е.
   - Ты все еще сердит на меня.
   - Я сам не знаю.
   - У тебя усталый вид.
   - Много было работы. Не до отдыха.
   - Я знаю, нам обоим сейчас неловко. - Она протянула было руку, но тут  же
убрала ее, словно поняв, что рукопожатия не будет. -  Когда  мы  виделись  с
тобой в последний раз...
   - При нашей встрече присутствовал адвокат, - сухо закончил он.
   - Да... - Она опустила взгляд. - Как я хотела  бы,  чтобы  мы  расстались
по-другому. Но мы оба были обижены и сердиты. Я надеялась, что  хоть  теперь
мы сможем стать...
   - Друзьями? - горько рассмеялся он.
   - Нет, не друзьями. - Ее переворачивающие душу глаза были влажны от слез.
- Но хотя бы перестанем быть врагами.
   Она ждала увидеть его другим - не таким  жестким,  непреклонным.  Прежний
Эндрю мог бы вспыхнуть, или наговорить обидных слов, или  начать  жаловаться
на свои несчастья. Ко всему этому Элайза была готова.  Но  сейчас  он  стоял
перед ней непроницаемый, как кирпичная стена.
   А ведь когда-то он  ее  любил.  Она  знала  это.  Даже  когда  подписывал
бракоразводные бумаги, он все еще любил ее.
   - Нам вовсе ни к чему быть врагами, Элайза. Мы  теперь  просто  не  имеем
друг к другу никакого отношения.
   - Ладно, я зря затеяла этот разговор.  -  Она  сморгнула  несколько  раз,
стряхивая с ресниц слезы. - Не хочу, чтобы завтрашний день был  хоть  чем-то
омрачен. Я слышала, ты много пьешь...
   - Я бросил.
   - Неужели? - холодно усмехнулась она. А он и забыл, как она умеет  ранить
самым простым словом. - Впрочем, я это уже слышала.
   - Вся разница в том, что теперь я бросил пить  не  из-за  тебя,  а  из-за
себя. Слишком много бутылок опорожнил я по твоей милости. С этим  покончено.
Возможно, ты разочарована. Ты хотела бы, чтобы я  поставил  крест  на  своей
жизни, чтобы я ползал у твоих ног. Нет, Элайза, этого не будет!
   - Как ты можешь так говорить?! Разве когда-нибудь я  что-то  значила  для
тебя?! - вскинулась она. - Если бы ты относился ко мне иначе, мы до сих  пор
были бы вместе.
   Она развернулась и бросилась к  двери.  В  лифте,  нажав  на  кнопку,  не
выдержала и расплакалась навзрыд.
   Эндрю подождал, пока быстрый перестук ее каблучков стихнет в коридоре,  а
потом уронил голову на руки. Внутри у  него  все  сжалось.  Ужасно  хотелось
выпить. Всего один глоток - и нервы успокоятся.
   Какая она красивая! Он совсем забыл, до  чего  она  хороша.  Эта  женщина
когда-то принадлежала ему, а он не смог ее удержать, не выдержал испытания.
   Он потерял Элайзу, потому что не умел любить.
   Нужно выйти на улицу, подышать воздухом. Пройтись по улице,  может  быть,
даже пробежаться. Лишь бы не чувствовать запах ее духов!
   Эндрю сбежал вниз по черной лестнице, чтобы не попасться на глаза  никому
из сотрудников. Время шло к закрытию, в вестибюле посетителей почти не было.
   Он не стал брать машину, а долго  шел  пешком,  пока  боль  в  сердце  не
ослабела. Дыхание постепенно выровнялось, мысли прояснились.
   И тут взгляд его остановился  на  витрине  винного  магазинчика.  Бутылки
стояли  стройными  шеренгами,  суля  облегчение,  радость,   забвение.   Эх,
пропустить бы сейчас стаканчик-другой.
   Ничего страшного не произойдет. После  того,  что  он  перенес,  алкоголь
пойдет только на пользу. В конце концов, не всякий  сумеет  выдержать  такую
встряску. Встретиться с женщиной, которую обожал, боготворил. Которую обещал
любить до самой смерти.
   Он вошел в магазин, окинул взглядом полки.
   Он остановил свой выбор  на  бутылке  "Джека  Дэниелса",  любовно  провел
пальцем по знакомой черной наклейке. По позвоночнику сбежала  струйка  пота.
Славный старина Джек. Вот кто его не подведет.
   Во рту возникло соблазнительное воспоминание, по горлу  словно  пробежала
струйка живительной влаги, желудок так и сжался в нетерпении.
   Трясущимися руками он достал бумажник и расплатился.
   - Это все? - спросила кассирша.
   - Да, - тусклым голосом ответил Эндрю. - С меня хватит.
   Он нес бутылку в бумажном пакете,  прижимая  ее  к  груди,  как  ребенка.
Жидкость булькала в бутылке, ее приятная тяжесть радовала сердце.
   Отвернуть крышечку, и боль, страдание сразу заглушатся.
   Солнце клонилось к закату, сгущались сумерки. Эндрю свернул в парк.
   На клумбах благоухали цветы, ярко-алые  тюльпаны  покачивали  грациозными
головками. На  ветках  дубов  распустились  первые  листочки,  а  клены  уже
зеленели, суля тень и прохладу в жаркие  августовские  дни.  Журчал  фонтан,
выпевая свою хрустальную мелодию.
