олтаешь,
когда выпьешь. Будь блистательной! Раскручивай  "Все  танцуют  в  такт".
$$$! Утром не забудь взять фото и - не пей вина! Пойди домой, поспи.
   Полуночное  свидание.  Может,  это  серьезно?   Надень   красно-белый
комбинезон и улыбайся, улыбайся, улыбайся... Что  прошло  -  то  прошло,
так? Но не закрывай эту дверь. Ведь мир такой маленький. Кретинчик!"
   Значит, она собиралась с кем-то в полночь встретиться.  С  кем,  где,
зачем - неизвестно, но она хотела одеться  поэффектнее.  Этого  человека
она знала, с ним у нее что-то  было.  И  прошло.  Может  быть,  остались
проблемы?
   "Любовник? - подумала Ева.  -  Вряд  ли.  Ивонна  не  рисовала  рядом
сердечек и не советовала себе быть "секси". Еве стало казаться, что  она
начинает понимать эту женщину. Ивонна обожала себя,  любила  веселиться,
ей вообще нравилась собственная жизнь. И она была честолюбива.
   Скорее всего,  она  велела  себе  улыбаться,  поскольку  речь  шла  о
карьере. Отзывы в прессе? Новый сценарий? Влиятельный поклонник?
   Интересно, что бы она написала, если бы имелся в виду Рорк? Наверное,
пометила бы его заглавным "Р", а около записи  нарисовала  бы  сердечки,
доллары или улыбки - как делала за восемнадцать месяцев до смерти...
   Еве не надо было просматривать ранние записи:  она  отлично  помнила,
что писала Ивонна о Рорке.
   "Ужин с Р. - 20.30. Ням-ням. Надень белое атласное платье  и  к  нему
такое же белье. Будь готова! Вдруг повезет? Тело  у  парня  потрясающее,
жаль только - непонятно, что у него в голове. Ладно, надейся и мечтай  -
а там посмотрим, что получится".
   Еве  не  очень  хотелось  узнавать,  повезло  ли  Ивонне.   Очевидно,
любовниками они стали - Рорк сам так сказал. Тогда почему же  больше  ни
одной записи о новых свиданиях?
   Это придется выяснить - в интересах расследования.
   А пока что - опять идти в квартиру Ивонны, снова пытаться  воссоздать
ее последний день. Еще надо опросить свидетелей. Родители Ивонны  звонят
каждый день, так что сегодня с ними снова придется беседовать.
   Еву   не   пугало   то,    что    опять    придется    работать    по
четырнадцать-шестнадцать часов. На самом деле сейчас - это  единственное
спасение. От собственных мыслей...

***

   Через четыре дня после убийства Ивонны Меткальф Ева поняла, что зашла
в тупик. Она опросила множество людей, опросила подробно и  внимательно.
Но в результате не только не узнала ни о каком возможном мотиве, она  не
встретила  ни  одного  человека,  который  относился  бы  к  жертве  без
восторга.
   Впрочем, какого-то безумного поклонника у Ивонны  тоже  не  было.  Ей
присылали кучу писем, и Фини все еще сидел за  компьютером,  сканируя  и
просматривая корреспонденцию. Но в том, с чем он успел ознакомиться,  не
было ни угроз, прямых или скрытых, ни сомнительных предложений.
   Зато была масса предложений руки и сердца, и Ева их отсортировала.
   Имелся крохотный шанс, что кто-то, писавший Ивонне, писал  и  Сесили.
Но время шло, и надежды на это становилось все меньше.
   Ева делала все, что  полагается  делать,  когда  происходят  серийные
убийства - во всяком случае, все то, что  полагалось  делать  на  данной
стадии расследования. Но эту встречу она назначила через силу.
   Ожидая в приемной, Ева боролась с противоречивыми чувствами. Конечно,
доктор Мира - женщина замечательная, умная, понимающая,  всегда  готовая
помочь. Но именно поэтому Еве было неспокойно. Она напоминала себе,  что
пришла  не  по  личным  причинам  и  не  потому,  что   ее   послали   к
психотерапевту. Ей не надо проходить тесты, они не  будут  обсуждать  ее
мысли и чувства, не будут копаться в ее памяти.
   Они просто собираются создать психологический портрет убийцы.
   И все же сердце у нее бешено колотилось, руки словно оцепенели. Входя
в кабинет доктора Миры, Ева сказала себе, что ноги у нее  дрожат  только
от усталости.
   - Лейтенант Даллас! - Мира взглянула на бледное  лицо  Евы,  заметила
усталость в ее глазах. - Извините, что заставила вас ждать.
