шую  нескольких
жеребят, от которых пошло много великолепных лошадей.
   Демелса похлопала Крусадера по грациозно выгнутой шее, он запрядал ушами,
зафыркал, и она заметила, как при  каждом  малейшем  движении  заходили  под
шкурой крепкие мышцы.
   - Какой он чудесный! - воскликнула Демелса вне себя от восторга.
   - Я так и думал, что он вам  понравится,  -  подхватил  старый  конюх.  -
Сколько живу на свете, не видывал такого жеребца!
   - Он возьмет Голд Кап, я в этом уверена.
   На  фоне  Крусадера  остальные  лошади  графа  не   производили   особого
впечатления, но Демелса понимала, что все животные - замечательные.
   Когда девушка подошла к Файерберду, ей даже стало стыдно, что она  теперь
видела в нем столько недостатков.
   Она обняла жеребца за шею.
   - Может быть, наши гости и красивы, и мы ими восхищаемся, но зато тебя мы
любим! - ласково сказала она. - Ты - наш, ты у нас просто как член семьи.
   - Правда ваша, - закивал Эббот. - И попомните мое  слово,  мисс  Демелса,
Джем с ним первым придет к финишному столбу.
   - Я уверена, - улыбнулась Демелса. - А вдруг граф Треварнон заметит его и
разрешит поскакать на одной из своих лошадей?
   - А уж как он-то об этом мечтает, все уши  мне  прожужжал!  -  добродушно
улыбнулся старик, который, по-видимому, и сам мечтал о счастливом случае для
своего любимого внука.
   - А в скачке, на которую заявлен наш  Файерберд,  у  него  будут  сильные
соперники? - спросила Демелса. Эббот задумчиво почесал в голове:
   - Бард, конечно, стоящий жеребец, но уже в годах, а жокей, который  будет
на нем выступать, мне что-то не нравится.
   Демелса снова обняла Файерберда.
   - Я знаю, что ты выиграешь! - прошептала она  и  почувствовала,  что  тот
будто приосанился, ободренный ее доверием.
   На обратном пути она снова зашла в  стойло  к  Крусадеру,  а  перед  этим
полюбовалась отлично подобранной четверкой гнедых лошадей, на  которых  граф
Треварнон прибыл в Лэнгстон-Мэнор.
   - Редко можно  встретить  четырех  столь  похожих  лошадей,  -  удивленно
воскликнула девушка. - Смотри, Эббот, они прямо как близнецы!
   - А конюх его милости говорил, что та гнедая  четверка,  на  которой  его
хозяин выезжал из  Лондона,  -  еще  лучше.  Дескать,  барин  несколько  раз
отказывал, когда у него хотели их купить за двойную и даже тройную  цену,  -
сообщил старый Эббот.
   Демелса рассмеялась:
   - Кто же не предпочтет лошадей деньгам?
   Про себя она подумала, что ее  брату  Джерарду  пригодилось  бы  и  то  и
другое.  Она  посочувствовала  юноше:  как  он,  бедный,   вращается   среди
чрезвычайно состоятельных друзей, имея всего одну  лошадь  и  считая  каждый
пенс.
   Она еще долго обсуждала с Эбботом предстоящие состязания, а  потом  вдруг
испугалась, что вот-вот  могут  вернуться  конюхи  Треварнона,  и  опрометью
бросилась назад к дому.
   Однако было еще не так поздно, как ей показалось.
   Проходя потайной лестницей к себе наверх, девушка услышала смех и громкие
мужские голоса, доносившиеся из большой столовой.
   Она не устояла перед  соблазном  снова  взглянуть  на  графа  Треварнона.
Демелса вышла на этот раз в галерею, где обычно во время пиршеств находились
менестрели, примыкавшую к большой столовой, которая некогда служила  монахам
трапезной.
   Галерея менестрелей была пристроена к  дому  в  семнадцатом  веке,  после
Реставрации, когда с возвращением "веселого монарха", короля Карла II,  всем
вдруг захотелось танцевать от радости.
   Над украшением галереи работали лучшие мастера той  эпохи.  Галерея  была
расположена выше столовой, и те, кто собрались там на обед, не  могли  из-за
стола заметить, что за ними кто-то, внимательно наблюдает сверху.
   Демелса,  выглядывая  из-за  шелковой  ширмы,  сразу  же  увидела   графа
Треварнона. Как хозяин на этом обеде, он сидел во главе стола, на том  самом
резном стуле с высокой спинкой и зеленой бархатной обивкой, где раньше сидел
ее отец.
