Роксана посмотрела на него испепеляющим взглядом.
     Она не хранит их в сейфе. Я слышала как вчера вечером они с мужем ругались по этому поводу. Она хочет иметь их под рукой, чтобы можно было каждый вечер подбирать их к туалету.
     Хорошо работает, подумал Люк. Очень хорошо. Он стал искать другое слабое звено в ее плане.
     - А как ты поступишь, если кто-то из них войдет, пока ты тут роешься?
     - А я и не роюсь, - быстрым профессиональным движением она задвинула ящик, - я пришла менять постель. А вы что здесь делаете?
     - Ладно, Рокс, хватит, - он схватил ее за руку. - Мы готовились к делу в Шоме несколько месяцев. И я не хочу, чтобы все накрылось из-за твоих дешевых штучек.
     - Одно с другим не связано, - она отпрянула от него. - И это не дешевые штучки. Видел, какие на ней камни?
     - А может они искусственные.
     - Это уже я буду выяснять, - взметнув вверх одну бровь, она вытащила из кармана ювелирную лупу. - Я живу рядом с Максом уже почти восемнадцать лет, - сказала она, убирая лупу в карман, - и я знаю, что делаю.
     - То, что ты сделаешь - это пойдешь отсюда ко всем... - он оборвался на полуслове, когда услышал, как загремел ключ в замке. - Мать твою!
     - Я могу закричать, - спокойно произнесла она, - сказать, что ты ворвался в номер и напал на меня.
     Времени давать отпор не было.
     Он угрожающе посмотрел на нее, после чего использовал свой единственный шанс - залез под кровать.
     Затаив дыхание, Роксана начала снимать белье с кровати. Когда дверь открылась, она распрямилась и слегка покраснела.
     - О, месье Мелвилл, - произнесла она с сильным французским акцентом. - Я должна... вернуться позже?
     - Не надо, голубушка, - это был плотный американец из Техаса пятидесяти с лишним лет; из-за проклятой французской еды он страдал несварением желудка. - Делай свое дело.
     - Merci, - Роксана разглаживала рукой простыню и взбивала подушки. Она чувствовала, что его взор прикован к ее заднему месту.
     - По-моему, я тебя здесь раньше не видел.
     - Это не... - она еще ниже склонилась над кроватью, - мой обычный этаж. Войдя в роль, она повернулась и окинула его взглядом из-под длинных ресниц. - Вы хотите еще полотенца, месье? Я могу вам что-то принести?
     - Ну что ж, - он нагнулся, чтобы пощекотать ее подбородок. Запах виски донесся из его рта, не сказать, чтобы совсем неприятный, - смотря что ты имеешь в виду. Может, пирожные?
     Она захихикала и заморгала.
     - О, monsier, вы меня соблазняете, oui?
     Ух, черт возьми, как бы ему этого хотелось. Развернуть такой симпатичный сверточек намного приятнее, нежели идти в оперу, куда его тащит жена. Но на это нужно время. Забыв о несварении, он решил пока заняться похлопываниями и пощипываниями.
     - Жуть как хочется попробовать французское пирожное, - Мелвилл пошлепал ее по попке, а когда она хихикнула, ухватил ее за грудь.
     Люку казалось, что у него вырастают клыки. Краснея и переводя дыхание, Роксана посмотрела на Мелвилла большими карими глазами.
     - О, monsier. Вы все такие, американцы.
     - Я не просто американец, крошка, я техасец.
     - А, - она позволила ему коснуться губами своей шеи. В это время Люк беспомощно сжимал кулаки под кроватью. - А правда ли то, что говорят о техасцах, monsier? Что у них все... больше.
     Мелвилл присвистнул и крепко поцеловал ее в губы.
     - Именно так, крошка. А почему бы тебе самой в этом не убедиться? - Он забыл о жене и о желудке, и повалил ее на кровать. Люк готов был выскочить и отколотить его.
     - Но, monsier, я на работе, - хихикая, Роксана высвободилась из его объятий. - Меня уволят.
     - А как насчет того, когда ты не на работе?
     Не выходя из нарисованного техасцем образа французской потаскушки, она вновь покраснела и маняще прикусила нижнюю губу.
     - Может быть, встретимся в полночь, - она взмахнула ресницами. - Здесь недалеко есть кафе, называется "У Робера".
