ь молоденькие и наивные девочки. С  ними
Феликс ощущал себя всемогущим властелином,  но,  к  сожалению,  у  таких
прелестных созданий обычно не было за душой ни гроша.  А  это  означало,
что ему приходилось  возвращаться  на  прежние  позиции  и  искать  себе
немолодую, но богатую жену.
   - Пройдем в мою комнату, -  сказала  Розалин.  -  Я,  не  откладывая,
выпишу тебе чек. Я не хочу, чтобы ты тосковал и вел себя так же странно,
как в последние два дня. - Улыбнувшись, она продолжила:
   - Я хорошо изучила моего дорогого мальчика и догадалась, что какая-то
проблема гнетет тебя.
   - Я все думал, как мне сказать тебе, что я должен уехать.
   - Ты никуда от меня не уедешь! - решительно заявила миледи. - Выбрось
этот вздор из головы. Разве не чудесно, что мы здесь вместе? Скажу  тебе
правду, Феликс, я никогда не была так счастлива.
   "Подавись ты своим счастьем!" - злобно подумал Феликс.
   Однако он галантно просунул забинтованную руку под локоток  увядающей
красавицы, и они направились в ее будуар.
   Комната была полна цветов, срезанных в оранжерее и собранных в  лугах
поблизости,  пестрых,  как  калейдоскоп,  от  буйного  цветения  первого
летнего месяца. Воздух был пропитан не только цветочным ароматом,  но  и
экзотическим запахом духов, которые доставлялись для  миледи  специально
из Парижа.
   Она присела за  изящный  французский  секретер,  выдвинула  ящичек  и
достала чековую книжку.  Розалин  начертала  фамилию  Феликса  на  чеке,
заполнила его мелким изящным почерком, подписала и с  улыбкой  протянула
Хэнсону.
   - Мой подарок тому, кого я люблю.
   - Спасибо, Розалин. Не знаю, как тебя отблагодарить.
   Чек скользнул во внутренний карман его сюртука.
   - Не знаешь? В самом деле? - лукаво осведомилась Розалин Кэлвидон.
   Ее алые от помады губы приглашающе раскрылись. Он понял, чего от него
ждут.
   - Конечно, знаю. Позволь показать тебе, - промолвил Феликс и сжал  ее
в объятиях.

***

   Алинда стала заниматься занавесями в спальне герцогини  вскоре  после
ухода оттуда мистера Хэнсона и миледи. Ей было понятно, что только  чудо
спасло ее от крупных неприятностей.
   Она  собрала  нитки  и  иголки,  с  брезгливостью  протерла  ножницы,
обнаружив на них следы крови, и направилась к себе.
   Алинда дернула за шнур колокольчика и, когда Люси явилась, сказала:
   - Спроси, пожалуйста, миссис Кингстон, нельзя ли доставить гобелен из
комнаты Мазарини сюда. Я предпочла бы работать здесь.
   - Конечно, - охотно откликнулась Люси.
   Алинда была уверена, что Феликс Хэнсон обманул  миледи,  сказав,  что
никого не видел в спальне, и если ее милость все-таки захочет проверить,
насколько он правдив, то, заглянув туда  попозже,  пусть  убедится,  что
комната действительно пуста. Вряд  ли  вдовствующая  графиня  удосужится
точно рассчитать время, когда и в каком месте находилась вышивальщица, а
то, что она трудится у себя, подтвердит наспех  выдуманную  им  историки
развеет  подозрения  миледи,  если  они  у  нее  появились.  Всем  своим
существом Алинда противилась участию в обмане, но быть уволенной,  когда
она возлагала на это место столько  надежд,  для  нее  было  равносильно
катастрофе.
   Кроме того, она должна  была  откровенно  признаться,  что  не  хочет
покидать Кэлвидон-хауз, не узнав, принял ли во внимание молодой граф  ее
советы, данные ему прошлой ночью. Это было подобно чтению книги, которое
ты вынужден прервать на самом интересном месте.  Ведь  почти  невозможно
угадать, чем закончится драма, разыгравшаяся в Кэлвидоне.
   Хотя она сказала милорду, что он должен жить у себя дома, сама Алинда
не представляла, чтобы такой гордый человек, как Роджер  Кэлвидон,  смог
терпеть присутствие любовника матери в своем доме изо дня в день.
   Для него унизительно было  соблюдать  даже  видимость  вежливости  по
отношению к мистеру Хэнсону, когда один вид этого альфонса заставлял все
внутри его клокотать от возмущения.
