видела его на прошлой неделе на Осеннем балу.
   - Это был приятный вечер.  -  Адриенна  звякнула  сережками,  которые
держала в руке. Она оценила каждую из них карат в десять. В ее заплечном
мешке была лупа, которой пользуются ювелиры и которую она пустила в дело
в кабинете Барнсуортов. Просто на всякий случай, чтобы  быть  уверенной,
что не покидает дом в Лонг-Айленде с мешком, полным красивых стразов.
   - Если дать  эти  побрякушки  перекупщику  краденого,  за  них  можно
выручить около двухсот тысяч.
   - Но у нее же собаки, - буркнула Селеста, - доберманы. Их пять.
   - Три, - поправила Адриенна подругу и  взглянула  на  часы.  -  Я  их
усыпила. Селеста, дорогая, я  умираю  с  голоду.  Найдется  у  тебя  еще
банан?
   - Нам надо поговорить.
   - Ты будешь говорить, а я - есть.
   У Селесты вырвалось  только  беспомощное  проклятие,  когда  Адриенна
направилась из библиотеки в кухню.
   - От свежего воздуха у меня разыгрался  аппетит.  Боже,  как  холодно
было на Лонг-Айленде! Меня  ужасно  просквозило.  О,  кстати,  на  крыше
твоего дома осталось мое норковое манто.  Надо  не  забыть  забрать  его
оттуда.
   Селеста рухнула на  кухонный  стул,  а  Адриенна  невозмутимо  начала
производить раскопки в холодильнике.
   - Эдди, сколько же это будет продолжаться?
   - Что "это"? А, охотничий паштет!  Как  раз  то,  что  нужно.  -  Она
услышала вздох за спиной и подавила улыбку. - Я люблю тебя, Селеста.
   - А я тебя, дорогая.  Я  старею.  Подумай  о  моем  сердце.  Адриенна
старалась удержать тарелку, которую  нагрузила  паштетом,  виноградом  и
тонкими, намазанными маслом крекерами.
   - У тебя самое мужественное и великодушное сердце  из  всех,  кого  я
знаю. - Девушка легко коснулась щеки Селесты  и  почувствовала  знакомый
запах ее ночного крема. - Не беспокойся обо мне, дорогая. Я в своем деле
профессионал.
   - Знаю.
   Кто стал бы это  отрицать?  Селеста  глубоко  вздохнула,  внимательно
изучая лицо девушки, сидевшей напротив. Принцесса Якира  Адриенна,  дочь
короля Абду ибн Файзаля Рахмана аль-Якира  и  Фиби  Спринг,  кинозвезды,
двадцатипятилетняя   светская   дама,   благотворительница,    участница
многочисленных  акций   милосердия,   излюбленная   жертва   и   героиня
газетчиков, освещавших светскую жизнь, и... взломщица.
   Кто мог бы ее заподозрить? Этой мыслью  Селеста  тешила  себя  долгие
годы. Адриенна с годами превратилась в очень  красивую  женщину.  У  нее
была золотистая кожа, темные глаза и волосы, доставшиеся ей в наследство
от отца, и  четкие  черты  матери,  только  более  тонкие.  В  ней  было
сочетание изящного и  экзотического  -  стройная  фигурка,  делавшая  ее
похожей на подростка, и чеканной красоты лицо.
   Когда Селеста смотрела на  ее  рот,  она  всегда  испытывала  укол  в
сердце, потому что рот ее  был  копией  рта  Фиби.  А  глаза...  Как  бы
Адриенна ни желала не иметь с отцом ничего общего, это были глаза Абду -
черные, миндалевидные  и  проницательные.  От  матери  она  унаследовала
сердечность, теплоту и благородство духа.  От  отца  -  жажду  власти  и
мстительность.
   - Адриенна, теперь у тебя нет необходимости продолжать все это.
   - Есть, и очень большая. Адриенна отправила в рот крекер.
   - Дорогая, Фиби больше нет, и мы не можем ее вернуть.
   На мгновение, всего лишь на одно мгновение с  лица  Адриенны  слетело
невозмутимое выражение, и она показалась Селесте  юной  и  незащищенной.
Потом ее глаза снова стали жесткими. Она тщательно намазывала паштет  на
очередной крекер.
   - Знаю, Селеста. Никто не знает этого лучше меня.
   - Моя дорогая. - Селеста нежно прикоснулась к плечу  девушки.  -  Она
была моим самым близким другом, как ты теперь. Я  знаю,  как  ты  с  ней
настрадалась, как отчаянно старалась помочь  ей.  Но  сейчас  нет  нужды
рисковать. Да, впрочем, и раньше не было. Ведь я всегда была рядом.
