льзовал бы доки в Булони или Гавре.
   - Я понимаю вашу мысль, - нехотя согласился Великий Магистр.
   - На пути в Египет, - продолжал Марк Стэнтон, - Бонапарт  пройдет  вблизи
Мальты. Очевидно, ему захочется  пополнить  запас  воды  или  провианта  для
своего флота.
   - Вы знаете условия договора 1756 года не хуже меня, капитан  Стэнтон,  -
сказал Великий Магистр. - В гавань  одновременно  войти  могут  лишь  четыре
корабля.
   - И вы сможете обеспечить соблюдение этого условия, ваше преосвященство?
   - Нет причин волноваться, что для этого потребуется  применение  силы,  -
холодно ответил фон Гомпеш. - Нас поддерживают Россия и Австрия, которые  не
допустят атаки французов на Мальту.
   - Надеюсь, что вы правы, ваше преосвященство. - Он понял, что только  зря
теряет здесь время.
   Марк Стэнтон церемонно  поклонился,  поблагодарил  Великого  Магистра  за
аудиенцию и покинул дворец.
   Проходя по пышно обставленным залам дворца, стены которого  были  покрыты
гобеленами и фресками, изображающими знаменитую осаду Мальты 1565 года, он с
горечью подумал, что, будь жив де Роган, его приняли бы и  выслушали  совсем
по-другому.
   Принц был настоящим Великим Магистром, которым Марк искренне восхищался.
   Де Роган нередко с улыбкой упоминал о девизе своего рода: "Не  могу  быть
королем; не желаю быть герцогом; я - Роган!"
   Он обладал передовыми взглядами, широко и  четко  мыслил.  На  его  столе
всегда лежали тома о новейших открытиях в области науки и труды о правильном
ведении хозяйства, которые Великий Магистр читал, жертвуя для этого  дневным
отдыхом.
   Для всех Эммануил Роган был доступен и приветлив со  всеми,  перед  лицом
опасности никогда бы не занял позицию, которой  придерживался  слабовольный,
флегматичный фон Гомпеш, который старался видеть во всем только  хорошее  по
той простой причине,  что  это  приносило  значительно  меньше  огорчений  и
хлопот.
   "Он витает в облаках и не видит реальности, - с горечью  подумал  Марк  о
фон Гомпеше. - В  настоящее  бурное  время  Ордену  нужен,  конечно,  другой
Великий Магистр".
   Объяснять все  это  Корделии  не  было  смысла.  Марк  хотел,  чтобы  она
наслаждалась своим пребыванием на Мальте, а не тревожилась и  переживала  за
свое будущее и будущее брата.
   Он еще не решил, что предпримет, когда она будет готова покинуть  остров,
но поскольку ответственность за кузину лежала  на  нем,  то  Марк  дал  себе
слово, что обязательно отыщет надежный и безопасный способ переправить ее  в
Англию, если только Мальте будет угрожать реальная опасность.
   Графиня  Малдука  проявляла   желание   не   только   показать   Корделии
архитектурные красоты Мальты, но стремилась  и  развлечь  ее,  познакомив  с
местным обществом.
   Мальтийская   семья   оказывала   Корделии    гостеприимство    благодаря
распоряжению, данному Великим Магистром де Роганом незадолго до смерти.
   По сложившейся традиции будущего рыцаря на Мальту сопровождали  ближайшие
родственники, а поскольку у Дэвида не было ни отца, ни матери, то он  решил,
что с ним отправится Корделия.
   Де Роган приложил в свое время  немало  усилий,  стремясь  навести  мосты
между мальтийской знатью и рыцарями Ордена.
   Во  всех  присутственных  местах  и  службах  острова,  кроме  секретарей
епископа и великого приора, которые иногда были мальтийцами, даже низший  по
чину рыцарь занимал более важный пост, чем самый знатный выходец с Мальты.
   Де Роган устраивал приемы, на которые  приглашались  и  местные  дамы,  и
всячески поощрял их оказывать поддержку искусству, особенно  театру,  будучи
сам его большим знатоком и поклонником.
   Он ввел даже новые титулы для мальтийской  знати  и  давал  пышные  балы,
длившиеся порой всю ночь.
   Эммануил Роган был уверен, что мальтийская община  будет  польщена,  если
сестра графа Ханстэнтона -  представительница  одного  из  знатнейших  родов
Англии - остановится в доме графа и графини Малдука.
