о давал женщинам "кролика", поскольку не был уверен в своих сексуальных способностях?
     - Отчасти вы правы, хотя, скорее, "бешеный кролик" был для него таким же атрибутом свиданий, как свечи и романтичная музыка. Думаю, он считал себя не только великим актером, но и великим любовником. Я не могу утверждать, что секс не стал одним из мотивов убийства. В данном случае мотивов может быть сколь угодно много. Убийца - очень сложный человек и, возможно, столь же эгоцентричен, как и убитый.
     - Короче, два сапога пара...

***

     Он все вычислил. Эти паршивые актеры считают себя такими умными, такими великими, а на самом деле... Подумаешь! Захоти он, так тоже мог бы стать актером, только ему это даром не нужно. Отец говорил: "Актеры приходят и уходят, а если ты работаешь за кулисами, то останешься там навсегда. Хорошему рабочему сцены нет нужды искать себе место - оно само его найдет".
     Лайнус Квим был рабочим сцены вот уже тридцать лет, а в течение последних десяти считался лучшим по этой части. Вот почему его пригласили в "Новый Глобус" в качестве бригадира, вот почему профсоюз сумел выбить для него из жадных паразитов-менеджеров максимальный оклад.
     Но даже при этом его зарплата не шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые гребли артисты. А что бы они делали без него?
     Однако теперь его жизнь изменится. Потому что он все вычислил. Скоро театру "Новый Глобус" придется подыскивать себе нового бригадира рабочих сцены, поскольку Лайнус Квим красиво уйдет в отставку!
     Работая, он держал глаза и уши открытыми, замечая и слыша все. Он изучал. Никто лучше Лайнуса Квима не знал, кто есть кто в театре. Кроме того, его коньком была пунктуальность. Во время дежурств Лайнуса все делалось секунда в секунду - не раньше и не позже.
     Он помнил, когда и где в последний раз видел бутафорский нож. Помнил с точностью до минуты. Он знал, что существовала единственная возможность подменить его на настоящий. И он знал того единственного человека, который, воспользовавшись этой возможностью, мог это сделать так ловко, чтобы осталось время подкинуть бутафорский нож в гримуборную Айрин Мансфилд.
     Лайнус остановился на углу, возле передвижного лотка, купил хот-дог и стал выдавливать на него горчицу.
     - Эй! - окликнул его продавец, ухватившись за тюбик с горчицей рукой в вязаной перчатке с обрезанными пальцами. - Куда столько давишь-то? Будешь платить дополнительно!
     - Отвали, Чингисхан. - Лайнус снова надавил на тюбик.
     - Ты уже выдавил в два раза больше, чем положено! Плати еще! - Продавец, покрытый боевыми шрамами азиат, пританцовывал на месте, перебирая маленькими ножками. - Плати давай!
     Поначалу Лайнус хотел выдавить остаток горчицы прямо в похожую на сливу физиономию продавца. Но потом он вспомнил о том богатстве, которое его ждет, и почувствовал небывалый прилив щедрости. Он вытащил из кармана монету в пятьдесят центов и кинул ее продавцу.
     - Теперь можешь уходить на покой, - величественно сказал он, впился зубами в пропитанный горчицей хот-дог и двинулся дальше.
     Лайнус был маленьким костлявым человечком с непомерно длинными жилистыми руками, но, несмотря на тщедушное сложение, над его брючным ремнем нависало брюшко, похожее на футбольный мяч. Его плоское разлинованное морщинами лицо напоминало разбитую и кое-как склеенную тарелку. Бывшая жена неоднократно призывала Лайнуса хоть немного следить за своей внешностью, но ему было не до того. Какая разница, как он выглядит, если ему приходится торчать за сценой и его никто не видит!
     Однако сейчас, думал Лайнус, он сможет позволить себе то, что не позволял раньше. Он поедет на Таити, или на Бали, или на какой-то другой, еще более экзотический курорт, будет нежиться на солнышке, валяться на песке и развлекаться с красивыми женщинами. Полмиллиона долларов, которые ему заплатят за то, чтобы он оставил свои наблюдения при себе, станут неплохим довеском к его многолетним сбережениям!