   И она сама испытывала к Феликсу  Хэнсону  похожие  чувства,  хотя  ее
положение было не сравнимо с тем, в каком оказался молодой граф. К  тому
же до ее чувств никому не было дела.
   И все-таки есть ли у графа Роджера альтернатива? Вернуться в Париж  и
- если мадемуазель ле Бронк говорила правду -  изводиться  от  тоски  по
дому, по своему отечеству, по своим лошадям, по чудесным вещам, хранимым
в покоях Кэлвидона, по всему тому, с чем  он  накрепко  связан  душой  и
телом.
   "Неужели его мать не может понять, что причиняет сыну такую боль?"  -
спрашивала себя Алинда.
   Накануне она пыталась уговорить Роджера взглянуть на ситуацию с точки
зрения матери. Красота ее блекнет,  неминуемо  надвигается  старость,  и
скоро интерес к ней мужчин уйдет вместе с ее утраченной молодостью.
   Алинда удивлялась себе, как она  осмелилась  говорить  подобные  вещи
милорду, выступать в защиту женщины, которая безжалостно  погубила  все,
что для него было дорого. Мать Алинды сочла бы Розалин Кэлвидон порочной
женщиной.
   Миссис Сэлвин придерживалась пуританских взглядов  и  осуждала  нравы
так называемого "круга Мальборо" - группы  распущенных  и  беспринципных
прожигателей жизни, затесавшихся в окружение принца Уэльского.
   - Они дурно влияют на весь английский народ, -  сетовала  она  тихим,
надломленным болезнью голосом. - Я не понимаю, как может принц  Уэльский
допускать, чтобы его имя упоминалось в связи с такими  ветреницами,  как
миссис Лэгтри или графиня Уорвик,  которые  открыто  распространяются  о
том, что вскружили ему  голову,  и  эти  сплетни  попадают  на  страницы
дешевых газетенок!
   Алинду не особо интересовали беседы на эту тему, так как вряд  ли  ей
придется когда-либо  общаться  с  персонами,  которые  своим  поведением
вызывали  праведный  гнев  ее  матушки.  Но  сейчас   любовная   интрига
закручивалась в доме, где ей предоставили работу, и она могла наблюдать,
как влияет вызывающе открытая распущенность хозяйки дома  не  только  на
сына, но и на всех домашних.
   Слуги не любили мистера Хэнсона и едва терпели его присутствие. И все
же прошедшей ночью Алинда в беседе с графом  пыталась  как-то  оправдать
его мать. Вероятно, ей не стоило этого делать. Кэлвидон прав.  Ничто  не
может извинить женщину, в нарушение  всех  приличий  вешающуюся  на  шею
недостойному альфонсу.
   Алинда восхищалась герцогиней  Мазарини,  несмотря  на  некоторые  ее
слабости. Гортензия отдала королю Карлу не только свое тело,  но  и  ум.
Она обладала талантом, как никакая другая женщина,  вдохновлять  мужчину
на великие дела.
   Алинда прочла  как-то  о  том,  что  в  салоне  герцогини  в  Лондоне
собирались самые просвещенные люди той поры.  Здесь  вспыхивали  горячие
споры на самые разные темы, и Гортензия участвовала в них,  как  равная,
поражая  всех  своими  познаниями  в  живописи  и  музыке,   истории   и
человеческой психологии. Атмосфера, царившая  там,  заново  пробудила  в
Карле интерес к жизни, который он утерял после возвращения на английский
трон.
   Эта любовь была совсем  иной,  чем  страсть  вдовствующей  графини  к
мужчине на двадцать лет моложе ее и неизмеримо ниже по уровню воспитания
и интеллекта. Алинда вздрогнула, вспомнив, какой  мерзавец  этот  Феликс
Хэнсон.
   Ей так хотелось внести покой в душу молодого графа, убедить его,  что
поведение матери не должно отравлять ему  жизнь.  Ведь  такие  блестящие
перспективы открывались  перед  ним,  столько  хорошего  ему  предстояло
сделать. Женщина, которая не смогла, хотя бы ради того, чтобы не  ранить
чувства сына, отказать себе в постыдных удовольствиях,  не  должна  быть
помехой  в  осуществлении  благородных  целей,  если  таковые   намечены
милордом.
   Трудясь над гобеленом, принесенным служанками в  ее  комнату,  Алинда
ломала  голову  над  тем,  как  разрешить  проблемы,  столь   неожиданно
возникшие перед ней.
   Подошло время ленча, и Люси стала убирать  со  стола  работу  Алинды.
Расстилая крахмальную белоснежную скатерть, она сказала:
   - Мамзель уехала.