   Демелса в первый раз увидела мужчин в таких элегантных вечерних костюмах.
   Когда отец собирался на какое-нибудь  торжество,  его  наружность  всегда
производила на Демелсу, еще девочку, сильнейшее впечатление, но  теперь  она
понимала, что ему было далеко до лондонских денди.
   А такой джентльмен,  как  граф  Треварнон,  несомненно,  выделялся  среди
других мужчин и восхищал своим видом всех даже на королевском балу  в  замке
Виндзоров.
   Теперь, когда девушка смотрела на  него  сверху  вниз,  он  показался  ей
моложе и добродушнее. Глубокие складки у рта, придававшие его лицу  циничное
выражение, как будто разгладились.
   Слуги уже ушли, и джентльмены коротали  время  за  портвейном.  Некоторые
кололи  грецкие  орехи,  которые  были  насыпаны  в  пару  серебряных  блюд,
принадлежавших к числу самых любимых вещей ее покойной матери.
   Ими редко пользовались даже в прежние времена, а теперь  Демелса  считала
их семейной реликвией.
   "Не забыть бы сказать Нэтти, чтобы попросила  джентльменов  обращаться  с
ними поосторожнее", - подумала девушка.
   Свечи,  освещавшие  стол,  горели  в  массивном  серебряном   канделябре,
принесенном из отцовского кабинета. Что касается сочных персиков и роскошных
гроздьев винограда, то они никак не могли  быть  выращены  в  поместье,  где
стекла в теплицах были давным-давно перебиты.
   Но кушанья гораздо меньше интересовали Демелсу, чем человек, сидевший  во
главе стола.
   Она смотрела и смотрела, не в силах отвести глаз. Вначале разговор мужчин
сливался для нее в сплошной рокот, из  которого  выделялись  лишь  отдельные
слова, произнесенные более громко  или  пришедшиеся  на  тот  момент,  когда
остальные голоса смолкали.
   Но, прислушавшись, она стала разбирать, о чем беседуют гости, и вдруг,  к
своему удивлению, услышала, что граф Треварнон спросил у Джерарда:
   - А в этом доме нет случайно какого-нибудь призрака?
   - Их здесь не менее дюжины, по лично мне ни один  из  них  не  знаком,  -
пошутил Джерард.
   - А чьи это призраки? - не отступал граф.
   - Есть какой-то монах, повесившийся, так как ему стала нестерпима мысль о
его тяжких  грехах,  -  ответил  Джерард.  -  Ребенок,  которого  инквизиция
королевы Марии сожгла на костре вместе с родителями. Ну  и,  конечно,  Белая
Женщина.
   - Белая Женщина? - переспросил граф. Его вопрос прозвучал как-то  слишком
заинтересованно.
   - Согласно местным  преданиям  и  суевериям,  это  наш  самый  знаменитый
призрак, - улыбнулся Джерард.
   - Расскажите о нем, - попросил граф Треварнон.
   Джерард рассказал печальную историю о том, как  Белая  Женщина  ищет,  не
зная покоя, своего пропавшего возлюбленного.
   Глядя, с каким  любопытством  слушает  историю  граф  Треварнон,  Демелса
сделала вывод, что он заметил се утром в галерее.
   "Интересно,  признается  ли  он,  что  успел  познакомиться   с   местной
достопримечательностью", - подумала Демелса.
   Но графа Треварнона волновало другое:
   - А если человек видит Белую Женщину, это к добру или к худу?
   Опередив Джерарда, лорд Рэмджил пояснил:
   - Эта дама показывается тем, кто будет  бесконечно  искать  свою  любовь,
которая будет неизменно ускользать от него.
   Он расхохотался:
   - Тебе, Вэлент, это не грозит.
   - Если бы ты хоть раз из дичи превратился в охотника, это пошло  бы  тебе
на пользу, - добавил Ральф Миэр.
   - По-моему, это так же невозможно, как и то, что Крусадер проиграет  Голд
Кап, - заметил лорд Рэмджил.
   - Я полагаю, вы все поставили на него? - спросил граф.
   - Ну конечно, - сказал  лорд  Ширн.  -  Хотя  ради  этого  приходилось  и
поспорить. Все настолько уверены в  победе  твоего  жеребца,  что  букмекеры
очень неохотно принимают ставки.
   Обводя взглядом компанию, Демелса заметила, что сэр  Фрэнсис  Вигдон  был
очень немногословен.
   Он  сидел,  оттопырив  по  привычке  нижнюю  губу,  что   придавало   ему
презрительное выражение.
