ял на улице, лаская лошадей  и
разговаривая с конюхом, который держал  в  поводу  великолепную  лошадь,
предназначенную для нее.
   Линдоны не могли позволить себе держать  дорогих,  хорошо  выезженных
лошадей, были только охотничья лошадь для отца и та, на  которой  ездила
мама.
   Но Кармеле везло. Ей разрешали кататься на лошадях из конюшни  замка,
и инструктор по верховой езде тренировал их с Фелисити. Поэтому  она  не
стыдилась теперь своего умения сидеть в седле - оно было безупречным.
   Ей показалось, граф обрадовался, увидев ее, когда она  спускалась  по
ступенькам. Возможно, ему понравилось, что она не опоздала.
   Она надеялась, конюх поможет ей сесть в седло, но граф сам поднял ее,
поддержав за талию, и удивился:
   - До чего же вы легкая, как я погляжу. Неужели вы сумеете  справиться
с таким большим и сильным жеребцом, как Флайкетчер?
   - Не бойтесь, он не понесет меня, если, конечно, вы именно это имеете
в виду, - рассердилась Кармела.
   - Вообще-то я пытался сделать вам  комплимент,  -  сдержанно  пояснил
граф. - В любом случае пока слишком рано для споров с кем бы то ни было!
   Кармела засмеялась.
   - Не сердитесь! По правде  сказать,  я  боялась,  вы  заставите  меня
пересесть на  какую-нибудь  послушную  лошадку,  а  мне  так  понравился
Флайкетчер!
   - В таком случае, обещаю не  забирать  его  у  вас,  -  сказал  граф,
вскакивая на своего коня.
   Они долго мчались галопом. Щеки Кармелы зарумянились, глаза сияли  от
восхищения.
   Когда они перешли на рысь и поравнялись, граф обратился к ней:
   - Вы великолепно ездите, и я вновь  замечу,  подобного  умения  я  не
ожидал от девушки ваших лет.
   - После таких слов я сразу же вспоминаю мою бабушку,  которая  всегда
повторяла,  будто  Гэйлы  всегда  упрямо  стоят  на  своем,  даже   если
ошибаются.
   - Нет правил без исключений, - улыбнулся граф.
   Какое-то время они молча ехали рядом.
   Сияло солнце, на деревьях пели птицы, бабочки порхали над цветами,  и
мир вокруг казался необыкновенно прекрасным.  Кармела  чувствовала  себя
совершенно спокойно и не имела ни малейшего желания ни с кем сражаться.
   Еще недавно она жила в доме пастора, пыталась справиться с  Тимоти  и
постоянно выслушивала жалобы Люси.
   Ей казалось, это нищенское существование будет длиться вечно,  и  нет
никакой надежды что-либо изменить.
   Теперь, словно по мановению волшебной палочки, все переменилось.
   Она носила наряды под стать настоящей принцессе, каталась  на  лучшей
лошади благороднейшей породы,  своими  качествами  превосходившей  любую
другую, и оттачивала свою мысль, участвуя в словесных баталиях  с  самым
привлекательным мужчиной, которого она когда-либо встречала.
   Она мысленно одну за другой возносила хвалы всевышнему  и  повторяла,
что обязана преклонить пред ним колена в знак благодарности.
   Проговорив все известные ей молитвы, она поймала  себя  на  том,  что
смотрит на графа с восхищением. Пожалуй, она оказалась слишком близка  к
действительности в своих нынешних оценках. Сегодня  граф  и  правда  был
весьма  обаятелен  и  умопомрачительно  красив.  И  вдруг,   помимо   ее
собственной воли, словно враг, незаметно подкравшийся в расположение  ее
воинских частей, неожиданно для нее самой в душе прозвучал вопрос:
   "Предположим, только предположим... Смогла бы я всегда жить  рядом  с
ним? Вот так, как сейчас, постоянно сопровождать его?"

Глава 5

   - Сегодня утром, - сказал граф, как только они выехали за  ворота,  -
мне хочется попасть на вершину горы  Гэйлов.  В  детстве  я  любил  туда
ездить и до сих пор не могу забыть прежнего впечатления.
   Кармела подумала, что она определенно что-то слышала  от  графини  об
этом месте. Но она смутно помнила рассказ графини,  поэтому  постаралась
не касаться этой темы, когда не слишком  быстрая  скачка  не  мешала  им
поддерживать беседу.
