ваться, чтоб не ответить, что ей уже ничто не поможет!
     - Надеюсь, ты этого не сказала? - неодобрительно поинтересовалась мать. - Это было бы жестоко!
     - Нет, конечно, нет, мама. Я сказала ей, что она обворожительна, и уговорила ее купить три шляпки вместо двух.
     Миссис Бертон осталась мной довольна!
     Она села на стул у изголовья матери и взяла ее руки в свои.
     - Не расстраивайся из-за гинеи, мамочка, - сказала она. - На эти деньги можно купить для тебя вкусной еды - курицу, множество яиц, сливок и всяких лакомств, что присоветовал доктор.
     Мать ничего не ответила, и Тэлия призналась себе, что ничего из того, что прописано врачом, не в силах исцелить больное сердце, готовое разорваться от отчаяния.
     Глядя на ее печальное лицо, Тэлия спрашивала себя, отчего, где бы он ни находился, ей отец так и не написал письма.
     Она отправляла в Америку дюжины писем на адреса, что он оставлял, но спустя шесть месяцев после его отъезда сведения о нем поступать перестали.
     Было очень тяжело видеть страдания матери, наблюдать, как с каждым днем она худеет и становится все бледнее, и не иметь возможности помочь ей.
     Третий год ссылки отца был уже на исходе, и она надеялась, что если он жив, то вернется домой.
     Не мог он быть столь жесток, чтобы оставаться вдали, зная о том, как его ждут здесь.
     Желая отвлечь свою мать от извечных дум об отце, Тэлия подробно рассказала о своем визите к мадемуазель Женевьеве в гостиницу возле Королевского театра и как та, выбрав три шляпки, заставила графа расплатиться за них.
     Она весело пересказала всю эту историю, умолчав о том, что на танцовщице не было ничего, кроме ночной рубашки, и что она расцеловала графа в знак признательности.
     Как она и ожидала, манеры француженки шокировали мать.
     - Как мне вынести мысли о том, что ты, моя дорогая, общаешься с подобными женщинами?
     - Я слышала от папы о таких девушках, - сказала Тэлия, - но никогда не думала, что мне доведется говорить с одной из них. Она весьма привлекательна, мама, и я уверена, что она великолепно танцует.
     - Моя драгоценная, тебе следует подыскать другую работу.
     Улыбка исчезла с лица Тэлии.
     - Мама, ты же знаешь, я счастлива, что вообще нашла работу. И кстати, ты сама хотела, чтобы я стала модисткой.
     - Я?
     - Да, мама. Когда я подшивала свою старую шляпку, ты сказала: "У тебя такие умелые пальцы, дитя мое, что мне не верится, будто бы даже на Бонд-стрит могли изготовить что-то более стильное, чем то, что ты ухитряешься сделать из этих старых ленточек и шелковых цветков, которые я покупала больше пяти лет назад".
     - Я не хотела, чтобы ты продавала свое мастерство, - сказала ее мать, - хотя и говорила, что оно незаурядно.
     - Больше нам продавать нечего, - просто ответила Тэлия. - И даже Анне не по душе идея умереть с голоду.
     Мать ничего не сказала.
     Она думала о том, что когда ее муж был вынужден бежать из страны, ей казалось, будто бы того, что он оставил, им хватит до его возвращения.
     Это было одно из тех драматичных и нежданных событий, которые выпадают на долю людей словно снег на голову, коренным образом меняя их жизни в тот момент, когда об этом никто не подозревает.
     Сэр Дензил Кавершем всегда был красивым, но вспыльчивым мужчиной и часто попадал в переделки.
     Неприятности случались с ним и в школе, и в университете, и даже - однажды - в полку.
     Затем он нашел себе жену, остепенился, и его родственники решили, что время беспокойства прошло.
     Он зажил тихой жизнью сквайра в счастливом браке со своей прекрасной супругой, довольный старинной усадьбой и поместьем, принадлежавшими роду Кавершемов уже пять столетий.
     Но сэр Дензил не мог обходиться без друзей и не видел жизни без своих клубов и развлечений в Лондоне, где его беспутные дружки с нетерпением ждали возвращения старого приятеля.
