вое
совместное путешествие.
   Эльфа подняла свой бокал:
   - За  Сильваниуса!  -  сказала  она  просто.  Ей  не  было  необходимости
добавлять к этом тосту какие-либо слова. То, как при этом  сияли  ее  глаза,
лучше всего говорило герцогу о ее чувствах.
   Ее платье было того же цвета, что и обивка стен, и ему представилось, что
Эльфа принадлежит морскому царству, хотя он и знал, что она связывает себя с
лесом.
   Во время ужина он додумал, что все, о чем они  говорят,  живо  интересует
его.
   Сильваниус обнаружил, что ему приходят мысли, которые раньше  никогда  не
посещали голову, у него появились новые идеи, которые он однажды воплотит  в
жизнь, - все это приходило к нему  словно  вдохновение  от  какой-то  высшей
силы.
   - О чем ты думаешь? - спросила Эльфа.
   - У меня такое ощущение, что я могу взобраться  на  самую  высокую  гору,
править миром по-новому, мудро, присоединиться к богам на Олимпе и  поразить
их своими талантами.
   - Ты принадлежишь к ним, - сказала Эльфа. - В то же время, я думаю,  боги
понимают, что их миссия заключается в том, чтобы помогать  человечеству.  От
них древние греки получили огонь, они научили людей мыслить так, как они  до
этого не могли.
   - Нечто подобное ты сделала со мной.
   - Мне хотелось бы верить в это, - заметила Эльфа, - но я полагаю, что  ты
дошел бы до этого и сам, хотя любовь и является в жизни сильнейшим стимулом.
   - Мне казалось, молодые девушки ничего не знают о любви, - поддразнил  ее
герцог.
   - Я говорю не о земной любви, - ответила  Эльфа.  -  Любовь,  которую  ты
подарил мне.., отличается от того, что я.., ждала или что представляла себе.
И в то же время есть много  похожего,  потому  что  это  любовь,  о  которой
шептались деревья в лесу и переговаривались полевые цветы. Любовь, о которой
я мечтала...
   - Теперь мы будем мечтать вместе, - твердо пообещал герцог.
   Он протянул ей руку через стол, и она положила свои тонкие пальцы на  его
ладонь. Герцог нежно поцеловал их.
   Яхта плыла по  спокойному  морю,  подгоняемая  легким  ветерком,  который
сопутствовал им с самого отплытия из маленькой гавани.
   Эльфа  услышала  звук  падающего  якоря  и  вопросительно  посмотрела  на
герцога.
   - Мы станем на якорь в  заливе  на  ночь.  Это  не  только  даст  команде
возможность отдохнуть, но и избавит нас от лишнего  беспокойства.  Так  что,
моя бесценная жена, пора спускаться вниз.
   Эльфа заметила огонь в  его  глазах,  и  ее  щеки  залил  нежный  румянец
смущения.
   Герцог помог ей подняться, обнял за талию и так довел до самой каюты.
   Когда они вошли, Эльфа увидела приготовленную постель,  на  которой  была
разложена ее ночная рубашка. Служанки не было.
   - Боюсь, тебе придется помочь.., мне снять платье, - стыдливо сказала она
герцогу.
   - Я с удовольствием сделаю это, - ответил он. - Когда мы прибудем  в  наш
дом в Корнуолле, у тебя там будет служанка, а здесь  на  "Мермэйде"  я  буду
прислуживать тебе, моя любовь. И я нахожу это восхитительным.
   - Ты.., смущаешь меня, - запротестовала Эльфа.
   - Ты не смущалась прошлой ночью.
   - Это было совсем не то, это было совсем другое, - возразила она. - Тогда
ты был Сильваниус-бог, которому я всегда..,  поклонялась,  сегодня..,  ты  -
мужчина.
   Последнее слово она произнесла очень тихо, и герцог сказал:
   - Мужчина, который восхищается тобой и преклоняется перед тобой как перед
богиней. Но ты, моя дорогая, еще и женщина.
   Он прижал ее к себе и, когда  голова  его  юной  жены  откинулась  назад,
внимательно посмотрел на ее странное лицо, действительно  напоминающее  лики
сказочных эльфов.
   Сильваниус нежно провел пальцами по ее бровям, коснулся глаз и маленького
прямого носа, дотронулся легким движением до ее губ.
   В это время он почувствовал, что ее охватывает дрожь,  выдавая  страстное
желание. Он нежно засмеялся и сказал:
   - Я могу возбуждать тебя, моя восхитительная Эльфа! И я счастлив, что  ты
возбуждаешь меня до сумасшествия!