   Наконец они начали подниматься по склону сквозь густой лес, затем они
достигли небольшой поляны,  еще  более  круто  уходившей  вверх,  и  она
поняла, что, когда они доберутся до вершины, оттуда откроется прекрасный
вид на окрестности.
   Они уже отъехали по крайней мере мили три от дома.
   Лошадям приходилось двигаться медленно. Дорожка была не шире  овечьей
тропы.
   Когда в конце концов они забрались на самый  верх,  она  убедилась  в
своих догадках. С горы действительно открывался  панорамный  вид,  а  на
вершине оказалось какое-то сооружение, напоминавшее памятник.
   Когда они спешились, Кармела обратилась к своему спутнику:
   - Я ожидала увидеть нечто подобное. Очередной  дорогостоящий  каприз.
Так оно и есть. Зачем здесь воздвигли это?
   - Сейчас я вам все покажу, - улыбнулся граф.  Он  направился  вперед,
взяв свою лошадь под уздцы, и Кармела последовала за ним, ведя за  собой
Флайкетчера.
   Когда они подошли ближе к  монументу,  она  увидела  большую  плоскую
плиту с разметкой, как у компаса, вырезанной на камне. Тут она вспомнила
рассказ графини и воскликнула:
   - Теперь я вспомнила, я уже слышала про него!
   Граф огляделся вокруг, потом взглянул на  камень.  По  кругу  компаса
проступала надпись, гласившая: "Вся земля, которую вы видите  с  вершины
этого холма, принадлежит семейству Гэйлов с 1547 года".
   Кармела вслух прочла выбитые на камне слова.
   - Помню, как я в первый раз попал сюда. Я был настолько  мал,  что  с
трудом прочитал надпись.
   - А  я  помню,  как  бабушка  говорила,  будто  эта  фраза  несколько
преувеличивает владения Гэйлов, - заметила Кармела,  -  и  что  в  ясную
погоду отсюда можно разглядеть целых три графства, то есть землю,  вовсе
не принадлежащую Гэйлам.
   Граф внимательно посмотрел на нее. Затем он спросил:
   - Это правда?
   - Я только повторяю услышанное  от  бабушки.  Когда  она  предавалась
воспоминаниям и рассказывала о поместье, она всегда отмечала,  насколько
Гэилы обожают хвастать своими владениями.
   Она поддразнивала графа, надеясь рассмешить его. Но вместо  этого  он
все больше хмурился, перечитывая старую надпись на компасе. Внезапно  он
яростно произнес:
   - Я прикажу сбить эту надпись. Если и есть на свете что-то, к чему  я
испытываю отвращение и ненависть - так это ложь и обман!
   Он явно рассвирепел. Кармела озадаченно смотрела на него, не понимая,
почему столь незначительное обстоятельство задело его так сильно.
   Граф продолжал сердиться, и она попыталась успокоить его:
   - Простите меня... Я не хотела ни огорчить, ни рассердить вас... Мне,
видимо,  не  следовало  повторять  слова,  сказанные   бабушкой,   ведь,
откровенно говоря, она могла.., ошибаться.
   На мгновение оба замолчали.
   Потом граф проговорил:
   - Возможно, мне стоит принести свои извинения, но я  ненавижу,  когда
мне лгут, а в  этом  поместье  я  уже  имел  слишком  неприятный  пример
подобного обмана.
   - Что-то случилось? - спросила Кармела.
   Сначала она подумала, что он не  станет  отвечать  и  объяснять,  чем
вызвано его смятение.
   Но он, видимо, решил рассказать ей подробности:
   - Как только я прибыл сюда, я  понял,  каким  нерадивым  хозяином  во
многих отношениях оказался ваш отец, и те, кого он нанимал, извлекали из
этого свою выгоду.
   - Вы хотите сказать, они обворовывали его?! - уточнила Кармела.  Граф
утвердительно кивнул.
   - И в весьма крупных размерах. Фактически  не  меньше  тысячи  фунтов
уплывало ежегодно, и не только за счет мелких хищений, но и путем хорошо
спланированного и организованного мошенничества служащих.
   - Какой ужас! - воскликнула Кармела.  -  Гэйлстон  кажется  настолько
совершенным,  и  звучит  вдвойне  кощунственно,  когда   подобные   вещи
происходят под его сенью.
   - И я думал о том же, - сказал граф твердо, - мне уже удалось выявить
двух самых отъявленных  преступников,  хотя  убежден,  что  кое-кто  еще
остался.
   - Какие должности они занимали? - спросила Кармела.
