время восстания сипаев в 1857 году?
     Лама кивнул, и хотя Чандра никак не могла взять в толк, какое отношение имел Нана-Сахиб к ее поездке в Непал, она все же вспомнила, что этот предводитель восставших нес ответственность за одно из самых кровавых и вероломных злодеяний, совершенных за всю историю Индийского мятежа <Индийский мятеж - восстание 1857 - 1859 гг. в Индии против английских колонизаторов.>. Осажденный в Канпуре британский гарнизон с семьями, имея артиллерию, три недели отбивал атаки сипаев. В конце июня Нана-Сахиб предложил англичанам сдать Канпур, пообещав отправить их на лодках вниз по Джамнс в Аллахабад.
     На военном совете большинство офицеров высказалось за продолжение сопротивления, тем более что на помощь им шел с боями отряд генерала Хавелока. Однако начальник гарнизона генерал Уильер согласился на капитуляцию, указав на то, что боеприпасы и еда на исходе и что женщины и дети находятся в отчаянном положении. Кроме того, англичане доверяли Нана-Сахибу, который в прошлом относился к ним очень дружелюбно.
     Сипаи подогнали к пристани сорок больших лодок, и на рассвете уцелевшие защитники крепости в окровавленных и грязных мундирах, превратившихся в лохмотья, отправились туда на шестнадцати слонах. Раненые, которых было от семидесяти до восьмидесяти человек, следовали за ними на паланкинах, а также на повозках, которые тянули волы.
     Подавляющее большинство офицеров подозревало подвох со стороны противника, однако, не видя иного выхода, вес они проследовали к лодкам, которые стояли на якорях в том месте, где Ганг протекает между высокими берегами, Подойдя к реке, англичане обнаружили полное отсутствие средств сообщения между берегом и лодками, находившимися на мелководье. Женщины, дети и раненые с отчаянием взирали на широкую полосу воды, отделявшую их от лодок.
     После недолгого совещания было решено идти к лодкам вброд, а детей и раненых нести на руках. Индийские гребцы и носильщики, оставшиеся на берегу, наблюдали за погрузкой европейцев в зловещей тишине.
     К восьми часам утра лодки были переполнены человеческими существами, которые задыхались от жары под палящим утренним солнцем. Мятежники, стоявшие на берегу, отпускали в их адрес колкие насмешки.
     Все уже было готово к отправлению, когда внезапно в девять часов, как по сигналу, гребцы бросились с лодок в воду и поплыли к берегу.
     Почти в ту же минуту с обоих берегов реки по лодкам был открыт сильный огонь из пушек и мушкетов. Стрелявшие метили в соломенные крыши лодок, пытаясь поджечь их.
     Истошно закричавшие женщины бросились на дно лодок, закрывая своими телами детей от пуль. Мужчины, севшие за весла, изо всех сил старались отвести лодки на безопасное расстояние, однако уже было поздно. Почти все они погибли в первые же минуты кровавой бойни. Те, кто шестами толкал лодки, под градом пуль валились в воду, которая вскоре стала красной от крови.
     Мятежники издевались над женщинами, факелами подпаливая на них одежду. Они не пощадили даже детей, которым размозжили головы дубинками, окованными железом.
     Гарнизон Канпура, опрометчиво доверившийся лживым обещаниям Нана-Сахиба, был истреблен до последнего солдата. В живых осталось лишь двести шесть английских женщин и детей, которых мятежники содержали под стражей в ужасных условиях. Это истребление безоружных британцев привело в ярость войска генерала Хавелока, приблизившиеся к Канпуру. Значительно уступая по численности индусам, британцы имели перевес в артиллерии и в результате двух сражений наголову разгромили мятежников и подошли к Канпуру. Тогда Нана-Сахиб приказал убить пленных английских женщин и детей. 17 июля он сбежал из города с немногочисленной шайкой своих сподвижников.
     Из девятисот мужчин, женщин и детей в живых остались лишь пять и то по счастливой случайности. Ворвавшиеся в Канпур британские войска обнаружили в колодце, находившемся рядом с импровизированной тюрьмой, отрубленные головы, руки, ноги и изуродованные до неузнаваемости туловища своих несчастных соотечественников.