     Несмотря на то что они не могли себе этого позволить, он со своей женой снял на лондонский Сезон дом в Мэйфейр и продолжал не считаться с затратами до тех пор, пока они снова не оказывались в обществе, именуемом бомонд.
     Женщина необычайной красоты, леди Кавершем не меньше мужа наслаждалась балами, приемами и ассамблеями.
     В провинцию они возвращались все реже, и постепенно стали проводить в Лондоне все больше времени, приезжая в город прежде, чем распускались нарциссы, и возвращаясь многим позже окончания Сезона, когда регент переезжал из Карлтон-Хауса в Брайтон.
     По загородной жизни скучала лишь одна Тэлия, хотя ей и нравились учителя и наставники, приходящие к ней в дом на Брук-стрит.
     Но они не могли понять, чем верховая езда в Гайд-парке отличается от скачек по окрестным полям поместья, и к тому же ей пришлось позабыть о собаках, так как в Лондоне она не имела возможности должным образом заниматься с ними.
     И вот три года тому назад грянула беда.
     Сэр Дензил, известный своей непредсказуемостью, особенно во время пребывания в нетрезвом состоянии, вступил в какой-то пустяковый спор в Уайт-клубе, закончившийся тем, что ему нанесли оскорбление.
     Предмет спора был Тэлии наверняка неизвестен, однако она предполагала, что дело касалось женщины.
     Как бы то ни было, в итоге сэр Дензил вызвал на дуэль высокопоставленного государственного чиновника.
     На рассвете они встретились в Сент-Джеймс-парке, о чем леди Кавершем узнала лишь по окончании дуэли.
     Но ей все равно не удалось бы предотвратить поединок, поскольку объявленный и принятый вызов становился делом чести обоих участников и пути назад уже не было.
     Впервые Тэлия услышала об этом, войдя в комнату матери, чтобы пожелать ей доброго утра.
     - Не понимаю, что происходит, Тэлия, - сказала леди Кавершем. - Когда я проснулась, твоего отца не было в комнате. Не в его правилах уходить, не поставив меня в известность. Для конной прогулки еще слишком рано.
     Никто не ведал о случившемся, покуда через полтора часа на лестнице не послышались шаги.
     - Вот и папа, - сказала Тэлия. - Сейчас он все объяснит.
     Сэр Дензил вошел в комнату, и его жена тихо вскрикнула.
     - Что.., случилось? Почему ты так.., выглядишь?
     - Я убил его! - сказал сэр Дензил.
     - Убил? Кого? - воскликнула леди Кавершем.
     - Спенсера Телбота, - ответил он. - И теперь мне придется уехать за границу.
     - Уехать.., за границу?
     Леди Кавершем с трудом произносила слова.
     - Я уже виделся с лордом-канцлером, - объяснял сэр Дензил. - Это единственное, что можно сделать в таких обстоятельствах. В конце концов, Телбот был членом Кабинета министров, и первое, что я понял, так это то, что нельзя допустить скандала на правительственном уровне.
     - Как ты убил его? Почему ты это сделал?
     - Я только собирался ранить его в руку, - сказал сэр Дензил, - но в последний момент он повернулся. Думаю, он с самого начала собирался убить меня. Его характер известен всем.
     - И вместо этого.., убил его ты!
     Тэлия сама не ожидала услышать от себя такие слова и сильно удивилась сказанному.
     - Да, я убил его, - сказал сэр Дензил. - И так как лорд Элдон настаивает на недопущении скандала, дело будет замято и общественность оповестят, что Телбот скончался от сердечного приступа. Но мне придется уехать из страны на три года.
     - Три года!.. - еле слышно повторила леди Кавершем.
     - Могли отослать и на пять лет, и на всю жизнь, - сказал сэр Дензил, - но, зная характер Телбота, лорд-канцлер проявил ко мне снисхождение, о чем недвусмысленно дал понять.
     - Но.., три года, милый? Куда тебе придется уехать?
     - В Европу ехать нельзя, это ясно, - ответил сэр Дензил. - И я не собираюсь попадать в плен к Бонапарту. Нет, я уеду в Америку.
     - В Америку!..
     Тэлия была слишком изумлена, и ее голос отразился эхом от стен комнаты.
     Далекая Америка считалась страной непредсказуемых людей, прогнавших прочь британцев. Землей, кишащей, как ей казалось, краснокожими индейцами и неграми, привезенными из Африки.
