е связывать себя, беря ее в жены против собственной воли;  но
она была уверена, что у них впереди еще много времени и она успеет  обсудить
с ним все это и уговорить его.
   И вот теперь это свершилось!
   Почему она сразу же не  запротестовала,  не  стала  возражать,  когда  он
привел в комнату священника? - спрашивала себя Калиста. Потому  что,  увидев
последнего, была ошеломлена; неожиданность его  появления  парализовала  ее,
лишила сил сопротивляться, оставалось только беспрекословно подчиниться воле
графа.
   И вот она стала его женой!
   Неудержимый восторг захлестнул ее при этой мысли, и в ту же  секунду  она
услышала на лестнице шаги графа; он возвращался, проводив каноника.
   Граф вошел в комнату и, прикрыв за собой дверь, остановился, глядя на нее
- на ее маленькое, нежное личико, обрамленное светлыми, с пламенеющей в  них
рыжинкой волосами, на огромные, широко распахнутые зеленовато-серые глаза, в
которых застыл вопрос.
   Он улыбнулся и, как показалось Калисте, выглядел счастливым.
   - Жарко сегодня, - произнес он совершенно обычным тоном. - Ты не  против,
если я сниму фрак?
   Не ожидая ответа, он скинул свой элегантный, сидевший на нем  как  влитой
фрак, затем бросил его на спинку стула.
   В тонкой муслиновой рубашке, с изящным, искусно повязанным галстуком,  он
выглядел непринужденно и в то же время мужественно.
   Калиста опустила глаза, смущенная его  взглядом;  кровь  бросилась  ей  в
лицо, когда он, пройдя через комнату, присел к ней на кровать.
   Он смотрел на нее молча, и через минуту она, не выдержав, спросила:
   - Почему вы.., решили жениться на мне.., таким образом?
   - У меня было, по крайней мере, три достаточно веских причины, -  ответил
граф. - Во-первых,  я  хотел  сделать  приятное  Кентавру  и  узаконить  его
положение. Он по секрету признался мне, что сыт по горло этой жизнью,  когда
его то и дело гоняют туда-сюда.
   Калиста, не удержавшись, слегка улыбнулась.
   - Во-вторых, - продолжал граф, - я  уже  слишком  стар  для  того,  чтобы
драться в цирке и в спешке переплывать Ла-Манш, гоняясь за воздушным шаром!
   Калиста рассмеялась, а граф продолжал свои объяснения:
   - Ну и в-третьих, наконец, на самом деле, это самое главное,  -  я  люблю
тебя, жизнь моя!
   Она сидела очень тихо, не двигаясь. Потом медленно подняла на него глаза,
и он, заглянув в них, сказал очень ласково и нежно:
   - Это правда! Я люблю тебя! Я не могу без тебя жить, и я  боюсь  потерять
тебя - я не могу больше так рисковать.
   - Вы.., уверены в этом?
   - Совершенно уверен, - твердо ответил граф. -  Я  никогда  не  знал,  что
можно так  страдать;  когда  ты  исчезла  из  гостиницы,  мучения  мои  были
невыносимы, это было ужасно! Как ты могла поступить так жестоко?
   Глаза ее  встретились  с  его  взглядом,  и,  коснувшись  ее  руки,  граф
почувствовал, как она дрожит.
   - Я думала, что вы.., хотите остаться свободным... Я не могла выйти замуж
за человека, который.., не хотел этого; я бы этого не вынесла!
   - Даже в том случае, если бы вы любили его? - спросил граф.
   Калиста быстро взглянула на него, и краска залила ее щеки.
   - Откуда вы.., знаете?
   - Вы сами сказали мне об этом.
   - Вы имеете в виду.., когда я была без сознания?
   - Ты рассказала мне обо всем, что я хотел услышать, - ответил граф. -  Ты
говорила, что ты любишь меня и хочешь умереть, потому что думаешь,  что  это
безнадежно.
   Девушка что-то пробормотала смущенно и инстинктивно  потянулась  к  нему,
чтобы спрятать у него на груди свое пылающее лицо.
   Граф крепче прижал ее к себе.
   - Я был таким глупцом! - признался он. - Как я сразу не понял, что  ты  -
та, которую я искал всю свою  жизнь,  женщина,  которая  будет  любить  меня
просто за то, что я - это я, которая полюбит меня всем сердцем, и любовь  ее
будет нежной, самозабвенной, без тени корысти или эгоизма! - Его лицо  стало
печальным. - И все же, любовь моя, как могла ты совершить такую ужасную вещь
и пытаться лишить себя жизни, когда ты - моя и жизнь твоя принадлежит мне?