   - Я хочу.., возбуждать.., тебя, - сказала Эльфа, задыхаясь.
   - Ты не только возбуждаешь меня, но и околдовываешь и порабощаешь.
   Сильваниус нежно  погладил  ее  по  шее,  и  его  рука  опустилась  ниже,
коснувшись ее нежной груди.
   - И это не все: я околдован, моя дорогая, не только твоим лицом  и  твоим
телом, но и твоим духом, твоим сердцем, твоей душой. И от этого колдовства я
никогда не избавлюсь.
   Платье Эльфы соскользнуло на пол. Он поднял ее на руки и бережно  опустил
на кровать. Ел показалось, что она вновь очутилась в лесу  около  волшебного
пруда, залитого лунным светом.
   Но Эльфа успела подумать, что не имеет значения, где она находится,  если
муж рядом с ней. Когда он лег, она крепко обняла его,  почувствовав  силу  и
жар его тела.
   - Я люблю.., тебя, - прошептала она.
   - Я хочу тебя, - ответил герцог. - Я хочу  тебя  всю  целиком,  сейчас  и
навсегда!
   Его губы стали требовательными, и она почувствовала в них огонь,  но  это
не  смутило  и  не  испугало  ее.  Это  была  сила  любви  -  всевластной  и
божественной.
   Она отдалась ему, тая в его руках, чувствуя, как его сердце бьется в  том
же ритме, что и ее.
   А потом были только любовь и нежные объятия моря.



   Барбара КАРТЛЕНД
   МУДРОСТЬ СЕРДЦА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Когда молодой лорд Хейвуд вернулся в свое поместье после войны, он меньше
всего ожидал встретить в своей спальне юную незнакомку. Девушке не  место  в
доме холостяка, и лорд просто не может позволить ей остаться. Но Лалита  так
прелестна, так невинна, так умна и заботлива...

Глава 1

1817 год

   На набережной Дувра царил настоящий хаос.
   У пристани разгружались одновременно три корабля, в то время  как  другие
суда стояли на рейде, ожидая, когда освободится место у причала.
   Казалось, здесь яблоку негде было упасть. Повсюду высились груды  оружия,
ящики  с  амуницией,  сундуки,  конская  упряжь  и  седла;  рядом  топтались
дрожавшие в испуге лошади, растерянные и ошеломленные этой сутолокой;  грумы
старались их успокоить, хотя сами, казалось, были растеряны не  меньше,  чем
их подопечные.
   На берег одни за другими выносили носилки с ранеными. Некоторые  из  них,
по всей видимости, уже стояли одной  ногой  в  могиле,  другим,  безруким  и
безногим,  помогали  сойти  на  берег  измученные  санитары,  которые   сами
выглядели отнюдь не лучше калек.
   Здесь же столпились кавалеристы, потерявшие в этом хаосе  оружие  и  свои
вещевые мешки, а старший сержант, окончательно сорвав голос, все  выкрикивал
приказы, которых никто, похоже, не слушал.
   "Если это и есть мир, - подумал полковник Ромни Вуд, спускаясь с  корабля
по шаткому трапу, - то на войне, по крайней мере, больше порядка".
   В то же время, хотя он и убеждал себя, что это всего лишь сантименты,  он
не мог сдержать глубокого волнения при мысли, что наконец-то  снова  ступает
на родную землю после долгих шести лет, проведенных им вдали от  родины,  на
войне, на вражеской территории.
   Подобно  большинству  солдат  и  офицеров  британской   армии   полковник
надеялся, что после Ватерлоо и ссылки Наполеона на остров Святой  Елены  они
все  смогут  вернуться  домой.  Однако,  по  мнению   герцога   Веллингтона,
оккупационная армия являлась  залогом  мира  в  Европе  и  должна  была  там
оставаться и после разгрома ненавистного корсиканца.
   Вначале полковник Вуд полагал, что главнокомандующий настаивает  на  этом
без всякого  основания,  особенно  после  того,  как  Париж  сложил  оружие,
отказавшись от дальнейшей борьбы.
   Впрочем, Веллингтон  и  не  намеревался  вмешиваться  в  работу  будущего
гражданского правительства Франции. Как всегда после сражений, он был  занят
защитой гражданских лиц от военных эксцессов.