   - Знаю, если бы я разрешила, ты взяла бы на себя все - счета,  оплату
услуг врачей и лекарства. Я никогда не забуду, что ты сделала для мамы и
для меня. Без тебя она не продержалась бы столько времени.
   - Она держалась ради тебя.
   - Да, это правда. А то, что делала я, что делаю теперь и буду делать,
- все это ради нее.
   - Эдди...
   Страх охватил  Селесту,  но  испугали  ее  не  слова,  а  холодный  и
будничный тон, которым они были произнесены.
   - Эдди, но ведь прошло уже больше шестнадцати лет с тех пор,  как  ты
оставила Якир, и пять после смерти Фиби.
   - И с каждым днем этот долг возрастает. Селеста, не  смотри  на  меня
так.  -  Адриенна  улыбнулась,  стараясь  развеять  мрачное   настроение
подруги. - Что бы я делала без этого... моего хобби?  Я  была  бы  точно
такой,  какой  меня  изображают  журналисты,  -  титулованной   светской
бабочкой, занятой благотворительностью,  порхающей  с  одного  светского
раута на другой.
   Адриенна скорчила рожицу и снова вернулась к паштету.
   - Если верить газетчикам и их сплетням, я еще одна скучающая  девица,
у которой много денег и никаких занятий. Пусть они продолжают так думать
и здесь, и в Якире. Пусть и он так думает.
   Селесте не надо  было  объяснять,  кого  Адриенна  подразумевает  под
местоимением "он".
   - Это  только  облегчает  возможность  освободить  всех  их  отлипших
побрякушек.
   - Но теперь тебе не нужны деньги, Эдди.
   - Не нужны.
   Она опустила взгляд на свою рюмку с бренди.
   - Я удачно вкладывала деньги и  могла  бы  жить  вполне  обеспеченной
жизнью на то, что у меня есть. Но дело не в деньгах, Селеста.  Возможно,
деньги для меня никогда и не играли большого значения.
   Она снова подняла глаза на Селесту.  В  ее  взгляде  отразился  блеск
алмазов, блеск, от которого становилось зябко и даже  страшно.  Это  был
блеск украденных ею камней.
   - Мне было восемь лет, когда мы прилетели в Америку. И даже  тогда  я
знала, что когда-нибудь вернусь в Якир  и  заберу  то,  что  принадлежит
маме.
   - Абду раскаивается. Думаю, теперь он, наверное, раскаивается.
   - Разве он приехал на ее похороны?  -  Задав  этот  вопрос,  Адриенна
резко вскочила и заходила  по  комнате.  -  Разве  он  выразил  хотя  бы
соболезнование? Все эти долгие, ужасные годы  он  делал  вид,  что  мамы
просто не существует.
   Стараясь овладеть своими чувствами, Адриенна оперлась о стойку. Когда
она снова заговорила, голос ее был спокойным и твердым:
   - Собственно, она давно уже не жила в полном смысле этого  слова.  Он
убил ее, Селеста. Убивал все эти годы, пока я  была  слишком  маленькой,
чтобы помешать ему. Но скоро, очень скоро ему придется заплатить за все.
   Селеста почувствовала, как  мурашки  побежали  у  нее  по  коже.  Она
вспомнила, какой Адриенна была в восемь лет. В ее глазах уже тогда тлела
эта искра - жажда мести, и они казались взрослыми не по возрасту.
   - Ты думаешь, Фиби хотела этого?
   - Думаю, мама сумела бы оценить иронию  этой  ситуации.  Я  собираюсь
отобрать у него "Солнце и Луну",  Селеста.  Как  я  обещала  ей,  как  я
обещала себе. И ему придется дорого заплатить за то, чтобы вернуть  себе
ожерелье. - Девушка улыбнулась и подняла свою рюмку, салютуя Селесте.  -
Поэтому-то я не могу себе позволить утратить свои навыки. Тебе известно,
что леди Фьюм устраивает на следующей неделе бал в Лондоне?
   - Эдди...
   - Этот старый козел  лорд  Фьюм  заплатил  четверть  миллиона  за  ее
изумруды. Леди Фьюм не следовало  бы  их  носить.  В  них  она  выглядит
бледной.
   Со смехом Адриенна наклонилась и поцеловала Селесту в щеку.
   - Иди и ложись спать, дорогая. Чтобы оставаться  такой  красивой,  ты
должна высыпаться. Я сама найду выход.
   - Через парадную дверь?
   - Конечно. Не забудь, что у нас в воскресенье пикник в  Палм-Корт.  Я
его устраиваю.