     Потом была суматоха вокруг сбора необходимых отцу вещей и проводы его в Плимут, откуда, как он уже знал, корабль отправлялся в плавание через Атлантику.
     Его жена просилась ехать с ним, но он и слышать об этом не желал.
     - Бог знает, какие лишения мне придется претерпеть, - сказал сэр Дензил. - Мне будет достаточно тяжело, чтобы еще и волноваться о тебе. Три года быстро пролетят, и я снова буду с тобой.
     В целом идея была весьма здравой, за исключением того, что ее матери предстояла разлука с любимым человеком.
     Как только стало известно об отъезде сэра Дензила - а скрывать это дольше смысла не имело, - рекой потекли счета от кредиторов.
     Видя горе матери, Тэлия, которой в ту пору было всего пятнадцать, попыталась помочь их семейному поверенному, знавшему ее с тех пор, когда она была еще младенцем, разобраться в этих делах.
     Тэлия так и не поняла, откуда пошли слухи, но вскоре все принялись говорить, что сэр Дензил был приговорен к пожизненному изгнанию и никогда не вернется в Англию.
     Было нелегко объяснить реальное положение вещей, и, как это всегда бывает, найти того, кто первым распустил этот слух, им не удалось.
     Торговцы становились все настырнее, и в итоге им пришлось закрыть усадьбу и переехать в Лондон, где за несколько фунтов в месяц они сняли дом в Шеппердз-Маркет.
     Там они жили на средства, вырученные от продажи драгоценностей, принадлежавших леди Кавершем.
     Все имущество сэра Дензила было либо продано, либо заложено, за исключением переходившей по наследству усадьбы и всего, что в ней находилось.
     Поначалу Тэлия думала, что если они будут жить бережливо, без излишеств, им хватит средств дожить до возвращения отца.
     Но когда перестали приходить письма, ее мать заболела.
     А после получения счетов от врачей скоро иссяк весь их скромный денежный запас.
     Из-за войны продукты подорожали, а когда угроза голода стала очевидной, Тэлия поняла, что необходимо что-то предпринять.
     За последний год она начала думать, как увеличить их Доход, но это был секрет, которым она не поделилась даже с матерью, и, к сожалению, надежды на скорую прибыль не было.
     Тогда она решила найти себе какую-нибудь работу, и мама навела ее на мысль заняться отделкой шляпок.
     Год назад война окончилась; в одеждах появилось больше изящества, и отделка шляпок стала едва ли не кричащей, чтобы соответствовать фасонам платьев, которые также украшались кружевами, рюшем, вышивкой и бантами.
     Первым делом она направилась к миссис Бертон, которая сказала, что не имеет вакансий в своем магазине, тем более для человека без опыта.
     Но она была достаточно проницательна, чтобы понять - красота Тэлии, ее грамотная речь и внешний вид являются немаловажными качествами.
     Критично осмотрев ее с ног до головы, она не нашла ничего, к чему можно было бы придраться.
     - Я дам тебе пробную работу в мастерской, - наконец сказала она. - Но если результат окажется негодным, ты будешь уволена без предупреждения и лишнего шума.
     - Я принимаю ваши условия, мадам.
     Миссис Бертон назначила ей смехотворно мизерное жалованье, но Тэлия не стала возмущаться.
     Она сказала себе, что работа сможет поправить их финансовое положение и сделать ее независимой.
     Миссис Бертон, хотя и не собиралась этого признавать, была изумлена не только мастерством Тэлии в отделке шляпок, за что она была переведена в главный зал магазина, но и искусством убеждать клиентов совершать больше покупок, нежели они собирались прежде.
     "Лучше бы и я сама не сумела!" - порою думала она.
     Но она не высказывала вслух своих мыслей, понимая, что, если работника похвалить, тот будет ожидать соответствующего повышения жалованья.
     В апреле, когда все работники магазина сбились с ног в приготовлениях к королевской свадьбе принцессы Шарлотты и принца Леопольда Бельгийского, намеченной на четвертое мая, Тэлия стала, как она и намеревалась, независимой.
     И хотя ее мать до сих пор ужасалась тому, что ее дочь вынуждена работать в лавке, и она сама, и Анна были рады деньгам, которые Тэлия приносила в дом.
