место ответа  Хьюго  сел  в  кресло  и  закрыл  лицо  руками.  Затем
проговорил:
   - Не заставляйте  меня  поверить  в  то,  что  еще  есть  надежда,  -
взмолился он. - Может быть, я и глупец, но не такой уж безнадежный,  как
вы, наверное, думаете. И хорошо знаю, какова  правда.  За  это  время  я
хорошо изучил характер Изабеллы. Моя  персона  может  рассматриваться  в
качестве претендента на ее руку приблизительно с такими же шансами,  как
кандидатура какого-нибудь захудалого факельщика с парижской мостовой.
   Закончив говорить, Хьюго глубоко вздохнул и вдруг  почувствовал,  как
волна страдания захлестнула его, словно  приливом;  а  потом  он  ощутил
мягкое прикосновение руки к своему плечу  и  услышал  голос,  в  котором
чувствовалось волнение, охватившее девушку.
   - И я испытываю такие же  чувства;  так  что  мы,  по  крайней  мере,
вместе: вы и я в этом диком обществе.
   Хьюго взял руку девушки и поднес ее к своим губам; и прежде чем успел
подняться и  открыть  ей  дверь,  девушка  выскользнула  из  комнаты,  и
секретарь герцога Мелинкортского остался один.
   Как это необычно, думал Хьюго Уолтхем немного позже в этот  же  день,
какое успокоение принесла ему эта юная девушка. Его  любовь  к  Изабелле
так долго томила его сердце, что он почти уже забыл, что жизнь  возможна
и без боли в душе; а еще из-за того, что он  поделился  своей  тайной  с
кем-то и что страдает не в одиночестве.
   У Хьюго стало так легко на сердце, как не было уже в  течение  многих
лет. А может быть, частично умиротворение пришло  к  нему  и  вследствие
того, что в эти дни Изабелла стала относиться к нему гораздо  сердечнее,
чем когда-либо.
   Хьюго всегда подозревал, что леди Изабелле он кажется  очень  скучным
человеком; и вот этим вечером, когда они вдвоем шли  к  карете,  которая
должна была доставить их в дом принца де Фремона,  леди  Изабелла  взяла
его под руку и проговорила:
   - Как я рада, что вы, Хьюго, поедете сегодня вместе с нами. Ведь  это
так глупо с вашей стороны  все  вечера  просиживать  в  нашем  особняке,
складывая числа в столбик, а слова - в строчки скучных казенных писем.
   - Но кто-то должен их писать, - улыбнулся Хьюго, ощущая,  как  трудно
ему сдерживать свои  чувства,  когда  услышал,  что  Изабелла  рада  его
присутствию.
   Аме совершенно не скрывала своей радости по поводу того, что  и  этот
вечер она проведет вместе с герцогом.
   Сегодня она была одета в новое платье бледно-зеленого цвета  -  цвета
почек  на  деревьях  весной;   единственным   украшением   был   букетик
подснежников, приколотый к груди. Оно чрезвычайно шло девушке, и  герцог
решил, что это платье - одно из лучших творений мадам Бертин.
   - Сегодня вечером мы все такие элегантные, - сказала Аме,  когда  они
уже сели в карету и тронулись в путь. - Ваш камзол, монсеньор, не  такой
нарядный, как тот, что был расшит золотом,  но  я  не  уверена,  что  вы
выглядели лучше, чем в этом.
   - Аме, если вы будете говорить мне столько комплиментов, я  неминуемо
превращусь в самодовольного фата, - шутливо предостерег девушку герцог.
   - И все-таки, как мне хотелось бы ехать сейчас не на очередной прием,
а в лес, - продолжала девушка, - в наш маленький дом в самой чаще  леса.
Вы ведь обещали, монсеньор, что в субботу мы отправимся туда.
   - Да, обещал, - согласился герцог.
   -  Тогда  мне  остается  только  предположить,  что  вы,   Себастьян,
совершенно забыли о приглашении на пикник к  принцессе  де  Полиньяк,  -
упрекнула герцога леди Изабелла.
   - Нет, - возразил ей его светлость, - я отлично помню о нем; и тем не
менее мы отправимся в наш лесной дом.
   - Себастьян, вы  безнадежны,  -  воскликнула  леди  Изабелла.  -  Что
касается этого домика в лесу, могу  представить  себе,  сколько  сплетен
поползет на сей счет.
   - С какой стати? О чем они могли бы сплетничать? - удивилась девушка.