   - Самым большим жуликом оказался управляющий, человек по имени Мэтью,
- ответил граф, -  а  помогал  ему  счетовод,  Лэйн,  который,  конечно,
значительно облегчал тому задачу, и так они воровали  в  течение  многих
лет.
   Кармела вздохнула:
   - Как все это грустно.
   - А я еле сдерживаю себя от гнева.
   - Так вы выгнали их?
   - Безусловно, - подтвердил он. - Я дал им сорок восемь  часов,  чтобы
они убрались, и сказал обоим, что непременно приму меры, дабы они  нигде
и никогда не получили нового места.
   - Полагаю, они заслуживают именно этого, - согласилась Кармела.
   - Они могли бы сесть в тюрьму или даже оказаться среди повешенных, по
крайней мере,  отправиться  на  каторжные  работы  или  на  поселение  в
колонии, - резко заметил граф. - Но я решил отпустить  их,  защищая  имя
вашего отца и всю семью от скандала в случае суда над ними.
   - Вы проявили доброту.
   Граф плотно сжал губы.
   - Моя доброта была вознаграждена, когда Мэтью  сжег  дотла  свой  дом
перед тем, как он покинул поместье! Теперь я не знаю, следовало  ли  мне
отпускать его без ареста.
   Кармела не отвечала.
   Она  думала  о  своем.  В  сложившейся  ситуации  можно  было  понять
человека, сильно ненавидевшего ложь, и она невольно задумалась, какие же
чувства будут обуревать его, когда граф узнает, что она,  Кармела,  тоже
обманывает его.
   Она понимала,  что  ей  придется  бежать  без  оглядки  и  скрываться
где-нибудь подальше. И бежать придется немедленно, как только она узнает
о замужестве Фелисити, ведь  предстать  пред  разъяренным  графом  -  не
пожелаешь даже врагу.
   И хотя этот человек не имел морального  права  распоряжаться  судьбой
Фелисити и пытаться выдать ее замуж  за  принца,  не  задумываясь  о  ее
чувствах, Кармела все-таки не желала причинять ему страдания.
   Потом она стала убеждать себя в том, что вряд ли ее поступок причинит
графу сильную боль. Конечно, она бы на  его  месте  не  простила  такого
никому, но вряд ли его чувства вообще будут задеты.
   Граф казался ей настолько уверенным в себе, независимым и неуязвимым,
что он наверняка лишь с досадой убедится  в  ошибочности  своего  о  ней
представления.
   Она  видела,  что  постепенно  сближается  с  графом,  их   отношения
становятся все дружественнее и теплее, они охотно  беседуют  и  получают
удовольствие от совместных поездок верхом.
   "Он определенно находит меня симпатичной и приятной в  общении  и,  я
думаю, доверяет мне", - признавалась она сама себе.
   Кармела снова  посмотрела  на  компас  и  почувствовала:  она  боится
момента, когда граф узнает, что она не та, за кого себя выдавала, и  вся
насквозь пропитана ложью, - сплошной обман с самого ее появления в доме.
   Беспокойство,  вызванное  подобными  размышлениями,  переполняло  ее.
Граф, стоящий подле, все еще сохранял хмурое и сердитое выражение  лица.
Кармела заставила себя окинуть взглядом  открывающийся  с  вершины  горы
вид, издали напоминавший макет. Все вокруг было залито солнечным светом.
Земли  простирались  до  самого  горизонта.  Внизу,  ближе  к   подножию
расположился сам дом, за ним раскинулось озеро и сады.
   Она видела деревья в парке,  оленя,  бредущего  куда-то,  лебедей  на
озере и флаг на крыше дома, развевающийся на ветру, статуи  и  мраморные
вазы в парке.
   Граф проследил за  ее  взглядом  и  сказал  уже  более  спокойно,  но
каким-то другим, изменившимся голосом:
   - Мне хочется сохранить все это.
   - Как было бы хорошо! - согласилась Кармела и продолжила,  машинально
высказав вслух свои мысли. - Не сомневаюсь, раз вы  взяли  на  себя  эти
заботы, вы восстановите  это  совершенство,  и  никакие  ваши  труды  не
пропадут даром.
   Не успела она договорить, как вдруг  заметила,  что  граф  больше  не
смотрит на дом, а разглядывает ее, невольно усмехаясь.
   - Неужели вы искренне дарите мне этот комплимент, Фелисити? -  ехидно
спросил он. - Что-то не припомню подобного со дня вашего приезда сюда.
   - Вы, похоже, считаете меня легкомысленной, нечуткой, и, конечно  же,
слишком неблагодарной.