   - Я не могла вынести мысли, что.., вы будете добры ко  мне..,  только  из
жалости, - прошептала девушка.
   - Я сказал бы тебе о своей любви  еще  тогда,  когда  мы  вместе  были  в
гостинице, но я был так туп, так безнадежно слеп, что сам не  понимал  своих
чувств. Я не мог тогда понять того, что все, что ты пробудила во мне, в моей
душе, в моем сердце, и есть любовь, которую я так отчаянно  искал  всю  свою
жизнь! - Граф усмехнулся. - Я так безумно, так дико ревновал  тебя  к  этому
клоуну, посмевшему отдать тебе свое сердце! - воскликнул он.  -  Я  ревновал
тебя к лошадям, которые отбирали у меня так много твоего внимания!  Но  даже
тогда я не догадался, что это - любовь! Я не понимал этого до тех пор,  пока
не потерял тебя, и думал, что никогда уже не встречу тебя вновь  -  Для  вас
это было.., так важно? - прошептала Калиста.
   - Мы никогда больше не  расстанемся!  -  твердо  оказал  граф.  -  Т"  не
оставишь меня - я не смогу этого больше вынести. Я не в силах был  бы  снова
пройти через всю эту боль, тоску и страдания, которые я пережил за последние
недели. - Он тяжело вздохнул. -  Ты  многое  могла  бы  возразить  мне,  моя
прелесть, однако горький  опыт  сделал  Меня  мудрее.  Вот  почему  я  решил
обвенчаться с тобой сегодня вечером. Я не хотел,  чтобы  ты  вышла  из  этой
комнаты, прежде чем не станешь моей женой!
   - Вы любите меня? Вы.., действительно меня.., любите? - спросила Калиста,
точно все еще не веря, что это правда.
   - Придется мне доказать это, - сказал граф, - чтобы у тебя не  оставалось
уже больше никаких сомнений. Надеюсь, у нас будет впереди еще много времени,
и я смогу это сделать.
   Говоря это, граф  наклонился  к  ней  и,  слегка  приподняв  пальцами  ее
подбородок, повернул  к  себе  личико  Калисты.  В  следующее  мгновение  он
прикоснулся своими губами к ее губам.
   Никогда прежде она не испытывала подобного чувства! Огромная теплая волна
захлестнула ее, затопив все ее тело, проникая в каждую его клеточку, жаркими
брызгами поднимаясь к горлу, к губам!
   Это было так чудесно, так восхитительно, и это была любовь! Это было  то,
что она всегда мечтала найти в своем будущем муже и хотела, чтобы  он  обрел
это в ней.
   Такое  удивительное  чудо,  такое  бесконечное  счастье,  такой  восторг,
ощущение полета - она даже представить себе не могла, что здесь,  на  земле,
можно испытать подобное.
   Граф почувствовал, как губы ее отвечают на его поцелуи,  как  ее  нежное,
гибкое тело точно сливается с его телом, и он стал  целовать  ее  еще  более
страстно, жарко и требовательно.
   Словно горячий огненный вихрь закружил Калисту; комната, вещи, окружавшие
ее, - все поплыло перед ее глазами и исчезло, - они были одни  на  земле,  в
сияющем солнечном свете, ничего и никого не осталось в мире, кроме них и  их
счастья, их любви!
   Граф с трудом оторвался от ее губ.
   - Я люблю тебя,  моя  неуловимая  возлюбленная,  я  так  бесконечно,  так
страстно тебя люблю! Я не  верил,  что  встречу  женщину  столь  прекрасную,
нежную и совершенную, как ты!
   - Я.., люблю тебя, - еле слышно откликнулась Калиста. - Я всегда знала..,
я чувствовала, что любовь будет именно такой, если..,  если  я  когда-нибудь
найду ее.
   - Мы нашли ее вместе,  -  сказал  граф,  целуя  ее  глаза,  ее  щеки,  ее
очаровательный маленький носик и снова ждущие, полуоткрытые губы...
   Прошло немало времени, прежде чем Калиста спросила нерешительно:
   - Нам обязательно нужно сразу.., возвращаться, чтобы сообщить маме и всем
остальным, что мы обвенчались?
   - Мы не вернемся, пока не проведем наш медовый месяц вдвоем, в  свадебном
путешествии. Граф увидел, какая радость вспыхнула в ее глазах.
   - И мы можем.., быть одни?
   - Совершенно одни, - с улыбкой ответил он, - если,  конечно,  не  считать
лошадей, которых я купил для тебя.
   - Лошади! - воскликнула девушка.
   - Думаю, они тебе понравятся. В  них  течет  кровь  благородных  арабских
скакунов.