   - Не может быть! - Алинда была крайне удивлена.
   - Его милость сам отвез ее в Дерби на вокзал, а  перед  отъездом  она
заявила миссис Кингстон, что страшно соскучилась по Парижу. "Все  же,  я
надеюсь, вы здесь хорошо отдохнули", - сказала  ей  миссис  Кингстон  из
вежливости. "Меня  ждет  продолжительный  отдых  в  могиле,  -  ответила
мамзель. - Это место похоже на склеп, и я не понимаю, как вы тут еще  не
задохнулись".
   Люси засмеялась.
   - Что вы думаете по этому поводу, мисс? Надо же, склеп! Придумала  же
такое! Миссис Кингстон чуть в обморок не упала, а когда она поведала  об
этом мистеру Барроузу, он знаете что сказал? "Никогда не  угадаешь,  что
эти иностранцы ляпнут. Они совсем не такие, как мы. У них мозги работают
по-другому".
   Алинда не могла не присоединиться к беспечному смеху горничной.  Душа
ее пела от радости. Граф  не  пожелал  возвратиться  в  Париж  вместе  с
мадемуазель!
   Вероятно, это означало, что он принял решение осесть в доме  надолго.
Ей очень хотелось увидеть его и по возможности тактичнее выведать о  его
дальнейших планах.
   Правда, она тотчас одернула себя. Весьма не похоже,  что  он  уж  так
жаждет встречи с нею.
   Вчера было одно, сегодня - другое. Прошлой ночью она  показалась  ему
каким-то потусторонним существом,  с  которым  можно  было  удариться  в
откровенность. Или незнакомкой, пришедшей из ночи и ушедшей в ночь. Днем
же она превратилась в наемную работницу, почти прислугу, а  он  унизился
до сплетничанья, обсуждая с нею поведение своей матери.
   "Теперь он должен избегать меня, так же, как и  я  его",  -  подумала
Алинда и тяжко вздохнула.
   Эта мысль подействовала на нее угнетающе. Склонившись над вышиванием,
она никак не могла избавиться от мыслей о молодом графе.
   В конце концов она решила после ужина снова отправиться на остров.
   Девушка воспользовалась той же задней дверью, что и вчера, но  теперь
уверенно проследовала через сад.
   Солнце еще не село, но длинные тени от деревьев уже легли на землю.
   При свете цветник и фруктовый сад выглядели иначе,  но  так  же  были
полны очарования. По замысловато петляющей  аллее  Алинда  углубилась  в
глубину парка и чисто по-детски испугалась, что заблудилась.
   Она  обнаружила  маленький  искусственный   водопад,   сверкающий   в
солнечных  лучах.  Хрустальная  струя  падала  в  бассейн,   где   цвели
экзотические растения, привезенные сюда из отдаленных стран.
   Алинда взобралась по мшистым каменным ступеням  наверх,  откуда  брал
свое  начало  каскад,  и  перед  ней  открылось  пространство,  покрытое
великолепными рододендронами - белыми, бледно-розовыми,  пурпурными.  На
фоне темно-зеленых елей, окаймляющих лужайку, этот пламенеющий цветочный
ковер слепил глаза.
   Тропинка, причудливо извиваясь, привела ее на  вершину  холма,  туда,
где возвышалась мраморная статуя какой-то богини. У ног ее была скамья.
   Алинда присела и залюбовалась открывшимся видом. С  одной  стороны  в
обширной  долине  раскинулся  Кэлвидон-хауз  со  всеми  его   флигелями,
конюшней, службами и полем для гольфа, с другой -  за  парком  виднелось
озеро.
   Сквозь переплетения ветвей  прибрежных  ив  Алинда  разглядела  белый
греческий храм на острове. Ей стало немного не  по  себе.  Решимость  ее
прийти к храму и ждать там появления Роджера несколько  ослабла,  а  сам
поступок ее показался сейчас нелепым. Если он обнаружит ее на  месте  их
ночного свидания, то скорее всего сочтет назойливой.
   А  на  что  иное  она  могла  рассчитывать,  будучи  просто  скромной
служащей, которая неизвестно почему вздумала вмешиваться в дела  знатной
и богатой семьи? Не лучше ли отказаться от своего вздорного  замысла  и,
вдоволь насладившись прекрасным пейзажем, вернуться в свою комнату?
   А природа была и в самом деле прекрасна. Угасающий день  придавал  ее
краскам изысканную сдержанность, смягчал контрасты,  словно  обволакивая
все легкой золотистой  вуалью.  В  прозрачном  воздухе  как  будто  была
разлита едва слышная мелодия, аккомпанирующая душевному настрою Алинды.