   - Ничего страшного. - Ева предпочла  бы  стоять,  но  заставила  себя
сесть в  кресло  напротив  доктора  Миры.  -  Спасибо,  что  так  быстро
откликнулись на мою просьбу.
   - Каждый из нас делает то, что может, - сказала  Мира  своим  обычным
спокойным тоном. - Я с большим уважением относилась к Сесили Тауэрс.
   - Вы были знакомы?
   - Мы были ровесницами, и она консультировалась у меня  по  нескольким
делам. Я часто давала показания по просьбе обвинения. По просьбе  защиты
- тоже, - добавила она, слегка улыбнувшись. - Но вам это известно.
   - Да, доктор. Я это прекрасно помню.
   - И талантом Ивонны  Меткальф  я  восхищалась.  Она  была  прелестна.
Многим будет ее не хватать.
   - Но кто-то решил, что мир прекрасно обойдется без них обеих...
   - Вы правы. - Мира обернулась к электрическому чайнику  и  нажала  на
кнопку. - Я  понимаю,  что  времени  у  вас  немного,  но  за  чаем  мне
работается лучше. Судя до вашему виду, вам тоже нужно взбодриться.
   - Со мной все в порядке!
   Заметив, как встрепенулась Ева, Мира сказала спокойно:
   - Вы, как всегда, слишком много трудитесь. Но это беда  всех  хороших
работников. Я прочитала ваши рапорты, ваши  допросы  свидетелей  и  ваши
замечания по их поводу. И вот какой психологический портрет я составила,
- она протянула Еве дискету.
   - Вы уже все сделали?! - В Еве боролись  удивление,  благодарность  и
непонятное раздражение. - Надо было просто переслать информацию  на  мой
компьютер, это сэкономило бы кучу времени...
   - Я могла сделать и так, но мне хотелось обсудить это с  вами  лично.
Ева, вы имеете дело с кем-то очень опасным.
   - Я об этом догадалась, доктор. Он перерезал глотки двум женщинам.
   - Пока что двум, - сказала Мира тихо. - Боюсь, будет новая жертва.  И
скоро.
   Ева вздрогнула: доктор Мира как будто прочла ее мысли.
   - Почему?
   - Все очень понятно. И просто. Дело удалось, а  это  всегда  приносит
удовлетворение. И внимание публики привлечено.  Тот,  кто  совершил  эти
убийства, может сидеть дома и смотреть представление: репортажи, статьи,
горе родственников, похороны, расследование...  -  Она  с  удовольствием
прихлебнула чай. - У вас,  очевидно,  есть  своя  теория,  Ева.  Я  хочу
сначала выслушать вас.
   -  У  меня  несколько  теорий,  доктор,  и  я  не  знаю,   на   какой
остановиться. Давайте лучше рассуждать вместе.
   Мира улыбнулась - спокойно и понимающе.
   - Ну что ж... Прежде всего следует определить, что общего между этими
двумя женщинами кроме того, что обе они - известные личности. У них были
совершенно разные круги общения.  И  очень  мало  общих  знакомых,  даже
случайных. Они не посещали  одних  и  тех  же  магазинов,  косметических
салонов, спортивных клубов. Общее только одно - слава, признание и сила,
которую они дают.
   - Чему убийца и завидовал.
   - Скорее всего именно так. Это его  бесило,  и  он  хотел,  убив  их,
почувствовать на себе отблеск их славы. Оба убийства - жестокие и  в  то
же время совершены очень аккуратно. Нет никаких повреждений ни на  лице,
ни на теле. Только перерезано горло. Спереди. То есть -  лицом  к  лицу.
Надо еще учесть, что нож - очень личное оружие,  он  -  как  продолжение
руки. Это  не  револьвер,  бьющий  с  расстояния,  и  не  яд,  наносящий
опосредованный удар. Убийца  хотел  сделать  это  своей  рукой,  увидеть
кровь, насладиться  ее  запахом.  Он,  очевидно,  очень  ценит  то,  что
контролировал ситуацию, что действовал по плану.
   - Значит, вы не думаете, что убийства были заказными?
   - Такая возможность есть всегда, Ева. Но, по-моему, убийца хотел быть
именно непосредственным исполнителем. И потом - эти сувениры, которые он
прихватил на память...
   - Зонтик Тауэрс?
   - И правая туфля Меткальф. Как вам удалось скрыть это от прессы?
   - С трудом. - Ева вспомнила Морса  и  его  команду,  примчавшихся  на
место преступления. - Наемнику действительно сувениры ни к чему.  И  это
на  случайность  не  похоже:  оба  убийства  выглядят   слишком   хорошо
спланированными.
