мою
благодарность?
   Он тяжело вздохнул.
   - Мне даже не верится, что все это было в действительности и  что  вы
оказались здесь в нужный момент.
   - Я.., спустилась..,  по  лестнице..,  в  часовню,  потому  что  я..,
хотела.., вознести благодарственную молитву.., за.., удивительный вечер,
- запинаясь, рассказывала Лавела, - но  я  думаю...  Бог,  должно  быть,
послал меня... на помощь вам.
   - Я уверен в этом, - ответил герцог.
   Он положил револьвер, который все еще сжимал в руке, на скамью.
   - Я думаю, мы должны вознести нашу благодарственную молитву вместе, -
произнес он.
   Девушка улыбнулась ему и стала от этого еще более походить на ангела.
   Она опустилась на колени у подножия алтаря.
   Герцог присоединился к ней, и они оба закрыли глаза.
   Закончив самую усердную молитву из когда-либо произнесенных им за всю
жизнь, герцог встал и, протянув руку Лавеле, помог ей подняться.
   - Вы спасли меня! - повторил он, как  будто  все  еще  никак  не  мог
поверить в реальность происшедшего.
   - Вы не.., думаете, что он.., попытается вновь.., напасть на  вас?  -
прошептала она.
   - Я думаю, попытается, - подтвердил герцог, -  и  мне  остается  лишь
надеяться, что вам, моему  ангелу-хранителю,  удастся  каким-то  образом
защитить меня.
   - Я буду.., стараться..,  вы  знаете,  что  я  буду...  стараться,  -
пролепетала Лавела, - но.., я напугана.
   Она была столь прелестна,  когда  смотрела  на  него  снизу  вверх  с
беспокойством в глазах, что герцог произнес:
   - Я поблагодарил Бога, но, думаю, Лавела, я  должен  поблагодарить  и
вас!
   Он осторожно взял ее за плечи и, наклонив голову, поцеловал.
   Он поцеловал ее очень нежно - ведь в ту минуту он не думал о ней  как
о привлекательной женщине.
   Она была ангелом, спасшим его от страшной и унизительной будущности.
   Но когда он ощутил сладость ее мягких губ, его поцелуй стал горячим и
страстным.
   И в то же время в нем  сохранялось  почтительное  благоговение  перед
Лавелой.
   Девушка почувствовала, будто перед ней  внезапно  открылись  Небесные
Врата и она вознеслась в их пределы.
   Ее еще никто не целовал, и это прикосновение губ изумило  и  поразило
ее.
   Ей казалось невероятно прекрасным, что столь великолепный и добрейший
человек целует ее.
   Затем она испытала странное ощущение, которого ранее не знала.
   Словно звездный свет проник в нее и она сама становилась звездой.
   Она понимала, что  и  герцог  ощутил  этот  необычный  свет,  который
назывался божественным.
   Безотчетно она придвинулась ближе к нему.
   Его руки  теснее  обвились  вокруг  нее,  обостряя  переполнявшие  ее
чувства.
   Чувства эти были столь сильны и кристальны, как будто их  послал  сам
Бог, и она поняла - это Любовь.
   Любовь умопомрачительная и всеобъемлющая.
   Герцог вновь овладел ее губами, и она ощущала, что принадлежит уже не
себе, а ему.
   Когда он поднял голову и взглянул на нее, ее лицо светилось  неземным
счастьем.
   В целом мире он не мог бы найти более прекрасного лица.
   А по тому, как она смотрела на него, он понял, что боготворим ею.
   - Моя дорогая, как тебе удалось пробудить во  мне  такие  чувства?  -
прошептал он.
   И вновь приник к ее губам.
   Теперь он целовал уже не ангела, а женщину, которую безумно желал.
   Так как они были в часовне и только что  пережили  неописуемый  ужас,
чувства его к Лавеле не имели ничего общего  с  тем,  что  он  испытывал
когда-либо к другим женщинам.
   Наконец, немного придя в себя,  он  поцеловал  ее  более  трепетно  и
сдержанно.
   - Я думаю, никто не должен знать,  что  случилось  здесь  сегодня,  -
промолвил он.
   - А слуги.., не проговорятся? - спросила неуверенно Лавела.
   - Я позабочусь об этом! - ответил герцог.
   Он ласково посмотрел на нее.
   - Я хочу, чтобы сейчас ты пошла  спать  и  забыла  о  случившемся,  а
помнила лишь замечательный вечер, когда ты была так счастлива.
   - Как я могу забыть это.., если вы.., все еще.., в опасности? -  тихо
произнесла Лавела.