   - Просто пытаюсь понять, где скрыты "подводные рифы" в нашей  беседе!
- ответил он.
   Она засмеялась.
   -  Надеюсь,  я  не  поразила  вас  излишним  красноречием  в  оценках
Гэйлстона  и  вас,  его  владельца,  ведь  я   была   просто   потрясена
великолепием всего, к тому же чувствовала.., некоторое смущение.
   - А теперь? - поинтересовался граф, подняв брови.
   - Вы вынуждаете меня сказать,  будто  "близкое  знакомство  порождает
разочарование".
   - Я надеялся, - признался он,  -  более  близкое  знакомство  поможет
расположить вас ко мне и к  родовому  поместью,  и  вы  полюбите  нас  и
сохраните эти дружеские чувства в дальнейшем.
   Его голос звучал так проникновенно, и она уже собиралась сказать, что
действительно счастлива здесь,  когда  вдруг  вспомнила  о  причине  его
хорошего отношения к ней.
   - Если вы желаете, чтобы я была счастлива здесь, - проговорила она, -
зачем же вы тогда отсылаете меня, лишая места, которое я начинаю любить,
в чужую страну, страну.., предчувствие не обманывает меня.., где у  меня
никогда не появится настоящего дома?
   У нее мелькнула мысль, что все  ее  рассуждения  не  найдут  никакого
отклика, и граф просто лукавил, преследуя собственную цель  и  используя
теперь более изощренные методы.
   Но к ее изумлению, он  ничего  не  ответил  и  по-прежнему  продолжал
смотреть на дом внизу, хотя, казалось, он ничего не видел  перед  собой.
Неожиданно он предложил:
   - Кажется, нам пора возвращаться, но  лучше  спускать  лошадей  очень
медленно, чтобы не попасть в беду.
   По его голосу девушка догадалась, что он не хочет продолжать  беседу.
Возможно, граф догадался о ее намерении  использовать  свое  вынужденное
замужество и ее попытках изменить его мнение насчет этого.
   Не желая раздражать его, она подыграла ему:
   - Не окажете ли вы мне  любезность,  не  поможете  ли  взобраться  на
Флайкетчера? Боюсь, одной мне это не удастся.
   - Да-да, конечно, - согласился граф.
   Он намотал уздечку своей лошади на  руку  и  ловко  подсадил  Кармелу
прямо в седло, затем расправил ее юбку вдоль стремени.
   - Спасибо, - поблагодарила его Кармела, посмотрев вниз на него.
   Услышав слова благодарности, он поднял к ней голову.
   Их взгляды встретились. Внезапно у Кармелы возникло странное чувство,
словно Селвин Гэйл готов сказать ей то, чего не говорил  прежде,  что-то
очень и очень важное.
   Но граф отвернулся и стал сам взбираться в седло, поэтому она решила,
будто все это ей только почудилось.
   Тем не менее, пока они спускались с холма, ее  не  покидало  странное
ощущение в груди - как будто сердце ее билось необъяснимо часто.
   Назад они поехали другой дорогой, сначала через лес, затем  повернули
к дому.
   Ближе к полудню они наконец  миновали  парк  и  поскакали  по  мосту,
перекинувшемуся через небольшое озеро.
   Как только они смогли различить фасад дома, они  сразу  заметили  три
кареты, оставленные у парадного входа.
   У Кармелы перехватило дыхание.
   - Вы не говорили мне, что ваши друзья прибудут к ланчу!
   - Я никого не приглашал, - отрезал граф.
   - Тогда кто же это?
   - Я могу ошибаться, - ответил он, - но что-то подсказывает  мне,  вам
предстоит встреча с родственниками.
   - О нет, надеюсь, нет! - в тревоге воскликнула Кармела,  однако  граф
оказался прав.

***

   Кармеле, конечно, следовало ожидать визита  родственников.  Рано  или
поздно слух о ее приезде, как и всякую деревенскую сплетню, должны  были
разнести на своих хвостах все окрестные сороки, и эта новость  неизбежно
вынудила родственников Гэйлов стайками потянуться туда, где  они  смогли
бы познакомиться, как им думалось, с Фелисити.
   Как только Кармела, сменив  костюм  для  верховой  езды  на  премилое
платье,  вошла  в  гостиную,  она  увидела  вокруг  себя  живые  подобия
портретов на стенах и сразу заключила - в  доме,  несомненно,  собрались
Гэйлы.