   -  Согласна.  Мы  имеем  дело  с  человеком  рациональным   и   очень
амбициозным. А когда убийца доволен своей работой, это  значит,  что  он
пойдет на новое преступление.
   - Или она, - вставила Ева. - Если дело в зависти,  то  убийцей  может
оказаться и женщина. Не исключено, что ей не удалось стать в жизни  тем,
кем  она  хотела.  А  обеим  жертвам  -  удалось.  Они  были  красивыми,
удачливыми, знаменитыми, сильными. А убивают часто слабые.
   - Да, довольно часто. Пока что у нас  недостаточно  данных,  чтобы  с
уверенностью определить пол убийцы. Мы знаем одно:  жертвами  выбираются
те, кто завоевал известность.
   - И что мне делать со всем этим, доктор Мира?  Установить  аппаратуру
наблюдения за всеми знаменитыми женщинами? В том числен за вами?
   - Странно, а я как раз подумала о вас...
   - Обо мне?! - Ева, взявшая было со стола чашку, поставила ее обратно.
- Но это же смешно!
   - Не думаю. Вы тоже стали знаменитостью,  Ева.  Особенно  после  дела
Дебласс. Вас уважают коллеги, о вас пишут в  газетах...  Но  главное,  -
продолжила она, не дав Еве себя перебить, - у вас  есть  нечто  общее  с
обеими жертвами. Все вы имели некие отношения с Рорком.
   Ева почувствовала, что бледнеет. Увы, настолько  контролировать  себя
она не могла, но приложила все усилия, чтобы хотя бы голос не дрожал.
   -  Связи  с  Тауэрс  у  Рорка  были  сугубо  деловые,  причем  весьма
незначительные. А интимные отношения с  Меткальф  прекратились  довольно
давно.
   - И все же вы стараетесь защитить его - даже передо мной...
   - Я его не защищаю! - резко  сказала  Ева.  -  Я  просто  констатирую
факты. Рорк сам в состоянии себя защитить.
   - Без сомнения. Он человек сильный и умный. Но тем не менее вы о  нем
беспокоитесь...
   - Вы считаете Рорка возможным убийцей?
   - Никоим образом. Хотя  если  бы  я  составляла  его  психологический
портрет, то почти наверняка обнаружила бы в нем потенциального убийцу. -
Доктор Мира подумала, что с удовольствием бы покопалась в мозгу Рорка. -
Но его мотив был бы весьма  определенным.  Сильная  любовь  или  сильная
ненависть. Сомневаюсь,  чтобы  что-нибудь  еще  могло  толкнуть  его  на
убийство. Не волнуйтесь, Ева, - тихо  добавила  Мира.  -  Вы  любите  не
убийцу.
   - Я никого не люблю. И мы здесь не  для  того,  чтобы  обсуждать  мои
чувства.
   - Разумеется, нет. Но уверяю вас: состояние души  следователя  всегда
очень важно. И, если мне потребуется дать оценку вашему  состоянию,  мне
придется  сказать,  что  вы  крайне  измучены,   очень   обеспокоены   и
эмоционально нестабильны.
   Ева взяла дискету и встала.
   - Слава Богу, что у  вас  не  потребуют  оценки  моего  состояния.  Я
абсолютно пригодна к работе.
   - В этом я не сомневаюсь. Но какой ценой вам это дается?!
   - Если бы я была не в силах работать, это обошлось бы мне  дороже.  Я
собираюсь найти того, кто убил этих женщин! И я хочу, чтобы какой-нибудь
хороший прокурор - вроде прокурора Тауэрс - был обвинителем на процессе.
- Ева сунула дискету в сумку. - Кстати, у обеих  жертв  есть  еще  нечто
общее - то, что вы, доктор  Мира,  упустили,  -  Ева  смотрела  на  Миру
холодно и сурово. - Семья! У обеих есть семьи, с которыми они были тесно
связаны. У меня этот  фактор  отсутствует,  так  что  вряд  ли  я  стану
следующей жертвой.
   - Возможно. А вы думаете иногда о своей семье, Ева?
   - Только не начинайте опять играть со мной в ваши игры.
   - Вы сами об этом заговорили, - заметила Мира. - А  поскольку  обычно
вы следите за тем, о чем говорите со мной, единственный вывод, который я
могу сделать, - это то, что вы думаете о семье.
   - У меня нет семьи! - отрезала Ева. - И думаю я об убийствах. А  если
вы хотите доложить майору  Уитни,  что  я  не  способна  исполнять  свои
обязанности, что ж, это ваше право.