   Адриенна упорхнула. Ей предстояло еще вернуться на крышу и  захватить
свое норковое манто.
   Искусство макияжа Адриенна постигла, когда еще  сиживала  на  коленях
матери. Фиби  всегда  зачаровывал  этот  процесс  и  то,  что  несколько
прикосновений краской или помадой, несколько штрихов, нанесенных налицо,
могли добавить прелести и скрыть возраст.
   Адриенна многому научилась не только у матери, но  и  у  Селесты,  и,
когда ей было надо, превращала себя в Роз Спэрроу, возлюбленную вора  по
кличке Тень.
   Сегодня этот процесс занял у нее сорок пять минут,  и  Адриенна  была
довольна проделанной работой. Контактные линзы изменили  цвет  ее  глаз,
нос казался на полдюйма длиннее. Ее золотистая кожа скрылась под толстым
слоем пудры и теперь казалась бледной. Дорогой рыжий парик ручной работы
неузнаваемо  преображал  ее.  В  ушах  у  девушки  позвякивали   дешевые
стеклянные сережки. Она сунула в рот клубничную  жевательную  резинку  и
отступила от зеркала,  чтобы  хорошенько  оглядеть  себя.  Она  осталась
довольна: вид у нее был достаточно вульгарным, лучше  не  придумаешь.  С
помощью пышной юбки ей удалось  придать  бедрам  большую  округлость,  а
туфли на  высоких  каблуках  прибавили  ей  три  дюйма  роста.  Адриенна
набросила на плечи дешевый искусственный  мех,  надела  солнечные  очки,
украшенные стразами, направилась к  двери  и  воспользовалась  служебным
лифтом. Сделала она это ради предосторожности: никто и так не узнал бы в
ней принцессу Адриенну. И все же ей не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел
Тень, выходящую из пентхауза.
   На улице она не стала брать такси и зашагала к подземке. В сумочке из
искусственной кожи она несла пригоршню  бриллиантов.  От  девушки  пахло
так, будто она выкупалась в дешевых духах, да, собственно, так и было.
   Адриенне нравилось ездить в метро в обличье Роз. Никто из ее знакомых
не  пользовался  подземкой,  а  она  любила  смешиваться  с   толпой   и
чувствовать себя одной из многих. Ее каблуки  постукивали  по  цементным
ступенькам, когда она спускалась вниз. Адриенна  вспомнила  свой  первый
опыт. Тогда ей было шестнадцать. Она тряслась от  страха,  что  в  любой
момент на ее плечо может опуститься рука, а  полисмен  потребует,  чтобы
она открыла сумочку. В тот раз там лежала нитка молочно-белого японского
жемчуга длиной в двадцать один дюйм. Она выручила за нее  двадцать  пять
тысяч долларов и смогла заплатить за лекарства и месяц лечения матери  в
институте Ричардсона.
   Адриенна миновала турникет и спустилась на платформу. Послышался  шум
приближающегося поезда, из тоннеля потянуло ветерком. Адриенна выплюнула
на пол жевательную резинку и вместе с толпой двинулась к дверям вагона.
   Поезд остановился на станции, несколько пассажиров вышли из вагона, и
Адриенна села на освободившееся место рядом с мужчиной,  кожаную  куртку
которого украшали цепи. Сначала  она  рассматривала  рекламные  плакаты,
потом ее взгляд побежал по лицам. Мужчина, одетый в костюм с  галстуком,
державший под мышкой портфель,  читал  недавно  вышедший  роман  Ладлэма
. Молодая женщина  в
замшевой юбке мечтательно загляделась в темное окно. Уши ее были закрыты
наушниками, и она, должно быть, слушала музыку. В другом  конце  вагона,
растянувшись на трех сиденьях, мертвецким сном спал мужчина.
   На  следующей   станции   в   вагон   вошли   три   девушки,   громко
переговариваясь и хихикая. Должно быть, школьницы. Адриенна слушала, как
они спорят о том, на какой фильм пойти, и завидовала им. Она никогда  не
была такой беспечной и свободной. На своей станции она покрепче  прижала
к себе сумку и вышла. Глупо было  огорчаться  из-за  того,  чего  у  нее
никогда не было.
   На улице  ее  прохватило  порывистым  ветром:  он  продувал  насквозь
одежду, насмехался над ее боа из искусственного меха. Это был престижный
район. Витрины сверкали, пытаясь воспламенить человека с самой  холодной
кровью. Принцесса Адриенна прогуливалась время от времени,  рассматривая
витрины и наполняя сердца торговцев надеждой на то, что,  возможно,  она
купит у них пару побрякушек. Но Роз приходила сюда только по делу.
