезапно воскликнула Теола и выдвинула
нижний ящик гардероба.
   Руководствуясь своей обычной манией экономии, герцогиня включила в  багаж
Кэтрин несколько рулонов тканей для починки ее платьев.
   - Учти, Теола, - говорила она, - когда шлейфы платьев Кэтрин порвутся или
испачкаются, ты должна будешь по  мере  надобности  пришивать  к  ним  новые
оборки, пока не придет пора их совсем выбросить.
   - Хорошо, тетя Аделаида.
   - Ты хорошо умеешь шить, когда захочешь, - резко  добавила  герцогиня,  -
поэтому я дам Кэтрин указания проследить, чтобы ты выполняла эту работу, как
только в ней возникнет необходимость.
   Тогда герцогиня и показала Теоле эти запасные рулоны ткани, несколько раз
повторив, как тщательно она должна чинить платья Кэтрин.
   Теперь Теола достала из ящика рулон тюля" и положила на кровать  рядом  с
подвенечным платьем.
   Надев это платье после того, как Магара подогнала его ей по  фигуре,  она
едва узнала себя в зеркале.
   Никогда раньше она не подозревала, какая у нее  тонкая  талия,  насколько
идеальна форма ее маленькой груди.
   Шея и плечи Теолы сияли ослепительной белизной, и в  подвенечном  платье,
без лишних цветов и сверкающих лент, она выглядела очень  юной,  невинной  и
чистой. Длинный шлейф струился за ее спиной, и она действительно была похожа
на "нимфу, выходящую из пены". Вместо тяжелой вуали Магара  по  ее  указанию
сделала фату из тюля, крепившуюся к голове простым веночком из  флердоранжа,
с которого Теола убрала все блестки.
   -  Вы  очень  красивы,  фрейлейн!  -  воскликнула   Магара   с   оттенком
благоговения в голосе, когда Теола была окончательно готова. - Вы похожи  на
невесту и в то же время на одну из статуй святых в соборе.
   "Именно так я и хочу выглядеть", - подумала Теола, но не произнесла этого
вслух.
   Когда ей сообщили, что генерал ждет ее, она медленно прошла  по  широкому
коридору, держа в руке маленький букетик  белых  роз,  который  в  последний
момент сунула ей Магара, и впервые в жизни слыша за спиной  шелковый  шелест
шлейфа, волочившегося за ней по полу.
   Она подошла к парадной лестнице и, протянув руку к перилам, увидела,  что
генерал Василас ожидает ее внизу в холле.  Он  был  одет  в  зеленый  мундир
кавонийской армии, но  теперь  на  его  кителе  появились  эполеты  и  сбоку
спускалась красная орденская лента.
   Он не отрывал взгляда от Теолы, пока она спускалась по лестнице.  Подойдя
к нему и посмотрев в его глаза, Теола увидела в них  то  выражение,  которое
очень надеялась увидеть, и оно очень отличалось  от  презрения,  сверкавшего
когда-то в его взгляде.
   Мгновение, показавшееся ей  вечностью,  генерал  смотрел  на  нее,  затем
поднес к губам ее руку в белой перчатке.
   - Вы выглядите точно так, как я и ожидал, - тихо  произнес  он,  и  Теоле
оставалось надеяться, что он хотел назвать ее красивой.
   Теола увидела, что у лестницы дворца их ждет открытая карета,  украшенная
цветами. У коней, запряженных в нее, на шее висели  гирлянды  цветов;  сбруя
тоже была украшена.
   Они медленно ехали по длинной широкой дороге, ведущей на площадь.
   На площади Теола увидела огромную толпу людей, теснящих друг  друга,  как
это было во время приезда Кэтрин, но теперь толпа была в чем-то другой.
   Сначала она не могла объяснить себе, в чем именно. Раздавались  искренние
приветствия, казалось, все улыбаются.
   Она вышла из кареты и увидела,  что  в  самом  центре  площади  соорудили
помост, на котором стоял мэр, облаченный в красные одежды и с золотой  цепью
на шее.
   Между каретой и помостом тянулась короткая ковровая дорожка,  постеленная
прямо на мостовую, и, когда генерал подал Теоле руку, люди по обеим сторонам
дорожки опустились на колени.
   На какое-то мгновение Теола перестала верить в реальность  происходящего.
Но тут она поняла, чем отличаются сегодняшние приветствия в ее честь от тех,
что раздавались в день приезда Кэтрин. В  голосах  людей  звучало  почтение,
которого раньше не было.