     "Я видел смерть в разных ее проявлениях, - написал бывший английский воин, побывавший в Канпуре в те трагические дни, - однако я никогда не смог бы заглянуть в тот колодец снова".
     Это вероломное злодеяние превратило солдат британской армии в беспощадных мстителей. А их продвижение по восставшим провинциям превратилось в настоящий крестовый поход.
     - Да, конечно же, я помню рассказы о Нана-Сахибе, - сказала Чандра.
     - Когда британские войска приблизились к Канпуру, - продолжал лама, - многим тысячам мирных жителей ради спасения своих жизней пришлось бежать, и ближайшим местом, где они могли укрыться, был Непал.
     Чандра внимательно вглядывалась в лицо праведника. Она начинала понимать, куда клонится разговор.
     - Среди беженцев был и Нана-Сахиб.
     - Он спрятался в Непале? - воскликнула Чандра. - Но я думала, что Непал выступил во время мятежа на стороне Англии, ведь его власти даже предложили Англии вооруженную помощь для подавления восстания сипаев.
     - Это верно, - согласился лама. - Премьер-министр Непала Джанг Бахадур по праву считался другом англичан.
     И в то же время он предоставил Нана-Сахибу убежище в своей стране.
     - Но ведь он, наверное, давным-давно умер, - предположила Чандра.
     - Ходило много слухов о его смерти, - тихо произнес лама, - однако все они оказались ложными.
     На лице Чандры выразилось удивление, и ее собеседник продолжил рассказ:
     - Его жена или женщина, которую он считал вдовой Нана-Сахиба, более сорока лет прожила на окраине Катманду. Эта красивая женщина отличалась набожностью и каждый год в один и тот же день устраивала пир для нищенствующих монахов.
     Чандра удивилась тому, какое отношение это имело к ее поездке, однако хранила молчание. Тем временем лама рассказывал дальше:
     - Сотни паломников приходили к ней каждый год, и люди думали, что в этот день ее всегда навещал ее муж.
     - Она все еще жива?
     - Она скончалась несколько месяцев тому назад, - ответил лама. - Но это известно только тем, кто посвящен в тайну смерти ее мужа, Нана-Сахиба, который умер три года назад.
     - Так, значит, он все-таки мертв, - с мстительным удовлетворением произнесла Чандра. - Я рада! Он совершил гнусное и позорное злодеяние!
     - За которое он понесет наказание во многих жизнях, - спокойно сказал лама. - Нам никогда не уйти от наших дел, будь они добрые или злые.
     На некоторое время он погрузился в молчание, и Чандра уже было подумала, что на этом его история закончилась..
     Затем праведник заговорил снова:
     - При жизни Нана-Сахиба в Непале ни для кого не было секретом то, что битхурский раджа продал драгоценности, которые он привез с собой из Индии, премьер-министру Джангу Бахадуру. Тот покупал их постепенно, одну за другой. Среди них был огромный изумруд, который входил в число официальных регалий.
     Голос ламы слегка задрожал, когда он добавил:
     - Все эти драгоценности не имели значения, кроме одной, на которую он не имел права и которую следует вернуть туда, где она должна находиться.
     - И где же это место? - спросила Чандра, заранее предвидя ответ.
     - Монастырь Сакья-Чо, - ответил лама. - Там эта вещь находилась во лбу Великого Будды тысячу лет, прежде чем ее похитили.
     - Похитили? - воскликнула она в изумлении.
     - Нана-Сахиб питал ненасытную страсть к драгоценным камням, - объяснил лама. - Должно быть, о нашем изумруде ему сообщил какой-нибудь из его шпионов, и затем однажды камень исчез.
     - Что еще можно ожидать от такого человека? - презрительно произнесла Чандра. - Воровать то, что свято и почитается другими.
     - Он никогда не продал бы этот изумруд, - сказал лама, - потому что считал, что он приносит ему удачу, но теперь, когда Нана-Сахиб мертв, этот камень должен вернуться на свое место.
     - Я могу понять ваши чувства, - сказала Чандра, - но каким образом я могу вам помочь?