   На улицах заключалось много сделок. Расторопные перекупщики краденого
ястребиным взглядом оценивали добычу. Похищенные и вставленные  в  новую
оправу камни переходили из рук в руки. Адриенна никогда не вела  никаких
дел на улице.
   Она свернула за угол и вошла в лавку,  которая  производила  довольно
убогое впечатление. Джек Коэн  считал  пустым  расточительством  тратить
деньги на то, чтобы  придать  своему  заведению  импозантный  вид.  Если
покупателю не нравится пыль, пусть идет  к  Тиффани.  Но  у  Тиффани  он
никогда не получит двадцатипятипроцентной скидки. Продавец бросил взгляд
на входящую Адриенну, продолжая разговаривать с сутулым  покупателем  со
следами юношеских прыщей на подбородке.
   - Этим кольцом вы ее сразите наповал, можете мне поверить.
   Продолжая говорить, продавец показал глазами на дверь в задней  части
магазинчика. Кивнув головой в знак того, что поняла его, Адриенна прошла
через унылое, тускло освещенное помещение.  Дверь  перед  нею  сразу  же
открылась - видимо, ее ждали. Девушка оказалась в помещении, похожем  на
офис. На конторках стояли папки, вдоль стен выстроились коробки и ящики,
а в воздухе висел запах чеснока и пастрами .
   Джек Коэн был коротышкой с  бочкообразной  грудью  и  густыми  усами,
которые компенсировали наличие лысины на макушке. В торговлю  ювелирными
изделиями он пришел с парадного входа по дорожке, проложенной  для  него
отцом. Отец основал это дело и гордился тем, что  мог  распознать  копа,
переодетого покупателем,  столь  же  легко,  как  и  квадратный  циркон,
который пытались выдать за алмаз. Он знал, когда ожидается  спад,  какие
дельцы заинтересованы в  скорейших  операциях  и  как  остудить  слишком
горячие головы. То же самое прекрасно постиг его сын.
   Когда Адриенна вошла, Джек держал в руках  "брифки",  особым  образом
сложенный лист бумаги с карманами для камней без оправы. Он  кивнул  ей,
высыпал на стол около  дюжины  мелких,  хорошо  отполированных  алмазов,
затем принялся брать их пинцетом по одному и внимательно рассматривать.
   - Русские, - сказал он, - хорошего качества. Степени от Г до Е. -  Он
достал ручную лупу и снова оценил каждый камень. - Почти без дефектов, -
заметил он. - А какой блеск!
   Потом он что-то забормотал, прищелкивая языком, и отложил два камня в
сторону.
   - Ну-ну, в целом очень хорошая партия! Удовлетворенный осмотром, Джек
смахнул камни в кармашки своего "брифки".
   - Чем могу служить, Роз?
   Вместо ответа она открыла сумку, вытащила из нее довольно  объемистый
замшевый мешочек и высыпала на  стол  драгоценности.  Маленькие  голубые
глазки Коэна загорелись, как сапфиры.
   - Дорогая Роз, день становится веселее, когда приходишь ты.
   Она сняла солнечные очки и улыбнулась владельцу лавки:
   - Правда, славненькие? А? - Теперь в ее выговоре появился  бронксский
 акцент. - Я чуть  не  умерла,
когда их увидела. Я сказала: "Родной, это  самые  прелестные  вещицы  на
свете". - Полные губы девушки слегка выпятились, демонстрируя обиду. - Я
так надеялась, что он разрешит мне оставить их себе.
   - Думаю, они так горячи, что обожгли бы твою кожу, Роз.
   Джек снова вытащил лупу и начал рассматривать камни ожерелья один  за
другим.
   - Давно они у него?
   - Вы же знаете, он никогда не рассказывает мне о своих делах. Но  эти
камни у него недавно. Они такие огромные, что кажутся подделкой.
   - Они настоящие, Роз.
   Джек не собирался вести  игру  с  человеком,  от  которого  постоянно
поступал товар.
   - Потрясающие камни, к тому же тонкая работа. - Джек осторожно,  даже
нежно положил ожерелье и отодвинул браслет. - Эта вещь не  для  нас.  Мы
интересуемся только камнями.
   Кончиком ярко-розового ногтя Роз дотронулась до ожерелья.
   - Люблю красивые побрякушки.
   - Все  их  любят.  Они-то  и  держат  нас  на  плаву...  Великолепный
гарнитур, - помолчав, заметил Коэн. Отложив серьги, он придвинул к  себе
калькулятор и погрузился в вычисления, бормоча себе под нос цифры. - Сто
двадцать пять, Роз.
   Девушка выпятила подбородок.
   - Он сказал, я должна запросить двести пятьдесят.