   - Это просто замечательно! - пришла в восхищение Калиста. - Я  так  часто
мечтала поездить верхом вдвоем с тобой!  Я  хотела  этого  больше  всего  на
свете!
   Граф нежно поцеловал ее, потом сказал:
   - У меня масса всяких планов. Сначала мы, конечно, поедем  в  Париж,  так
как хоть я и купил тебе несколько платьев, любовь моя, но  тебе  понадобится
гораздо более богатое приданое, множество изящных, элегантных туалетов, -  и
нам не обойтись без помощи парижских ателье.
   - Мне ничего не  надо,  кроме  платья  для  верховой  езды!  -  порывисто
воскликнула девушка, но тут же одернула себя:
   - Нет, не правда! Я хочу быть красивой, очень красивой.., для тебя!
   - Ты всегда красивая, что бы ты ни надела, - сказал граф, -  даже  в  тех
кошмарных рейтузах и жокейской курточке, в которых ты была в ту ночь,  когда
мы гуляли в саду в Эпсоме!
   - Я шокировала тебя? - улыбнулась Калиста.
   - Я до сих пор шокирован! - ответил граф.  -  И  клянусь,  я  никогда  не
позволю тебе больше надевать их, если только мы не будем вдвоем,  совершенно
одни.
   Калиста рассмеялась.
   - В таком случае, - заметила она, - я с таким же успехом могу быть в том,
в чем сейчас.., то есть практически.., без ничего!
   Граф тоже улыбнулся, но в глазах его будто вспыхнуло пламя.
   - Я же говорил,  что  ты  маленький,  дерзкий  дьяволенок-искуситель!  Не
собираешься ли ты искушать меня прямо теперь, любовь моя?
   В его голосе звучала такая страсть, что  Калиста  вспыхнула  и  уткнулась
лицом ему в грудь.
   - Когда нам надоест жить в Париже, - продолжал граф уже спокойнее,  -  мы
можем поехать в Вену. Я  уверен,  что  тебе  доставит  большое  удовольствие
увидеть липизанских жеребцов испанской школы верховой езды.
   Калиста даже вскрикнула от радости.
   - Как тебе только пришла в голову такая чудесная  мысль?!  Я  мечтала  об
этом и хотела этого больше всего на свете! - Потом смущенно добавила:
   - Но это будет так чудесно только потому.., что ты будешь со мной!
   -  Ты  узнаешь  там  различные  новые  фокусы,  которым  сможешь  научить
Кентавра, а когда мы вернемся домой, мы  займемся  выведением  чистопородных
скаковых жеребцов и, может быть, нам удастся вывести нового Эклипса. -  Граф
на мгновение умолк, а затем закончил очень мягко и тихо:
   - И возможно, мы вместе попытаемся создать нашего собственного, столь  же
замечательного, наследника.
   - Я совершенно уверена, - прошептала Калиста, - что твой сын будет  таким
же замечательным.., таким же великолепным.., как Годольфин Араб.
   - А твоя  дочь,  любовь  моя,  -  откликнулся  граф,  -  будет  столь  же
прекрасна, как Роксана.
   Она прижалась к нему, и граф почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу
от его прикосновения.
   - У меня есть для тебя подарок, - сказал он, поцеловав ее в волосы.
   Он потянулся к стулу, на котором лежал его фрак,  и  вытащил  из  кармана
тонкую книжку в бумажной обложке. Увидев ее, Калиста пришла в восторг.
   - Это же та самая книга, которая была у Коко! Та, в которой  я  прочитала
рассказ об Агбе и Шаме!
   - Я нашел ее в книжной  лавке,  -  ответил  граф.  -  Теперь  ты  сможешь
прочитать мне остальные истории.
   - О, спасибо тебе, спасибо!
   - У меня есть еще один подарок, не знаю, правда, понравится  ли  он  тебе
так же, как первый. С этими словами граф вынул из другого кармана кольцо.  В
центре его сиял большой, круглый бриллиант,  окруженный  другими,  поменьше.
Взяв левую руку девушки, граф бережно  надел  ей  кольцо  на  палец,  поверх
обручального.
   - Оно чудесное.., просто восхитительное! - воскликнула Калиста, но тут же
добавила с тревогой:
   - Но ведь оно, наверное, очень дорого стоит?
   - Ты сможешь купить себе, по крайней мере, трех  лошадей,  если  захочешь
продать его, - поддразнил ее граф.
   -  Спасибо!  Большое  спасибо!  Я  так  благодарна  тебе,  так   безмерно
благодарна! - проговорила Калиста, полуоткрыв губы для поцелуя.
