залось, не видела никого, кроме сестры, которая рыдала уже почти в полном беспамятстве. Но привычка всей жизни - повиноваться - взяла верх. Сделав реверанс, она ответила:
     - Меня зовут Доркас, милорд, и я - личная горничная вдовствующей леди Брекон.
     - Очевидно, Доркас, вам известно нечто, что до сих пор держалось в тайне, но теперь должно быть открыто. В настоящий момент речь идет о спасении или гибели двух людей. Один из них, его светлость лорд Брекон, другой - его двоюродный брат мистер Джервис Уорлингем. Помимо обвинения в убийстве, угрожающего одному из джентльменов, мистер Уорлингем утверждает, что он законный обладатель титула, этого замка и поместья. По его словам, это может доказать женщина, которую вы называете вашей сестрой. Но похоже, что" она не в состоянии ясно изложить обстоятельства дела. Не лучше ли, Доркас, поскольку вам эта история явно хорошо знакома, чтобы вы нам ее и рассказали? Сейчас уже не стоит ничего скрывать, поскольку рано или поздно все станет известно.
     Пока лорд Милборн говорил, Доркас не сводила с него глаз, но выражение ее лица оставалось непроницаемым. Когда он закончил, она повернулась к стоявшей рядом сестре и негромко спросила ее:
     - Что ты им уже рассказала. Марта?
     - Все, - раздалось в ответ. От мучительных переживаний женщина едва стояла на ногах, так что Доркас и Джейсон Фэйкон должны были ее поддерживать.
     - Помогите ей сесть, - приказал лорд Милборн.
     Опустившись в кресло, женщина склонила голову чуть ли не до колен и продолжала плакать, уже беззвучно.
     - Итак, Доркас, - проговорил лорд Милборн.
     - Да, выслушаем истину во всей ее красе, - издевательски усмехнулся мистер Уорлингем.
     Доркас посмотрела на него.
     - Я скажу правду, сэр, - зловещим тоном произнесла она, - но вам она едва ли принесет утешение. - Она повернулась к лорду Милборну:
     - Заговорив, я должна буду раскрыть не свои тайны, но моей госпожи. Правильно ли это?
     - Да, Доркас, - отвечал лорд Милборн. - Насколько я понимаю, эти тайны касаются сына вашей госпожи.
     - Да, милорд.
     - Тогда говорите все.
     Голос Доркас был тверд, но Кэролайн заметила, что пальцы, сцепленные поверх передника, побелели от напряжения.
     - Я стала личной горничной моей госпожи, когда она была еще девочкой. Она жила на Севере, и я тогда жила неподалеку от тех мест. Мой отец был рыбаком.
     Как-то, когда моя госпожа уже подросла, после одной суровой зимы здоровье ее расстроилось, и доктор посоветовал ей поехать на юг. Было решено, что она погостит у моих родителей, незадолго до того поселившихся в маленькой деревушке близ Плимута. Мы отправились вместе, моя госпожа и я.
     Через несколько недель на теплом воздухе ей стало лучше. Она с удовольствием проводила время, катаясь на лодке с моим отцом и гуляя по округе. Так она и познакомилась с одним джентльменом...
     - Можем ли мы узнать его имя? - прервал ее лорд Милборн.
     - Ройд. Мистер Ройд. Моя госпожа виделась с ним каждый день, а вскоре призналась мне, что влюблена.
     Я очень испугалась, потому что отец моей госпожи, полковник Стюарт, вдовец, был человек суровый и гордый. Он ни за что бы не признал жениха, с которым его дочь познакомилась при столь необычных обстоятельствах. Кроме того, мне было известно, что мистер Ройд небогат, хотя и вполне благородный, прекрасный джентльмен и мог бы сделать мою госпожу счастливой, будь все по-другому.
     Я умоляла мою госпожу сразу же вернуться в Йоркшир, но она отказалась. И несколько дней спустя они подошли ко мне, сияющие, и сказали, что поженились.
     Я вскрикнула от ужаса, но они успокоили меня и попросили не расстраиваться. "Мы поедем и расскажем все папе, - сказала моя госпожа. - Одна я бы побоялась, но вместе с мужем мне ничего не страшно". Через неделю мы должны были возвращаться, а за день до нашего отъезда мистер Ройд поехал в Плимут, чтобы приготовиться к путешествию и взять денег из банка.
