у колебалась, но затем решительно сказала:
   - Я не люблю его!
   - Ты считаешь, что любовь в браке очень важна? - серьезно спросил Марк.
   Она умоляющим жестом протянула к нему руки, но тут же опустила.
   - Ты тоже не поймешь... - печально сказала Корделия. - Знаю, ты  думаешь,
что  я  должна  быть..,   благодарна...   Мне   предлагает   руку   человек,
принадлежащий к  такой  знатной  фамилии,  такой  богатый  и  влиятельный..,
владелец огромного состояния, но...
   Она замолчала. Марк, не сдержав любопытства, спросил:
   - Что же ты не договариваешь?
   - Но он мне противен... Я не  позволила  ему  дотрагиваться  до  меня,  -
шепотом ответила девушка.
   - Тогда герцог должен принять это за твой окончательный ответ и  оставить
тебя в покое, - сказал Марк.
   - Можешь ли ты заставить его принять мой отказ? - торопливо, с надеждой в
голосе спросила Корделия. - Можешь заставить его понять,  что  я  не  изменю
своего решения  и  что  он  не  должен..,  подходить  ко  мне..,  не  должен
пытаться.., поцеловать меня.., как он только что пытался сделать?
   - Не являются ли назойливые ухаживания  герцога  причиной  того,  что  ты
подумываешь уйти в монастырь? - испытующе посмотрел на нее Марк.
   Корделия ничего не ответила, и Марк Стэнтон снова  почувствовал,  что  ее
мучают сомнения в том, может ли она доверять ему.
   - Я хочу все понять и как  следует  разобраться,  -  сказал  он,  пытаясь
вызвать ее на доверительный разговор. - Только тогда я смогу помочь тебе.
   - Перед нашим отъездом из Англии.., был другой человек... -  нерешительно
заговорила Корделия. - Он живет рядом со Стэнтон-Парком,  и  я  знаю  его..,
много лет.
   - Он просил тебя выйти за него замуж?
   - Да... Но, как и герцог, он не обращал внимание на мое отношение к нему.
Он приходил каждый день , писал письма.., разговаривал с Дэвидом.
   Корделия тяжело вздохнула.
   - Все это было.., очень неприятно.
   - Ты не любила его?
   - Нет, он был ужасен! Было в нем что-то грубое,  отталкивающее.  Не  могу
выразить словами, какое  отвращение  он  вызывал  во  мне.  Он  умел  хорошо
притворяться и пользовался большим расположением  как  у  мужчин,  так  и  у
женщин, но я знала, что за его внешним обликом скрывается что-то  ужасное...
Что в душе он совсем другой.
   - А что думал о нем Дэвид?
   - Он... Он хотел,  чтобы  я  вышла  за  него  замуж,  -  тихо  произнесла
Корделия.
   Помолчав, она продолжала:
   - Я понимаю Дэвида. Он хочет устроить мою жизнь,  переложить  заботу  обо
мне на плечи  мужа,  чтобы  чувствовать  себя  свободным,  жить  собственной
жизнью, не мучаясь угрызениями совести в отношении меня.
   - Значит, чтобы  его  не  мучила  совесть,  он  предложил  тебе  пойти  в
монастырь?
   В голосе Марка прозвучали сарказм и осуждение.
   - Возможно, Дэвид прав, думая, что именно там я найду.., свое счастье.
   - Я в это не верю, - с убеждением произнес Марк.
   -  Меня  преследует  мысль,  -  сказала  Корделия  неуверенно,   -   что,
возможно.., со мной не все в порядке. Возможно, я чем-то отличаюсь от других
женщин, коль не могу.., ответить согласием мужчине, который говорит,  что..,
люби г меня.
   Она нервно  сжала  пальцы,  с  тревогой  ожидая  его  ответа.  Этот  жест
показывал, что мучившие душу девушки сомнения не на шутку пугают ее.
   Марк наклонился к ней и положил руку на ее стиснутые похолодевшие пальцы.
   -  Выслушай  меня,  Корделия,  -  попросил  он.  -  Выслушай  спокойно  и
внимательно.
   От прикосновения его руки она успокоилась  и  обратила  на  него  взгляд,
полный покорности и надежды.
   - Нет ничего странного в том, что ты чувствуешь, так что тебе  не  о  чем
волноваться, Корделия, - мягко сказал он.  -  Ты  ничем  не  отличаешься  от
других женщин, кроме, пожалуй, одного: ты тоньше чувствуешь, а требования  к
любви у тебя гораздо выше, чем у других.
   - Я.., не понимаю.