   "Этот  мне  не  нравится,  -  подумала  Демелса.  -  В  нем  есть  что-то
неприятное, даже отталкивающее".
   Остальные  джентльмены  скорее  напоминали  ей  отцовских   гостей,   чем
столичных "ветреников", как называла их Нэтти. По мнению  Демелсы,  все  это
были порядочные люди, увлекавшиеся спортом. Что касается сэра  Фрэнсиса,  то
он выделялся из компании собравшихся.
   Беспокоясь за брата, девушка пришла к заключению, что среди его приятелей
только этот может представлять какую-то опасность.
   Демелса и сама не знала, отчего  у  нее  родилась  подобная  неприязнь  к
совершенно незнакомому человеку, однако она обладала очень тонкой интуицией,
которая, возможно, развилась у нее благодаря тому,  что  она  слишком  много
времени проводила в одиночестве и много читала.
   По временам она буквально физически чувствовала ауру, излучаемую тем  или
иным человеком, и чуть ли не читала чужие мысли.
   - Я уверена, что сэр Фрэнсис лишь притворяется графу другом, а  на  самом
деле сгорает от зависти. В этом человеке нет никакой искренности, - тихонько
размышляла вслух Демелса.
   Наблюдая  за  обедающими,   она   вдруг   почувствовала,   что   и   сама
проголодалась.
   Бросив  последний  взгляд  на  графа  Треварнона,  оценив  про  себя  его
властные, полные  достоинства,  но  лишенные  напыщенности  манеры,  Демелса
юркнула в потайную дверь и стала торопливо бесшумно подниматься по  винтовой
лестнице к себе в комнату.
   Она знала, что, как только слуги сядут за стол, Нэтти принесет обед в  ее
комнату.
   Однако Нэтти опередила свою хозяйку.
   - Где вы были, мисс Демелса? - спросила она суровым тоном, каким говорила
всегда, когда была чем-то рассержена.
   - Я ходила посмотреть лошадей. Крусадер -  просто  чудо!  Клянусь,  ты  в
жизни не видела ничего подобного!
   - Вы не имеете права  расхаживать  по  саду.  Ведь  ваш  братец  вам  это
запретил! - напомнила Нэтти.
   - Мне там ничего не грозило, - пыталась оправдаться Демелса. - В  конюшне
был только наш Эббот. Все остальные ушли в Эскот, а джентльмены  -  обедали.
Перед тем, как выходить, я это сама видела.
   - Пока  они  в  доме,  вам  полагается  оставаться  в  своей  комнате,  -
наставительно сказала Нэтти.
   - Ну перестань  волноваться  за  меня,  -  улыбнулась  Демелса.  -  Лучше
расскажи, что ты мне принесла поесть, я страшно проголодалась.
   - Уж я не сомневаюсь, - смягчилась Нэтти. - Мне удалось приберечь для вас
понемногу от трех блюд - из множества кушаний, которые  были  выставлены  на
стол приезжим джентльменам.
   Приподняв серебряные крышки с тарелок,  Демелса  не  сдержала  радостного
возгласа.
   - Как аппетитно! Нэтти, постарайся  разузнать  у  повара  рецепты,  и  мы
приготовим такие же блюда в следующий приезд Джерарда.
   - Я и сама уже об этом подумала, - сказала Нэтти. -  А  теперь  мне  пора
идти.
   - Нет, подожди, поговори со мной. Я  ведь  здесь  сижу  взаперти,  а  там
происходит столько интересного! Расскажи мне обо всем, что ты видела. Я пока
поем, и тебе не придется возвращаться за подносом!
   По тому, с какой готовностью Нэтти опустилась  на  тростниковый  плетеный
стул, Демелса  поняла,  что  няня  и  сама  сгорает  от  желания  поделиться
новостями.
   - Должна вам сказать, мисс Демелса, - начала она, - что слуги его милости
- очень расторопные и предупредительные.
   "Этого и следовало ожидать", - отметила про себя Демелса.
   Во время еды она услышала от няни про мистера Ханта  -  управляющего  его
милости, про лакеев, изъявивших намерение взять на  себя  заботу  о  постели
гостей, о поваре, служившем  у  графа  Треварнона  много  лет  и  обладавшем
неоспоримым кулинарным гением.
   - Из всего штата прислуги мне не понравился только один человек -  мистер
Хейс, младший дворецкий.
   - Младший дворецкий? - переспросила Демелса. - Неужели у графа Треварнона
двое дворецких?