     - Ну что ж, думаю, что приду, - он еще раз прижал ее к себе и схватил ее за накладные бока. - Найдешь меня там, - тебя как зовут, красотка?
     - Моник, - она провела рукой по подбородку. - Буду ждать полуночи.
     Он в очередной раз ущипнул ее, подмигнул и вышел из номера, предаваясь мечтам о сексе с юной француженкой. Роксана плюхнулась на кровать и взревела от смеха.
     - Да, ну и нравы, - бормотал Люк, вылезая из-под кровати. - Ты разрешила этому подонку всю себя облапать, чуть ли не залезть на тебя, и все это так, смеха ради. Мне бы надо тебя отшлепать.
     Держась за бока, она выдохнула последний смешок.
     - Ой, пора бы и повзрослеть.
     Она задержала дыхание, когда Люк схватил ее за руку и, потянув на себя, поставил на ноги. Она увидела ярость в его глазах и решила не сопротивляться.
     - Ты, по-моему, уже повзрослела за нас двоих. У тебя это, Рокс, неплохо получается. Интересно, сколько красивеньких студентиков облапало тебя потными руками?
     На сей раз она покраснела по-настоящему.
     - Не твое дело.
     - Нет, черт возьми, мое! Я... - "без ума от тебя", едва не вырвалось у него, но он сдержал эти слова, - кто-то ведь должен за тобой последить.
     - Я и сама могу, - она локтем отстранила его, с ужасом почувствовав дрожь в спине. - К твоему сведению, куриная голова, он лапал не меня. Там, где он лапал, было столько подкладок, что ими можно матрац набить.
     - Это не имеет значения, - он попытался схватить Роксану за руку, но она отдернула ее. - Уходим отсюда. Сейчас же.
     - Ты можешь идти. А я должна взять то, за чем пришла, - она собралась расположиться в номере на некоторое время. - Мне это нужно, как никогда. Эта грязная скотина купит жене целую корзину новых драгоценностей. Так ему и надо - будет знать, как встречаться в кафе со всякими там французскими куколками.
     Люк нехотя крякнул и провел рукой по волосам.
     - Ты и есть французская куколка, Рокс.
     - Я как раз та, которая заставит его заплатить за измену, - глаза ее стали строгими. В них было достаточно хитрости, чтобы вызвать у Люка невольное восхищение. - Интересно, что он будет обо мне рассказывать? Скажет, что вошел в номер, увидел горничную, опишет меня - не очень подробно, потому что сам будет виноват и испуган. Лучше так, чем если бы он меня вообще не увидел, - она подошла к шкафу и, пошарив рукой по верхней полке, улыбнулась. - Et voila ! - И она потянулась за трехэтажной шкатулкой с драгоценностями.
     - Боже ты мой, Люк, она, наверное, весит двадцать фунтов, - прежде чем он успел ей помочь, Роксана поставила шкатулку на пол и присела рядом с ней. - Моя! - упреждающе прошипела она, шлепнув его по потянувшейся было к шкатулке руке. Она вытащила ид кармана набор замысловатых острых предметов, выбрала один из них и с его помощью принялась за шкатулку.
     Вся операция заняла у нее сорок три секунды - Люк засек время. Он не мог не признать, что она была лучше, намного лучше, чем он думал.
     - Вот это да! - Ее сердце забилось с бешеной скоростью, когда она открыла шкатулку. Все там светилось, блестело и сверкало. Она чувствовала себя Алладином в пещере. Нет, скорее как сорок разбойников, подумала она. - Потрясающе! - повинуясь непреодолимому желанию, она опустила руку в шкатулку.
     - Если только они настоящие, - трудно было сдержать столь знакомую дрожь, однако твердость голоса удалось сохранить. - Кстати, профессионал не распускает слюни над добычей.
     - А я и не распускаю, - она опять засмеялась, и лучезарно улыбнулась ему. - Может быть, чуть-чуть. Люк, ну разве это не потрясающе?
     - Если... - его голос дрогнул, - они настоящие, - повторил он.
     Роксана лишь вздохнула по поводу его близорукости и вытащила лупу.
     Обследовав колье из сапфиров и бриллиантов, она встала на колени.
     - Настоящие, Каллахан, - ускорив свои действия, она изучила одну за другой все драгоценности, а затем завернула каждую в полотенца. - Не скажу, что бриллианты второй воды, скорее третьей, но и они сойдут. Я думаю, сто шестьдесят - сто семьдесят тысяч чистыми.