     - Когда вы будете в Катманду, - произнес лама, - изумруд передадут вам.
     - Кто? - спросила Чандра.
     - Я не должен это говорить, а вы не должны это знать, - ответил лама. - Достаточно того, что он окажется в ваших руках. Все, что я прошу от вас, как от дочери вашего славного отца, доставить его мне в целости и сохранности, когда вы на обратном пути перейдете границу и опять окажетесь на территории Индии.
     Чандра с недоумением посмотрела на него.
     - Разумеется. Но если вы знаете, у кого это камень, забрать его - дело не слишком сложное.
     Лама снисходительно улыбнулся, и Чандра поняла, что сказала глупость.
     - Всегда есть люди, которые видят в драгоценностях только их стоимость, измеряемую в деньгах, - сказал он, - и теперь, когда мертвы и Нана-Сахиб, и его жена, найдутся стервятники, которые захотят завладеть всем, что осталось после них ценного, ради своих нужд.
     - Конечно, я понимаю, - сказала Чандра, - однако не будет ли для меня.., опасно иметь при себе.., этот камень?
     - Если вы будете настолько добры и сделаете это, вас будут защищать наши молитвы, - сказал лама, - и мне нет нужды говорить вам, что там, где европеец будет в безопасности, то же самое нельзя сказать о тибетце.
     Чандра слишком хорошо поняла, что он имел в виду. В то же время у нее внутри все сжалось и по спине пробежал неприятный холодок. Волей обстоятельств она оказывалась вовлеченной в опасную игру, в которой первым ходом было похищение, а вторым и последним - возврат похищенного.
     Она прекрасно понимала, что в Индии хватает воров и грабителей, которые не остановились бы даже перед убийством, лишь бы присвоить великолепные драгоценности, принадлежащие храмам или махараджам.
     Однако у первых имелись для защиты священнослужители, а у вторых - солдаты, она же будет совершенно одна.
     И тут она спросила себя: разве может найтись защита лучше, чем молитвы людей, которые были праведниками и обладали духовной силой, недоступной пониманию европейцев?
     Повинуясь внезапному порыву, она сказала ламе:
     - Я сделаю то, что вы просите, но защитите меня, ибо я чувствую, что мне понадобится ваша помощь.
     - Вы будете под защитой, дочь моя, - проговорил лама, - И достоинства, которые вы обретете, принесут вам счастье, которое вы ищете.
     Эти слова немало удивили Чандру. Она никогда еще не думала, что рассчитывает найти счастье в какой-то определенной форме.
     - И еще одно обстоятельство, дочь моя: если вам удастся, а я верю, что так и будет, исправить зло и возвратить нам то, что является нашим по праву, мой монастырь не останется в долгу, и я знаю, то, что мы предложим вам, поможет вашему отцу.
     Чандра поняла, что он имеет в виду деньги. И хотя ей очень хотелось сказать, что материальные блага в этом случае ее не интересуют, она тут же упрекнула себя в глупости.
.Разве можно отказываться от чего бы то ни было, если это поможет отцу в будущем.
     - Благодарю вас, - сказала она, - и я знаю, что если бы мой отец был здесь, он тоже поблагодарил бы вас.
     - Это мы должны благодарить вас, - с достоинством произнес лама.
     Почувствовав, что разговор подошел к концу, Чандра поднялась с земли.
     - Вы будете молиться за меня? - спросила она. - И 8а моего отца? Он нездоров, и я беспокоюсь за него.
     - Я уже сказал вам, что его время еще не настало, - произнес лама. - Ему еще предстоит много свершений, и его ждет работа, которая, хоть вы так и не думаете, принесет огромную пользу тем, у кого есть уши, чтобы слушать.
     Чандра сложила ладони вместе и почтительно поклонилась, а лама поднял руку и благословил ее.
     Затем, показывая, что ему нечего больше сказать, он закрыл глаза и стал перебирать четки.
     Чандра постояла с минуту, глядя на него, а потом повернулась и быстро зашагала назад к бунгало.
     Вскоре она была уже у гостиницы. История, которую ей рассказал лама, настолько занимала ее мысли, что она совершенно забыла об осторожности.
     Она рывком открыла заднюю дверь и вошла в здание.