- Что можно вменить в вину человеку, пожелавшему иметь дом, в котором он
имел  бы  возможность   спокойно   уединиться   и   провести   время   в
умиротворении?
   Герцог  обменялся  взглядами  с  леди  Изабеллой,  и  та  подчинилась
команде, переданной взглядом.
   - И в самом  деле,  им  нечего  будет  сказать,  -  проговорила  леди
Изабелла, - кроме того, что вы пренебрегаете своими обязанностями  перед
обществом. Но на самом деле это ведь не имеет никакого значения для нас.
   - Разумеется, не имеет, - согласилась девушка. - Думаю, что в глубине
души у меня, скорее всего, нет ни  малейшей  склонности  вести  светский
образ жизни. Ведь каждый следующий бал практически ничем  не  отличается
от всех предыдущих. Если признаться честно, чего я в действительности  с
нетерпением жду на всех этих  балах,  так  это  обратной  поездки  домой
вместе с вами, монсеньор.
   Герцог ничего не сказал, но удивительнее  всего  было  то,  что  леди
Изабелла не стала выговаривать Аме за то, что она игнорирует ее и Хьюго,
которые тоже присутствовали в карете во время всех этих поездок.
   Для разговоров уже не было времени, так как  до  особняка  принца  де
Фремона было рукой подать, и их экипаж уже въезжал во двор. Дом оказался
весьма внушительной постройки, а на дворе выстроилось множество  лакеев,
которые должны были помогать гостям выходить из экипажей.
   Войдя в парадную дверь, увидели перед собой широкую лестницу, изгибом
поднимающуюся вверх, к залам  для  приемов  на  втором  этаже.  Там  уже
находились гости, которые  приехали  несколько  раньше.  Дамы,  Хьюго  и
герцог Мелинкортский поднялись по лестнице, где,  сверкая  бриллиантами,
стояла принцесса де Фремон, приветствующая приглашенных на званый вечер.
   Герцог полагал, что хозяйка дома окажется много  старше,  но,  увидев
ее, пришел к выводу, что она выглядит  намного  моложе  своего  супруга.
Принцесса была изысканно одета; причесывал ее  подлинный  художник,  но,
когда его светлость целовал хозяйке руку,  ему  показалось,  что  у  нее
болезненный вид.
   Она была очень худа, под глазами - морщинки. Тем не  менее  принцесса
одарила герцога очаровательной улыбкой и учтиво приветствовала его:
   - Рада встретить вас в своем доме, ваша светлость.
   Муж рассказывал мне о вас.
   В этой женщине было  что-то  знакомое,  отчего  герцог  Мелинкортский
испытал смущение, будто  она  напоминает  ему  кого-то,  с  кем  он  уже
встречался раньше, но в первый  момент  его  светлость  так  и  не  смог
вспомнить, кого именно.
   - С вашей стороны было очень  любезно  пригласить  нас  сюда  сегодня
вечером, мадам, - произнес он официальную благодарность за  приглашение.
- Разрешите, Ваше Высочество, представить вам мою кузину, леди  Изабеллу
Беррингтон, мою подопечную, мисс Корт, и моего кузена,  господина  Хьюго
Уолтхема.
   - Я восхищаюсь леди Изабеллой уже долгое время, - сказала  принцесса,
- а эта девушка, конечно же, та красавица, о которой говорит весь Париж.
   Леди Изабелла и Аме присели в глубоком реверансе;
   Хьюго поцеловал принцессе руку, а затем они все  вместе  двинулись  в
глубь комнаты, чтобы приветствовать принца, у которого в этот вечер  вид
был еще более сардоническим, чем накануне, - казалось, что его  нависшие
брови окончательно сомкнулись над крючковатым носом.
   Но герцог решил для себя быть в этот вечер подчеркнуто дружественным,
и буквально через несколько минут беседы с принцем де  Фремоном  лицо  у
того приняло гораздо более добродушное выражение. Принц  даже  посмеялся
какому-то остроумному замечанию и сказал комплимент леди Изабелле.
   Каждый вопрос, который герцог выяснял у принца, подтверждал  то,  что
он уже слышал вчера, а именно: принц де Фремон  определяет  всю  внешнюю
политику Франции. Он и его супруга лишь недавно заняли видное  положение
в придворных кругах. Но в отличие от подавляющего большинства  остальных
придворных  фаворитов,  эту  чету  король  представлял  королеве,  а  не
наоборот, как бывало  раньше.  Как  утверждали  слухи,  Мария-Антуанетта
прониклась внезапной симпатией к принцессе де Фремон и  выделила  ее  из
остальной массы придворных, уделяя внимание  и  выказывая  особые  знаки
расположения.