   - Пока я  в  полной  безопасности,  -  уверил  ее  герцог,  -  а  мой
бессовестный кузен по крайней мере в  течение  сорока  восьми  часов  не
будет в состоянии причинить кому-либо вреда!
   - Н.., но.., после этого...
   - После этого я буду полагаться на тебя и, конечно, на  Бога,  и  все
будет хорошо, - просто сказал герцог.
   Его искренность и чистосердечие, с которым он произнес эти  слова,  в
другое время удивили бы его самого.
   Глаза Лавелы вновь излучали свет, изгнавший тревогу.
   - Я буду делать  то,  что  вы  скажете,  -  молвила  она,  -4-  но..,
обещайте, что будете...'осторожны.
   - Мы поговорим об этом завтра.
   Герцог взял ее за  руку,  и  они  вышли  из  часовни,  оставив  ее  с
непогашенными свечами.
   У лестницы, ведущей на этаж, где находилась  спальня  Лавелы,  герцог
вновь поцеловал ее.
   - Доброй ночи, моя любимая, счастливых тебе снов, и забудь о кошмаре,
через который мы прошли.
   - Я буду.., видеть сны.., о вас, - ответила Лавела.
   Он глядел ей вслед, пока она не поднялась наверх.
   Она помахала ему рукой и исчезла из виду.
   Он направился в холл.
   Как он и предполагал, ночной сторож и лакей были там.
   В открытую входную дверь врывался холодный ночной ветер.
   Герцог еще успел увидеть почтовую карету, запряженную двумя лошадьми,
отъехавшую уже на значительное расстояние.
   Она покатила по мосту, переброшенному через озеро.
   Вскоре она скрылась под ветвями древних дубов, возвышавшихся  по  обе
стороны длинной подъездной дороги.
   Шелдон Мур резко сказал:
   - Закрой дверь!
   Лакей повиновался - задвинул два засова и повернул ключ в замке.
   Потом герцог предупредил  ночного  сторожа  и  лакея,  что  о  ночном
происшествии не следует говорить никому в доме и где-либо еще.
   К этому он прибавил, что  в  случае  огласки  они  будут  моментально
уволены без рекомендаций.
   - Я не говорил такого раньше  никому  из  моих  служащих,  -  заметил
герцог, - но поскольку это дело очень серьезное, я хочу услышать от  вас
слово чести, что никому и никогда не расскажете об этом.
   - Даю вам слово чести, ваша светлость! - произнес  ночной  сторож,  и
лакей повторил за ним эту фразу.
   Уходя, герцог спросил:
   - Откуда приехала эта карета?
   - Из Лондона, ваша светлость, и кучер говорил мне, они  почти  четыре
часа ехали сюда из-за того, что его преподобие останавливался по  дороге
у каждой гостиницы, чтобы выпить.
   Герцог не произнес ни слова, и лакей продолжал:
   - Кучер, ваша светлость, попросил у меня кружку эля, когда приехал, и
я дал ему. А когда они отъезжали, он уже распевал песни.
   Герцог подумал, что от священника,  которого  посчастливилось  нанять
Джослину, ничего иного и не следовало ожидать.
   Он знал, в Лондоне всегда можно найти того, кто  согласится  сочетать
пары поздней ночью.
   Их часто использовали  неразборчивые  в  средствах  женщины,  готовые
поймать в супружеские сети напившихся богатых мужчин,  не  соображающих,
что с ними происходит.
   Если б его женили на Фионе, ему, возможно, и не удалось бы  доказать,
что брачная церемония была незаконной.
   Кроме того, как и рассчитывал Джослин,  герцог  вряд  ли  решился  бы
затеять такого рода судебный процесс, потому что слишком дорожил  честью
семьи.
   Он поднимался к своей спальне, ощущая  неизмеримую  благодарность  за
дарованное ему избавление от подобного отчаяния.
   Он чудом избежал ловушки, которая; несомненно,  разбила  бы  всю  его
жизнь.
   Готовясь ко сну, он думал о Лавеле.
   Не только о том, как она прекрасна, но и о том, какой  она  оказалась
находчивой и умной.
   Другая женщина не  смогла  бы  найти  какой  бы  то  ни  было  способ
предотвратить эту женитьбу.
   Джослин так изобретательно все продумал.
   Очутившись в комнате герцога, кузен воскликнул не своим голосом:
   - Несчастный случай, Шелдон! В часовне, как ни странно! Я думаю, тебе
лучше спуститься туда поскорей!
