ваше женское чутье подскажут вам решение лучше, чем я, - заявил он беззастенчиво.
     Она повернулась к двери, держа в руках чашку с окровавленной водой.
     - Вы не позволите мне вас отблагодарить? - спросил он с той характерной интонацией, которая вызывала у нее наибольшую неприязнь.
     - Самой лучшей благодарностью с вашей стороны было бы держаться отсюда подальше, - резко возразила она.
     - А если я признаюсь вам, что был рад удобному предлогу увидеть вас, - что вы ответите тогда?
     Он снова встал между нею и дверью, но Леона с вызовом посмотрела на него.
     - Если вы немедленно не откроете мне дверь, я выплесну эту воду вам в лицо.
     - Каждое слово, произнесенное вами, каким бы жестоким оно ни было, просто приводит меня в восторг, - пробормотал Лью, скривив губы в улыбке и отворяя перед нею дверь так, что Леона сознавала, что хотя он и выполнил ее требование, однако каким-то непостижимым уму образом преимущество в конечном счете осталось за ним.
     - Убирайтесь отсюда, и поскорее, - чуть слышно бросила она через плечо и заспешила по коридору, решив про себя не оборачиваться, чтобы убедиться, следует ли он за нею.
     Дойдя до буфетной комнаты служанок, она вылила грязную воду и сполоснула чашку. И, только покончив с этим, она не без некоторого чувства вины поймала себя на том, что все это время прислушивалась, полная тревоги и напряжения, к звуку шагов Лью Куэйла, ощущая его дыхание за своей спиною.
     Должно быть, он уже ушел. Теперь она могла вздохнуть свободнее, и в то же время она понимала, что это было лишь началом совершенно нового порядка вещей, и то, чего она всегда боялась и чего до сих пор никогда не происходило, вдруг предстало перед нею во всей своей мрачной реальности.
     Никогда раньше Лью Куэйл не появлялся в замке без приглашения. Никогда прежде он при всем желании не посмел бы наведываться к ней в отсутствие Хьюго.
     Сейчас он пришел, не спросив ни у кого позволения, и нашел дорогу - интуитивно или сознательно, было ведомо лишь ему одному - в ее спальню, единственную комнату в доме, которую она по-настоящему считала своей.
     При одной мысли о том, к чему это могло привести, ее охватывал ужас. Навязчивая идея встретить Лью за каждым поворотом коридора, в любой комнате, куда ему вздумается зайти, - даже в своей собственной, - наполняла ее душу страхом. Леона старалась внушить себе, что он пошел на это только из-за раненого, столь остро нуждавшегося в ее помощи, но безуспешно. Все последствия того, что она наделала, взвалив на свои плечи дополнительную тяжесть, внезапно обрушились на нее приливом отчаяния и дурных предчувствий. Больной человек у нее на руках, лорд Чард может вернуться с минуты на минуту, а Хьюго по уши погряз в долгах у человека, которого она ненавидела больше всего на свете...
     Вынести все это, продолжать и дальше в том же духе в ее представлении было выше человеческих сил, она чувствовала себя разбитой и беспомощной, и все же что еще она могла сделать в подобной ситуации?
     Она вышла из буфетной, намереваясь вернуться к себе, и почти сразу же до ее слуха донесся стук конских копыт за окном - наездники возвращались с прогулки - и громкий голос Хьюго, подзывавшего грумов. Едва выбежав на лестничную клетку, Леона бросила взгляд вниз, в глубину зала, и заметила, как кто-то вошел в дверь.
     Это был лорд Чард, снимавший на ходу перчатки для верховой езды. Она видела, как он остановился, погруженный в собственные мысли, у основания лестницы, разминая затекшие пальцы. Затем, словно вдруг осознав каким-то шестым чувством, что за ним наблюдают, запрокинул голову и посмотрел в ее сторону.
     Их глаза встретились, и на какой-то миг у Леоны возникло странное ощущение, что здесь, рядом с нею, был человек, который один мог спасти ее, помочь ей найти выход из того ужасающего двойственного положения, в котором она против воли оказалась. Ее измученное, беспокойное сердце как будто с непреодолимой силой рвалось ему навстречу, чтобы поведать обо всем, что ее тревожило и терзало душу страданием. И, вероятно, потому, что в эту минуту она забыла начисто, кто перед нею и с какой целью он явился сюда, и знала только то, что он во всех отношениях был полной противоположностью Лью Куэйлу, девушка нимало не была удивлена, когда, по-прежнему глядя ей прямо в глаза, он тихо произнес:
     - Леона! Я как раз думал о вас.