     Часы проходили, но он все не возвращался. К ночи моя госпожа обезумела от беспокойства, и мы обе сидели в ожидании, дрожа от страха и волнения. Утром, когда он так и не появился, она была совершенно вне себя. Наконец какой-то мальчишка-оборвыш рассказал, что мистера Ройда затащили на борт английского военного корабля "Триумф", который отплыл куда-то сегодня рано утром.
     Моя госпожа упала в обморок, услышав об этом, и я думала, что она умрет, но худшее было еще впереди. Через неделю мы узнали, что "Триумф" встретился в проливе и вступил в бой с французским военным судном.
     Силы были неравны, и только помощь других британских судов в последний момент спасла англичан от плена. "Триумф" вернулся в порт, потеряв большую часть своего экипажа убитыми и ранеными. Среди убитых был и мистер Ройд.
     Несколько недель я думала, что моя госпожа не выживет, но наконец здоровье ее немного поправилось, хотя она и была очень угнетена. К тому времени нам необходимо было возвращаться в Йоркшир. Полковник Стюарт в письме приказывал дочери вернуться, и мне нечем было объяснить нашу задержку.
     Мы вернулись, но не похоже было, чтобы перемена климата принесла моей госпоже какую-нибудь пользу.
     Она не могла признаться отцу, что вышла замуж; с момента расставания она вообще ни с кем словом не обмолвилась о муже, даже со мной. Одно упоминание его имени вызывало у нее такую истерику, что я сочла за благо молчать, чтобы не расстраивать ее.
     К домашней жизни она относилась безразлично.
     Потом, месяц или больше спустя после нашего возвращения, мы узнали то, чего я в глубине души опасалась больше всего: моя госпожа ожидала ребенка. Она смертельно боялась, что отец узнает об этом. И было чего бояться: полковник Стюарт никогда бы не простил ей замужества без его согласия, а узнай он, что должен родиться ребенок, он бы жестоко обошелся с моей бед-: ной госпожой.
     Мы все скрывали, пока положение ее не могло уже более оставаться незаметным. Тогда моя госпожа сказала отцу, что с приближением зимы ей полезно было бы вновь уехать на юг и провести там самые холодные; месяцы. К счастью, полковник сам хотел поехать в гости в Шотландию и согласился, чтобы мы вернулись к моим родителям. Мы поспешно отправились снова в Плимут. Там у моей госпожи родился ребенок. Это был мальчик, которого назвали Вэйном, потому что таково было одно из имен мистера Ройда.
     Доркас на мгновение умолкла. Молчали и все собравшиеся в холле. Ее слушали с большим вниманием, и сам лорд Милборн наклонился вперед в кресле, опершись подбородком на руку.
     - Теперь нашей главной заботой было найти кого-то для ухода за ребенком. Мальчик был прехорошенький. Моя госпожа обожала его и слышать не хотела, чтобы отдать его в приют для подкидышей.
     Мои родители были уже старые и больные, а то бы они услужили ей, потому что полюбили ее, как и все, кто ее знал. И тут я подумала о своей сестре, бывшей замужем за фермером по фамилии Дженкс в Какхерсте.
     Я съездила к ней, и она согласилась взять ребенка на воспитание, а я вернулась в Плимут за своей госпожой.
     Вместе с ней мы поехали в Какхерст и передали ребенка моей сестре, а сами остановились в гостинице.
     Мы собирались провести там дня два, а затем вернуться в Йоркшир, но, когда пришло время расставаться с сыном, моя госпожа не могла от него оторваться.
     Она любила ребенка безмерно, особенно потому, что видела в нем единственное, что связывало ее с бесконечно любимым ею человеком.
     Каждый день я предлагала отправиться в дорогу, и каждый день она находила предлог задержаться и все время проводила на ферме с маленьким Вэйном, ухаживая за ним, лаская его и надрывая себе сердце, потому что должна была оставить его и вернуться домой.
     Тогда-то она и встретила лорда Брекона. Мы возвращались с фермы в деревню через поместье его светлости, не зная, что находимся в чужих владениях.
     Милорд ехал верхом, и было ясно, что, как только он увидел мою госпожу, он пленился ее красотой и обходительностью. Он пригласил ее пообедать в замке, а через несколько дней предложил ей руку и сердце.