   Однако не кто иной, как Марк Стэнтон, договорился, чтобы Корделии показал
резиденцию Ордена один из капелланов  конвента  -  священник  Ордена,  много
знавший о сокровищах, собиравшихся на протяжении столетий.
   Корделия как зачарованная смотрела на зал заседаний совета Ордена,  стены
которого были обиты красной и желтой  парчой,  на  госпицию   Прованса, где стены  и  потолок  были  разрисованы  арабесками  и
цветами в зеленых, малиновых, бежевых и голубых тонах.
   Граненого стекла канделябры  из  Мурано,  прекрасные  ковры  из  Дамаска,
резные буфеты из Амстердама, изящный фарфор из Дрездена, шкафы ценных  пород
дерева из Лиссабона - все это были подарки Ордену.
   Девушку восхитили широкие каменные лестницы с резным орнаментом  в  стиле
барокко  и  уютные  внутренние  дворики,  где  журчали   фонтаны   и   росли
апельсиновые деревья.
   Она узнала, что в каждой госпиции еда  подавалась  рыцарям  на  массивных
серебряных тарелках.
   - Давно ли вы знаете моего кузена, капитана Стэнтона,  отец?  -  спросила
Корделия капеллана, пока они продолжали осмотр.
   - Уже несколько лет, леди Корделия, - ответил тот. -  Он  большой  знаток
искусства мореплавания и может служить примером для молодых рыцарей.
   Корделия с удивлением посмотрела на капеллана.
   - Уважение, с которым  капитан  Стэнтон  относится  к  своей  команде,  и
великодушие к пленным и рабам являются лучшим проявлением христианства.
   Корделию тронули искренность и благожелательный тон капеллана, его теплые
слова в адрес Марка.
   А она-то считала своего кузена грубым, циничным и жестоким!
   "Но это было раньше, до того как я лучше узнала его", - подумала девушка,
припомнив его доброту и благородство,  проявленные  им  в  трудную  для  нее
минуту.
   Из того, что ей показал капеллан, самый  большой  интерес  у  нее  вызвал
госпиталь, или Священный приют для немощных.
   - Госпитали, - объяснил священник, - как  вам,  надеюсь,  известно,  леди
Корделия, - основа  основ  Ордена.  Забота  о  госпиталях  и  служба  в  них
являются, по сути, главной священной обязанностью  истинного  рыцаря.  -  Он
помолчал и с гордостью добавил:
   - Даже враги с уважением относятся к нашим госпиталям.
   - Я читала о том, что магометане, изгнав христиан  с  Востока,  позволили
госпитальерам оставаться в госпиталях, пока  все  больные  не  излечатся,  -
сказала Корделия.
   - Совершенно верно. Оказавшись на Кипре, затем на Родосе и,  наконец,  на
Мальте, рыцари первым делом наскоро возводили госпитали.
   О госпитале в Ла-Валетте никак нельзя было  сказать,  что  он  возводился
"наскоро".
   Его огромное здание стояло на берегу у главной гавани,  и  самая  большая
больничная палата была длиной в сто восемьдесят пять футов.
   Капеллан объяснил Корделии, что в госпитале лечат больных и раненых  всех
рас, любых вероисповеданий, и лечат бесплатно. Не запрещалось помещать  сюда
и больных рабов.
   - В прошлом, - продолжал свой рассказ  капеллан,  -  все  без  исключения
рыцари ухаживали за больными.  Рыцари  разных  сообществ  служили  здесь  по
очереди.
   - А теперь? - спросила Корделия. - Разве что-нибудь изменилось?
   - А теперь за больными ухаживают только новички. Печальнее всего то,  что
раньше Великие Магистры раз в  неделю  посещали  госпиталь  и  ухаживали  за
самыми тяжелыми больными, а нынче  Великий  Магистр  появляется  здесь  лишь
изредка, да и то только проходит быстро по палатам и спешит уйти отсюда.
   Из дальнейшего рассказа  капеллана  Корделия  узнала,  что  за  последние
десять лет в госпитале произошли большие изменения, включая закрытие  многих
отделений и отдельных палат.
   Обычай подавать еду всем больным на серебряных  блюдах,  который  вызывал
удивление у посетителей в семнадцатом веке, не  сохранился,  и  теперь  этой
привилегией пользовались только богатые больные.
   И все-таки в госпитале все еще насчитывалось триста семьдесят кроватей  с
пологом и почти столько же коек для больных лихорадкой.