   Граф резко, сильно притянул ее к себе.  Он  стал  целовать  ее  страстно,
безудержно,  и  Калиста,  всем  существом   откликаясь   на   его   поцелуи,
почувствовала, как в ней вспыхнуло ответное пламя.
   Она прижималась к нему все крепче, ощущая, как все ее тело откликается на
его призыв, загораясь неведомым желанием. Девушка не понимала,  что  с  ней,
она чувствовала только, что хочет быть ближе, еще ближе к нему.
   Ей хотелось, чтобы он не переставал целовать ее.  Хотелось,  чтобы  огонь
его губ сжег ее дотла, так чтобы от нее не осталось ничего, не  осталось  ни
тела, разделенного с его телом, ни души, разделенной с его душой; она хотела
стать частицей его существа, слиться с ним воедино.
   Внезапно, так же неожиданно, как он обнял ее, граф разжал свои объятия.
   - Тебе нельзя переутомляться, - произнес он  не  слишком  уверенно.  -  Я
должен уйти и дать тебе как следует  выспаться  и  отдохнуть,  Калиста,  так
чтобы завтра, когда ты в первый раз спустишься  вниз,  ты  чувствовала  себя
здоровой и полной сил.
   С этими словами он поднялся. Калиста взглянула на него снизу вверх.
   Губы ее горели и еще дрожали  слегка  от  его  неистовых  поцелуев,  чуть
затуманенные глаза сияли, и в них горел какой-то странный огонь.
   - Ты.., хочешь уйти.., от меня? - спросила она еле слышно.
   - Я хочу, чтобы ты поспала.
   - Но.., я думала... - она в нерешительности умолкла.
   Граф не двигался, ожидая, что она скажет.
   - Что же ты думала? - спросил он наконец.
   - Что теперь.., когда мы.., муж и  жена,  ты  останешься..,  со  мной,  -
прошептала девушка. - Он не отвечал, и она тут же добавила поспешно:
   - Но, конечно.., если ты только сам этого.., хочешь.
   - Хочу ли я!
   Крик этот будто вырвался из самой глубины его существа. Он рванулся к ней
и обнял ее так крепко, что ей стало трудно дышать.
   - Я люблю тебя, я тебя обожаю, я преклоняюсь перед тобой!  -  шептал  он,
точно в лихорадке, - и ты спрашиваешь меня, хочу ли я  остаться!  О,  любовь
моя, жизнь моя, счастье мое! Моя маленькая, чудесная возлюбленная! Нет таких
слов, чтобы я  мог  рассказать  тебе,  как  отчаянно,  как  мучительно,  как
страстно я люблю тебя, как ты нужна мне, нужна больше всего на свете!
   Губы его слились с  ее  губами,  не  давая  ей  ни  вымолвить  слова,  ни
вздохнуть. Она обвила руками его шею, тело ее  взлетело  легко,  как  птица,
неотделимое от его тела, и сердца их бились,  точно  одно  пылающее  любовью
сердце.
   Она принадлежала ему, принадлежала вся, безраздельно и безвозвратно.  Они
больше не ускользали друг от друга, перестав быть двумя разными,  отдельными
друг от друга людьми, став одним неделимым целым; едины были их душа и тело,
мысли и чувства.
   Вот что было ее заветной, прекрасной мечтою, вот к  чему  стремилась  она
так  страстно,  чего  жаждала  всей  душой,  о  чем  молилась  так  жарко  и
самозабвенно, что искала и во что верила. Она нашла его - это  Чудо  Божьего
Творения, в котором для нее воплотились вся красота и вся радость мира.
   - Любовь моя, моя нежная, чудесная, маленькая женушка! -  шептал  граф  в
упоении.
   И Калиста знала, что всю свою жизнь они будут нестись вот так, рядом,  не
отставая и ни на пядь не опережая друг друга, лететь  по  прямой,  почти  не
касаясь земли, к победному, триумфальному финишу, к апофеозу Любви!



    Барбара КАРТЛЕНД
    СМЕХ, СВЕТ И ЛЕДИ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Прелестная Минелла Клинтон,  оставшаяся  после  смерти  отца  без  гроша,
приехала в Лондон, чтобы найти скромное место гувернантки - но вместо  этого
внезапно заменила одну из актрис  знаменитой  труппы.  Но  именно  во  время
своего дебюта красавица встретила мужчину,  ставшего  ее  любовью,  -  графа
Уинтерборна, самого блестящего из "светских львов" высшего общества.  Однако
между влюбленными встает жестокое  препятствие,  угрожающее  разрушить  даже
слабую надежду на счастье...