   - Очевидно, старший дворецкий, мистер Дин, который служил еще у отца  его
милости, плохо переносит жару, и управляющий оставил его в Лондоне,  привезя
сюда его помощника.  Но  что-то  мне  в  нем  не  понравилось,  хотя  ничего
определенного я сказать не могу. Он достаточно обходителен.
   Демелса с улыбкой  подумала,  что  Нэтти  так  же  по  наитию  невзлюбила
младшего дворецкого, как она - сэра Фрэнсиса Вигдона.
   Несомненно, всякий, кто подслушал бы их разговор, подумал бы, что жизнь в
старом уединенном доме накладывает на его обитателей определенный отпечаток.
   "Если так и дальше пойдет, мы рискуем превратиться в  пару  колдуний",  -
улыбнулась про себя Демелса.
   Вслух она сказала:
   - Однако мистер Хейс, наверное, хорошо  справляется  с  работой  и  знает
вкусы своего хозяина.
   - Не сомневаюсь. Только он распоряжается, какие вина подать  к  тому  или
иному блюду. Они привезли с собой столько вин, что наш погреб  почти  полон,
можете это себе представить?
   - Помнишь, папа говорил, что скачки пробуждают жажду? Мы, наверное,  тоже
захотим пить, если завтра будет так же пыльно, как  всегда,  -  предположила
девушка.
   - Кстати, мисс Демелса, мне сейчас пришло в голову, что вам не  следовало
бы появляться на скачках... - начала Нэтти.
   - Чтобы я не пошла на скачки? - перебила  ее  Демелса.  -  Нэтти,  да  ты
просто с ума сошла! Мы с тобой не пропускали  ни  одного  заезда.  Ничто  не
остановит меня в этом году, когда  я  так  хочу  посмотреть,  как  выступает
Крусадер - и... Файерберд.
   - Но это рискованно, - пробормотала  Нэтти,  по-видимому,  понявшая,  что
уговаривать хозяйку бесполезно.
   - В чем же ты видишь риск? - с жаром возражала Демелса. - Мы будем стоять
в толпе, а все джентльмены будут смотреть скачки из королевской ложи, вместе
с Его Величеством.
   Это был неоспоримый довод, и Нэтти сдалась.
   - Как только джентльмены уйдут, а ты с помощью лакеев уберешь постели, мы
с тобой тоже пойдем смотреть скачки, -  сказала  Демелса.  -  Мы  проберемся
через конюшню, и нас никто не заметит.
   Она взволнованно продолжала:
   - Эббот обещал отвезти нас на двуколке, мы оставим ее подальше от трибун.
А в такой толпе на нас никто не обратит внимания. Все будут заняты лошадьми,
и никто не заинтересуется нами.
   - Ладно уж, - согласилась Нэтти. - Завтра я принесу вам свежее платье,  а
сейчас немедленно ложитесь спать, а то утром не встанете вовремя.
   - Я как раз и намереваюсь это сделать, -  ответила  Демелса.  -  Я  хочу,
чтобы мне приснился Крусадер.
   - Лошади, лошади, вы только о них и думаете! - ворчливо сказала Нэтти.  -
В ваши годы пора бы видеть сны о другом.
   Демелса не ответила.
   Эту тему Нэтти уже давно перепевала на все лады.  Няня  глубоко  страдала
оттого, что из-за безденежья они не могли  принимать,  как  она  выражалась,
"порядочных людей" и Демелса проводила время в  одиночестве.  Ей  надо  было
устраивать свою жизнь, ведь юность так быстротечна.
   Кроме того,  у  Демелсы  не  было  никаких  пожилых  родственниц,  а  без
сопровождающей она не могла выезжать в гости к барышням своего возраста.  Не
было и речи о посещении балов, изредка устраиваемых в сельской местности.
   Правда, в большие дома, находившиеся по соседству, хозяева наезжали  лишь
на время скачек и когда в Виндзорском замке устраивались приемы, Вот если бы
леди Лэнгстон была жива, даже в их стесненных денежных  обстоятельствах  они
могли бы изредка давать вечера.
   Но мать Демелсы скончалась, когда девушке исполнилось  всего  шестнадцать
лет. В ту пору Демелса еще занималась с учителями и ей рановато было  думать
о замужестве. А теперь,  когда  Джерард  почти  безвыездно  жил  в  Лондоне,
приличия не позволяли ей одной принимать гостей.
   Она жила настолько уединенно, что даже не знала, кому принадлежат  многие
дома в округе.
   А прежде ее родители были очень дружны  с  соседями.  После  смерти  отца
Демелсы многие поместья успели сменить владельцев.