   Они подошли к помосту, и впервые с тех пор, как  Теола  покинула  дворец,
она  вдруг  заволновалась.  Вероятно,  ее  рука  дрогнула  или  генерал  был
достаточно проницательным, чтобы понять ее чувства, но он повернулся к ней и
улыбнулся.
   - Вы дарите моему народу веру и надежду, -  тихо  произнес  он,  так  что
слышала только она.
   Он не мог произнести ничего лучше этих слов, чтобы ее нервозность тут  же
испарилась без следа, и теперь она думала уже не о себе, а об этих людях.
   Они  встали  перед  мэром,  и  тот  приветствовал  их  краткой  речью  на
кавонийском языке.
   Обращаясь к генералу, мэр сказал, что народ ждет, когда он будет  править
страной так же, как правили много веков его предки,  и  что  сердце  каждого
кавонийца с ним в этот самый счастливый день в его жизни.
   Все время, пока мэр говорил,  огромная  толпа  людей  на  площади  стояла
абсолютно тихо.
   - Нам нужна ваша подпись, генерал, - обратился мэр к Алексису Василасу.
   - Я думал, мы должны  произнести  перед  вами  слова  клятвы,  -  ответил
генерал.
   - У меня для вас чудесная новость, - улыбнулся мэр. -  Когда  вы  сегодня
утром сообщили мне, что я буду совершать обряд  бракосочетания,  мы  послали
гонца  в  горный  монастырь,  и  архиепископ  вернулся  в  город!  -   Теола
почувствовала, как замер генерал, и не успел мэр продолжить, как она поняла,
что он собирается сказать.  -  Вас  обвенчают  в  соборе.  Теперь  вас  ждет
архиепископ.
   Теола почувствовала, что Алексис Василас  окаменел,  да  и  у  нее  самой
перехватило дыхание.
   Генерал машинально поставил свое имя в книге записи гражданских браков, а
затем Теола негнущимися пальцами вывела свою подпись.
   Мэр повернулся к молчаливой толпе.
   - Дети мои, - произнес он, - Алексис  Василас,  который  вернулся,  чтобы
править нами, и который только что вступил в брак по закону Кавонии,  теперь
обвенчается со своей невестой по обряду своей веры и веры наших предков. Наш
возлюбленный архиепископ  ожидает  в  соборе,  и  жених  с  невестой  сейчас
отправляются туда, чтобы господь благословил их союз.
   Раздались такие громкие приветственные крики, что,  казалось,  само  небо
ответило эхом.
   Затем  генерал  и  Теола,   держащаяся   за   его   руку,   двинулись   к
противоположной стороне платформы и дальше по ковру,  тянущемуся  до  самого
входа в собор, стоящий в дальнем конце площади.
   Когда люди по обеим сторонам дорожки опять опустились на колени,  генерал
тихо сказал ей:
   - Простите меня! Я этого не планировал, но в данный момент ничего не могу
поделать.
   - Конечно, не можете, - согласилась Теола.
   Разговор продолжать было невозможно, и им лишь оставалось  медленно  и  с
достоинством идти сквозь приветствующую их толпу, пока они не  добрались  до
собора, где их ждало множество священнослужителей.
   Теола никогда не была внутри греческого православного собора, но ее  отец
описывал ей греческие  церкви,  и  теперь  свисающие  с  потолка  серебряные
лампады,  множество  свечей  и  аромат  благовоний  показались   ей   чем-то
знакомыми.
   Когда они двинулись по проходу, народ хлынул за  ними  внутрь  собора,  и
Теола подумала, как это не похоже на то, что происходило бы здесь,  если  бы
собор заполнили австрийские дамы в роскошных нарядах и придворные  чиновники
в красно-золотых мундирах, усыпанных сверкающими орденами.
   Их ждал архиепископ в черных  одеждах,  чистые,  красивые  голоса  певчих
наполняли собор звуками песнопений.
   Отдав букет одному из служек, Теола сняла перчатки.
   Нервничая и боясь сделать что-то не так, она инстинктивно вложила руку  в
ладонь генерала, как это сделал бы ребенок. Он сжал ее пальцы,  и  почему-то
это успокоило ее так же, как его руки в ту ночь,  когда  он  нес  ее  наверх
после нападения солдата.
   Служба была очень красивой, а греческий язык, на котором  она  проходила,
заставил Теолу вспомнить об отце и пожалеть, что его нет с ней рядом.