   Упоминание о часовне сразу навело герцога на мысль  о  Лавеле,  и  он
спросил:
   - Кто там? Что случилось?
   - Некогда обсуждать, - ответил Джослин, - ты лучше поспеши за мной!
   Он устремился вперед, и герцог не мог больше задавать вопросы.
   Когда он спустился в часовню, там уже была Фиона.
   Джослин тотчас вынул револьвер, и герцог понял, что его заманили.
   Он вдруг подумал,  как  символично,  что  Лавела,  столь  похожая  на
ангела, использовала такую статую, чтобы спасти его.
   Он очень гордился этими двумя баварскими ангелами.
   Он надеялся, что того, который лежит теперь на каменном полу, удастся
полностью восстановить.
   Но разве можно сравнить эту неприятность с тем, что  он  сам  получил
чудесное избавление по крайней мере на данный момент!
   А также с тем, что он любит Лавелу.
   "Я слишком стар, чтобы увлечь ее!" - одергивал он себя.
   Но, вспоминая, как она ответила на его поцелуй, как она затрепетала в
его объятиях, он чувствовал, она любит его.
   Любит именно так, как ему хотелось, чтобы его любили.
   Не за то, что он - герцог.
   В тот миг, когда они молились вместе у алтаря,  между  ними  возникла
необычная близость, но он не понял сначала,  что  это  любовь  Это  было
совсем  новое  чувство,  какого  ему  еще  не   приходилось   когда-либо
испытывать.
   Вот почему он не распознал его сразу.
   Эта любовь не была похожа на яростно бушующий огонь страсти.
   На чисто физическое влечение, которое он чувствовал к Фионе и  другим
женщинам до нее.
   Он знал теперь, Лавела обожает его, как и он ее.
   В ней было все, что совершенно в женщине.
   Он без всяких слов понимал, что она любит его не только всем сердцем,
но и всей душой.
   До настоящего времени Шелдон Мур не задумывался о своей душе.
   Но теперь он знал: если он обладает ею, то она отдана Лавеле.
   Засыпая, он подумал, что нет в мире человека более  счастливого,  чем
он.
   Одно лишь немного беспокоило - что скажет его семья?
   Родственники скорее всего с неодобрением отнесутся  к  тому,  что  он
женится на дочери викария из Малого Бедлингтона.

***

   Герцог проснулся рано.
   Его первой мыслью было немедленно  заставить  Фиону  подчиниться  его
приказанию.
   Он надеялся, что она покинет дом  прежде,  чем  успеет  пообщаться  с
кем-либо из прочих его гостей.
   Однако  он  рассудил,  что  поскольку  она  оказалась   в   униженном
положении, то вряд ли станет о чем-нибудь распространяться.
   А впрочем, можно ли всецело уповать на сдержанность женщины?
   Поэтому, вызвав камердинера Дженкинза, он велел ему разыскать мистера
Уотсона.
   Затем  поручил  мистеру  Уотсону  проследить,  чтобы  леди   Фэвершем
отправилась в Лондон первым же поездом, который остановится  на  частном
полустанке герцога.
   Домоправительница должна была упаковать все ее вещи.
   После этого герцог решил не думать больше о Фионе. - Всего его  мысли
сосредоточились на Лавеле.
   Теперь,  в  безжалостном  свете  дня,  трудности  женитьбы  на   ней,
казалось, слетелись на него как хищные птицы.
   Он беспокоился не о себе, а о ней.
   Он слишком хорошо знал своих родственников.
   Они ужаснутся, что он не женится на ком-либо равном ему по крови.
   На той, которая сможет с достоинством занять положение герцогини.
   А этого трудно ожидать от девушки, весьма  редко  покидающей  деревню
Малый Бедлингтон.
   Они могли даже проявить к ней неуважение и грубость.
   Герцогу были известны примеры, когда  женщины,  особенно  преклонного
возраста, притесняли и унижали молодую девушку.
   С еще большим фанатизмом они способны отнестись к девушке, которую не
могут уважать.
   Всеми силами он уже был готов защищать Лавелу.
   Если не от физической  обиды,  то  от  всего,  что  могло  ранить  ее
душевно.
   Он не хотел и думать о том,  как  пострадали  бы  ее  доверчивость  и
благорасположение к людям.
   Она всегда жила в атмосфере любви.
   Она никогда не сталкивалась с завистью, враждой  и  злобой  светского
мира.
   Герцог решил для начала  постараться,  чтобы  никто  не  узнал  о  их
чувствах друг к другу.