     Мысли ее путались. Все произошло слишком быстро и неожиданно, чтобы она успела как следует осмыслить это.
     Не успела она зайти в коридор, как увидела, что туда же через другую дверь, которая вела с веранды, зашел лорд Фроум. Он с удивлением посмотрел на нее, и когда она захлопнула за собой дверь и направилась к нему, он спросил:
     - Где вы были, мисс Уорделл?
     У нее на секунду мелькнула мысль: а не сказать ли ему правду? И в тот же миг она прогнала ее от себя. Ведь то, что ей доверили, должно быть тайной для всех без исключения.
     Она улыбнулась, ее губы слегка растянулись в безошибочно дерзком выражении.
     - Это, милорд, мое личное дело! - ответила она и, войдя в свою спальню, захлопнула дверь прямо у него перед носом.

Глава 4

     Встав рано утром, Чандра упаковала свои вещи и в шесть утра отправилась завтракать.
     К своему удивлению, она обнаружила, что лорд Фроум уже позавтракал и слуга ждал только ее.
     Это был типичный английский завтрак. Маленькие яйца, встречавшиеся только на Востоке, и бекон, который мусульмане не ели, оказались превосходны.
     Затем слуга принес горячий кофе отменного качества. Наверняка лорд Фроум привез зерна с собой, подумала Чандра.
     Допив кофе и вытерев губы носовым платком, она вышла наружу и увидела перед крыльцом то, что и ожидала увидеть: настоящую кавалькаду уже навьюченных узлами и тюками лошадей. Были среди груза и какие-то странные ящики, ружья, а также предметы, назначения которых она не могла определить, но, очевидно, без которых лорд Фроум не мыслил комфортного существования даже в горных переходах.
     Кряжистые, с мощными шеями низкорослые бутанские лошадки очень уверенно держались на ногах. Чандра знала это из прошлого опыта. Лорд Фроум, который внимательно следил за сборами, заметил ее и поприветствовал небрежным кивком головы. У нее возникло впечатление, что он был слегка смущен, хотя полной уверенности в этом у нее не было.
     Слуги лорда Фроума обращались к ней как к "леди-сахиб", из чего она заключила, что хозяин уже предупредил их, что она его жена.
     У каждой лошади был свой грум, или по-индийски "сайс".
     Чандре помогли взобраться на дамское боковое седло.
     Она не могла не удивиться тому, каким образом лорду Фроуму удалось так быстро раздобыть его. Для нес было совершенно очевидно, что такое седло вряд ли было включено в перечень его снаряжения до ее прибытия.
     Они тронулись в путь почти сразу же, и сайс сообщил Чандре, что сначала им предстоит проделать долгий путь, пролегающий по лесам и долинам предгорья, где дорога была значительно лучше, чем та, по которой им предстояло пробираться в горах.
     Раннее утро пьянило бодрящим свежим воздухом, в котором порхали едва заметные легкие снежинки. Однако вскоре солнце нагрело воздух, и они исчезли. Красота окружающей природы завораживала Чандру.
     В книгах, которые они с отцом прочитали сразу же после того, как у них побывал лорд Фроум, говорилось, что в равнинных местностях Непала водятся слоны, тигры и носороги, а на высокогорье живут медведи и олени разных пород.
     Она надеялась, что тигры им не попадутся. Ей было известно, какую опасность представляют эти свирепые хищники. Терзаемые голодом, они нападали даже на людей.
     Однако сейчас было трудно думать о чем-либо, кроме прелестных цветов, которые росли везде, где только попадался подходящий клочок земли. Дикие орхидеи и вьюнки, взбиравшиеся на деревья, радовали глаз.
     Она вспомнила, что сэр Брайан Ходжсон составил каталог флоры и фауны Непала, и пожалела, что у нее не на шлось времени прочитать его книги до отъезда из Англии.
     Ей так недоставало сейчас отца.
     Он так много путешествовал по Востоку и особенно по Тибету, что стал очень хорошо разбираться в редких растениях. А вот лорда Фроума природа вряд ли интересовала. В этом она была уверена.