Глава 5

     Лорд Чард медленно поднимался по ступенькам лестницы, как казалось Леоне, по-прежнему ни на мгновение не спуская с нее глаз. Ей хотелось отвернуться и убежать со всех ног к себе в комнату, и тем не менее она не в состоянии была пошевельнуться. Она могла только стоять, словно в оцепенении, одной рукой облокотившись о балюстраду балкона, а другой сжимая крошечную фарфоровую чашку, пока он не добрался до верхней площадки и не сделал несколько шагов по направлению к ней.
     Время в ее восприятии как будто остановилось по мановению волшебной палочки. Она не имела представления, прошло ли всего несколько секунд или целое столетие, прежде чем он оказался рядом с нею, однако для нее самой этот короткий отрезок времени тянулся бесконечно долго.
     Он казался ей необыкновенно рослым и широкоплечим по мере того, как подходил к ней все ближе и ближе, пока наконец не остановился, глядя на нее в упор; выражение его лица было спокойным и серьезным и вместе с тем испытующим, как будто содержало в себе немой вопрос.
     - Я подумал о вас, - повторил он.
     И теперь, поскольку она чувствовала, что от нее ожидают какого-то ответа, Леона выговорила, запинаясь:
     - Для меня.., это честь, милорд. Но почему я.., должна.., занимать ваши.., мысли?
     - Я нахожу вашу жизнь здесь странной, - неожиданно произнес он. - Молодая девушка - такая юная и беззащитная - одна в этом огромном замке, где рядом с вами нет никого, кто мог бы вас сопровождать или служить вам охраной. Это никуда не годится.
     Если бы Леона не знала заранее, что такого просто не могло быть, она бы подумала, что за внешней учтивостью его слов скрывался глубокий душевный порыв.
     - У меня есть... Хьюги, - робко возразила она.
     - А часто ли он бывает здесь? - осведомился лорд Чард, придавая своему тону оттенок скорее утверждения, нежели вопроса. И затем он продолжал:
     - Ваш брат наслаждается блеском и роскошью Сент-Джеймса.
     Я часто встречаю его в игорных залах, в Ньюмаркете и у Ольмека <Ольмек (Уильям Макколл) - основатель и владелец известного в Лондоне клуба и игорного дома в XVIII - XIX вв.> - по сути, везде, где предпочитает собираться beau monde <Высший свет (фр.).>. Я не осуждаю его за желание вращаться в высшем обществе, но как же тогда быть с вами?
     Разве вам тоже не было бы приятно побывать в Лондоне?
     - Мне бы это не доставило никакого удовольствия, - откровенно призналась Леона. - Кроме того, милорд, как, по-вашему, я смогу появиться в свете без подобающих платьев и не имея влиятельных покровителей, чтобы обеспечить мой debut? <Здесь: первый выход в свет (фр.).> Нет, мое настоящее место здесь - среди холмов Суссекса.
     - Почему вы так в этом уверены? - настаивал лорд Чард. - Вы еще почти ребенок и не видели в жизни ничего, кроме того, что вы называете холмами Суссекса.
     Лондон может оказаться весьма притягательным для такой замечательной красавицы, как вы.
     Она уставилась на него с простодушным изумлением не только потому, что никак не ожидала от него подобного комплимента, но еще и потому, что никогда не считала себя красивой или даже просто достаточно миловидной.
     - Я.., я думаю, милорд, вы с-смеетесь надо мною! - вырвалось у нее наконец, щеки ее залила краска, и тут же она рассердилась на себя за то, что приняла так близко к сердцу столь явную лесть.
     - Нет, нисколько! - ответил лорд Чард, покачав головой. - И я убежден, что Лондон понравится вам и вы будете иметь там огромный успех, если решитесь последовать моему совету.
     - Вы, конечно, шутите, - только и могла пробормотать Леона.
     - Я говорю совершенно серьезно, - возразил лорд Чард. - Что, если я устрою это для вас? Могу ли я попросить мою сестру - или, еще лучше, мою бабушку - позволить вам погостить у нее до конца сезона?