     Когда она мне рассказывала об этом, она сказала:
     "Ты понимаешь, что это значит, Доркас? Если я выйду за лорда Брекона, то смогу видеть моего сына, я буду с ним рядом - моим любимым, моим крошкой Вэйном".
     В конце концов, посомневавшись, она приняла предложение его светлости, и мы собрались в Йоркшир, сообщить эти новости полковнику Стюарту. Но в то самое утро, как нам уезжать, моя госпожа получила печальное известие о смерти отца. Он умер от удара в доме у своего приятеля. Несмотря на страх перед отцом, моя госпожа была огорчена его смертью, потому что другой родни у нее не было. Его светлость лорд Брекон был очень добр и, когда миновал первый порыв ее горя, убедил ее выйти за него сразу же, чтобы он мог защитить ее и заботиться о ней. Они скромно обвенчались в часовне замка при немногих свидетелях.
     Через девять месяцев после свадьбы она родила еще ребенка. Это был опять мальчик, но совсем непохожий на ее сына от первого брака. Ребенок был болезненный, и через два часа после рождения с ним случился приступ конвульсий, повторявшийся с некоторыми перерывами, несмотря на весь мой уход за ним. Его светлость был ужасно рад рождению наследника. Он осыпал мою госпожу подарками и ничего не жалел для благополучия сына.
     К несчастью, здоровье моей госпожи внушало серьезные опасения, и доктор сказал, что ей с ребенком нужна перемена. Мы должны были поселиться в Бате, и его светлость выехал вперед, чтобы все подготовить к нашему приезду. Моя госпожа и я должны были последовать за ним днем позже. Но когда уже подали карету, у бедного ребенка начались судороги, и я думала, что ему пришел конец. Но он отдышался, и, держа его на руках, я села с госпожой в карету. Она со времени своего разрешения выходила из дома всего раз-другой и теперь, когда я поместилась с ней рядом, прошептала:
     "Я велела кучеру остановиться на ферме. Я должна повидать моего маленького Вэйна: не могу уехать, не увидев его. Я сказала слугам, что ты хочешь проститься с сестрой".
     Это было неосторожно, но у меня духу не хватило с ней спорить. Когда мы приехали на ферму, она ринулась в кухню, схватила ребенка из колыбели и обняла, покрывая поцелуями его личико. "Посмотри на него, Доркас! - воскликнула она. - Какой он хорошенький!
     Видишь, он мне улыбается! О, Вэйн, Вэйн, как я люблю тебя, мой бесценный!"
     В этот момент несчастное создание у меня на руках пискнуло. Я взглянула на него, сравнивая этих двух детей одной матери. И да простит меня господь, преступная мысль пришла мне в голову. Я знала, что ребенок, которого я держала на руках, долго не проживет. Его дни были сочтены и никакой уход, никакие деньги не могли удержать его на этой земле. Я шепнула несколько слов моей госпоже - и как теперь вижу ее взгляд, сначала полный ужаса, а потом вспыхнувший надеждой и счастьем, так что все лицо ее вдруг изменилось. "О, Доркас!" - только и смогла она прошептать. Мы сказа ли сестре, и она поклялась всем святым не открывать эту тайну ни единой душе. Сменить одеяльца было делом одной минуты. Одежду поменять было невозможно, так как мастер Вэйн был вдвое крупнее своего единоутробного брата. Когда миледи шла к карете, походка ее была легкой, глаза блестели, она сама несла мастера Вэйна. Мне она его не доверила.
     По прибытии в Бат нам очень трудно было устроить так, чтобы его светлость ничего не заподозрил.
     Возможно, это нам бы не удалось, если бы дела не потребовали его возвращения в замок. Пока же он оставался с нами, мы держали его в неведении, потому что всякий раз, как он желал взглянуть на ребенка, я говорила, что малыш спит и его нельзя тревожить. Мы оставались в Бате несколько месяцев, и все это время моя госпожа писала его светлости, как чудесно воздух помог ребенку и каким он растет большим и крепким.
     Моей госпоже тоже стало лучше, и даже печальное известие о смерти ее второго сына спустя неделю, как мы оставили его на ферме, не омрачило ее радости, стоило ей взять на руки ребенка мистера Ройда.
     Вот и вся история, милорд, и если моя госпожа поступила дурно, судите не ее, а меня. Бог мне судья, я поступила, как было лучше тогда для моей госпожи, потому что была предана ей, как и теперь, и такой всегда останусь.