   При госпитале была отдельная больница для женщин, рассчитанная на  двести
пятьдесят человек. Сюда же принимали подкидышей и  незаконнорожденных.  Этих
младенцев затем отдавали приемным родителям, и  воспитание  их  оплачивалось
Орденом.
   Наконец капеллан подвел Корделию  к  церкви  Святого  Иоанна  -  гордости
Ордена.
   Храм был  построен  в  честь  святого  Иоанна  Иерусалимского,  и  в  нем
хранилась самая почитаемая реликвия - мощи святого.
   Суровый с виду храм, изначально воздвигнутый  для  монахов,  со  временем
стал служить усыпальницей для прославленных и верно служивших  богу  рыцарей
Ордена.
   Корделия смотрела на мечи и  шлемы  древних  воинов,  на  большой  крест,
пожалованный  Жану  де  Ла-Валетту,  на  икону   с   изображением   мадонны,
принадлежавшую якобы святому Луке.
   Ей казалось, что мужеством и идеализмом рыцарей, чей  прах  покоился  под
плитами с изображением гербов на щите, пропитан воздух храма.
   Корделии вдруг показалось, что они и сейчас стоят рядом с ней, мужчины из
разных стран, - старые и совсем молодые,  посвятившие  свои  жизни  служению
богу и умершие с молитвой на губах.
   Их великие идеалы продолжали  жить  спустя  семь  столетий,  несмотря  на
гонения и поражения, выпавшие на долю рыцарей.
   "За Христа и Святого Иоанна!"
   Сквозь года доносился до нее их клич, вдохновлявший  молодых  и  сильных,
придававший мужество слабым, исцелявший больных!
   "Молю тебя, боже, позаботься о Дэвиде, - приклонив колена перед  алтарем,
шептала Корделия. - Поддержи в нем крепость веры и преданность мечте. Не дай
ему разувериться в своих силах!"
   Лучи солнца проникали сквозь изумительной красоты витражи окон и освещали
статуи святых у алтаря, и она почувствовала,  будто  благословение  божье  в
этот момент сошло на нее.
   Вера всегда занимала в жизни Корделии значительное место.
   Ее мать была необыкновенно религиозна и приобщала ее к католической  вере
с малых лет.
   Верить в бога для Корделии было так же естественно, как  дышать,  есть  и
спать; вера глубоко вошла в ее душу и сознание и вдохновляла ее так же,  как
и Дэвида.
   Сейчас она  молилась  богу,  проникнутая  такой  благодатью,  которую  не
испытывала раньше.
   Девушка хотела уже подняться с  колен,  но  осталась  на  месте  и  снова
обратилась с молитвой к господу:
   -  Даруй  мне,  господи,  счастье  найти  любовь  такую,  о  которой  мне
рассказывал Марк... Любовь чистую и верную.
   В этот момент Корделия почувствовала, что  в  душе  ее  произошло  что-то
доброе и светлое, и это ощущение согрело и окрылило девушку.
   Это трудно объяснимое состояние подсказывало ей, что сердце ее проснулось
и душа готова для восприятия любви, а это означало, что она стала взрослой.
   "Когда я полюблю, - подумала Корделия, - то все детское, что еще есть  во
мне, останется в прошлом, и я стану настоящей женщиной".
   Охваченная столь заманчивой мыслью, она поднялась с колен. Улыбка  играла
на ее губах, глаза восторженно светились, отчего она  выглядела  прекрасной,
как никогда.

***

   Корделия  надеялась  увидеть  Марка  днем,  но  он  прислал   записку   с
извинениями и сообщил, что не сможет навестить ее,  поскольку  приглашен  на
обед во дворец Великого Магистра. Дэвид тоже не пришел, но она знала, что он
обедал в госпиции своего землячества.
   Она чувствовала себя всеми забытой, но, здраво рассуждая,  понимала,  что
мужчины заняты своими делами и отныне ей предстоит полагаться на саму себя и
научиться быть более независимой.
   Однако одиночество дома отличалось от одиночества в чужой стране, в чужом
доме, рядом с малознакомыми людьми.
   Более внимательных и добродушных  людей,  чем  граф  и  графиня  Малдука,
трудно было найти, но их интересы не занимали ее, их  друзья  были  ей  едва
знакомы и представлялись девушке людьми отвлеченными. Порой  она  не  знала,
как поддержать разговор с графом и графиней, когда обычные темы истощались.
   Корделию  начали  одолевать  размышления  о  том,  как  долго  стоило  ей
оставаться на Мальте.