   - Когда же вы наконец поверите, что мне можно  доверять?!  -  Впервые
Ева услышала в ее обычно спокойном голосе нотки раздражения. - Почему вы
не хотите понять, что я искренне к вам расположена? Да-да,  расположена!
- повторила Мира, заметив Евин удивленный взгляд. - И понимаю вас лучше,
чем вы хотите думать.
   - Мне не нужно от вас понимания! - Ева не могла скрыть волнения. -  Я
сейчас не на тестировании и не на психотерапевтическом сеансе!
   - Поэтому и запись не ведется. - Мира отставила чашку, а Ева засунула
руки в карманы. - Вы что, думаете, только вам одной в  детстве  пришлось
пережить унижения и издевательства?  Что  только  вам  пришлось  учиться
преодолевать страх?
   Что-то в голосе Миры заставило Еву насторожиться. Вернее - она просто
удивилась.
   - Мне не надо ничего преодолевать. И я не понимаю...
   - Мой отчим насиловал меня с двенадцатилетнего возраста,  -  спокойно
сказала Мира. - Три года. Три года я жила, не зная, когда это случится в
следующий раз. И никто не хотел меня выслушать.
   Ева почувствовала, как на нее накатывает приступ тошноты, и  стиснула
руки.
   - Я не хочу ничего об этом знать! Зачем вы мне рассказываете?
   - Потому что я смотрю вам в глаза и вижу себя. Но у вас есть человек,
который готов вас выслушать.
   Ева облизнула пересохшие губы.
   - А почему это прекратилось?
   - Потому что я наконец набралась смелости, пошла в  Центр  по  защите
подростков,  рассказала  обо  всем  психологу,  прошла   медицинское   и
психологическое обследование. Это казалось мне ужасным  и  унизительным,
но альтернатива была еще страшнее.
   - Зачем вы заставляете меня вспоминать?! Все давно кончилось, и я...
   - Почему вы плохо спите?
   - Потому что расследование зашло в тупик, потому что...
   - Ева!
   Услышав  этот  ласковый  голос,  Ева  закрыла  глаза.  Труднее  всего
противостоять состраданию.
   - Меня мучают картинки из прошлого, - прошептала она, ненавидя себя и
свою слабость. - Кошмарные сны.
   - О том, что было до того, как вас нашли?
   - Это только какие-то обрывки, отдельные вспышки...
   - Я могу помочь вам воссоздать всю картину.
   - Зачем мне это?
   - А разве вы сами уже не начали  это  делать?  -  Мира  встала  из-за
стола. - Когда-то давно вы вытеснили  прошлое  из  своего  сознания,  вы
умеете  собраться  и  работать.  Я  видела,  как  многие  годы  вам  это
удавалось. Но счастье ускользает от вас, и так будет продолжаться,  пока
вы не убедите себя, что заслуживаете его.
   - Это была не моя вина!
   - Нет. - Мира ласково взяла Еву за локоть. - Нет, это  была  не  ваша
вина.
   Ева  почувствовала,  как  к  глазам  подступают  слезы,  и  ей  стало
мучительно стыдно.
   - Я не могу об этом говорить...
   - Дорогая моя, вы уже начали! Когда вы  будете  готовы  продолжить  -
знайте: я всегда здесь.
   Ева кивнула и подошла к двери.
   - Можно задать вам один вопрос?
   - Вы всегда задаете вопросы.
   - Такая уж я, - улыбнулась Мира. - Вы бываете счастливы с Рорком?
   - Иногда. - Ева зажмурилась и  мысленно  выругалась.  -  Да,  да,  он
делает меня счастливой! Когда не делает несчастной...
   - Прекрасно. Я очень рада за вас обоих. Постарайтесь выспаться,  Ева.
Если не хотите принимать таблетки, просто  представьте  себе  что-нибудь
хорошее.
   - Буду иметь это в виду. - Ева открыла дверь и обернулась. - Спасибо.
   - Рада вам помочь.

***

   Представить себе что-то хорошее было довольно трудно - особенно после
того, как пришлось перечитать результаты вскрытия.
   В квартире было слишком тихо и пусто. Еве стало жаль, что кот остался
у Рорка. Будь Галахад здесь, ей было бы не так одиноко.
   Глаза у  нее  болели  от  усталости,  и  она  наконец  оторвалась  от
компьютера. Искать Мевис сил не было, а смотреть видео не хотелось.  Она
включила музыку, послушала секунд тридцать и  поняла,  что  любые  звуки
раздражают.
   Можно,  конечно,  отвлечься  и  поесть,  но,  войдя  на  кухню,   Ева
вспомнила,  что  уже  несколько  недель  не  загружала  холодильник.   А
заказывать что-нибудь было лень.