     А может, надо было просить больше? Эти актеры гребут такие бешеные бабки, что для них полмиллиона - тьфу! Он разумный человек, он бы даже согласился взять деньги по частям - продать свое молчание, так сказать, в рассрочку. Хотя бы потому, что он искренне восхищался дерзостью и умом преступника, а также выбором жертвы. Он никогда еще не встречал актера, которого презирал бы сильнее, чем Ричарда Драко, а актеров Лайнус ненавидел всеми фибрами души.
     Он сунул в рот остаток хот-дога и вытер с подбородка горчицу. Письмо, которое он отправил, доставят адресату сегодня утром. Срочное заказное письмо. Конечно, пришлось заплатить дополнительно, но это выгодное вложение денег.
     Письмо - лучше, чем телефонный звонок или личный визит. Письмо не отследишь и не подслушаешь, а копы уже наверняка понаставили "жучков" где только можно. Копов Лайнус ненавидел почти так же сильно, как актеров.
     Письмо у него получилось простым и недвусмысленным.
     "Я знаю, ЧТО вы сделали и КАК вы это сделали. Отличная работа! Встретимся в одиннадцать часов за кулисами театра, на нижнем уровне. Мне нужно 500000 долларов. В полицию я не пойду: он был сволочью".
     Разумеется, письмо Лайнус не подписал, но все равно все в театре знали его почерк - квадратные, почти печатные буквы. В какой-то момент Лайнус испугался, что письмо окажется в руках копов и его арестуют за попытку шантажа, но потом отбросил эти опасения. Что для актера какие-то полмиллиона!
     Лайнус открыл дверь, ведущую на сцену, личной электронной карточкой. Его ладони были немного влажными - он нервничал и был возбужден. Дверь позади него захлопнулась с лязгающим звуком, которому откликнулось гулкое эхо. В нос заполз специфический запах кулис, вокруг стояла торжественная тишина, которая возможна только в пустом театре.
     Внезапно сердце Лайнуса пронзила острая боль. С завтрашнего дня все будет иначе. Эти запахи, эти звуки, эти темные закоулки кулис... На протяжении всей своей жизни он не знал ничего другого и только сейчас понял, как любит все это.
     "А с другой стороны, черт с ним", - решил Лайнус и направился к лестнице, которая вела под сцену, на нижний уровень. В конце концов, на Таити тоже есть театры, а если он захочет, так и свой может открыть. Театр-казино.
     Кстати, неплохая мысль. "Театр Лайнуса Квима"! Это звучит.
     Спустившись до конца лестницы, он повернул направо и пошел по извилистому коридору. Теперь он находился на своей территории и даже стал негромко напевать, слегка нервничая в ожидании того, что должно было сейчас произойти.
     Чья-то рука, словно змея, вдруг обвилась вокруг его шеи. Лайнус вскрикнул - скорее от неожиданности, нежели от страха - и попытался развернуться. Внезапно ему в лицо ударила струя газа. Все вокруг поплыло, в голове зашумело. Он перестал ощущать свои конечности.
     - Что? Что?..
     - Тебе нужно выпить, - прошептал ему в ухо знакомый голос - дружеский, успокаивающий. - Пойдем, Лайнус. Я взял бутылочку из твоего шкафчика.
     Голова Лайнуса свесилась на грудь, словно превратившись в неподъемный камень, в глазах плавали красные круги. Чувствуя, что его ведут куда-то, он бессильно шаркал ногами по полу. В какой-то момент возле его губ оказался стакан, и Лайнус покорно проглотил жидкость.
     - Теперь лучше, правда?
     - Голова кружится...
     - Это пройдет. - Голос звучал все так же ласково и мягко. - Тебе сейчас будет спокойно-спокойно. Это транквилизатор. Нежный, как поцелуй. Садись, я обо всем позабочусь.
     - Хорошо. - Лайнус слабо улыбнулся. - Спасибо.
     - О, никаких проблем!
     Петля на конце длинной веревки, свисавшей с балки, была приготовлена заранее. Руки в перчатках аккуратно надели ее на шею Лайнуса, поправили и затянули.
     - Как ты себя чувствуешь теперь, Лайнус?
     - Очень хорошо. Просто замечательно. А я боялся, что вы рассердитесь.
     - Нет, что ты. - Послышался звук, похожий на вздох сожаления.
     - Я возьму деньги и поеду на Таити.
     - Правда? Я уверен, что тебе там понравится. Лайнус, я хочу, чтобы ты кое-что написал для меня. Вот твоя ручка, а вот - твой блокнот для записей.