От автора

   Мюзик-холл   "Гейети"   <"Gaiety"   по-английски   означает   увеселение,
развлечение.> с его роскошью и блеском, жизнерадостностью  и  весельем  стал
символом "беспутных девяностых".
   Это  средоточие  лондонских  развлечений  под  великолепным   управлением
Джорджа   Эдвардса   с   неизменно   прекрасно   поставленными   и   отлично
костюмированными шоу было поистине уникальным.
   Прекрасные, словно богини, хористки этого  мюзик-холла,  "гейети  герлз",
как их называли, были наделены  изяществом,  очарованием  и  женственностью,
способными восхитить и покорить любого мужчину.
   Шоу "Беглянка", премьера которого состоялась 21 мая 1898 года,  выдержало
до 1900 года 595 представления.
   Право капитана корабля совершать обряд бракосочетания  по  просьбе  своих
пассажиров было установлено еще во времена парусников, когда  ребенок,  если
женщина была беременна, мог родиться еще до прибытия в порт.

Глава 1

1898 год

   - Вы заплатили все долги, мистер Мерсер?  -  спросила  достопочтенная  <В
Великобритании так титулуют детей пэров  и  некоторых  сановников.>  Минелла
Клинтон-Вуд.
   Пожилой мужчина, сидящий напротив нее, поколебавшись, ответил:
   - Денег, полученных от продажи  дома,  мебели,  лошадей,  и,  разумеется,
имения, которое разошлось по частям, как раз хватило, мисс Минелла.
   - А сколько осталось?
   - Приблизительно, - сказал мистер Мерсер из "Мерсер, Конвей и Мерсер",  -
сто пятьдесят фунтов.
   У Минеллы на миг перехватило дыхание. Видя, что она молчит, мистер Мерсер
продолжал;
   - Я взял на себя смелость отложить сто фунтов для вас.
   - В этом нет необходимости, мистер Мерсер.
   - Я настаиваю, - сказал мистер Мерсер. - В конце концов, нельзя  питаться
святым духом, и я знаю", что вы еще не решили, к кому из ваших родственников
вы предпочли бы поехать.
   Выражение лица Минеллы было весьма красноречивым, когда она ответила:
   - Как  вы  понимаете,  мистер  Мерсер,  все  не  так-то  просто.  У  отца
родственников было немного, а родные мамы живут в Ирландии, и я ни с кем  из
них не знакома.
   - Я думал, - невозмутимо сказал мистер Мерсер, - что вы поедете в  Бат  к
своей тетушке, леди Бантон.
   Минелла глубоко вздохнула.
   - Вероятно, если я не смогу  найти  никакой  работы,  именно  так  мне  и
придется сделать.
   Мистер Мерсер посмотрел на нее с сочувствием.
   Он был знаком с овдовевшей сестрой лорда Хейвуда,  которая  была  намного
старше, чем ее брат, и знал, что она отличается слабым здоровьем,  а,  кроме
того, принадлежит к тому сорту людей, которые вечно  всем  недовольны  и  ко
всем придираются.
   После последней встречи с нею он сказал своей жене:
   - Не думаю, что леди Бантон хотя бы раз  в  жизни  сказала  о  ком-нибудь
что-то хорошее.
   - Да, бедняжка, - кивнула его жена. - Она считает, что жизнь  обошлась  с
ней ужасно, но, конечно, все несчастья ее оттого, что она вела такое скучное
существование.
   Мистер Мерсер рассмеялся.
   Мо сейчас, глядя на девушку напротив, он подумал, что даже ее хрупкость и
красота не заставят леди Бантон отнестись к ней сердечнее.
   Он наклонился через стол, который тоже был  уже  продан,  чтобы  оплатить
долги его последнего владельца, и произнес:
   - Но ведь есть и другие родственники? Например,  та  ваша  очаровательная
кузина, которая приезжала сюда несколько лет назад и каталась верхом  вместе
с вашим отцом, а потом, после смерти вашей матери,  помогла  ему  однажды  в
устройстве приема с охотой?
   - Вы имеете в виду кузину Элизабет, - сказала Минеппа.
   - Она замужем и живет с мужем в Индии. Она не  писала  мне,  так  что,  я
думаю, она не знает о смерти отца.
   - Не могли бы вы поселиться вместе с ней? - спросил мистер Мерсер.
   - Я уверена, что она не обрадовалась бы моему появлению в Индии, и  мы  с
вами хорошо знаем, что подобные дорожные расходы мне не по карману.
   Поскольку сотня фунтов, которую он  отложил  для  нее,  не  была  вечной,
мистер Мерсер был вынужден пр