     Доркас замолчала и поднесла руки к глазам. Она не плакала, но Кэролайн казалось, что она все время терла глаза, как будто они у нее болели. Пока Доркас вела свой рассказ, она не отрываясь смотрела на лорда Милборна. Тот откинулся на спинку кресла и сказал очень тихо:
     - Благодарю вас, Доркас.
     Затем он взглянул на мистера Уорлингема.
     - Справедливость вашего заявления доказана, сэр, - сказал он кратко, - но я обвиняю вас в убийстве грума, ранее состоявшего у вас в услужении, и намерении скрыть преступление и навлечь подозрение на невиновного. Вы можете воспользоваться услугами защиты. - Он повернулся к констеблю:
     - Сопроводите этого джентльмена и его слугу Джексона в Мейдстонскую тюрьму, где они должны будут находиться до суда.
     Констебль, внимавший всему происходящему с раскрытым ртом, подтянулся:
     - Слушаюсь, милорд.
     Его светлость обратился к Гидеону и его отцу:
     - Вам обоим предстоит дать показания на суде, - сказал он. - В свое время вам сообщат, где и когда состоится заседание. До тех пор вы должны оставаться здесь и не покидать этих мест. Вам понятно?
     - Да, милорд.
     Они поклонились, и лорд Милборн поднялся с места. Кэролайн тоже встала и с удивлением увидела, что Доркас по-прежнему не сводит глаз с лорда Милборна.
     Теперь, когда он повернулся так, что свет падал ему в лицо, Доркас широко раскрыла глаза и чуть слышно что-то спросила у него. Кэролайн не слышала ее слов, но лорд Милборн, несомненно, понял ее и быстро кивнул в ответ.
     - Да, Доркас, т сказал он.
     Доркас вскрикнула и всплеснула руками.
     Лорд Милборн обратился к Кэролайн:
     - А теперь, дорогая моя, проводите меня к вдовствующей леди Брекон, я хочу говорить с ней.
     - Пойдемте, дядя Фрэнсис, - Кэролайн повела его через холл вверх по лестнице.
     Она думала, что лорд Милборн намерен осторожно сообщить леди Брекон, что ее многолетняя тайна открылась и происхождение Вэйна обнаружилось. Но больше всего ее занимала другая мысль: Вэйн больше не пленник своей наследственности. Он свободен, свободен от терзавшего его кошмара, от Кэсси, от страха безумия!
     Вэйн свободен. Весь мир чудесным образом преобразился для Кэролайн. Пусть он беден и незнатен, зато богат во всем остальном, и это единственное, что имеет значение. Разве здоровый дух и здоровое тело не величайшее богатство на земле? О чем же еще мечтать, если они смогут принадлежать друг другу как муж и жена, иметь детей и не бояться, что может быть чем-то омрачена их любовь?
     Ее сердце ликовало, глаза горели, как звезды. Она не знала, как заговорить с лордом Милборном - не было слов, но Кэролайн была уверена, что он все понимает, и воспринимала его молчание как проявление сочувствия.
     Они свернули в коридор, ведущий в покои леди Брекон когда за ними послышались шаги. Их догоняла Доркас, неуклюже, но стремительно бежавшая по коридору; фартук ее развевался, по лицу струились слезы. Не говоря ни слова, она обогнала Кэролайн и лорда Милборна и без стука ворвалась в комнату леди Брекон. Испугавшись, не повредилась ли она внезапно в рассудке, Кэролайн поспешила следом. Доркас с криком упала на колени возле постели госпожи:
     - Миледи, он жив! Мистер Ройд.., жив! О, миледи, миледи!
     Леди Брекон внезапно поднялась, протягивая к Доркас руки, и тут же, повернувшись, увидела в дверях лорда Милборна. Мгновение, показавшееся всем бесконечным, она смотрела на него, не отрываясь; тишину в комнате нарушали только рыдания Доркас. Леди Брекон так побледнела, что Кэролайн встревожилась, не потеряет ли она сознания.
     Выступив вперед, лорд Милборн взял ее за руки.
     - Это я, Маргарет, - сказал он.
     Леди Брекон вскрикнула. Никогда в жизни Кэролайн не слышала, чтобы в одном возгласе слилось столько чувства. В нем звучало столько восторга и радостного изумления, что слезы затуманили глаза Кэролайн.