     - Какая гладкая бумага! - Лайнус глупо хихикнул;
     - Конечно. Пиши: "Это сделал я". Больше ничего не нужно. Напиши только три слова: "Это сделал я", - и подпишись. Чудесно! Просто чудесно!
     - Это сделал я. - Лайнус поставил свою подпись с нелепой закорючкой на конце. - Я все вычислил.
     - Да, ты молодец, ты просто умница, Лайнус. У тебя все еще кружится голова?
     - Нет, я в полном порядке. Вы принесли деньги? Я ведь отправляюсь на Таити. Должен вам сказать, что вы всем угодили, убив этого подонка.
     - Спасибо, мне тоже так кажется. А теперь давай-ка встанем. Ты твердо стоишь?
     - Как скала!
     - Ну, вот и замечательно. Сделаешь мне одолжение? Не мог бы ты залезть вон на ту лестницу? Я хочу, чтобы ты закрепил конец веревки на балке. Крепко привязал! Никто не умеет завязывать такие узлы, как ты.
     - Ну, ясное дело.
     И Лайнус, напевая, полез наверх. Его убийца, с бьющимся от предвкушения сердцем, наблюдал за ним снизу. Письмо, которое пришло сегодня утром, сначала вызвало в нем панику. Что делать? Ответ пришел сам собой - простой и ясный: устранить угрозу и предоставить полиций "убийцу", которого она ищет. Одним ударом - двух зайцев. Через несколько минут все будет кончено.
     - Привязал! - крикнул сверху Лайнус. - Все в порядке!
     - Умница! О нет, Лайнус, не слезай по лестнице.
     Удивленно улыбаясь, Лайнус посмотрел на человека, стоящего внизу.
     - Не спускаться?
     - Нет, Лайнус. Прыгай. Прыгай с лестницы. То-то будет веселье! Представь себе, что ты на Таити и ныряешь в теплое море.
     - На Таити? Я скоро поеду туда.
     - Да-да, на Таити!
     Снизу послышался легкий, ободряющий смех. Правда, если прислушаться, в нем можно было уловить нотки напряжения. Лайнус засмеялся в ответ.
     - Давай же, Лайнус, ныряй! Водичка - просто восторг!
     Лайнус улыбнулся, зажал нос и прыгнул.
     Эта смерть была не такой мгновенной и безболезненной, как предыдущая. В бешеной предсмертной пляске ноги висельника сшибли лестницу, которая, упав со страшным грохотом, разбила стоявшую внизу бутылку, и в воздухе разлетелись стеклянные осколки. Затянувшаяся петля выдавила из горла умирающего сначала крик, а потом хрип, но это длилось лишь несколько секунд. Потом слышно было лишь поскрипывание балки и шуршание трущейся об нее веревки. Так же скрипят мачты и снасти корабля, ушедшего в далекое плавание, и звук этот очень романтичен...

ГЛАВА 8

     - По мнению Миры, убийца скорее всего один из участников спектакля, - говорила Ева, расхаживая по залу заседаний, где собрались все задействованные в деле Драко. - То есть актер - или кто-то, кто хотел им стать.
     - С главными исполнителями ты уже побеседовала, - проговорил Фини, вытянув ноги. - Добавь к ним актеров второго плана, и у тебя уже получится человек тридцать. А еще существует второй состав. Если же приплюсовать к полученной цифре всех служителей театра, которые когда-либо мечтали стать актерами, можно спокойно отправляться в психушку.
     - Мы классифицируем их и просеем через мелкое сито - точно так же, как Бакстер делает со зрителями.
     Фини расплылся в улыбке.
     - Когда мы шли сюда, то слышали, как он у себя в кабинете стонет и ругается.
     - Затем, - продолжала Ева, - когда эта работа будет сделана, мы выясним, какие отношения связывали каждого из этих людей с Драко, и начнем прессовать самых подозрительных.
     Макнаб поерзал на стуле и поднял руку, как ученик, который рвется к доске.
     - Я все же не исключаю, что убийцей был кто-то из зрителей. Человек, знающий театр и знакомый с Драко. Но на то, чтобы вычислить такого человека, уйдут недели - даже если Бакстер будет работать двадцать пять часов в сутки вместе с десятком помощников.