   Некоторые из женщин выглядели особенно привлекательно, хотя среди них
не было таких  хорошеньких,  как  ее  подруга  Фелисити.  Тем  не  менее
большинство из них походили друг  на  друга,  и  в  целом  они  казались
красивым семейством.
   Странно не то, что они приехали, прослышав о возвращении  Фелисити  в
семью, а то, что они каким-то  образом  узнали  об  огромном  наследстве
графини.
   Вскоре после того,  как  ее  по  очереди  представили  каждому  члену
семейства,  к  ней  подошла  пожилая  дама,  потянула  ее  к  дивану   и
заговорила:
   - Мне всегда очень хотелось еще раз повидать тебя,  девочка,  хотя  я
сомневаюсь, помнишь ли ты, как часто мы встречались с  тобой,  когда  ты
была совсем маленькой.
   - Боюсь.., нет.
   - Ты с трудом  произносила  мое  имя  "кузина  Луиза",  -  продолжала
родственница. - Я была привязана к твоей бабушке, и едва  ли  не  каждую
неделю мы встречались с ней и сплетничали.
   -  Вы,  должно  быть,  сильно  тосковали,   когда   она   уехала,   -
посочувствовала Кармела.
   - Я не только скучала без нее, мне было очень обидно не  получать  от
нее писем в ответ на мои послания.
   Кармела ничего не могла объяснить этой женщине и  поэтому  продолжала
хранить молчание.
   - Когда я узнала о ее смерти, о том, что она ничего не оставила  мне,
пусть даже напоминание о глубокой взаимной привязанности (а я  полагала,
мы испытывали таковую друг к другу), я с трудом могла поверить в это!
   - Вряд ли бабушка хотела оставлять "что-нибудь на память" кому бы  то
ни было, - утешала ее Кармела.
   - Я знаю это! - последовал ответ. -  Все  досталось  только  вам!  Вы
можете считать себя весьма удачливой, раз  вам  удалось  получить  такое
наследство, когда всех остальных членов семьи просто проигнорировали.
   Визгливые нотки в голосе собеседницы  заставили  Кармелу  задуматься,
откуда той стало известно про завещание графини, хотя и Фелисити, и граф
ссылались на строжайшую тайну.
   - Когда я заехала  в  контору  семейного  поверенного,  -  продолжала
кузина, - и потребовала, чтобы мне огласили завещание твоей  бабушки,  я
не поверила своим ушам, узнав  о  размерах  ее  состояния.  Она,  видно,
разбогатела после своего отъезда отсюда.
   Кармела сочла претензии герцогини чересчур наглыми и  была  неприятно
удивлена неблагоразумием и опрометчивостью поверенного, сообщившего этой
даме излишние, по ее мнению, подробности.
   В этот момент  граф,  словно  почувствовав  некоторое  замешательство
Кармелы, подошел к ним со словами:
   - Думаю, Фелисити, не стоит позволять герцогине полностью завладевать
вашим вниманием, ведь и другие родственники стремятся поговорить с вами.
   Кармела немедленно поднялась с дивана, и граф ответил на мучивший  ее
вопрос. Герцогиня внушала благоговейный  страх  своим  титулом,  поэтому
поверенный не смог отказать ей.
   Остальные гости были не столь имениты. Дамы  в  основном  оказывались
женами дворян из окрестных имений, и Кармела с  трудом  запоминала,  кем
именно они приходились ее подруге, путаясь в разросшемся роде Гэйлов.
   Она поняла, что гости, появившиеся в доме  без  приглашения,  тем  не
менее собирались остаться на ленч, и это явно озадачило графа.
   - Ну разумеется, Селвин! - услышала  она  щебетанье  одной  величавой
пожилой дамы. - Неужели ты собирался отпустить нас домой,  не  предложив
немного перекусить!
   К этому  времени  всем  подали  шампанское.  Кармела  по  достоинству
оценила мастерство местного повара, когда  все  уселись  за  превосходно
сервированный  стол,  подобный  которому  обычно  начинают  готовить  за
несколько дней до события.
   Беседа с герцогиней помогла  различать  теперь  Кармела  любопытство,
зависть и затаенную злобу, сквозившие во взглядах ее "родственников".
   Она будто слышала металл в голосах, когда речь заходила о  ее  планах
на будущее или о выборе ее дальнейшего местожительства.
   - Она может переехать ко  мне,  как  только  пожелает,  -  предложила
герцогиня. Но, не дав Кармеле ответить, кто-то заметил:
   - Вы же  знаете,  это  создаст  вам  неудобства,