   - Попробую объяснить иначе, - сказал Марк терпеливо. - Каждая  женщина  и
каждый мужчина имеют свою мечту,  идеал,  к  которому  стремятся  и  который
жаждут обрести.
   - Как Дэвид желает быть рыцарем?
   - Совершенно верно! - согласился Марк. - Но многие люди смотрят на  жизнь
проще, не ищут идеала, а довольствуются меньшим. Они просто  хотят  любви  и
пытаются найти человека, с которым обретут ее.
   - Но любовь... - робко заметила Корделия и замолчала. Марк понял, что она
подумала о любви, проявления которой наблюдала  в  неаполитанском  обществе,
где царили весьма свободные нравы.
   Любовный шепот, доносящийся из укромных уголков, откровенные разговоры  о
любви, неприкрытый флирт, призывные взгляды, преследования и  домогательства
были своего рода развлечением как простых итальянцев, так и знати.
   Обманывающие мужей жены, неверные мужья и плохо скрываемые любовные связи
были неотъемлемой частью образа жизни неаполитанцев.
   - То, что ты видишь здесь, - не любовь, - сказал Марк. - Не та подлинная,
облагораживающая любовь, о которой я  говорю  и  к  которой  ты  стремишься,
Корделия.
   Он почувствовал, что девушка немного успокоилась и придвинулась  к  нему,
увлеченная разговором.
   - Объясни.., чтобы я как следует поняла, - попросила она.
   - Любовь - чувство священное и даруется нам свыше, - продолжил Марк. - Но
поскольку люди не всегда находят настоящую любовь - она встречается  не  так
уж  часто,  -  то  довольствуются  ее  имитацией,  чувством  второстепенным,
правильнее сказать: простым плотским желанием.
   - Именно это.., и происходит здесь?
   - Для неаполитанцев любовь и состояние влюбленности так  же  естественны,
как воздух, которым они дышат. Они  эмоциональны,  страстны,  сердца  у  них
горячие, - улыбнулся Марк.
   - Я знаю.
   - Но для нас, англичан, рожденных в холодном и суровом климате, любовь  -
чувство более сложное. Когда к нам приходит любовь, то мы  любим  не  только
сердцем и плотью, но душой и рассудком, что намного глубже и прекраснее.
   Он помолчал и добавил чуть слышно:
   - В сущности, любовь - мечта, к которой мы стремимся и которая  скрыта  в
тайниках души.
   - Теперь я понимаю! - воскликнула Корделия. - Это именно то, чего я хочу.
Чего всегда хотела...
   Она посмотрела на Марка, и ее глаза казались слишком большими для нежного
маленького личика.
   - Но, возможно, я никогда.., не найду свою любовь?
   В ее голосе снова прозвучал страх, но на этот раз совсем иного свойства -
Поверишь ли ты мне, если я  пообещаю,  что  ты  непременно  найдешь  любовь?
Любовь, в которую ты веришь, которая дремлет в  твоем  сердце,  но  пока  не
открылась тебе - Хотелось бы верить, что это произойдет.
   - Ты просто обязана верить! - без тени сомнения заверил ее Марк.
   Корделия вздохнула облегченно, словно с ее плеч упала тяжелая ноша.
   - Ты все объяснил так просто, Марк. Я очень тебе благодарна.
   - Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, - серьезно сказал Марк.
   Она посмотрела на него с тревогой.
   - Обещай мне, что не будешь принимать скоропалительных решений и  сначала
попытаешь  счастья  в  жизни,  обычной  жизни,  прежде  чем  отважишься   на
решительный поступок.
   - Ты имеешь в виду поступок вроде ухода в монастырь - спросила Корделия.
   - Я также имею в виду решение выйти замуж. Ты обретешь счастье  только  в
том случае, если будешь полностью уверена, что любовь этого человека к тебе,
как и твоя к нему, настоящая, - та единственная, к которой ты  стремишься  в
своих мечтах.
   - Обещаю! - взволнованно сказала девушка. Впервые за время разговора  она
улыбнулась, но тут же беспокойство вновь овладело ею, и она напомнила Марку:
   - А ты поговоришь.., с герцогом?
   - Я с ним разберусь, - твердо заверил ее  Марк.  -  Он  не  будет  больше
беспокоить тебя, Корделия, и, кроме того, ты можешь посылать ко  мне  любого
другого навязчивого, нежелательного поклонника. Я с готовностью выслушаю его
панегирики твоей красоте и юности, а потом спущу его  с  лестницы!  Корделия
испуганно на него посмотрела.