   Это должно быть абсолютной тайной до  тех  пор,  пока  не  завершится
празднование Рождества и открытие театра.
   Он хотел, чтобы гости видели  в  Лавеле  прекрасного,  очаровывающего
всех своим пением ангела.
   А отнюдь не местную девушку, которой  удалось  какими-то  ухищрениями
заманить герцога.
   Поэтому  он  послал  своего  камердинера  с  запиской  к   горничной,
прислуживавшей Лавеле, - передать ей, что он  желает  немедленно  видеть
Лавелу в театре.
   Конечно, его требование будет воспринято однозначно:  оно  связано  с
участием Лавелы в постановке.
   Герцог ждал ее в ложе театра.
   Через пять минут она торопливо прошла через дверь, ведущую из дома  в
театр.
   Она не сразу увидела его.
   Он наблюдал, как она оглядывает помещение в поисках его.
   Когда он заметил сияние в ее глазах от предвкушения  встречи  с  ним,
сердце в груди подпрыгнуло от радости.
   Он очень нежно и тихо произнес ее имя, и она тотчас обнаружила его  в
ложе рядом с собой.
   Она вскрикнула от восторга.
   Импульсивно, не раздумывая, бросилась в его распахнутые руки.
   Он прижал ее к себе.
   - Это правда.., действительно правда.., что  вы..,  сказали  вчера..,
будто вы.., любите меня? - пролепетала она.
   - Я обожаю тебя! - с чувством произнес герцог.
   Она улыбнулась.
   - Когда я проснулась.., я подумала, что этого.., не может быть и  что
мне.., это лишь приснилось.
   - Со мной было то же самое, - сказал он.
   Он целовал ее до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание.
   - Теперь послушай, мое сокровище, - произнес он наконец. -  Я  думаю,
было бы непростительной ошибкой -  и  ты  наверняка  думаешь  так  же  -
показать всем, как мы любим друг друга, до завтрашнего вечера.
   - Да.., конечно.., я понимаю, - кивнула девушка. - Я хочу, чтобы  все
думали не о нас, а о твоей.., музыкальной пьесе и  поняли,  какой..,  ты
талантливый.
   - Надеюсь, они так и подумают! - улыбнулся  герцог.  -  А  когда  моя
семья покинет дом и все остальные тоже уйдут, мы сможем подумать о себе.
   Она одарила его улыбкой.
   Сейчас она была еще прелестнее,  чем  представлялась  ему,  когда  он
думал о ней вчера перед сном.
   - Я люблю тебя! - сказал он. - Я хочу  все  время  говорить  тебе  об
этом, но нам много еще предстоит сделать.
   Лавела согласилась.
   Затем уже другим тоном она спросила:
   -  Ты  позаботился..,  чтобы  никто  не  рассказывал  о..,  том,  что
случилось.., ночью?
   - Я абсолютно уверен, - успокоил ее герцог, - а потому  не  думай  об
этом. Сосредоточься на репетиции с детьми.
   - Да, конечно, - обрадовалась она.
   Герцог вновь поцеловал ее.
   - Нам обоим нужно быть  очень,  очень  осторожными,  чтобы  никто  не
догадался о нашей драгоценной тайне. Но если ты будешь смотреть на  меня
так, как смотришь сейчас, нам не удастся скрыть ее!
   - Тогда я.., попытаюсь не  смотреть  на  тебя,  -  серьезно  ответила
Лавела, - но это будет трудно, потому что я  все  время  думаю...  ты..,
слишком замечательный, чтобы быть.., реальным.
   - Я очень реален, и я люблю тебя  так  же,  как  ты  меня,  -  молвил
герцог. - Но теперь мы должны спуститься на землю, то есть позавтракать!
   Лавела рассмеялась.
   - Я чувствую, мы должны  теперь  питаться  амброзией  -  это  намного
романтичней, чем бекон с яичницей!
   Герцог вновь поцеловал ее.
   Он отвел ее из театра в дом.
   Лавела направилась в столовую для завтраков,  он  же  прошел  в  свой
кабинет.
   Там его ждал мистер Уотсон, что  было  довольно  необычно,  поскольку
герцог никогда не вызывал его так рано.
   - Боюсь, я принес вам плохие вести, - сказал мистер Уотсон.
   - В чем дело? - спросил герцог.
   - Я только что узнал, ваша светлость, что ночью на пересечении  дорог
за деревней произошел несчастный случай.
   Герцог хранил невозмутимость.
   - Что там случилось?