   Правда, Демелса нисколько не роптала на судьбу. Она была вполне  довольна
тихим существованием в сельской местности, лишь бы ей не мешали  скакать  на
лошадях Джерарда.
   Когда брат, совершенно издержавшись, приезжал в деревню  переждать  самые
тяжелые времена, Демелса испытывала упоительное счастье. Она часами  скакала
верхом по Эскоту и по тропинкам Виндзорского леса, затаив дыхание слушала по
вечерам захватывающие истории о развлечениях в высшем лондонском свете.
   Иногда она спрашивала себя, что будет, когда Джерард женится.
   Однако у нее не было особых оснований для  беспокойства.  Пока  брак  был
Джерарду не по карману, и это  "пока"  могло  затянуться  на  неопределенный
срок, скорее всего - навсегда, если только он не нашел бы богатую невесту.
   Заметив  особое,  напряженное  выражение  лица  у  своей  няни,   Демелса
добродушно сказала:
   - Не волнуйся, Нэтти, я счастлива. Ты и сама это знаешь.
   - Такой образ жизни - неестествен  для  юной  девушки,  мисс  Демелса,  -
возразила Нэтти. - Неестествен - и все тут, - упрямо повторила она.
   Не дожидаясь ответа, Нэтти молча собрала посуду и пошла прочь из комнаты.
Она поспешила выйти из потайных помещений через первую же дверь.
   - От этих секретных ходов просто страх берет, - поморщилась она.
   Оставшись  одна,  Демелса  улыбнулась,  вспоминая   свою   няню,   жившую
интересами повзрослевших питомцев.
   Но вскоре она вернулась мыслями к Крусадеру и его владельцу.
   Опустившись на колени для вечерней молитвы, она  не  забыла  попросить  у
господа и победы для Крусадера.
   Но всякий раз, когда она старалась думать о жеребце, в ее мыслях возникал
и образ его хозяина, словно эти двое были неотделимы друг от друга.

***

   На следующее  утро  в  Лэнгстон-Мэнор  царило  невообразимое  волнение  и
суматоха.
   Так всегда начинался первый день скаковой недели. Всем хотелось  поскорее
отправиться на скачки, а в последний момент выяснялось,  что  предстоит  еще
очень много дел.
   Граф заказал для своей компании ленч в жокейском клубе.
   Обычно в такой солнечный теплый день предпочтение отдавалось  пикнику  на
свежем воздухе.
   На крышах карет, которые стали съезжаться к ипподрому ни  свет  ни  заря,
громоздились огромные корзины  с  копченой  олениной,  рыбой  и  сладостями,
заготовленные для завтрака на траве.
   В ларьках и палатках продавалась всевозможная снедь, а из-за жары  кружки
с пивом появились в руках посетителей скачек с раннего утра.
   Когда  Демелса  с  Нэтти  пришли  на  скаковое  поле,   шум   толпы   был
оглушительным.  Его  производили  не  только   профессиональные   игроки   и
букмекеры, но и сами зрители.
   Публику приглашали в "шатер чудес", где можно было  поглазеть  на  всякие
диковинки всего за один пенс.
   Нэтти и Демелса миновали "богемца", который демонстрировал  зевакам  свою
силу, и нескольких женщин, танцевавших на ходулях высотой в восемь футов.
   "Хорошо устроились, - подумала про них Демелса, - и деньги  зарабатывают,
и скачки могут смотреть с такой высоты, что их ничто не загораживает".
   Ей  не  терпелось  как  следует  разглядеть  новую  королевскую  ложу   и
собравшихся там  зрителей,  главным  из  которых,  разумеется,  являлся  Его
Величество король.
   Строительство ложи началось в мае и закончилось лишь на прошлой неделе  -
прямо перед скачками.
   К строительству был привлечен знаменитый архитектор Джон Нэшу, являвшийся
также  автором  проекта   перестройки   Букингемского   дворца,   планировки
Риджент-стрит и террасы в Риджент-парке.
   Королевская ложа, расположенная прямо  напротив  финишного  столба,  была
построена в виде греческого портика, ее крышу поддерживали изящные колонны с
каннелюрами.
   Ложа была двухъярусная, король занимал только  верхний  ярус.  Пока  ложа
строилась, Демелса не раз приходила посмотреть новое сооружение. Королевский
ярус состоял из двух комнат, которые накануне скачек  были  убраны  коврами,
белыми муслиновыми портьерами и цветочными гирляндами.
   Сегодня Демелсе уже не удалось бы  войти  на  королевские  трибуны.  Вход
охраняли полицейские и королевские гвардейцы, пускавшие  на  заветные  места
то