     Теперь, обдумывая слова дочери, леди Кавершем сказала:
     - Стоит ли тебе, моя дорогая, общаться с таким джентльменом, как граф Хеллингтон? Не помню, чтобы твой отец упоминал о нем, но уж коли он не обращается с тобой как с леди, то так будет и дальше из-за твоего унизительного положения.
     - Говорю тебе, мама, он обращался со мной как с модисткой, - со смехом сказала Тэлия, - и вознаградил меня за мучения!
     Леди Кавершем содрогнулась.
     - Мне больно думать об этом, - сказала она.
     Затем она тихо воскликнула:
     - Но он не узнал тебя?
     - Нет же, мама, конечно, нет! - ответила Тэлия. - И даже если бы он спросил мое имя, ты же знаешь, миссис Бертон знает меня только как "мисс Карвер".
     Леди Кавершем вздохнула.
     - Слишком простое имя! - возразила она, еще когда Тэлия впервые рассказала ей об этом.
     - Это и требуется, - ответила Тэлия. - "Карвер" - старая добрая английская фамилия, вне всяких сомнений, происходящая от мясников, разделывавших туши.
     Она осознанно выбрала себе фамилию, наиболее созвучную с "Кавершем", чтобы при случае быстрее ее вспомнить и не назваться своим настоящим именем.
     Ее мать эта хитрость ужасала не меньше всего остального, что было связано с работой дочери.
     Но леди Кавершем в неведении своем считала, что дамски" магазин является по крайней мере укрытием от тех мужчин, что любили прохаживаться по Бонд-стрит, пялясь на проходящих красоток.
     Миссис Бертон продавала не только шляпки, хотя с приходом Тэлии они и стали основным товаром.
     Модистки торговали всем необходимым - всем, что могло помочь дамам приукрасить или оттенить их черты и, как сказал один писатель, "утолить их тщеславие либо выставить на посмешище".
     Ни леди Кавершем, ни Тэлия до тех пор, пока она не стала работать в лавке, не догадывались, как много мужчин сопровождают своих возлюбленных, когда те ходят по магазинам, и сколько их присутствует при совершении покупок с тем, чтобы расплатиться за них.
     Миссис Бертон вскоре поняла, что Тэлия слишком привлекательна, чтобы обслуживать светских дам, сопровождаемых богатыми любовниками, и занималась ими сама.
     Тэлии приходилось работать с женщинами, обладавшими столь невзрачной или некрасивой внешностью, что вряд ли какой-нибудь мужчина мог удостоить их вниманием, будь на них хоть самые сногсшибательные шляпки.
     Джентльмены сидели в креслах, наблюдая, как пассии таращатся на свои отражения в зеркалах и поджимают губки, напрашиваясь на одобрительные комплименты.
     "Меня тошнит от них, - думала Тэлия. - Будь я мужчиной, эдакое глупое жеманство вызывало бы у меня только отвращение".
     Тем не менее вскоре она пришла к выводу, что большинство мужчин, появлявшихся в магазине миссис Бертон, столь же пустоголовые создания, как и их спутницы, и Тэлия стала относиться с неодобрением и к тем, и к другим.
     Не желая теперь говорить ни о чем грустном или неприятном, она обратилась к леди Кавершем со словами:
     - Пойду переоденусь, мамочка, а потом, после ужина, я почитаю тебе стихи из новой книжки лорда Байрона. Ее только что опубликовали.
     Увидев оживление в глазах леди Кавершем, она добавила:
     - Утром, по дороге от мадемуазель Женевьевы, я заглянула в лавку Хэтчарда на Пикадилли и купила эту книгу.
     Тебе понравится, я знаю!
     - Несомненно, моя милая! Но ты уверена, что это не очень дорогая покупка?
     - Мы можем себе позволить, - ответила Тэлия.
     Она едва не упомянула, что, имея в кошельке гинею, подаренную графом, чувствовала себя особенно богатой, несмотря на то что из-за обстоятельств, в которых она ее получила, девушке казалось, будто бы монета вот-вот прожжет в кармане дыру.
     Но ей хотелось обеспечить матери должный уход, а помимо того была еще одна причина зайти в лавку Хэтчарда.
     Она склонилась над леди Кавершем и поцеловала ее руку.