     Он думал примерно так же, однако не хотел говорить ей, насколько одинаково они мыслят. Он поднял ее и поставил на ноги, после чего протер шкатулку и, обхватив полотенцами, поставил на место.
     - - Пошли!
     - Ну что, Люк, - она преградила ему путь; глаза ее смеялись. - По крайней мере, ты теперь можешь сказать, что я хорошо поработала.
     - Новичкам всегда везет, - он ухмыльнулся.
     - Везение здесь не при чем, - она ткнула пальцем ему в грудь. - Хочешь ты того или нет, Каллахан, но у тебя появился новый партнер.

12

     - Ты не справедлив.
     Роксана стояла в уборной своего отца, полностью одетая для выступления. Блестки и изумрудные бисерины на ее платье без бретелек сверкали от света и дрожали от негодования.
     - Я доказала свои способности, - настаивала она.
     - Ты доказала свою импульсивность, безрассудство и упрямство, - вдевая запонку в манжет своей сорочки, Макс увидел в зеркале ее разгневанное лицо. - И я повторяю, что не пойдешь на дело в Шоме. Мой выход через десять минут, юная леди, мне надо к нему подготовиться. У вас еще есть ко мне дела?
     В это мгновение ее словно отбросили назад, в детство. Ее нижняя губа задрожала, и она плюхнулась в кресло.
     - Папа, ну почему ты мне не доверяешь?
     - Напротив, я тебе абсолютно доверяю. Но ты должна доверять мне, когда я говорю, что ты не готова.
     - Но Мелвиллы...
     - Это был риск, на который ты ни в коем случае не должна была идти, - он покачал головой и, подойдя к ней, взял ее за опущенный подбородок. Ему, как никому другому, было известно, что значит мечтать обо всех этих сверкающих игрушках, о том ощущении, которое охватывает тебя, когда ты крадешь их под покровом ночи. Как он мог подумать, что его дитя, человек его крови, может чем-либо отличаться от него? Похоже свернула она с пути истинного, подумал он. И все же отцовская гордость есть отцовская гордость.
     - Ma belle, послушай, что я тебе скажу. Никогда в жизни не мути воду в своем пруду.
     Роксана взметнула бровь.
     - Не помню, папа, чтобы ты хоть раз вернул камешки. Захваченный врасплох, Макс провел языком по зубам.
     - Да, - процедил он, - дареному брильянту в зубы не смотрят, если можно так выразиться. И все-таки, то, что ты добыла - это лишь капля по сравнению с тем, что мы должны добыть сегодня. Мы целый месяц готовились, Роксана. Все рассчитано до секунды. Если бы даже я захотел взять тебя или кого-нибудь другого на этом этапе, то тем самым нарушил бы это очень хрупкое равновесие.
     - Отговорка, - бросила она, чувствуя себя маленькой девочкой, которую не пускают на вечеринку. - И в следующий раз будет еще одна отговорка.
     - Это правда. А в следующий раз будет еще одна правда. Скажи, я хоть раз солгал тебе?
     Она открыла рот и сразу закрыла. Он мог уклоняться от правды и даже играть правдой. Но чтобы солгать ей? Никогда!
     - Я не хуже Люка.
     - Он то же самое говорит о тебе применительно к сцене. Кстати, о сцене... - он взял ее руку и нежно поцеловал. - У нас представление.
     - Ну, ладно, - она открыла дверь и обернулась. - Папа, я хочу получить свою долю размером сто шестьдесят.
     Он широко улыбнулся. У какого еще отца есть такое замечательное дитя? Моя дочь, подумал он.
     На представление в Палас пришли кинозвезды, парижские манекенщицы, а также те, кто имеет право находиться в обществе в силу своего богатства или обаяния. Макс создал представление настолько сложное и изысканное, что оно оставило бы довольным самого искушенного зрителя. Для Роксаны было невозможно, находясь перед зрителями, думать о чем-то постороннем. Как ее и учили, она выбросила из головы все, за исключением сцены. Сейчас она, тоненькая женщина в блестящем изумрудном костюме, показывала фокус под названием "Плавающие шары". Наблюдая за ней, Люк решил, что она похожа на розу с длинным гибким стеблем. На такое сравнение наводило сочетание зеленого платья и огненных волос. Публику поразила ее красота, а также серебристые шары, которые раскачивались и плясали в нескольких дюймах над ее изящными руками.