   Поскольку сами парижане были в этом заинтересованы, они не видели  ничего
дурного  в  мерах,  предпринятых  британской  армией,  а  разница  между  их
союзниками и союзниками Британии  стала  очевидна  сразу,  как  только  была
проиграна битва при Ватерлоо.
   Ромни Вуд старался изо всех сил держаться подальше от политических интриг
и не видел большого смысла  в  том,  чтобы  оставаться  дальше  на  воинской
службе. Однако герцог Веллингтон был очень к нему привязан,  а  кроме  того,
весьма ценил как человека исключительной честности и одного из своих  лучших
офицеров. Поэтому полковнику приходилось не  только  заниматься  делами  тех
воинских частей, которыми он непосредственно  командовал,  но  и  частенько,
выполняя поручения герцога, наводить порядок там, где возникали разного рода
инциденты, портившие торжество от одержанной победы.
   - Будь все проклято! - чуть ли  не  ежедневно  говорили  молодые  офицеры
полковнику Буду. - Для чего  же  мы  сражались,  если  не  для  того,  чтобы
победить Наполеона и отправиться по домам?
   Они не могли найти ни одной разумной  причины,  чтобы  объяснить,  почему
герцог настаивает на оккупационной армии, и соглашались  с  французами,  что
организовать  снабжение  ста  пятидесяти  тысяч  человек  продовольствием  -
непосильная задача.
   Герцог вызвал к себе Ромни Вуда.
   - Они хотят, чтобы я отправил тридцать тысяч человек по домам,  -  сказал
он с возмущением.
   - Я слышал, ваша светлость, что они решили остановиться  именно  на  этой
цифре.
   - Решили! - тут же вспылил герцог. - Я один могу здесь что-то решать!
   - Разумеется, - согласился с ним полковник Вуд.
   - Я и так уже сократил армию на восемь сотен человек, доведя ее всего  до
ста пятидесяти тысяч! - продолжал бушевать герцог.
   Полковник Вуд благоразумно промолчал.
   Он знал,  что  политики  обеих  стран  полагали  такое  сокращение  армии
недостаточным. В январе 1817 года  герцог  заявил  на  заседании  постоянной
комиссии стран-союзников в присутствии четырех послов: "Я признаю,  что  мое
мнение существенно изменилось, и я поддерживаю предложение  сократить  армию
на тридцать тысяч человек. Это сокращение намечено на начало апреля".
   Многие  считали,  что  таким  образом  был  сделан   шаг   в   правильном
направлении, но не всех он удовлетворил. Мадам  де  Сталь,  а  также  другие
весьма привлекательные и влиятельные женщины,  прибегнув  к  своим  чарам  и
искусству обольщения,  находившимся  в  их  арсенале,  сделали  все  от  них
зависящее, чтобы окончательно покончить с  оккупацией  и  добиться  роспуска
целой английской армии.
   Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Как обычно  неторопливый  в
своих  решениях,  кабинет  министров  внезапно  изменил   свое   мнение   на
диаметрально противоположное.
   Герцог Веллингтон показал полковнику Буду депешу  от  графа  Бэферста,  в
которой говорилось буквально следующее:

   "Общественное  нетерпение  французов,  стремящихся   как   можно   скорее
избавиться от иностранцев, отнюдь не  вызывает  во  мне  сталь  же  горячего
стремления покинуть эту страну".

   Полковник Вуд рассмеялся, прочитав эти строки.
   - Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете, ваша  светлость.  Но  в  то  же
время было бы ошибкой не принимать во  внимание  то  обстоятельство,  что  в
какой-то момент это может превратиться в "отступление".
   Герцог озабоченно кивнул.
   Он знал не хуже  полковника  Вуда,  что  нарастающая  враждебность  между
французскими и английскими офицерами грозила вылиться в сложную проблему.
   Но теперь наконец большая часть трудностей  и  сложных  решений  осталась
позади и основная часть британской армии возвращалась на родную землю.
   Пересекая Канал, Ромни Вуд вспоминал эти последние три года,  проведенные
им вдали от родины, и думал о том, что это было не самое легкое  и  приятное
время в его жизни.
   Конечно, были  моменты,  доставившие  ему  немало  радостей,  особенно  в
Париже, где жизнь возвращалась в свое нормальное русло гораздо быстрее,  чем
этого можно было ожидать.
   Тем не менее,  повторял  полковник  себе  снова  и  снова,  он  не  желал
уподобиться салонным  шаркунам,  которые  предпочитают  полю  битвы  будуары
прелестниц, а грому пушек - звуки вальса.