     Теперь уже его тон не оставлял никаких сомнений в его искренности, и Леона была до глубины сердца тронута его добротой.
     - Я полагаю, ваша светлость, - сказала она, - что с вашей стороны чрезвычайно любезно даже просто подумать обо мне. Но я уверяю вас, что в Лондоне я буду чувствовать себя как рыба, вынутая из воды. Я очень счастлива здесь. Я люблю свой дом и никогда не остаюсь в одиночестве - даже тогда, когда Хьюги целые месяцы проводит в отлучке.
     - Но это противоестественная жизнь для девушки, - стоял на своем лорд Чард.
     - Может быть, людям вашего круга, милорд, она и покажется противоестественной. Но мой отец и я всегда имели самые скромные потребности. Из нашей семьи только Хьюги проявлял склонность к светским развлечениям, стремление появляться в обществе и выставлять себя напоказ. Мы вполне довольствовались нашей фермой - овцами, коровами и поросятами - и попечением о людях, которых мы нанимали и которые верно служили нам многие годы.
     - А вашего брата это не устраивало? Даже после его возвращения домой с войны? - спросил лорд Чард серьезным и многозначительным тоном.
     Леона мгновенно сообразила, что эту тему лучше было не затрагивать.
     - Мне.., мне пора идти, милорд, - произнесла она поспешно. - Я сейчас очень занята. Еще раз спасибо вам за ваше участие ко мне. Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня неблагодарной, но я похожа на полевые цветы, растущие на склонах прибрежных холмов. Пересадите их или даже просто принесите домой, в тепло, и они завянут.
     - Мы еще обсудим это потом, - сказал лорд Чард невозмутимо, словно не веря, что ее решение было окончательным.
     - Мне придется снова ответить вам отказом, - улыбнулась ему Леона, - но я признательна вам от души.
     Она сделала движение, чтобы удалиться, и тут ее рука нечаянно задела край его сюртука. Девушка невольно вздрогнула.
     - Да вы же совсем промокли, милорд! Я и не обратила внимания, что на улице дождь.
     - Действительно, погода испортилась, - ответил он. - Именно поэтому мы и вернулись так рано. Боюсь, что все то, что я желал бы увидеть, придется отложить до завтра.
     Леона бросила беглый взгляд в сторону высоких продолговатых окон зала, зарешеченные стекла которых были украшены цветными витражами с гербовым щитом рода Ракли. Стекло было уже довольно старым и не особенно тщательно вычищенным, но сквозь него отчасти можно было смутно рассмотреть падавшие отвесно обильные струи дождя и пасмурное небо за верхушками деревьев.
     - В самом деле, настоящий ливень! - воскликнула она. - Вы, должно быть, вымокли до нитки. Прошу вас, поскорее пойдите и переоденьтесь. Мне бы не хотелось, чтобы вы подхватили простуду.
     - Во Франции мне случалось выдерживать гораздо худшее, - отозвался лорд Чард с улыбкой. - Сказать по чести, я бы не вернулся, если бы не ваш брат и Николас. Они на все лады возражали против продолжения нашей прогулки.
     - Они были правы, - решительно заявила Леона. - Какой смысл так рисковать своим здоровьем? Пожалуйста, смените ваш сюртук и бриджи, милорд. Ближе к вечеру я пришлю кого-нибудь разжечь камин в вашей комнате, чтобы как следует их просушить.
     - Конечно, это было бы разумнее всего, - улыбнулся лорд Чард. - А я смогу увидеть вас позже?
     - Да, разумеется, - ответила Леона, смущенно опуская ресницы под его пристальным взором, и поспешно зашагала от него прочь. Торопясь по коридору к себе в спальню, она остановилась по пути у двери в комнату Хьюго и резко постучала. Не дожидаясь ответа, Леона вошла и застала там своего брата, державшего в руках сюртук, - поднеся его к окну, он разглядывал его на свет.
     - Бьюсь об заклад, что на этой проклятой материи так и останутся следы! - воскликнул он, едва заметив, кто стоит в дверном проеме. - Этот окаянный мошенник Шульц уверял меня, что из нее выйдет превосходный костюм для верховой езды. Превосходный, нечего сказать! Если эти крапины от дождя не высохнут, я буду похож в нем на пятнистого дога.