     Ему, конечно, нравилось подтрунивать над ней, говоря, что в ее фокусах одна сплошная мишура и нет "мяса". А вообще-то она восхитительна. Даже зная подоплеку фокуса, он был заворожен. Она подняла руки. Три шара, сверкая, покатились по ним от плеча к запястью. Под музыку Дебюсси Лили покрыла их изумрудным шелком и скрылась в темноту. Медленными круговыми движениями рук Роксана заставила шелковое покрывало скользить вниз. И вдруг из-под него, оттуда, где были блестящие шары, выпорхнули белые голуби.
     Зал взорвался аплодисментами, когда она, откланявшись, покинула сцену. За сценой ей уже улыбался Люк, а Мышка в это время заманивал голубей в клетку.
     - Птицы - это что, вот если бы ты, Рокс, с тигром работала...
     - Поцелуй меня в... - она оборвала на полуслове лишь потому, что следом за ней шла Лили и уже прищелкивала языком.
     - Не надо, - она ласково похлопала их обоих по щекам, - Мышка, не давай этим двоим распускаться. А мне надо опять идти, сейчас мой номер, - она деланно вздохнула. - Клянусь вам, Макс никогда не устанет искать новые способы распиливания меня на куски. - Бросив последний внимательный взгляд на Люка, она вышла на сцену в тот момент, когда зал уже аплодировал Максу.
     - Знаешь, в чем ее недостаток? - переводя дыхание, сказала Роксана.
     - У Лили нет недостатков, - Люк скривил губы. Он следил за тем, как Макс начал показывать состоящую из нескольких частей пышную иллюзию, которая начиналась с выпускания огня из кончиков его пальцев и заканчивалась распиливанием Лили натрое с помощью лазерных лучей.
     - Она беспокоится о тебе. Одному Богу известно, почему.
     Эти слова задели его за живое, разбудили чувство вины, постоянно живущее в нем.
     - Ей не о чем беспокоиться. Я знаю, что делаю. Он бесил ее, но она сдерживала себя. Шоу-бизнес слишком много значил для нее, чтобы позволить себе вспышку гнева за кулисами. Она высказалась, однако шепотом:
     - Всегда ты знаешь, что делаешь, Люк. С тех пор, как Макс и Лили взяли тебя, ты делаешь абсолютно все, что только захочешь. Черт возьми, они ведь любят тебя, и Лили волнуется из-за твоих вылезаний.
     Он скрыл свои эмоции. Это был единственный способ выжить.
     - Это моя работа. Ты гоняешь по воздуху шарики. Я вылезаю из цепей. И все мы крадем, - посмотрев на нее, он заморгал. - Это наша работа. Это то, что мы есть.
     - Тебе ничего не стоит отказаться от таких номеров. Взгляд ее задержался на мгновение-другое. Ей показалось, что там, в глубине его? прячется то, что она никогда не поймет.
     - Ты не права, - бросил он и вышел.
     Роксана сразу повернулась к сцене. И все потому, что ужасно хотела идти за ним, умолять его. Она знала, что ничего из этого не выйдет, да и не надеялась на это. Люк был прав. Они делали свое дело. Лили ведь смогла понять и принять воровство. Теперь ей то же самое придется сделать и с трюками Люка.
     А он всегда будет одиноким волком, как когда-то его назвал Леклерк. Он пойдет своим путем. И всегда будет кому-то что-то доказывать, думала она сейчас.
     По правде говоря, по той самой правде, которую Роксане никак не хотелось признавать, финал сегодняшнего шоу тревожил ее ничуть не меньше, чем Лили.
     Она изобразила улыбку на лице, так чтобы ни Макс, ни Лили не увидели ее переживаний. Она умела сдерживать внешние признаки волнения. Этот номер был преобладанием разума над материей. Но она не могла остановить картину, которая без устали прокручивалась в ее голове.
     Люк исполнял свой вариант номера Гудини под названием "Побег из водной западни". И только одна, постоянно пульсирующая извилина мозга заставляла ее рисовать картину неудавшегося побега.