   В то же самое время, пережив множество  трудностей  и  лишений  и  пройдя
через  суровые  испытания  и  жестокие  сражения  в  Португалии  и  Франции,
полковник признавал,  что  соблазны  Парижа,  в  том  числе  хорошая  еда  и
прекрасные женщины, - это то, от чего он не мог отказаться, хотя и относился
к ним с большой долей цинизма.
   Но что в действительности очень беспокоило Ромни Вуда, так  это  то,  что
начиная с этого дня ему предстояло распрощаться с армией.
   Оформив все документы, он зашел проститься  с  герцогом  перед  тем,  как
покинуть Францию..
   - Мне будет вас не хватать, - сказал Веллингтон просто, но так  искренне,
что невозможно было усомниться в его чувствах.
   - Мой отец умер два года  назад,  -  ответил  он  тогда  герцогу.  -  Мне
действительно  необходимо  вернуться  домой  и   заняться   наконец   своими
собственными делами.
   - Святые небеса! - воскликнул главнокомандующий. - Я совсем забыл, что вы
теперь лорд Хейвуд!
   - Я не хотел пользоваться своим титулом, пока служу в  армии,  -  ответил
полковник. - Но  уверен,  ваша  светлость  понимает,  что  поскольку  я  был
единственным ребенком в семье, то после смерти отца не осталось никого,  кто
мог бы приглядеть за родовым поместьем в мое отсутствие. Я не был  в  Англии
уже шесть лет, и  сейчас  состояние  моих  дел  таково,  что  требует  моего
безотлагательного присутствия.
   Герцог ничего не возразил на это, но Ромни Вуд понимал с болью в  сердце,
как сильно ему будет не хватать людей, с которыми он столько лет служил и не
раз смотрел в лицо смерти. Он прекрасно  понимал,  что  дружба,  которую  он
обрел на войне, не может сравниться с  теми  отношениями,  что  складываются
между людьми в мирное время, и уже заранее тосковал по этой дружбе.
   - Я дома! - попытался ободрить себя  полковник,  прокладывая  путь  среди
толпы и завалов груза на пристани.
   Однако в следующую минуту  все  сантименты  были  тут  же  забыты,  и  он
выругался вслед носильщику, налетевшему на него со своей тележкой.
   В этот день уже не было  никой  надежды  выбраться  из  Дувра,  и  только
благодаря своему высокому званию и внушительной, властной  манере  держаться
полковнику удалось найти комнату, где он мог бы переночевать.
   Утро  следующего  дня  принесло  ему  бесчисленное   множество   проблем,
связанных с улаживанием дел подчиненных из его собственного  полка,  которым
он вызвался помочь до своего отъезда.
   Помимо всего прочего, у него была назначена важная встреча,  и  ему  было
очень сложно  найти  подходящее  место  для  конфиденциального  разговора  в
гостинице, где царила такая же суета и неразбериха, что и на улицах.
   Еще перед тем, как покинуть Францию, он обдумывал свое будущее по приезде
на родину. Рассудив, что ему незачем ехать в Лондон,  но  придется  пересечь
всю страну,  чтобы  добраться  до  дома,  полковник  написал  в  адвокатскую
контору, которая занималась его делами, а ранее - делами  его  отца,  с  тем
чтобы они послали и ,своего доверенного представителя в Дувр.
   Договариваясь об этом, Ромни Вуд  даже  не  представлял  себе,  насколько
трудно будет с ним встретиться, фойе гостиницы было битком набито офицерами,
так что просто нечем было дышать. С большим трудом он разыскал в этой  толпе
человека, ожидавшего его с каким-то отчаянным и  слегка  ошарашенным  видом,
оглушенного шумом и суетой, царящими здесь. При этом  еще  надо  было  найти
комнату, в которой они могли бы спокойно поговорить, не прерываемые  гомоном
множества голосов.
   В   конце   концов   управляющий   гостиницей   предложил   Ромни    Буду
воспользоваться его собственной конторой, и, когда дверь за ними  закрылась,
им показалось, что они попали в оазис блаженной тишины.
   - Я не имел представления, мистер Гроссвайс, когда просил вас приехать на
встречу со мной из Лондона, - сказал полковник адвокату, - что в Дувре царит
такой хаос.
   - Это вполне объяснимо, милорд,  в  подобных  обстоятельствах,  -  кивнул
мистер Гроссвайс.