   Коэн сложил руки на груди. Голубоглазый мужчина с редеющими волосами,
он был похож на  добродушного  дядюшку,  однако  под  его  пиджаком  был
спрятан пистолет 38-го калибра.
   - Роз, дорогая, но мне ведь еще предстоит эти вещи пристроить. И я не
знаю, за какую цену удастся их перепродать.
   - Он сказал, двести пятьдесят. - Теперь в голосе  девушки  прозвучали
слезливые нотки. - Если я принесу домой половину назначенной суммы, меня
ждет взбучка.
   Коэн мог заплатить за камни две сотни,  и  его  обычные  комиссионные
остались бы при нем, но ему нравилось играть с Роз. Если бы не репутация
человека, которого она представляла, он готов был бы поиграть с ней и  в
более интимные игры.
   - Каждый раз, когда ты приходишь, я  терплю  убытки.  Тем  не  менее,
девочка, ты мне нравишься.
   Роз мгновенно просияла. Это была старая песня.
   - Вы мне тоже очень нравитесь, мистер Коэн.
   - А как насчет ста семидесяти пяти и  парочки  хорошеньких  маленьких
камешков, которые я рассматривал, когда  ты  вошла?  Это  была  бы  наша
тайна.
   Она сделала вид, что готова принять это соблазнительное  предложение,
но потом на лице ее отразился испуг.
   - Боюсь, он узнает. Он всегда все узнает и терпеть не может, когда  я
принимаю подарки от других мужчин.
   - Ладно, Роз. Это для меня все равно что перерезать глотку, но  пусть
уж будет двести. Скажи  ему,  что  лишний  риск  требует  дополнительных
расходов. Через пару часов у меня будут наличные.
   - Ладно. - Девушка встала и запахнула  пальто.  -  Я  постараюсь  его
успокоить, если он разорется. Обычно он злится недолго. Могу я  оставить
товар у вас, мистер Коэн? Не люблю ходить по улице с такими вещами.
   - Несомненно, дорогая.
   Роз знала, что у перекупщика хватит ума не украсть вещи столь ценного
поставщика. Четким аккуратным почерком Коэн написал расписку и отдал ей.
Она служила документом в любой сделке, легальной или нелегальной.
   - Иди пройдись по магазинам, Роз. Я обо всем позабочусь.

***

   Тремя часами позже Адриенна бросила сумку, пальто и парик на огромную
кровать в спальне. Сначала она избавилась от контактных линз, промыла их
и опустила в раствор, потом сняла накладные ногти. Поправив  примявшиеся
под париком волосы, она набрала номер.
   -  Попросите,  пожалуйста,  Джорджа-младшего.  У  телефона  принцесса
Адриенна.
   - Да, ваша светлость, сейчас.
   Со вздохом облегчения девушка сбросила туфли на  высоких  каблуках  и
села на кровать.
   - Эдди, как я рад тебя слышать.
   - Привет, Джордж. Я тебя долго не задержу, знаю,  как  обычно  заняты
адвокаты.
   - Для тебя я всегда свободен.
   - Приятно слышать.
   - Главное, это правда. Я надеялся, что ты сможешь пообедать  со  мной
на этой неделе. Давай устроим для разнообразия не  деловое,  а  светское
свидание.
   - Подумаю над твоим предложением.
   Джордж был  славным  человеком,  слегка  влюбленным  в  нее,  поэтому
Адриенна была честна с ним и собиралась встретиться.
   - Кстати, я слышала, что  ты  обручился  с  немецкой  баронессой  фон
Вайсбург.
   - Неужели? Ах, да, припоминаю, мы  разговаривали  с  ней  о  каком-то
мероприятии по сбору средств на политическую  кампанию.  Беседа  длилась
всего пять минут. И в разговоре брак не упоминался.
   Сунув руку в сумку, Адриенна вытащила пачку сотенных купюр. Они  были
неновыми, и их серийные номера шли не  подряд.  На  ощупь  бумажки  были
мягкими и сохраняли кисловатый запах,  какой  бывает  у  денег,  не  раз
переходивших из рук в руки.
   - Джордж, я собираюсь сделать  небольшой  вклад  в  фонд  "Женщины  в
беде".
   - Это женский приют?
   - Верно. Я хочу, чтобы взнос остался анонимным, но  деньги,  конечно,
пройдут через твой офис. Я хочу передать на особый  счет  сто  семьдесят
пять тысяч. Ты позаботишься об этом?
   - Конечно, Эдди. Ты очень щедра.
   Адриенна провела пальцем по краю пачки, думая о том,  как  много  еще
женщин находятся в бедственном положении.