     От этого номера зал всегда в восторге, подумал Макс, объявляя выход Люка. Никто, включая Лили, не знал, чего ему стоило отдать Люку финал представления. Пришло время молодым господствовать на сцене, рассуждал про себя Макс, разминая свои все еще гибкие пальцы.
     А парень был ох, как талантлив! Целеустремлен... Настоящий волшебник. Макс улыбнулся от этой мысли. В это время поднялся занавес, и перед зрителями предстала стеклянная, заполненная водой камера. Парень сам сконструировал ее, тщательно продумав каждую деталь: все размеры, толщину стекла, даже медные украшения в виде волшебников и колдуний. Люк знал с точностью до грамма, сколько воды выталкивается при погружении тела в камеру и приковывании его цепями.
     С точностью до секунды он знал, сколько времени нужно ему для освобождения от наручников и цепей, соединяющих его с болтами на краях камеры.
     А еще он знал, сколько протянут его легкие, если случится что-то непредвиденное. Роксана, одетая в белоснежное ниспадающее платье, стояла рядом с водной камерой. Сердце ее билось с бешеной скоростью, лицо же казалось невозмутимым. Именно она в ходе номера забирала его рубашку с широкими рукавами, и он оставался на сцене раздетым по пояс.
     Она уже не замечала шрамов на его спине. За все те годы, что они жили под одной крышей, она ни разу не заводила разговора о них. Она сумела бы открыть немало разных замков, но ни за что бы не смогла ущемить таким образом его достоинство.
     Именно она спокойно стояла на сцене, пока двое добровольцев из зала заковывали Люка в тяжелые цепи. Они сложили его руки крестом на груди и связали, затем надели наручники на запястья. Его босые ноги были закованы в кандалы, прикрепленные цепями к деревянному бруску.
     Тихо, зловеще заиграли виолончели и платформа, на которой стоял Люк, начала подниматься в воздух.
     Его протяжный голос поплыл над головам зрителей:
     - Говорят, что великий Гудини расстался с жизнью из-за ран, полученных во время исполнения этой эскапады. С тех пор, как он умер, не было такого иллюзиониста, который не мечтал бы повторить ее, сделать ее своей, достигнув триумфа.
     Он посмотрел вниз и увидел ошарашенного Мышку, одетого в костюм бедуина, с большим молотком в руке.
     - Надеюсь, нам не потребуется звать моего мускулистого друга, чтобы он разбил стекло.
     Он взглянул на Роксану.
     - Не исключено, правда, что мне потребуется прекрасная Роксана, чтобы сделать мне искусственное дыхание "изо рта в рот".
     Роксана никак не отреагировала на этот экспромт; публика же засмеялась и захлопала в ладоши.
     - Как только я погружусь в камеру, она будет загерметизирована. - Зал затаил дыхание, когда платформа перевернулась. Люк снова видел все, но из положения вниз головой. Он стал делать глубокие вдохи, заполняя воздухом легкие. Теперь заговорила Роксана:
     - Во время исполнения этого номера просьба соблюдать тишину и следить за часами, - на этих ее словах прожектор выхватил из темноты большой циферблат за сценой. - Они начнут отсчет времени с момента погружения Каллахана в камеру. Дамы и господа... - Люк дюйм за дюймом приближался к поверхности воды. Глаза и мысли Роксаны были прикованы к публике. - В распоряжении Каллахана четыре минуты, и только четыре минуты на то, чтобы выбраться из камеры. Иначе нам придется разбивать стекло. На случай несчастья здесь находится врач.
     Она картинно выбросила вперед руку в тот момент, когда голова Люка коснулась воды. Она следила за погружением его тела в воду. Носле того, как платформа с Люком аккуратно закрыла камеру, раздался щелчок. Его волосы развевались в воде; его ярко-синие глаза встретились с ее глазами.
     Затем опустился тонкий белый занавес, закрывший камеру с четырех сторон.
     Часы начали тикать, отсчитывая время.
     - Одна минута, - объявила Роксана голосом, ничем не выдававшим ее внутреннее волнение. Она представляла себе, как Люк снимает наручники. Вернее, ей хотелось, чтобы сейчас происходило именно это. Он же скорее всего в этот момент уже выбирался из цепей.
     Когда стрелки часов приблизились к двум минутам, из зала донесся шепот. Роксана почувствовала, как покрылись холодным потом ее ладони и спина. Он обычно укладывался в три минуты, максимум в три минуты