   Теола спрашивала себя, знает ли он, что она выходит  замуж,  да  еще  при
столь странных обстоятельствах. Ей почему-то казалось, что он знает и что он
сейчас рядом и одобряет ее поступок.
   Архиепископ благословил венки из цветов и лент, скрепленные вместе, и  их
возложили на головы генерала  и  Теолы.  Затем  им  соединили  руки,  и  она
почувствовала, как он надел ей на палец кольцо.
   Голос архиепископа зазвучал очень торжественно, он осенил  их  крестом  и
благословил. Затем орган прогремел марш, и они пошли по проходу к солнечному
свету, льющемуся в раскрытую на запад дверь.
   Из-за приветственных криков толпы разговаривать было невозможно,  а  пока
они ехали от собора, в карету летели цветы, и наконец они оказались укрытыми
нежно пахнущим цветочным покрывалом.
   Только когда карета достигла дворцового парка, стало относительно тихо, и
впервые с тех пор, как они обвенчались, Теола повернулась к генералу.
   Она увидела, что он  смотрит  на  нее  с  каким-то  странным  выражением,
которого она не поняла.
   - Клянусь вам, - произнес он низким голосом, - что не имел  представления
о том, что архиепископ может вернуться в Зантос на  нашу  свадьбу.  -  Теола
молчала, и через мгновение он продолжил:
   - Так как вы не принадлежите к моей вере, я уверен, что  найдется  способ
позже аннулировать этот брак.
   Они подошли к дворцовой лестнице раньше, чем Теола успела ему ответить.
   Тут собрались все служащие  замка,  очень  мало  похожие  на  разряженных
гостей, которые недавно ждали приезда Кэтрин, но  нельзя  было  ошибиться  в
искренности их поздравлений, шедших из самой глубины сердец.
   - Спасибо! Спасибо! - отвечал им генерал. Некоторые женщины опускались на
колени и целовали руки Теолы, а другие подносили к губам край ее платья.
   Они подошли к холлу, и генерал повернулся к Теоле.
   - Знаю, вы поймете, что у меня очень много дел перед тем, как мы  покинем
город. Будьте, пожалуйста, готовы в  восемь  часов  и  наденьте  костюм  для
верховой езды. А до тех пор, думаю, вам следует немного отдохнуть.
   - Да, конечно, - ответила Теола.
   Он поднес ее руку к  губам,  и  ей  вдруг  захотелось  удержать  его,  не
отпускать.
   Но через мгновение генерал уже ушел,  а  Теола  одна  поднялась  к  себе,
сопровождаемая только Мага-рой.

***

   Когда они выехали из города, еще не стемнело и солнце садилось за горы  в
красно-золотом ореоле. Вслед уходящим солдатам не раздавались приветственные
возгласы, только крики "Удачи!", "Да благословит  вас  бог  и  вернет  назад
целыми и невредимыми!".
   Некоторые женщины плакали, прощаясь с мужьями и сыновьями.
   Солдаты шли  не  ровными  красивыми  рядами,  как  учили  их  австрийские
командиры, а переговаривались друг с другом и не держали строй.
   Генерал ехал верхом рядом  с  Теолой  и  еще  несколькими  офицерами,  но
большинство офицеров шли пешком вместе со своими людьми и держались  с  ними
на равных.
   Теола  подумала,  что  это  совсем   не   похоже   на   чопорное,   почти
оскорбительное высокомерие австрийских офицеров.
   Она надела принадлежащий Кэтрин костюм для  верховой  езды,  так  как  ее
собственный был таким старым и потрепанным, что ей было стыдно показаться  в
нем на людях.
   Собственно говоря, это  было  летнее  светло-розовое  платье,  отделанное
белой тесьмой и совершенно не подходящее для военного  похода.  Но  если  ей
предстоит стать символом не только для народа,  но  и  для  армии,  подумала
Теола, надо и выглядеть соответственно.
   Появившись перед солдатами,  она  заметила,  что  те  смотрят  на  нее  с
восхищением, но в то же время и с уважением, и знала, что они хотели  видеть
ее рядом с собой.
   Теола не знала, что чувствовал сейчас генерал, так как у него не  нашлось
времени поговорить с ней, он был занят до самого последнего момента, отдавая
распоряжения и приказы.
   В город стекалось все больше людей, и их количество росло с каждым часом.
Когда они уезжали, не только базарная, но и та площадь, где  совершалось  их
бракосочетание, была полна овцами, коровами  и  козами,  и  все  они  громко
протестовали   против   непр