     - У нас нет нескольких недель, - отрезала Ева. - Этому делу придается первоочередное значение, и, если мы не раскроем его в ближайшее время, начальство у всех оторвет яйца. Кроме меня, конечно. Как только Бакстер отберет наиболее перспективных из числа зрителей, мы возьмем их в оборот и будем копать до тех пор, пока не пойдет нефть. А пока нужно сосредоточиться на тех, кто ходит по сцене и вокруг нее.
     Она подошла к доске, к которой были пришпилены фотографии жертвы и снимки места преступления.
     - Уже установлено, что убийство не является результатом несчастного случая и совершено не в состоянии аффекта. Это тщательно спланированное и блестяще осуществленное преступление. Оно записано на пленку. Каждый из вас получит видеокассету с записью спектакля и будет смотреть ее до тех пор, пока не выучит каждый жест, каждый взгляд, каждое движение актеров - так, чтобы сам мог выйти на сцену и сыграть любую роль.
     Все молчали, размышляя над безрадостной перспективой, которую нарисовала Ева. А она тем временем продолжала:
     - Похоже на то, что это некая извращенная Фемида, игра с законом, своего рода возмездие. Да, возможно, убийца рассматривал смерть Драко именно под таким углом. Как торжество правосудия.
     Фини пошуршал в кармане, где у него лежал пакетик с засахаренными орешками, и прокомментировал:
     - Его никто не любил.
     - А нам нужно выяснить, кто не любил его больше других.

***

     Мальчишку звали Ральф. Казалось, он был одновременно и напуган, и возбужден. Поверх невзрачной формы уборщика коричневого цвета на нем была спортивная куртка с эмблемой бейсбольной команды "Янки", а на голове творилось что-то невероятное. Рорк подумал, что у парня либо нет времени постричься, либо это веяние какой-то новой моды. По крайней мере, ему все время приходилось или отбрасывать, или сдувать с лица длинные черные патлы.
     - Сэр, я не думал, что вы сами придете. - Внутри у Ральфа все трепетало. Как же, ведь он разговаривает с самим легендарным Рорком! - Инструкции требуют немедленно сообщать, если что-то не в порядке. Поэтому, когда я увидел, что дверь на сцену не заперта, я понял, что должен тут же сообщить об этом начальству.
     - Правильно. Ты входил внутрь?
     - Ну, я... - Ральфу не хотелось признаваться, что разыгравшееся воображение не позволило ему отойти от двери больше чем на два шага. - Я сначала хотел войти туда, сэр, но потом увидел, что внутри почему-то горит свет. А этого не должно было быть. И подумал, что лучше остаться снаружи и караулить дверь.
     - Правильно рассудил. - Рорк подошел к двери, осмотрел замки, взглянул на камеру наблюдения, укрепленную сверху. Лампочка на ней не горела, указывая, что камера выключена. - Ну что ж, Ральф, давай зайдем внутрь и посмотрим, что там такое.
     Ральф шумно сглотнул и энергично мотнул головой:
     - Конечно, сэр! - Затем, следуя за Рорком, он боязливо переступил порог. - А знаете, сэр, говорят, что убийцы всегда возвращаются на место преступления...
     - Правда? - негромко откликнулся Рорк, оглядываясь вокруг. - Со временем ты узнаешь, Ральф, что такая вещь, как "всегда", случается в жизни очень редко. Но на сей раз вполне может случиться так, что они и впрямь здесь, так что будь внимателен.
     Сразу за дверью царил сумрак, но впереди мерцал смутный свет, вырывая из тьмы ступеньки лестницы, уходившей куда-то вниз. Рорк сунул руку в карман. Там лежал маленький шокер, запрещенный, кстати, для использования гражданскими лицами. Рорк положил его в карман, когда ему сообщили о том, что в театр, возможно, проникли взломщики.
     Он двинулся по направлению к мерцающему впереди свету. В ноздри проник дух поспевающего домашнего пива и еще один приглушенный запах, который Рорк безошибочно узнал. Так пахнет смерть.
     - Да, боюсь, на сей раз ты не ошибся, Ральф, - пробормотал он и завернул за угол.
     - О, черт! Ой, мамочки! - Голос Ральфа срывался, округлившиеся от ужаса глаза, не отрываясь, смотрели на фигуру, которая висела на веревке, уронив голову на грудь.
     - Если тебе хочется блевать, в этом нет ничего стыдного. Но, пожалуйста, найди для этого другое место.
     - А?