   Ее присутствие здесь имело в действительности мало значения для Дэвида, а
возможность видеться с ним часто была сомнительна.
   Корделия была  уверена,  что  при  первой  возможности  Дэвид  напросится
участвовать в "караване",  а  в  его  отсутствие  страх  и  тревога  за  его
безопасность будут возрастать в ней с каждым прошедшим в разлуке днем.
   Как бы смешно это ни могло показаться, но девушка испытывала возмущение и
обиду при мысли, что для брата  она  значила  все  меньше  и  меньше,  и  не
сомневалась, что его отношение если и изменится, то только в худшую сторону,
независимо от того, останется она на Мальте или покинет ее.
   Только теперь Корделия ясно осознала, что, с его точки  зрения,  для  нее
будет лучше, если она выйдет замуж еще до того, как он начнет  подготовку  к
вступлению в ряды рыцарей и, уж конечно, до принятия обета.
   Но, вспомнив о двух мужчинах, предлагавших ей вступить  с  ними  в  брак,
девушка пришла к выводу, что любые несчастья, уготованные  ей  судьбой,  она
лучше выстрадает в  одиночестве,  чем  будучи  связанной  брачными  узами  с
нелюбимым мужем.
   Особенно таким, как герцог ди Белина, хотя оба  претендента  на  ее  руку
вызывали у нее страх и отвращение.
   Корделию заботило, что никогда она не сможет подобающим образом  выразить
свою благодарность Марку, в последнюю  минуту  спасшему  ее  от  приставаний
омерзительного герцога.
   При воспоминании об этой сцене в беседке  она  содрогнулась,  представив,
как жадными руками он прижимал ее к  себе,  влажными  губами  тянулся  к  ее
губам, глядя горящими, безумными глазами, до смерти напугавшими ее.
   Возвращение Марка в ее жизнь было неожиданным, они много лет не виделись,
и детские воспоминания Корделии о своем кузене были не слишком лестными  для
него. Но, плывя на корабле, девушка воочию убедилась, что он  был  человеком
справедливым, благородным, властным и вызывавшим у окружающих уважение.
   Но в то же время Марк Стэнтон оказался способным объяснить ей, что  такое
любовь.
   Ей еще никогда не приходилось  встречать  человека,  похожего  на  Марка.
Теперь, глядя на него, Корделия  не  верила,  что  это  тот  самый  мальчик,
который в детстве мучил ее насмешками, которого она ненавидела за то, что он
отнимал у нее любимого брата.
   После обеда Корделия извинилась перед супругами  Малдука  и  поднялась  к
себе в спальню.
   Час был не поздний, и она  думала,  что  не  сможет  заснуть,  но  вскоре
погрузилась в сон  без  сновидений  и  проснулась  лишь  с  первыми  ударами
церковных колоколов.
   Девушка вскочила с кровати, испытывая радость при мысли,  сколько  нового
ей предстояло в тот день увидеть и сделать и  сколько  таких  же  прекрасных
дней ее ждет впереди.
   Графиня обещала ей, что в этот день они встретятся  с  Великим  Магистром
фон Гомпешем, а также посетят крепостной вал и знаменитый форт Святая Эльма.
   План был превосходный, но вообще-то ей больше всего хотелось повидаться с
Марком и Дэвидом.
   "Как было бы чудесно, если бы они пришли утром", - подумала Корделия.
   Словно угадав ее желание, Марк пришел, когда она заканчивала завтрак.
   Девушка была так рада его видеть, что выскочила из-за стола  и  поспешила
навстречу ему, едва доложили о его приходе.
   - Я так надеялась, что ты придешь! - воскликнула она.
   - Думаю, вам  хотелось  бы  поговорить  с  кузеном  наедине,  -  тактично
заметила графиня. - Почему бы вам не пройти в оранжерею, где  вас  никто  не
побеспокоит?
   Корделия поблагодарила хозяйку  дома,  и  они  направились  в  прелестную
комнату, обставленную горшками с диковинными  растениями,  из  больших  окон
которой открывался вид на небольшой садик, засаженный цветами.
   Они устроились в удобных креслах у  открытого  окна,  в  которое  залетал
легкий ветерок, дувший с моря.
   - Видно, день предстоит  жаркий,  -  сказал  Марк,  чтобы  как-то  начать
разговор.
   - Неудивительно. Разве ты забыл, что  сегодня  шестое  июня?  -  спросила
Корделия. - Погода в это время всегда жаркая, особенно на Средиземном море.