   - Мне бы не хотелось, чтобы ты грубо обходился с ними, - сказала она. - В
конце концов, можно принимать как комплимент то, что они добиваются меня.
   - Не всегда, - ответил Марк. - Пусть  твою  головку  больше  не  тревожат
подобные мысли, Корделия. Пока мы в Неаполе, я позабочусь о тебе.
   - А когда мы будем на Мальте? - чуть слышно спросила девушка.
   - Думаю, что и там я буду поблизости, Он поднялся со скамьи.
   - Я провожу тебя в бальный зал. Коль я взял на  себя  обязанности  твоего
покровителя, то не могу допустить, чтобы ты дольше оставалась в  саду.  Если
заметят твое долгое отсутствие,  то  могут  не  правильно  истолковать  твое
поведение.
   По выражению ее лица он понял, что  подобная  мысль  не  приходила  ей  в
голову.
   - Мне не следовало выходить одной в сад? - спросила Корделия.
   - Это было неразумно с твоей стороны, иначе ты не попала бы в  неприятную
ситуацию с герцогом.
   - Да, я вела  себя  глупо,  -  согласилась  девушка.  -  Но  он  был  так
настойчив... Я не знала, как ему отказать.
   - В другой раз будь твердой и решительно отвечай "нет",  -  наставительно
сказал Марк и улыбнулся.
   - Обязательно последую твоему совету.
   Когда они вышли из беседки, Корделия остановилась, и в лунном свете на ее
белокурых волосах появился серебристый  отсвет,  придавая  девушке  какой-то
неземной облик.
   - Спасибо тебе, - сказала она тихо. - Извини, что утром я  была  с  тобой
груба, но ты напугал меня.
   - А теперь? - поинтересовался Марк.
   - Ничуть не боюсь и.., доверяю тебе.
   Корделия подняла на него глаза.
   Марк был высокий, стройный, сильный, и ее охватила радость при мысли, что
он ее друг и защитник и что все ее страхи остались позади.
   В белом бальном платье на фоне звездной южной ночи она  показалась  Марку
Стэнтону воздушным созданием,  сливавшимся  с  окружавшими  ее  цветами,  со
звездами, мерцавшими высоко в небесах, с бескрайним  морем,  блестевшим  под
обрывом.
   Корделия была частью этой дивной природы  и  в  то  же  время  особенным,
удивительным существом.
   "Она похожа на первый подснежник", - неожиданно подумал он.
   На мгновение пропитанная пряным запахом цветов, пьянящая итальянская ночь
исчезла, и перед его глазами возник  образ  парка  в  Стэнтоне,  где  белели
подснежники, нежные и хрупкие,  едва  пробившиеся  из-под  снега,  лежавшего
вокруг высоких дубов.
   "Подснежник!" - мысленно повторял Марк, пока они шли по аллее  к  палаццо
Гамильтонов.
   Теперь он знал, что Корделия - хрупкая, утонченная и нежная,  как  первый
цветок английской весны.

***

   Корделия проснулась в своей спальне в палаццо Сесса, когда солнце  стояло
уже высоко, и ее охватила давно не испытываемая радость.
   Чувства спокойствия и защищенности, утраченные  после  смерти  родителей,
вновь вернулись к ней с помощью Марка Стэнтона,  и  теперь  неуверенность  и
страх ей больше не грозили.
   "Он такой добрый и великодушный, - подумала она, - да и относится ко  мне
лучше, чем я могла себе представить".
   Но затем ее начали одолевать сомнения. Не было ли ему  скучно  так  долго
беседовать с ней и не показалась ли она ему наивной и неинтересной  на  фоне
веселых, блестящих дам, окружавших его весь вчерашний вечер?
   Среди них особенно выделялась  одна  дама,  показавшаяся  Корделии  самой
привлекательной из всех когда-либо встречавшихся ей женщин.
   Она встречала ее и до приезда Марка и  знала,  что  эту  красавицу  зовут
Джианеттой ди Сапуано.
   Княгиня была частой гостьей в доме британского посла, а на  приемах,  где
случалось присутствовать и Корделии, она неизменно выделялась  среди  других
женщин и привлекала внимание гостей, которые кружили вокруг нее, как мошки у
горящей в ночном мраке лампы.
   "Какая она красивая", - подумала Корделия и представила, какой бесцветной
и невыразительной она выглядела со  своими  белокурыми  волосами  и  светлой
кожей на фоне яркой красоты княгини.
   Она вспомнила, что, вернувшись из  сада,  они  с  Марком  еще  не  успели
переступить порог салона, где оркестр играл  нежную  романтическую  мелодию,
как княгиня сразу подошла к нему.