   Она подумала о том, сколько  мужчин  и  женщин  поднимались  сюда,  к
подножию статуи, чтобы найти  душевный  покой  и  умиротворение.  И  они
находили то, что искали. Кэлвидон-хауз был просто создан для того, чтобы
человек ощущал в нем себя счастливым.
   В этом ей хотелось убедить графа.
   Ее душа с болью отзывалась на то, что люди подчас рвут себя в  клочки
из-за каких-то  неудовлетворенных  страстей,  а  потом  обнаруживают,  к
своему огорчению, что лишь впустую потратили время.
   А ведь им отпущено не так много лет жизни.  Они  все  лишь  временные
обитатели Кэлвидона. Они уйдут, адом по-прежнему будет стоять,  и  новое
поколение поселится в нем.
   Алинда перебирала в памяти  имена  известных  ей  прежних  владельцев
Кэлвидона, как вдруг нынешний граф предстал перед ней.
   И вновь, как и тогда ночью, мечты ее обратились в реальность.
   - Я знал, что найду  вас  здесь,  -  услышала  она  запомнившийся  ей
низковатый приятный голос.
   Роджер Кэлвидон уселся рядом с ней на каменную скамью.
   - Откуда вы могли знать, что я приду сюда?
   - Я решил, что вполне понятная стеснительность помешает  вам  нанести
повторный визит на остров. А это место так  же  предназначено  для  снов
наяву и располагает к откровенности.
   - Я этого не знала.
   - Значит, вами руководило некое  бессознательное  стремление,  как  и
мною. Как видите, наши якобы случайные встречи на самом деле неизбежны.
   Она украдкой бросила на него взгляд. Сегодня  он  выглядел  моложе  и
казался жизнерадостным, что она отметила с удовольствием.
   Роджер был одет в вечерний костюм, и Алинда догадалась, что он сбежал
с обеда, который обычно долго тянулся из-за большого числа перемен блюд.
Но тут до нее дошло, что она провела здесь весьма продолжительное время,
сама того не заметив, и вокруг уже начали сгущаться сумерки.
   - Будет ли вам интересно послушать мой отчет? - спросил граф.
   - Отчет? - переспросила Алинда в изумлении.
   - О том, как я выполнял ваши распоряжения. "Он смеется надо  мной,  -
подумала Алинда. - И это с его стороны нехорошо".
   Тон его был чересчур интимным, и Алинда ощутила робость.
   - Я надеялся, что вы заинтересуетесь, - продолжал он.
   - Конечно, мне интересно. Но я думала, что после вчерашнего...
   Улыбка осветила его лицо, и оно совершенно преобразилось.
   - Я догадывался, о чем вы думали, но вы заблуждаетесь.  Я  ничуть  не
сожалею, что доверился вам. Я очень хотел, чтобы вы были  правы,  и  так
оно и оказалось.
   Алинда не переставала удивляться. "Как он мог узнать о том, что  было
у меня в уме весь день?" - задавалась она вопросом.
   Затем, понимая, что он хочет от нее услышать, сказала:
   - Тогда, может быть, вы расскажете мне, что вам удалось сделать.
   - После того как  моя  гостья  отбыла  назад  во  Францию,  о  чем  я
нисколько не жалею, я посетил близлежащие фермы.
   - А арендаторы вам обрадовались? - спросила Алинда.
   - Кажется, да! - В его  ответе  звучала  гордость.  -  Я  не  понимал
раньше, что обитатели и работники большого поместья зависят от меня...
   - Вы - одно целое, - сказала Алинда. Лорд кивнул и признался:
   - Раньше мне это было невдомек.
   - А сейчас?
   - Они хотят похвалиться своими успехами, а в случае  нужды  знать,  к
кому можно обратиться за помощью. Я обрел хоть какую-то цель в жизни.  Я
вдруг понял, как тесно переплетаются наши судьбы  с  судьбами  тех,  кто
своим трудом обеспечивает нам достойную жизнь.
   - Я так рада, что вы пришли к этой мысли сами, без подсказки.
   - Как видите, у меня хватило на  это  умственных  способностей,  -  с
притворной обидой откликнулся милорд, но  тут  же  широко  улыбнулся.  -
Жаль, что я потерял столько лет. Но я постараюсь наверстать упущенное, -
Я знаю, что вам это по плечу, - застенчиво произнесла Алинда.
   - Как вы можете это знать, когда я сам в этом не очень-то уверен?