   Чета  де  Фремон  извлекла  максимальную  пользу  из  того  выгодного
положения, которое им посчастливилось занять.  Едва  ли  кто-либо  успел
понять, что же  происходит  при  дворе,  как  принцесса  была  назначена
придворной дамой, а принц заседал в Совете по внешней политике.
   Людовик XVI назначил принца советником по внешней  политике,  и  хотя
многие потом говорили, что граф де Вержне испытывает зависть, однако  ни
у кого не было сомнений в том, что у министра иностранных дел не хватало
власти, чтобы убрать принца с поста, которого тот добился.
   Пока герцог Мелинкортский разговаривал с  принцем  де  Фремоном,  Аме
попыталась  осмотреть  этот  чудеснейший   зал   для   приемов.   Обитый
бледно-голубой парчой, украшенный огромными вазами из севрского фарфора,
установленными на инкрустированные подставки, он превосходно декорировал
шелка и атласы присутствующих здесь дам, ордена и драгоценные  украшения
кавалеров.
   Драгоценности принцессы де Фремон по  красоте  соперничали,  если  не
превосходили, с украшениями  других  присутствующих  дам,  и  Аме  вдруг
подумала о том, что у нее драгоценностей почти нет, и  поэтому  она  так
выделяется и выглядит словно юная нимфа, явившаяся  с  неведомой  лесной
поляны, на фоне рюшей и оборок в нарядах других дам.
   С обедом опаздывали примерно на час, и герцог Мелинкортский удивился,
что же могло задержать хозяев дома. Он даже  посмотрел  на  часы,  когда
услышал, как Аме, которая стояла неподалеку  от  него,  вдруг  судорожно
вздохнула.
   Он обернулся, чтобы выяснить причину ее беспокойства, и  увидел,  как
по лестнице поднимается кардинал  де  Роган,  разговаривая  о  чем-то  с
хозяином дома и его супругой. Кардинал был одет в алую  сутану,  и  лицо
его со следами беспутной жизни казалось достаточно веселым.
   Аме почувствовала,  что  ее  вновь  охватила  дрожь  при  виде  этого
человека, и лишь быстрый  взгляд,  брошенный  на  нее  герцогом,  придал
девушке силы, и она оказалась способной сказать что-то  приятное  одному
из приглашенных гостей,  которому  в  ту  минуту  ее  представляла  леди
Изабелла.
   Однако когда через несколько секунд принц де Конде предложил  девушке
руку и они медленно двинулись в столовую,  где  гостей  ждал  обед,  Аме
чувствовала в сердце опустошение. По обе стороны от  девушки  за  столом
сидели незнакомые ей люди, и хотя она пыталась  как-то  отвечать  на  их
усилия понравиться ей и  развлечь  разговорами  о  чем-нибудь  занятном,
глаза девушки слишком часто смотрели  в  ту  сторону  стола,  где  сидел
герцог Мелинкортский, словно  один  вид  этого  человека  вселял  в  нее
дополнительные силы.
   Изабелла Беррингтон и Хьюго Уолтхем выглядели достаточно  спокойными,
в то время  как  Аме  никак  не  могла  отделаться  от  чувства  страха,
постоянно ощущая, что кончики ее пальцев  стали  буквально  ледяными,  а
щеки ярко пылали румянцем.
   Обед оказался не настолько уж многолюдным:  за  столом  сидело  около
тридцати приглашенных. Приготовленные блюда были отменнейшего качества и
подавались исключительно в золотой посуде. За стулом каждого  из  гостей
стоял  лакей;  беседа  была   остроумной   и   непринужденной.   Девушка
чувствовала, как ужас постепенно проходил. Она неустанно убеждала  себя,
что нет никаких причин опасаться чего-либо. Когда  ее  представляли  его
преосвященству в Версале, тот  не  узнал  Аме.  Да  как  он  мог  узнать
девушку, если никогда прежде не видел ее?
   И сегодня вечером, так же как и  у  всех  присутствующих  здесь  дам,
волосы у Аме были сильно припудрены, так что у не  было  никаких  причин
бояться, что она будет узнана по  тому  характерному  признаку,  который
герцог  Мелинкортский  назвал  "необычным  сочетанием"  -  огненно-рыжим
волосам в сочетании с голубыми глазами.