     - Дай мне взглянуть, - сказала Леона.
     Она пересекла комнату, взяла у него сюртук, внимательно осмотрев его с близкого расстояния, и затем повесила на спинку кресла.
     - Все обойдется, - успокоила она брата. - Материал этого вида от влаги всегда покрывается пятнами.
     Я сужу об этом по некоторым другим твоим костюмам, и у отца в свое время был почти такой же.
     - Бог ты мой, отец! - фыркнул Хьюго. - Он тратил на свои костюмы так мало, как только мог, и заказывал их у того самого портного из Брайтона, которому я бы не доверил шить даже погребальный саван.
     - Отец не был таким щеголем, как ты, - улыбнулась Леона.
     Глядя на него, она невольно подумала, каким красивым он казался с его классическим профилем и блестящими ярко-серыми глазами. Но он мог бы выглядеть еще более представительным, продолжала она про себя, если бы не беспокойство, отражавшееся на его лице, и залегшая в уголках губ угрюмая складка.
     Внезапно Леона вспомнила, что ей придется добавить ему лишних забот, и, бросив предварительно беглый взгляд через плечо, чтобы удостовериться, плотно ли она прикрыла за собой дверь, девушка произнесла почти шепотом:
     - Хьюги, я должна кое о чем рассказать тебе.
     - Что такое? Что-нибудь неладное?
     В его голосе ей послышалась тревога, и, инстинктивно протянув к нему руки, она привлекла его к себе и прильнула щекой к его лицу.
     - Ох, Хьюги! - сказала она ласково. - Мне бы так не хотелось тебя расстраивать. У тебя и без того сейчас хватает неприятностей.
     - Это сущая правда, разрази меня гром! - вскричал Хьюго. - Что там еще стряслось? Не скрывай от меня ничего.
     - Не буду, - ответила она, слегка вздохнув. - Но тебе это придется не по душе. Лью Куэйл принес сюда раненого. Он лежит в зеленой туалетной в конце коридора.
     - Раненый?! Силы небесные! Это уже, право, переходит все границы! Лью что, совсем из ума выжил? Не, иначе как у него в голове ветер свищет.
     - Он не знал, как еще с ним поступить, - объяснила Леона. - По-видимому, это был случайный выстрел.
     Этот человек чистил ружье и поранил себе плечо - так, по крайней мере, утверждает Лью, но мне кажется, что на самом деле он, скорее всего, подрался с кем-нибудь в пещере. Как бы там ни было, рана загноилась и у него сильный жар.
     - Черт побери! Но почему сюда? Почему Лью не отвел его домой?
     - Это было явно пулевое ранение, - продолжала Леона, - и Лью подумал, что, если дело откроется, его могут арестовать по подозрению. Разве обычный фермер ранит себя выстрелом или у него может быть ружье, которое нуждается в чистке?
     - И никакого намека на Лью! - Хьюго не скрывал восхищения. - Но для меня чертовски хлопотно держать его у себя дома, когда Чард следит за всем в оба!
     - То же самое сказала и я, - подхватила Леона. - Но он в беспамятстве - или, вернее, бредит. Я как раз собиралась заварить для него чай из трав, чтобы снять лихорадку. Возможно, к утру он достаточно оправится, чтобы Лью мог забрать его домой.
     - Лью еще поплатится мне за это! - воскликнул Хьюго, в возбуждении расхаживая взад и вперед по комнате. - А что, если Чард вдруг решит обыскать дом и найдет его?
     - Это маловероятно, - успокоила его Леона. - Раненый лежит как раз в самом конце этого крыла. Лорд Чард не мог бы находиться дальше от него. И, кроме того, мне не верится, чтобы его светлость стал расхаживать из комнаты в комнату, не спросив у нас разрешения.
     - Тут я с тобой согласен, - ответил Хьюго. - Едва ли он захочет показаться любителем лезть без спроса в чужие дела. И вместе с тем он не упустит из виду ничего. Не позволяй ему себя провести. Он ищет доказательств против нас, и, если только они существуют, он найдет их.
     - Да, безусловно, - произнесла Леона глухо, чувствуя, как при одной этой мысли сердце упало у нее в груди. - Именно поэтому Лью Куэйл обязан держаться отсюда на расстоянии. Ты должен потребовать от него, Хьюги, чтобы он не смел здесь появляться. Сегодня утром я застала его сидящим у меня в комнате.