   Решив расслабиться, она включила блок с  виртуальными  развлечениями,
который Мевис подарила ей на  Рождество.  Последней  его  включала  сама
Мевис, поэтому Ева тут же  очутилась  в  ночном  клубе,  где  на  полную
громкость грохотала музыка. Она поморщилась и  быстро  переключилась  на
тропический пляж.
   Ева чувствовала раскаленный песок под ногами, лучи  солнца  согревали
лицо, веял ветерок с океана, кричали чайки. Она  пила  какой-то  ледяной
напиток с ароматом рома и фруктов.
   Кто-то положил ей руки на плечи. Она откинулась назад и почувствовала
спиной сильное мужское тело. Где-то у самого  горизонта  виднелся  белый
парус яхты.
   Так хотелось обернуться, прижаться губами к губам, жаждавшим ее  губ,
лечь на песок, слиться с его телом, которое было создано для нее...
   Волнение, охватившее Еву,  было  легким  и  приятным.  Ритм  движений
совпадал с ритмом бьющихся  о  берег  волн.  Она  отдалась  наслаждению,
чувствуя его дыхание на своей шее,  его  руки,  грудь...  Имя  его  само
вылетело из ее уст:
   - Рорк!
   Разозлившись на себя, Ева отшвырнула виртуальные очки в  сторону.  Он
не имел никакого права вторгаться сюда, в ее мысли! Не  смел  доставлять
ей ни боли, ни удовольствия! Она хотела побыть наедине с  собой,  хотела
расслабиться, а он...
   О, Рорк всегда отлично знает, что делает! - думала она, расхаживая по
комнате.  Отлично  знает!  Этому  нужно  положить  конец.   Они   должны
разобраться. Раз и навсегда!
   Ева выскочила из квартиры, хлопнув дверью. И, только очутившись у его
ворот, вдруг подумала, что Рорк, может быть, не один.
   Эта  мысль  настолько  взбесила  ее,  что  она  помчалась  к   входу,
перепрыгивая через две ступеньки, и, поднявшись, принялась изо всех  сил
стучать в дверь.
   Соммерсет открыл почти сразу.
   - Лейтенант, сейчас двадцать минут второго! -  недовольно  проговорил
он, загородив собой лестницу.
   - Я знаю, который  час!  Давай-ка  выясним  отношения,  приятель.  Ты
ненавидишь меня, а я - тебя. Разница между нами только в том, что у меня
есть полицейский значок. Так что - прочь с дороги, иначе я привлеку тебя
к ответственности за оказание сопротивления офицеру полиции!
   - Означает ли это, лейтенант, что вы явились сюда  в  такой  час  как
представитель власти? - спросил он с неподражаемым достоинством.
   - Думай что хочешь! Где он?
   - Если вы изложите суть дела, я выясню местонахождение Рорка и узнаю,
сможет ли он с вами встретиться.
   Ева, окончательно потеряв терпение, саданула ему локтем  в  живот  и,
освободив себе дорогу, кинулась вверх по лестнице.
   - Я сама его найду!
   В спальне Рорка не было - ни  одного,  ни  с  кем-то  еще,  -  и  Ева
вздохнула с облегчением. Она не знала, что  стала  бы  делать,  если  бы
обнаружила его в объятиях какой-нибудь блондинки. Ева молча развернулась
и направилась к кабинету, где ее и настиг Соммерсет.
   - Я подам на вас жалобу за злоупотребление властью!
   - Прочь с дороги! - бросила она через плечо.
   - Вы не имеете права вторгаться в частный  дом  посреди  ночи!  Я  не
позволю беспокоить Рорка!
   Соммерсет раскраснелся и дышал с трудом. Ева никогда  не  видела  его
таким: вся хваленая невозмутимость  куда-то  исчезла.  Он  схватился  за
ручку двери, но Ева успела-таки нажать на кнопку,  и  дверь  отъехала  в
сторону.
   Соммерсет попытался ее задержать, и Рорк, стоявший у окна, обернулся.
Он наблюдал за их дракой со спокойным  любопытством;  кажется,  все  это
даже доставляло ему удовольствие.
   - Дотронься до меня еще раз, сукин сын, и я тебя по стене размажу!  -
пригрозила Ева. - И пусть  мне  придется  расплатиться  за  это  значком
полицейского.
   - Соммерсет, - невозмутимо произнес Рорк. - Боюсь, она  действительно
способна на это. Оставь нас одних.
   - Она злоупотребила властью...
   - Оставь нас, - повторил Рорк. - Я разберусь.
   - Как вам будет угодно. - Соммерсет оправил пиджак и удалился.
   - Если не хочешь меня пускать, - з