   Кроме того, имей кардинал какие-нибудь подозрения на ее счет,  за  ту
неделю, которую девушка провела в  Париже,  его  подозрения  в  чем-либо
обязательно проявились бы. Сейчас она находится здесь, у четы де Фремон,
а ранее бывала во многих других людных местах - не пропускала ни  одного
обеда или приема, ни одного  увеселительного  мероприятия,  бывала  и  в
Опере, везде многочисленные шпионы его преосвященства без сомнения могли
бы, хорошо изучив, выследить ее.
   "Все мои страхи просто смешны", - неустанно твердила себе Аме, и  тем
не менее предчувствие беды не покидало девушку. И она  не  могла  понять
почему.
   Когда обед подходил к концу, беседа за столом приняла общий характер.
Началось все с того, что принцесса де  Фремон  рассказала  об  астрологе
Бейли, у  которого  консультировалась  чуть  ли  не  половина  парижских
жителей. Принцесса сообщила присутствующим,  как  он  рассказывал  ей  о
событиях, о которых она хотела узнать, а также о таких вещах, которые не
были известны никому на свете, кроме нее самой.
   В то же время один из гостей пытался объявить этого  астролога  самым
настоящим шарлатаном и рекомендовал, в свою очередь,  какого-то  другого
ясновидца, который, как говорили, жил в одной из лачуг на  набережной  и
мог  безошибочно  предсказывать  будущее  любому,  кто  бы  к  нему   ни
обратился.
   Герцог Мелинкортский  с  любопытством  прислушивался  к  вспыхнувшему
среди гостей спору. Он был  хорошо  осведомлен  о  том,  что  интерес  к
оккультным наукам и явлениям был модной причудой,  охватившей  буквально
всю столицу. Ходили слухи,  что  герцог  де  Шартре  обладал  опасной  и
недозволенной способностью своих предков, один из которых, как говорили,
занимался колдовством и мог вызывать дьявола. Сам Филипп де Шартре,  как
рассказывали  герцогу  Мелинкортскому,  был  помешан   на   всевозможных
талисманах и  постоянно  носил  на  себе  амулет,  освященный  одним  из
знаменитых еврейских каббалистов, Яковом Фальком. Но герцог де Шартре не
был одинок в своем увлечении  оккультизмом:  кардинал  де  Роган  был  в
совершенном восторге от искусства графа Калиостро.
   Люди говорили о весьма  странных  представлениях,  которые  постоянно
устраивались во  дворце  его  преосвященства.  Герцог  Мелинкортский  не
особенно верил в достоверность подобных сплетен или,  по  крайней  мере,
подвергал сомнению большинство из них до тех пор, пока кардинал де Роган
не наклонился к принцессе де Фремон и не проговорил:
   - Вы когда-нибудь встречались с графом Калиостро?
   Принцесса отрицательно покачала головой:
   - Нет, монсеньор, но очень много слышала о нем.
   Полагаю, что вам также известны все эти бесчисленные рассказы о  том,
будто  он  обладает  способностью  возвращать  молодость   состарившимся
женщинам и делает их юными девушками и будто бы он может даже возвращать
к жизни умерших. Но я почему-то уверена, что большинство  эти  слухов  -
ложь.
   -  Вовсе  нет,  сударыня,  -  возразил  ей  кардинал,  -   все,   что
рассказывается о способностях графа Калиостро, так же верно, как  святое
Евангелие.
   -  Неужели,  монсеньор,  вы  говорите  все  это  вполне  искренне?  -
удивилась она.
   Гомон голосов за столом как-то внезапно стих,  и  все  присутствующие
устремили свои взоры на кардинала, чтобы услышать его ответ.  Но  вместо
ответа его преосвященство извлек папское  кольцо.  Это  был  перстень  с
чудесным крупным бриллиантом, на котором был выгравирован фамильный герб
кардинала.
   - Вы видите этот камень? - спросил он. - Так вот, гравировку  на  нем
сделал граф Калиостро. Это кольцо - доказательство его возможностей.
   Среди гостей прокатился ропот удивления. Между тем кардинал продолжил
свой рассказ:
   - Но это еще не все. Граф Калиостро обладает способностью  превращать
различные вещества в золото. На моих глазах он изготовил золота никак не
меньше, чем на пять или шесть тысяч ливров. Он может сделать еще больше,
и тогда я стану самым богатым принцем в Европе.