   - Почтовая карета, в которой находились  мистер  Джослин  и  какой-то
священник, столкнулась с грузовой подводой.
   Герцог ждал продолжения.
   - По  словам  возчика,  ваша  светлость,  кучер  кареты  был  пьян  и
нахлестывал своих лошадей самым отчаянным образом.
   - Продолжайте, - велел герцог.
   - Почтовая карета перевернулась, - повествовал далее мистер Уотсон. -
У священника перелом ноги, но должен  сказать  вам  с  сожалением,  ваша
светлость, что мистер Джослин получил большие повреждения и находится  в
коме.
   - Он жив? - спросил герцог, чувствуя, что голос его звучит странно.
   - Доктор говорит, спасти его вряд  ли  удастся,  но  он  и  священник
сейчас в госпитале.
   Герцог сел за стол.
   Он не был столь лицемерным, чтобы притворяться,  будто  его  удручает
возможность смерти кузена.
   В то же  время  он  испытывал  потрясение  от  осознания  того,  что,
отправив его в этой карете, он частично ответствен за происшедшее.
   - Мне кажется, - высказал свое соображение мистер Уотсон, - что, если
их королевские высочества прибывают сегодня, лучше было бы  не  говорить
ничего о состоянии мистера Джослина до  окончания  представления  завтра
вечером.
   - Да, конечно, вы правы, - согласился герцог.
   - Доктор Грэхэм ожидает указаний вашей светлости.  Он  узнал  мистера
Джослина, который был в вечернем костюме. Но никому больше не  известно,
что мистер Джослин присутствовал здесь, и доктор умолчал об этом.
   Герцог хорошо знал доктора Грэхэма.
   Этот пожилой человек  лечил  его  отца  и  его  самого,  а  также  не
отказывал в помощи любому члену его семьи, нуждавшемуся в его услугах во
время пребывания в Мур-парке.
   В данном случае доктор проявил тактичность, с присущей ему  чуткостью
поняв сложность ситуации.
   Неминуемая  смерть  Джослина  сделала  бы  невозможным   празднование
Рождества в присутствии принца и принцессы Уэльских.
   Доктор  Грэхэм  был  так  тесно  связан  с  семейством  Муров,   что,
несомненно, знал о порочащем всю родню поведении Джослина.
   В деревне тоже ходили слухи о  его  разгульной  жизни  и  бесшабашных
тратах семейных средств.
   - Я заеду к доктору Грэхэму сам, как  только  позавтракаю,  -  сказал
герцог.
   - Я не сомневался, что вы, ваша светлость,  скажете  это,  -  ответил
мистер Уотсон.
   - Он прав, конечно, - продолжал герцог. - Наша завтрашняя  постановка
в театре да и весь праздник будут  испорчены,  если  кто-либо  узнает  о
происшедшем.
   - Доктор Грэхэм сказал, лишь несколько деревенских  жителей  знают  о
том, что произошло столкновение на дороге, но они не  представляют,  что
почтовая карета имеет какое-либо отношение к мистеру Джослину.
   - Я крайне благодарен доктору Грэхэму за его предусмотрительность,  -
отметил герцог. - Славу Богу, Уотсон, я могу полагаться и на вашу тоже.
   Секретарь улыбнулся.
   Герцог вышел из кабинета и направился в столовую для завтраков.
   Идя туда, он думал, что Лавеле  нет  нужды  напоминать  ему  вновь  о
благодарности Всевышнему.
   Он и сам понимал, что судьбе или  Богу  было  угодно  проявить  такую
щедрость к нему.

Глава 7

   Их королевские высочества прибыли в пятницу вечером.
   Они были крайне обходительны со всеми родственниками Шелдона Мура.
   Ему же была интересна реакция Лавелы на происходящее.
   В ее глазах горело возбуждение ребенка,  попавшего  на  представление
сказки.
   Все гости пошли переодеваться к ужину.
   Шеф-повар, такой же разгоряченный, как и все, превзошел себя в  своем
искусстве.
   Каждое блюдо само по себе было поэмой.
   Принц не впервые посещал Мур-парк с ночевкой.
   Однако впервые гостил здесь с принцессой.
   - Я с нетерпением ожидаю открытия вашего театра, - молвила  принцесса
Александра своим нежным голосом. - Уверена, вы приготовили для нас нечто
восхитительное.
   - Я лишь надеюсь, что вам это понравится, мадам, - ответил герцог.  -
Во всяком случае, это будет необычно.
   Вместе с тем он вспомнил, что принцесса очень музыкальна.