     Когда тропа сузилась, Фроум выехал вперед и возглавил караван, горделиво покачиваясь на лошади. Со стороны он сейчас был скорее похож на предводителя какого-нибудь войска. Чандра ехала сразу же за ним. Сзади тянулась длинная кавалькада груженых пони, которую замыкали личные слуги его светлости.
     Чандра была также уверена и в том, что ее присутствие сильно раздражало его.
     В то же время, несмотря на свою антипатию к нему, она не могла не признать, что лорд Фроум - статный красивый мужчина, а его манера верховой езды, пусть даже это была не скаковая лошадь, говорила о том, что он был прирожденным наездником.
     К прискорбному сожалению, этого же она никак не могла сказать о себе. Долгие годы жизни в сельской долине, когда они не могли позволить себе держать лошадей и она лишь изредка, пользуясь случаем, совершала прогулки на соседских лошадях, теперь начинали сказываться.
     Она уже предчувствовала, что к концу долгого дневного перехода у нее настолько одеревенеют мышцы спины, что она с трудом сможет сойти с лошади без посторонней помощи и ходить. Да и вообще к тому времени, когда они достигнут Катманду, она будет представлять собой жалкое зрелище.
     Поэтому, еще будучи на борту парохода, она старалась укрепить свое тело и всячески готовилась к предстоящим походам.
     Конечно, это было не то же самое, что верховая езда, но по крайней мере Чандра научила свое тело расслабляться, а кроме того" практиковала дыхание по системе йогов, которое, по словам ее отца, сильно помогло ему в условиях кислородного голодания в тибетском высокогорье.
     Это были довольно простые упражнения для органов дыхания, однако Чандра надеялась, что они помогут ей выдержать серьезное испытание на выносливость.
     Она без труда могла себе представить, какое неописуемое презрение изобразит лицо лорда Фроума, если она рухнет без чувств. Он будет вне себя от злости. "Чего еще можно ожидать от женщины", - пробурчит он. Что бы ни случилось, как бы тяжело ей ни было, она никогда не должна жаловаться и вообще давать ему повод думать, что не способна сделать то, что может сделать мужчина.
     К полудню, когда путники остановились на первый привал, ими было пройдено довольно значительное расстояние.
     Ленч был не слишком аппетитным, но Чандра обрадовалась возможности отдохнуть, а кроме того, ее мучила жажда.
     Их путь по большей части пролегал в тени, создаваемой кронами деревьев, однако в некоторых местах солнце все-таки пробивалось сквозь этот естественный заслон, и тогда Чандра хвалила себя за то, что предусмотрительно взяла с собой шляпу с широкими полями, защищавшую лицо.
     Во время ленча лорд Фроум с угрюмым видом жевал пищу и был предельно лаконичен и на пару ее вопросов дал односложные ответы. Чандра решила не докучать ему больше и стала наблюдать за бабочками, которые порхали над голубыми гималайскими маками и первоцветами.
     Их необычная расцветка так поразила ее, что ей захотелось зарисовать их. Раньше, путешествуя с отцом, она часто делала это.
     Теперь же ей нужно было попросить разрешение на это у лорда Фроума, человека, один сумрачный вид которого отбивал у нее всякую охоту обращаться к нему с просьбой о каком-либо одолжении. Кроме того, он явно торопился как можно быстрее двинуться в путь.
     Вскоре, едва они успели проехать с полмили, им попались целые заросли диких орхидей, покрывавшие деревья.
     Такого восхитительного зрелища Чандра еще не наблюдала.
     В книгах, которые читали они с отцом, говорилось, что у подножия. Гималаев произрастает около шестисот различных видов орхидей, и она жалела о том, что не знает названия всех цветов, которые видела сейчас.
     К тому времени, когда день уже давно перевалил на вторую половину, Чандра начала ощущать сильную усталость, но она скорее умерла бы, чем призналась в этом человеку, который ехал впереди нее.
     Он совершенно не откликнулся на ее попытку завязать с ним разговор за ленчем, и Чандра чуть ли не физически ощущала исходящую от него ауру недоброжелательности, укрыться от которой было невозможно.
     "Очевидно лишь одно, - сказала она себе, - что я вполне определенно отработаю те шес