   - Простите, монсеньор,  но  в  это  трудно  поверить!  -  воскликнула
принцесса де Фремон. - Неужели вы думаете, что  все  мы,  присутствующие
здесь, действительно можем поверить в то,  что  ваше  кольцо  сделано  с
помощью каких-либо магических заклинаний и колдовства графа Калиостро?
   - А я самым серьезным образом заверяю вас, что Именно так оно и есть.
Что касается магии, то в ней  для  графа  нет  ничего  невозможного.  Он
настоящий волшебник, причем один из величайших,  когда-либо  появившихся
на свет.
   Удивление  гостей,  присутствовавших  на   обеде,   было   совершенно
очевидным, оно было написано на их лицах; после  рассказа  кардинала  де
Рогана за столом началось возбужденное обсуждение всего  услышанного.  И
только герцог Мелинкортский остался абсолютно безучастным  наблюдателем:
губы его светлости слегка искривились в недоверчивой улыбке, он наблюдал
за окружавшими его людьми с таким видом, будто  бы  он  здесь  случайный
зритель на спектакле, роли в котором исполняют остальные гости.
   Отрешенность  герцога  словно  передалась   кардиналу,   потому   что
последний взглянул на него через стол и протянул ему руку.
   - Дорогой герцог, вы ведь еще не полюбовались моим кольцом?
   - Оно  мне  показалось  чудесным  образцом  ювелирного  искусства,  -
ответил герцог Мелинкортский, - но ваше преосвященство  должно  простить
меня, если я немного скептически отношусь к возможностям того господина,
о котором вы только что так захватывающе  рассказывали.  Мне  доводилось
слышать о графе и графине, когда они были  в  Лондоне.  И  полагаю,  вы,
конечно, слышали о том, что там они не пользовались успехом.
   - Потому что среди англичан много скептиков, - фыркнул кардинал.
   - И боюсь, что я как раз отношусь к последним, когда меня  заставляют
поверить  в  то,  что  с  помощью  чудодейственных  сил  кто-либо  может
производить бриллианты и золото, - проговорил его светлость.
   - Дорогой мой, я лично могу доказать вам  это,  -  ответил  кардинал,
опираясь на стол.
   - В таком случае я  буду  ждать  доказательств,  -  улыбнулся  герцог
Мелинкортский.
   - И я докажу вам, - повторил кардинал.
   - Но когда? - спросил кто-то из гостей.
   Непоколебимое  недоверие   герцога,   казалось,   сильно   приглушило
возбуждение, охватившее гостей после рассказа его преосвященства. И там,
где раньше были слышны  только  возгласы  удивления,  теперь  послышался
ропот с требованиями представить  доказательства  волшебной  силы  графа
Калиостро.
   - Я готов доказать вам это в  любое  время,  которое  ваша  светлость
сочтет для себя удобным, - проговорил кардинал, а затем добавил:
   - А почему бы не сегодня вечером?
   - Сегодня вечером?
   Это спросила уже принцесса.
   - Вот и я говорю: почему бы  не  сегодня  вечером?  -  повторил  свой
вопрос его преосвященство. - Могу предложить следующее. Я сейчас же,  не
медля ни  секунды,  пошлю  свой  экипаж  в  дом,  где  остановился  граф
Калиостро, и попрошу его немедленно приехать в мой дворец; а мы, в  свою
очередь, после окончания этого обеда также отправимся туда все вместе  и
попробуем подготовиться к его приезду. Вы сами увидите графа, поговорите
с ним, после чего сможете попросить его сделать  несколько  предсказаний
будущего. Вы, принцесса, сможете побеседовать с ним о Бейли.  Тогда  вам
сразу станет ясно, что Бейли просто шут по сравнению с графом  Калиостро
и с тем, чего достиг этот замечательный чародей.
   - Разумеется, мне было бы очень интересно провести такое сравнение, -
согласилась принцесса.
   - Вы будете потрясены и в  то  же  время  очень  обрадованы,  дорогая
принцесса, - заверил ее кардинал, - что же касается вас, герцог, то  вы,
как и я, познакомитесь с божественной силой этого мага  и  волшебника  в
действии.
   Герцог Мелинкортский промолчал, так как говорить было не  о  чем.  Он
слишком поздно понял, куда их завело его неверие. Его  светлость  бросил
взгляд в сторону Аме, хорошо  понимая,  что  такой  оборот  дела  должен
встревожить девушку; и