     Рорк обернулся. Лицо мальчишки было белее полотна, глаза остекленели. Пожалев парня, Рорк положил руку ему на плечо, надавил и заставил сесть на пол.
     - Опусти голову и глубоко дыши. Это единственный способ оклематься. Все будет нормально, сынок.
     Оставив мальчика, Рорк подошел к повешенному.
     - Бедный глупый ублюдок, - подумал он вслух и, вытащив из кармана сотовый телефон, набрал номер жены.
     - Даллас, - ответила она. - Это ты, Рорк? Я сейчас не могу с тобой говорить, у меня дел по горло.
     - Кстати, о горле... Я сейчас как раз смотрю на одного типа, которого за это самое место подвесили. Короче, лейтенант, тебе придется приехать в театр. Войдешь через служебный вход - и сразу спускайся на нижний уровень. Я тут нашел для тебя еще один труп.

***

     За смертью неизбежно следует рутинная работа, даже если труп обнаружил муж опытного нью-йоркского детектива.
     - Ты можешь его опознать? - спросила Ева у мужа.
     - Квим. Лайнус Квим. После того как я тебе позвонил, я сверился со списком персонала. Бригадир рабочих сцены. Ему было пятьдесят шесть. Разведен, детей не имеет. Он жил на Седьмой улице - один, как следует из его личного дела.
     - Ты был с ним знаком?
     - Нет.
     - Ладно, побудь пока здесь. Пибоди, дай мне лестницу. Я не хочу пользоваться этой, пока ее не осмотрят эксперты. Кстати, что это за парень, Рорк?
     - Ральф Байден, из бригады уборщиков. Он сегодня работал один. Заметил, что дверь на сцену не заперта, и доложил своему начальству.
     - Когда все это случилось? - спросила Ева, внимательно рассматривая упавшую лестницу и осколки разбитой бутылки.
     Рорк посмотрел на нее долгим взглядом и только потом заговорил:
     - Он связался со службой контроля в одиннадцать двадцать три. Через шесть минут об этом доложили мне, а я пришел сюда ровно в двенадцать. Вы удовлетворены моим рапортом, лейтенант?
     Ева хорошо знала этот тон и поняла, что Рорк раздражен, однако сейчас ей было не до того.
     - Вы с парнем к чему-нибудь прикасались?
     - Я знаю правила. - Рорк нахмурился. - Теперь уже не хуже, чем ты.
     Ева что-то невнятно пробурчала и полезла вверх по принесенной лестнице.
     Смерть через повешение всегда ужасна; достаточно взглянуть на это фиолетовое лицо, выкатившиеся глаза... "Покойный весил не больше шестидесяти килограмм", - прикинула Ева. Это мало, слишком мало, чтобы, упав вниз, тело собственным весом переломило шейные позвонки и подарило несчастному быструю и безболезненную смерть. Этот человек умирал долго и мучительно, сопротивляясь смерти и зная, что ему не суждено победить.
     Рукой, покрытой специальным составом, Ева вытащила из-за пояса повешенного вырванный из блокнота листок. Прочитав написанное, она бросила листок вниз.
     - Упакуй его, Пибоди.
     - Есть, босс. Самоубийство?
     - Полицейские, которые торопятся с выводами, чаще всего оказываются в луже. Вызови бригаду экспертов и поторопи медиков. У нас - смерть по неустановленной причине.
     Пристыженная Пибоди взялась за рацию, а Ева осмотрела узел на веревке.
     - Почему, собственно, ты решила, что это самоубийство, Пибоди?
     - Ну-у... Человек найден на своем рабочем месте повешенным, а это - традиционный способ самоубийства. Есть предсмертная записка, разбитая бутылка домашнего пива и один стакан. Кроме того, отсутствуют явные следы борьбы и насилия.
     - Во-первых, повешение веками использовалось в качестве одного из видов казни. Во-вторых, пока у нас нет свидетельств того, что записка написана самим повешенным. В-третьих, до тех пор, пока тело не будет обследовано экспертами, мы не можем утверждать, что на нем отсутствуют следы насилия. А если даже они не обнаружатся, - Ева уже спускалась вниз, - это еще ничего не доказывает. Жертву, возможно, всунули в петлю в бессознательном состоянии.
     - Понятно, босс.
     - На первый взгляд это действительно похоже на самоубийство. Но мы не имеем права плавать на поверхности. Мы обязаны нырять вглубь: наблюдать, со