     - Не волнуйся, мама. Папа скоро вернется, ведь нам же известно, что из-за зимних штормов половина кораблей, перевозящих почту, не достигла своей цели.
     - А если.., он не вернется? - тихо спросила леди Кавершем.
     - Он вернется! Он обязательно вернется! - сказала Тэлия. - Я чувствую это всем сердцем, и как говорила мне Анна, да и ты тоже, вы с папой были так близки друг другу, что если бы он умер, ты бы почувствовала это.
     - Надеюсь, что это так, - согласилась леди Кавершем.
     - Конечно, так! - воскликнула Тэлия. - Ты должна верить папе и доверять ему. Он жив, и если, вернувшись Домой, он увидит тебя такой же бледной, как сейчас, то жутко разозлится и никогда не поверит, что я заботилась о тебе должным образом.
     - О милая, ты делала все, что только могла, и даже больше! - сказала леди Кавершем. - Я постоянно молюсь о нем, но непохоже, чтобы мои мольбы были услышаны. Если бы только пришло письмо!..
     - Тебе нужно не письмо! - уверенным тоном произнесла Тэлия. - Тебе нужен папа! Однажды он войдет сюда в тот момент, когда ты менее всего будешь ждать этого.
     - А если он нас не найдет?
     - Ну вот, мы снова и снова начинаем говорить об одном и том же, - сказала Тэлия. - Любой человек в этой стране расскажет ему, как найти нас. Мистер Джонсон, хозяин "Зеленого человечка", и старый Гибберт, что присматривает за домом, только и ждут его возвращения.
     Она помолчала и добавила:
     - На днях я подходила к нашему дому на Брук-стрит. Он снова пустует, и я приколола к двери записку о том, что все вопросы, касающиеся леди Кавершем, следует направлять по нашему нынешнему адресу.
     - Ты обо всем позаботилась, милая.
     - Стараюсь, - ответила Тэлия. - Но тебе следует помочь мне, мама. Ты должна выздороветь и стать чуть-чуть потолще, чем сейчас!
     Леди Кавершем улыбнулась.
     - Если я растолстею, - сказала она, - тебе придется перешивать все мои платья, а у тебя, сама понимаешь, нет времени.
     - Когда ты так говоришь, мама, мне кажется, что вернулись те добрые времена, когда мы с тобой и папой всегда были веселы, а дом, казалось, был наполнен солнечным светом!
     Она заметила тоску в глазах матери и быстро добавила:
     - И так снова станет к концу лета, помяни мои слова.
     Папа опять будет с нами, и мы вместе будем смеяться над каким-нибудь очередным его нелепым деянием!
     Когда Тэлия направилась к своей комнате, на лице ее матери была улыбка.
     Эта комната была немногим больше буфета, стоявшего у стены.
     Им посчастливилось найти столь дешевое жилище благодаря тому, что у ремесленника, который теперь жил со своей семьей в Шеппердз-Маркет, было много детей, и такой маленький дом попросту не мог их вместить.
     Внизу была кухня, где безраздельно царствовала Анна, и очень маленькая гостиная с окнами на улицу.
     Там Тэлия хранила свои бумаги, и прежде чем пойти на кухню и отнести матери обед, она сделала несколько записей.
     Положив на место свое перо, она с такой тоской перечитала только что написанное, будто бы хотела писать еще.
     Затем она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
     Появление графа в Уайт-клубе вызвало бурю восторга.
     - Силы небесные! Граф Хеллингтон! - воскликнул кто-то. - А мы-то уж думали, что вы заделались крестьянином и более не осчастливите нас своим обществом! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что пропадали целых три недели?
     - Да-да, понимаю, - ответил граф, на правах равного усаживаясь в круг "избранных" членов клуба.
     Это была компания близких друзей, к числу которых принадлежали герцог Аргайл, лорд Олвэнли, лорд Уорчестер, Пудель Бинг и сэр Люмли Скеффингтон.
     Они сидели в эркере, любимом месте Красавчика Бруммеля. Здесь он некогда безраздельно царил, а его изречения слушались всеми так, словно говорящий обладал мудростью Соломона.
     Не только граф, но и множество прочих членов клуба соглашались с той, что Уайт перестал быть прежним с тех пор, как долги заставили Бруммеля пересечь Канал и о