   - Я было испугалась, что вы покинули бал,  -  сказала  она,  обращаясь  к
Стэнтону как к давнишнему знакомому, и в голосе  ее  явно  прозвучала  нотка
страсти.
   На спутницу Марка княгиня не обратила внимания, полностью  проигнорировав
ее.
   Корделия не могла не заметить вызывающий  взгляд,  который  Джианетта  ди
Сапуано обратила на Марка, и соблазнительно приоткрытые яркие губы.
   Девушка  вообразить  себе  не  могла,   что   женщина   могла   выглядеть
одновременно утонченно красивой и сладострастной.
   Она невольно подумала о Сиренах, певших песни Улиссу,  который,  спасаясь
от их губительных чар, залепил уши своих матросов воском, а себя привязал  к
мачте, чтобы не броситься в их объятия.
   Ей тогда показалось, что голос княгини звучал так же соблазнительно и  не
поддаться его чарам было невозможно.
   Вероятно, мягкий выговор и легкий  акцент,  с  которыми  она  произносила
английские слова, делали их звучание более ярким и  привлекательным,  чем  в
устах англичанки.
   Чувствовалось, что и ее манера говорить со Стэнтоном отличалась от той, с
которой она говорила с другими.
   Пока они стояли втроем, один из гостей, которому Корделия обещала вальс и
забыла об этом, подошел к ней и, укорив за  забывчивость,  увел  ее  в  круг
танцующих.
   Окончив танец, Корделия обнаружила, что Марка нигде не  видно  в  салоне,
исчезла и княгиня.

***

   Одевшись, Корделия спустилась вниз и увидела Дэвида, входившего с улицы.
   - Как рано ты встал, дорогой! - обратилась она к брату. - Где ты был?
   - На верфи. Вчера  Марк  разрешил  мне  попытаться  повлиять  на  ленивых
рабочих и поторопить их с  ремонтом  корабля.  Вот  этим-то  я  все  утро  и
занимался.
   - Как ты думаешь, когда корабль будет готов к отплытию?
   Дэвид  сделал  выразительный   жест   рукой,   который   он   перенял   у
неаполитанцев.
   - Одному богу известно! - ответил он. - Рабочие  не  торопятся  и  всегда
находят оправдание своей нерадивости. Невозможный народ!
   - Наберись терпения, - засмеялась Корделия. - В конце концов,  Дэвид,  не
так уж плохо, что ремонт затягивается. У  Марка  и  владельца  корабля  есть
время немного отдохнуть после долгого плавания.
   Брат немного оживился.
   - Сегодня мы наконец познакомимся с бароном фон  Вютенштайном,  -  сказал
Дэвид. - Он остановился у друзей, что живут неподалеку от  Неаполя,  но  мне
известно, что сэр Уильям пригласил его сегодня на обед.
   - Сэр Уильям так добр к нам, -  сказала  Корделия.  -Прошу  тебя,  в  его
присутствии не выражай открыто свое нетерпение  поскорее  покинуть  Неаполь.
Думаю, это может показаться неблагодарностью с твоей стороны.
   - Но я действительно жду не  дождусь  этого  момента.  Невыносимо  сидеть
здесь без дела, когда я мог бы давно уже быть на  Мальте  и  служить  Ордену
наравне с другими рыцарями.
   - Ждать осталось недолго, - успокаивающе  сказала  Корделия,  боясь,  что
брат снова начнет нервничать по поводу задержки в порту.
   Они прошли на террасу, и после прохлады и  полумрака  салона  яркий  свет
солнца слепил глаза и обжигал кожу.
   - Каждый день будет казаться мне вечностью, пока я не окажусь на  Мальте,
- сказал Дэвид.  -  Кроме  того,  я  опасаюсь,  что  некоторые  чрезвычайные
обстоятельства могут задержать нас в Неаполе.
   - Что ты имеешь в виду?
   Дэвид  оглянулся  через  плечо,  словно  опасаясь,  что  кто-то  мог   их
подслушать.
   - Вчера все говорили  об  огромном  флоте,  который  Бонапарт  готовит  в
Тулоне. Кое-кто думает, что у него есть секретный план.
   - Вполне очевидно, -  ответила  Корделия,  -  что,  имея  преимущество  в
количестве кораблей, Бонапарт надеется прорвать блокаду англичан.  Возможно,
он планирует новую кампанию на море.
   - Зачем ему это - вот в чем вопрос, - сказал Дэвид. - Ему  есть  что  еще
завоевывать, не покидая суши.