   - Сама не знаю... - Алинда окончательно смутилась и замолчала.
   - Расскажите мне о себе, - неожиданно попросил Роджер.
   - Мне нечего рассказывать.  Моя  мать  тяжело  больна,  и  поэтому  я
нуждаюсь в деньгах. Талантов у меня никаких, но я неплохо вышиваю.  Вот,
пожалуй, и все.
   - Я бы сказал, что у вас достаточно талантов, - возразил  граф.  -  И
умение проповедовать - один из  них.  Кроме  того,  вы  обладаете  даром
провидения.
   - Скорее это можно назвать инстинктом, -  сказала  Алинда.  -  Я  ему
повинуюсь, только и всего.
   - Инстинкт распознать хорошее и отсеивать дурное. Кто бы на свете  не
хотел обладать им? Роджер внимательно посмотрел на нее.
   - Вы что-нибудь знаете про эту богиню? - Он кивнул на статую.
   - Я ее даже не рассмотрела как следует. Пейзаж вокруг так красив.
   - Это Афина - богиня мудрости. Ей известно больше истин и сокровенных
тайн, чем всем богам и смертным. Как,  по-вашему,  надо  быть  мудрым  в
любви?
   - Я считаю, что да, - твердо заявила Алинда, вспомнив в этот момент о
Гортензии Мазарини.
   - Но мудрыми можно назвать очень немногих женщин. Впрочем, обнаружить
ум в головке хорошенькой женщины боятся почти все мужчины.
   - Боятся?
   - Какой муж захочет, чтобы жена была умнее его? -  с  легкой  иронией
спросил Роджер. Неожиданно он поднялся.
   - Пойдемте, я провожу вас.  Когда  темнеет,  бывает  трудно  отыскать
нужную тропинку в этих дебрях.
   Алинда терялась в догадках, почему он  так  резко  оборвал  разговор.
Когда они углубились в рощу, она поняла, что без  провожатого  могла  бы
действительно заплутать. Только спускаясь по ступеням сбоку от  водяного
каскада, она поняла, что они идут обратно тем же путем,  каким  она  шла
наверх при свете дня. В сгустившейся тьме все выглядело по-иному.
   Молча они пересекли лужайки с мягкой бархатистой травой,  прошли  под
сомкнувшимися над их головами  кронами  фруктовых  деревьев,  но  Алинде
казалось, что каким-то таинственным образом их  беседа  продолжается.  В
ней нарастала неудержимая радость от этого мысленного общения с ним,  от
того, что он рядом.
   Они приблизились к задней двери, от которой у нее имелся ключ. Роджер
взял его из руки Алинды, и пальцы их" слегка соприкоснулись.
   - Спокойной ночи, Алинда, - сказал он, придерживая дверь и  пропуская
ее. - И спасибо вам.
   Она забрала у него ключ, и повторное  прикосновение  к  руке  Роджера
взволновало ее.
   Алинда удивленно посмотрела на него выжидающе, когда он  склонился  к
ней.
   - Спасибо за... - начал было Роджер, но его  губы  встретились  с  ее
губами, и любые слова вдруг показались лишними.
   Его руки сомкнулись в кольце вокруг ее талии,  его  рот  завладел  ее
ртом. Алинда ощутила тепло, а еще возникло чувство, которое  прежде  она
никогда не испытывала, но откуда-то ей было известно, что  таков  должен
быть вкус поцелуя. Как будто живительное ласковое пламя охватило  обоих,
расплавило и слило их воедино. Они перестали существовать раздельно.
   "Наверное, только богам доступно подобное наслаждение", - в  восторге
подумала Алинда. Машинально она продолжала пятиться. Еще один  шажок,  и
она, переступив порог, очутилась внутри дома. Дверь закрылась, и  Алинда
осталась одна.

***

   Долго она лежала лицом вниз на своей кровати. Она не раздевалась и не
помнила, как проделала путь по лестницам и коридору до своей комнаты.
   Алинда была не в состоянии возвратиться к реальности,  вновь  обрести
присущий ей здравый смысл и сказать себе, что поводов для особой радости
нет.
   Вместо этого она задавалась вопросом, почему любовь так сладостна,  и
жалела, что не встретилась с нею раньше.
   Почему она сразу не почувствовала, увидев  стоящего  у  окна  Роджера
Кэлвидона, что он и есть тот  единственный  на  свете  мужчина,  который
одарит ее счастьем, о ком она мечтала и не чаяла встретить.
   Все-таки ей удалось спуститься с  небес  на  землю,  вымести  напрочь
вздор, заполнивший ее головку, и сказать себе