     Как сквозь туман она видела, как лорд Милборн поцеловал руки леди Брекон, а потом сжал их так, словно не собирался отпускать.
     Леди Брекон не потеряла сознания. Напротив, она улыбалась, глаза ее блестели. В смущении, чувствуя себя лишней, Кэролайн хотела было удалиться, но, когда она уже подошла к двери, лорд Милборн ее остановил.
     - Не покидайте нас, Кэролайн, - сказал он.
     - Вы уже слышали так много, что должны услышать и конец истории. И Доркас тоже, - добавил он, глядя на женщину, утиравшую глаза кончиком передника.
     - Фрэнсис, мой дорогой Фрэнсис, - тихо проговорила леди Брекон, - ты ли это?
     - Да, любимая, это я. Если бы ты только знала, Маргарет, что я перенес за все эти годы, разыскивая тебя понапрасну! Я обыскал весь Йоркшир. Мне сказали, что твой отец умер, но никто не знал, где ты и жива ли вообще.
     - Но что случилось с тобой, Фрэнсис? И что привело тебя сюда теперь?
     - Это уже другая история, дорогая, - отвечал он, взглянув на Кэролайн. - Я расскажу тебе все в свое время. Достаточно только сказать, что судьба своими неисповедимыми путями вернула мне тебя и я могу наконец назвать тебя своей женой, а Вэйна - своим сыном.
     Леди Брекон вздрогнула, и Кэролайн увидела, как ее пальцы сжали руку лорда Милборна. Она тихо спросила:
     - Так, значит, ты знаешь?
     - Да, любимая, знаю.
     - И ты прощаешь меня? Я поступила так потому, что надеялась, так будет лучше для Вэйна. Я думала, что тебя нет в живых, и я не могла вынести мысли о том, что ему суждено жить в бедности и лишениях. Ты не сердишься?
     Наклонившись, лорд Милборн поцеловал ее руку.
     - Как я могу сердиться на тебя? Но теперь все уладится, это я тебе обещаю.
     Леди Брекон вздохнула с облегчением.
     - Вэйн узнает, что ты его отец. Этого я всегда желала, превыше всего на свете.
     - Когда я искал тебя, я не знал о его существовании, - сказал лорд Милборн. - Как же я рад этому! То, что я потерял тебя, было уже достаточно тяжелым ударом.
     - Но что же случилось с тобой, любимый? - снова спросила леди Брекон.
     - Я никак не доберусь до сути, - улыбнулся лорд Милборн. - Слава богу, Маргарет, у нас с тобой еще будет время рассказать обо всем друг другу. Вкратце же история такова. После того, как вербовщики затащили меня на борт "Триумфа", как ты и слышала, нас атаковали французы. Мы храбро сражались, но их было вчетверо больше. Доркас сказала, что "Триумф" им захватить не удалось, так как другие британские суда пришли ему на помощь. Я этого не знал. Меня ранило в голову, и я упал в море. Я пришел в себя на плоту, где был еще один моряк, который меня и спас.
     Я был тяжело ранен и ничего не помню, кроме изнуряющей жажды и усилий моего спутника удержать меня на месте. Два дня нас носило по волнам, пока нас не подобрали французские рыбаки. Они высадили нас на побережье Бретани и обращались с нами очень хорошо. Но я потерял память. Местный лекарь залечил мне рану на голове, но больше он ничем не мог мне помочь.
     Я жил у рыбаков, больной, совершенно для них бесполезный, с полгода. То, что они не посадили меня в тюрьму и не выкинули в море, свидетельствует об их сердечной доброте. Затем по счастливой случайности я подружился с одним французом, образованным человеком, философом и литератором. Мы много беседовали с ним, и он вскоре догадался, что, несмотря на скромность моей одежды, я был не простого звания.
     Он поселил меня в своем доме и пригласил из Парижа врача, который нашел мое состояние любопытным, но неизлечимым.
     Мой друг возил меня и к другим врачам, но и те ничего не могли для меня сделать.
     По-моему, только благодаря моему другу, который обеспечил мне отдых и занятия, подобающие моему подлинному положению, память ко мне вернулась. Перовое, что я вспомнил, - это твое лицо, Маргарет. Я ясно видел его перед собой, но прошло ещ