   - Опять битвы, опять страдания и жертвы!  Ненавижу  войну!  -  возмущенно
воскликнула Корделия.
   - Все женщины думают так же, как ты,  -  ответил  Дэвид.  -  Меня  же  не
оставляет мысль, что Бонапарт - необыкновенная личность.
   - Необыкновенная?
   - Ну да. Только представь себе, за одну кампанию он победил  пять  армий,
выиграл восемнадцать битв и шестьдесят семь менее крупных сражений.  Взял  в
плен сто пятьдесят тысяч человек!
   Помолчав  и  взглянув  на  сестру,  чтобы  убедиться,  какое  впечатление
произвели на нее его слова, он добавил взволнованно:
   - Сэр  Уильям  подсчитал,  что  Бонапарт  принес  французской  казне  два
миллиона франков.
   - Но он не завоевал Англию и  никогда  не  завоюет!  -  горячо  возразила
Корделия.
   - Никогда не завоюет и Мальту! - воскликнул  Дэвид  с  воодушевлением.  -
Помнишь, Корделия, я читал тебе об осаде турками  Мальты?  Самой  знаменитой
осаде в истории?
   - Это было давно.
   - В 1565 году, - уточнил Дэвид. - Никто  и  никогда  не  проявлял  такого
мужества, выдержки, храбрости, как рыцари Ордена.
   В голосе его звучала гордость, когда он продолжил:
   - Рыцари спасли от турков Сицилию  и  южную  Италию.  У  них  не  хватало
оружия, не хватало людей, но они все равно победили!
   - Ты так часто рассказывал мне  об  этом,  -  сказала  Корделия,  -  что,
запомнила все почти слово в слово.
   - Кто знает, когда еще рыцарям Ордена придется сражаться? Но  случись  им
воевать с целым французским флотом, они непременно победят. Я в этом уверен!
   - Конечно, милый, рыцари победят, - оказала  Корделия,  боясь  спорить  с
братом. - Оборонительные сооружения на Мальте - лучшие в мире, это  известно
всем.
   - Фортификационные сооружения бесполезны без храбрых воинов!
   Глаза Дэвида светились, когда он в волнении воскликнул:
   - Если бы мне только представился случай доказать,  на  что  я  способен!
Если бы мне посчастливилось сражаться, как  Жану  де  Ла-Валетту,  во  время
осады и пронести знамя с мальтийским восьмиконечным крестом до победы!
   Корделия подошла к брату, обняла его и поцеловала в щеку.
   - Я знаю, что при необходимости ты покажешь свою смелость и благородство,
как настоящий рыцарь, - сказала она. - Но, Дэвид, мне становится страшно при
мысли, что тебе придется сражаться.
   - Я хочу сражаться за веру, - ответил Дэвид, - но уверяю тебя, что прежде
я хочу искусно овладеть шпагой и стать первоклассным стрелком.
   - Но ты и так владеешь оружием в совершенстве, - заметила  сестра.  -  Ты
был самым метким стрелком среди местных охотников.
   - Надеюсь, что это так, но одно дело  стрелять  по  куропаткам  и  совсем
другое - в людей. Корделия помрачнела.
   - Мне невыносима мысль, что тебе придется убивать людей, Дэвид, если даже
они не христиане.
   Говоря это,  она  невольно  подумала,  много  ли  было  на  свете  людей,
исповедующих  христианство,  способных  до  конца  выполнить  хоть  один  из
догматов веры.
   Церкви в Неаполе всегда были полны верующими, но  она  знала,  что  самая
могущественная  религия,  которую  исповедовали   неаполитанцы,   не   могла
вытеснить из их душ самые примитивные суеверия,  одинаково  разделявшиеся  и
представителями аристократии, и нищими.
   Все без исключения неаполитанцы боялись дьявольского  глаза  -  наведения
порчи на соседа косым взглядом - и защищались от него  выточенным  из  кости
или коралла маленьким рогом, который постоянно носили при  себе  в  качестве
защитного талисмана. Когда у человека возникал страх перед дурным глазом, он
использовал рог, стараясь обратить его острием в сторону злого человека.
   В первые дни после  приезда  в  Неаполь  Корделия  попала  в  собор,  где
оказалась  свидетельницей  того,  как  епископ  почти  в  безумном  восторге
показывал пастве пиалу с кровью покровителя Неаполя святого Януария, которая
из густой массы превратилась в сок свежей малины.
   Корделия  готова  была  поверить  в  чудо,  но  сама   не   зная