   Это был маленький,  сухой  старичок  в  очках,  с  умными,  внимательными
глазами и седой головой. Глядя на него, Ромни Вуд с  чуть  заметной  улыбкой
подумал, что безошибочно узнал бы в нем стряпчего где угодно и  среди  какой
угодно компании.
   - Прежде всего, - произнес лорд Хейвуд,  когда  мистер  Гроссвайс  уселся
напротив него, держа на  коленях  свой  раздутый  портфель,  -  я  бы  хотел
поблагодарить за те подробные письма, которые я получал от  вас,  будучи  во
Франции. Хотя должен признаться, что сообщения, полученные мной за последние
восемнадцать месяцев, могут кого угодно повергнуть в уныние.
   - Неудивительно, милорд, -  ответил  мистер  Гроссвайс.  -  Очень  многие
молодые люди, подобно вам демобилизованные  из  армии,  оказываются  так  же
неприятно удивлены, ознакомившись с состоянием дел в Англии.
   - Я слышал, что экономическое положение в военное время резко  ухудшилось
и сейчас стране грозит нищета и серьезные экономические трудности,  -  резко
ответил лорд Хейвуд.
   - Это так, - согласился с ним мистер Гроссвайс. - И я не хочу скрывать от
вашей светлости тот факт, что Англию  в  ближайшем  будущем  ждет  множество
тягот, а также, несомненно, серьезные социальные потрясения.
   То же самое лорд  Хейвуд  слышал  и  от  герцога  Веллингтона  после  его
краткосрочного визита в  Англию.  Однако  в  данную  минуту  он  предпочитал
заняться своими собственными проблемами.
   - Давайте вернемся к нашим делам, мистер Гроссвайс. Как я понял из  ваших
последних отчетов, поместье Хейвудов доведено почти до полного разорения.
   - Это не то слово, которое я  бы  хотел  употребить,  милорд,  -  ответил
стряпчий, - но, к сожалению, дела обстоят таким образом, что  арендаторы  не
могут платить свою ренту. У них совсем  нет  денег,  да  и  взять  их,  если
сказать честно,  просто  неоткуда.  Если  только  ваша  светлость  не  имеет
каких-либо неизвестных мне доходов, то я даже не знаю, что вы будете  делать
в самом ближайшем будущем.
   - Неужели все обстоит так плохо? - спросил лорд Хейвуд.
   Но и без мистера Гроссвайса он прекрасно знал ответ на этот вопрос.
   - Боюсь, даже хуже, милорд!
   - Что ж, ладно, - сказал  он,  -  значит,  нам  надо  решить,  что  можно
продать.
   - Я предвидел, что ваша светлость задаст мне  этот  вопрос,  -  с  важным
видом сказал мистер Гроссвайс. -Поэтому я заранее  составил  список  ценного
имущества, имеющегося в  вашем  распоряжении,  которое  вы  можете  продать.
Только, боюсь, этот список совсем невелик.
   Лорд Хейвуд нахмурился.
   - Что значит невелик?
   Мистер Гроссвайс кашлянул с виноватым видом.
   - Вашей светлости должно быть известно, что ваш дедушка включил почти все
имущество, которым обладал род Хейвудов, в акт о майоратном наследовании, то
есть без права отчуждения, и разорвать этот акт  могут  только  трое  прямых
наследников всего состояния, живущих в одно и то же время.
   - Я никогда даже не слышал об этом.
   - Я принес с собой все бумаги, чтобы вы, ваша  светлость,  могли  на  них
взглянуть, - сказал адвокат и потянулся за своим портфелем.
   - Я готов положиться на ваше слово в этом вопросе, мистер Гроссвайс. Так,
значит, вы заявляете мне, что я не могу  продать  Хейвуд-хауз  в  Лондоне  и
аббатство Хейвудов в деревне, а также почти все, что в них содержится?
   - Именно так, милорд. - Мистер Гроссвайс согласно наклонил голову.
   В его голосе послышалось облегчение,  так  как  ему  совсем  не  хотелось
самому вдаваться в эти неприятные для его клиента детали.
   Лорд Хейвуд некоторое время сидел  молча,  барабаня  пальцами  по  крышке
стола, покрытой пятнами от пролитого вина и чернил  и  исцарапанной  грубыми
краями оловянных кружек. Но лорд Хейвуд ничего  этого  не  замечал.  Он  был
сейчас полностью погружен в невеселые мысли о том, как ему жить  дальше,  не
име