     При этих словах голос ее задрожал. Все то чувство ужаса и негодования, которое она испытывала, обнаружив, что Лью Куэйл нарушил ее уединение, вырвалось наружу внезапной вспышкой возмущения.
     - Я не потерплю этого, Хьюги, ты слышишь? - обрушилась она на него. - Я не потерплю, чтобы он распоряжался нашим домом, как своею собственностью, приходил и уходил по своему капризу и даже осмеливался вторгаться ко мне в спальню.
     - Очевидно, он решил, что это самое надежное место во всем доме, где бы он мог дожидаться тебя, - мягко возразил Хьюго. - Нужно же было ему, в самом деле, где-нибудь сидеть!
     - Но только не в моей комнате, нет и еще раз нет! - с жаром воскликнула Леона. - Отныне я буду запирать дверь на замок и брать ключ с собой. Но ты должен поговорить с ним, Хьюги, слышишь? Тебе следует предупредить его, чтобы он не попадался нам на глаза.
     - Хорошо, родная! Не стоит огорчаться из-за пустяков! - воскликнул Хьюго, с нежностью положив руку ей на плечо. - Я знаю, что Лью немного не в ладах с хорошими манерами, но он до такой степени нужен мне - нам обоим, - что, откровенно говоря, я просто не могу позволить себе с ним ссориться. Но я потребую от него впредь вести себя тактичнее, обещаю тебе, и как можно скорее забрать отсюда этого проклятого раненого.
     - Мне пора, - сказала Леона. - Я должна пойти и принести ему отвар. Он прогонит лихорадку, и потом, если рану тщательно забинтовать, его можно будет отвести домой. Лью совершенно незачем снова появляться в замке. Передай ему, что ты сам поможешь тому человеку спуститься вниз и проводишь его до калитки в саду. Если он будет слишком слаб, чтобы идти, Лью и его приятели могут прислать за ним коляску, которая будет ждать его сразу за поворотом дороги. Ты согласен устроить это, Хьюги? Дай мне слово.
     - Конечно, конечно! - ответил Хьюго беспечным тоном. - Я обо всем позабочусь и, кроме того, скажу ему, чтобы впредь он сам разбирался со своими пострадавшими. Приносить их сюда слишком опасно!
     Леона хотела было добавить что-то еще, но затем передумала. Ей было совершенно ясно, что самое главное Хьюго пропустил мимо ушей. Его мало заботило, станет ли Лью появляться у них в доме и в ее спальне или нет. Его занимала только опасность, которая угрожала ему самому.
     О да, не было никакого смысла вдаваться в дальнейшие объяснения. Она знала, что в том, что касалось Лью, ее брат был слабоволен до предела. Ей придется самой позаботиться о себе.
     Леона бросилась к себе в спальню и, захватив с полки буфета чашечку с травами, спустилась в кухню. Там она залила их крутым кипятком, добавив ложку вина, и, когда отвар был готов, процедила его, перелила в чайник и вернулась наверх. В коридорах не было ни души, она добралась до своей комнаты никем не замеченная и затем торопливыми шагами устремилась через узкий проход в зеленую туалетную.
     Больной все еще бредил, лихорадка нарастала, и он вертелся на постели из стороны в сторону, на смуглом лбу выступили мелкие капельки пота. Его явно мучила жажда, и, когда Леона приподняла его голову, он залпом осушил две полные большие чашки отвара и выпил бы еще больше, если бы Леона не опустила его голову снова на подушку, решив, что с него достаточно. Разгоряченный лихорадкой, больной откинул одеяло, но она снова тщательно укрыла его и слегка задернула занавески, чтобы свет не падал ему налицо. Дав ему отвар, она терпеливо ждала еще около десяти минут, сидя рядом.
     К этому времени бред прекратился, дыхание стало ровнее и глубже, и сам раненый заметно успокоился и перестал метаться. Ей и раньше приходилось наблюдать действие отвара, и она знала заведомо, что должно было за этим последовать. Очень скоро он погрузится в глубокий сон и пробудет в таком состоянии примерно шесть или восемь часов, пока не минует кризис.
     Он проснется сильно вспот