   - Да, конечно, - рассеянно согласился он. По его виду девушка догадалась,
что мысли кузена заняты далеко не погодой.
   - Что с тобой? - забеспокоилась  Корделия.  -  Что-нибудь  случилось?  Не
скрывай ничего от меня, ведь мы договорились быть честными друг с другом.
   - Хочу тебе  сказать  одну  вещь,  Корделия.  -  Он  помолчал,  но  затем
решительно сказал:
   - Необходимо предпринять меры для твоего скорейшего возвращения в Англию.
   - Зачем? Почему? - удивилась она. - Чем вызвана такая необходимость?
   Марк понимал, что ему следует осторожно выбирать слова, чтобы не напугать
кузину.
   Ему не хотелось объяснять  Корделии,  что  плохая  подготовка  к  обороне
Мальты подтолкнула его к мысли незамедлительно отправить ее домой, пока  еще
была возможность сделать это без угрозы для ее безопасности.
   - Ты уже решила, с кем будешь жить, когда вернешься домой? - спросил  он.
- У тебя есть на примете подходящие родственники?
   - Нет, - Корделия была обескуражена его вопросом.  -  Дэвид  сказал,  что
незачем спешить с этим решением, поскольку я пробуду на Мальте  полгода  или
год.
   - Не думаю, что это разумно.
   - Но почему? - возразила девушка. - Граф и графиня  очень  довольны  моим
пребыванием в их доме.  Они  сами  так  сказали.  В  противном  случае  есть
наверняка другие люди, которые  не  будут  возражать  против  гостьи,  щедро
оплачивающей все расходы.
   - Я не хочу, чтобы ты оставалась на острове, - сказал он твердо. - И дело
здесь не в том, что для тебя не найдется на Мальте гостеприимного крова.
   Она пристально посмотрела в его голубые глаза и сказала:
   - Понимаю, у тебя  есть  причины,  чтобы  говорить  это.  Вероятно,  тебя
беспокоит, что мне здесь грозит опасность? Это действительно так, Марк?
   - Я не готов ответить на твой вопрос, - сказал  он.  -  Мне  бы  хотелось
просить твоего согласия, Корделия,  устроить  тебя  на  первый  же  корабль,
отплывающий в Англию.
   Корделия невольно рассмеялась.
   - В таком случае мне  придется  пробыть  здесь  еще  очень  долго.  Вчера
вечером граф Малдука сказал, что большинство  кораблей  опасаются  отплывать
далеко от своих портов.
   Она взглянула на Марка и увидела, что  ее  слова  не  произвели  на  него
впечатления. Помолчав, она продолжала:
   - Кроме того, тот корабль, на котором ты отправишь меня в  Англию,  могут
захватить африканские пираты. Тебе ведь не  хочется,  чтобы  я  оказалась  в
неволе в Алжире или Танжере?
   - Я серьезно советую тебе уехать, Корделия.
   - А я не менее серьезно заявляю, что намерена остаться. Она взяла его  за
руку.
   - Ты был очень добр ко мне, Марк. Я глубоко благодарна тебе за то, что ты
спас меня от герцога. Но это не повлияет на мое решение остаться на острове.
   - Ты еще увидишь, каким упрямым я могу быть,  когда  речь  идет  о  твоей
безопасности, - сказал Марк. - И поверь мне, Корделия, я забочусь  только  о
твоем благе.
   - Думаю, истина заключается в том,  что  ты  был  бы  рад  избавиться  от
наскучившей подопечной!
   Корделия засмеялась и посмотрела прямо ему в глаза. И вдруг оба замерли.
   Нечто странное и магнетическое прошло между ними, нечто необъяснимое,  но
в то же время реальное.
   Корделия почувствовала, что их с Марком притягивает друг к другу, ей даже
показалось, что он немного приблизился к  ней,  хотя  по-прежнему  оставался
неподвижным.
   Сердце ее забилось учащенно, ей захотелось  узнать,  не  почувствовал  ли
Марк тоже нечто подобное, но неожиданно дверь в оранжерею распахнулась.
   Корделия  обернулась,  ожидая  увидеть  Дэвида,  но  вошел   Людвиг   фон
Вютенштайн.
   - Капитан Стэнтон, - взволнованно заговорил он, с трудом переводя дыхание
и даже не поздоровавшись. - Я знал, что найду вас здесь, и бежал всю дорогу.
   - Что случилось? - встревожился Марк.
   - Мы должны без промедления выйти в море, - за