   На детской площадке было пусто, ребятню уже увели ужинать. Когда-то Эндрю
тоже хотел обзавестись детьми. Он часто представлял  себе  настоящую  семью,
где все любят друг друга, все друг о друге  заботятся.  Смех,  сказки  перед
сном, шумная возня...
   Он так и не избавился от этой мечты.
   Эндрю сидел на скамейке, смотрел на пустые  качели,  слушал,  как  журчит
фонтан, и любовно поглаживал бутылку.
   "Всего один глоток, - думал он, - один-единственный. И тогда можно  будет
обо всем этом забыть.
   А если сделать два глотка, то все проблемы покажутся сущей ерундой".

***

   Энни налила две кружки пива, а бармен рядом с ней готовил "Маргариту".  В
пятницу вечером  бар  всегда  был  полон.  В  основном  здесь  расслаблялись
бизнесмены, но пара столиков была  занята  студентами,  которые  не  столько
пили, сколько угощались бесплатной закуской, а  заодно  перемывали  косточки
своим преподавателям.
   Энни потянулась, чтобы избавиться от  ломоты  в  спине.  Приподнялась  на
цыпочки, посмотрела, проворно ли работают официантки. А ее руки тем временем
украшали коктейльные бокалы кусочками лимона.
   Один из постоянных посетителей уже в который раз  рассказывал  анекдот  о
танцующей лягушке. Энни сделала ему водку  с  томатным  соком  и  засмеялась
вместе со всеми.
   По телевизору, висевшему над стойкой, показывали бейсбольный матч.
   И тут Энни увидела Эндрю. Он входил в бар, любовно прижимая к себе пакет.
Энни сразу поняла, что в пакете. Внутри у нее все сжалось, но она не  подала
виду.  Энни  опорожнила  пепельницы,  поставила  новые,   протерла   тряпкой
ближайший стол. Эндрю подошел к стойке, сел на табурет, стукнул бутылкой.
   Они смотрели друг на друга поверх коричневого бумажного пакета. Взгляд  у
Энни был отсутствующий.
   - Я ее не открыл, - мрачно сообщил Эндрю.
   - Молодец.
   - Хотел. И сейчас еще очень хочу. Энни подала знак старшей официантке,  а
сама сняла фартук.
   - Замени-ка меня, -  попросила  она.  -  А  мы  с  тобой,  Эндрю,  пойдем
прогуляемся.
   Он кивнул, но пакет захватил с собой.
   - Понимаешь, я заглянул в винный магазин. Честно говоря,  мне  там  очень
понравилось. Даже смотреть на все эти бутылки - одно удовольствие.
   На улице зажглись фонари - маленькие островки света в кромешной тьме.  По
улице сплошным потоком шли автомобили, из них доносились звуки музыки.
   - Я зашел в парк, сел на скамейку у фонтана.  -  Эндрю  все  перекладывал
пакет из руки в руку. - Там людей почти не было. Хотел глотнуть пару раз  из
горлышка. Это меня согрело бы.
   - Но не стал?
   - Нет.
   - Представляю, каково тебе пришлось. Ты молодчина, Эндрю! Какие бы у тебя
ни были проблемы, твое пьянство не поможет им исчезнуть.
   - Понимаешь, я видел Элайзу.
   - Понятно...
   - Она прилетела на открытие выставки. Я знал, что она прилетит. Но  когда
я ее  увидел,  меня  словно  к  месту  пригвоздили.  Она  хотела  поговорить
по-хорошему, а на меня что-то нашло...
   Энни ссутулилась, засунула руки в карманы.  "Нечего  было  и  мечтать!  -
подумала она. - Ничего у нас с ним не выйдет. Нет ни одного шанса".  Точнее,
это у нее нет ни одного шанса, и это надо честно признать.
   - Ты должен поступать так, как считаешь правильным, - сказала она вслух.
   - А я не знаю, как правильно. Я знаю только как не правильно.
   Они зашли в тот же самый парк. Эндрю увидел знакомую скамейку, они  сели,
а бутылку он поставил рядом, на землю.
   - Я не могу тебе ничего советовать, Эндрю. Но ты должен  раз  и  навсегда
решить для себя эту проблему. Иначе она будет мучить тебя всю жизнь.
   - Знаю.
   - Она пробудет здесь всего несколько дней. Если ты сможешь наладить с ней
нормальные отношения, тебе от этого  будет  только  лучше.  Я,  например,  с
Бастером помириться так и не смогла. Но он был настоящий сукин сын. У тебя -
другое дело.
   Она улыбнулась, чтобы смягчить горечь своих слов, но Эндрю смотрел на нее
серьезно, не отрываясь.
   - Ах, Эндрю. - Она вздохнула и отвернулась. - Конечно, о  Бастере  жалеть
нечего, но я все равно себя виню. Он сделал мне много зла, поэтому  в  конце
концов я захотела, чтобы ему тоже было плохо. Но у меня ничего  не  вышло  -
ему на меня было в высшей степени наплевать.
   - А почему же ты прожила с ним так  долго?  Она  пожала  плечами,  словно
недоумевала сама.
   - Наверное, потому, что я дала клятву. Когда произносишь  слова  брачного
обета в церкви, одетая в красивое  белое  платье,  это  совсем  не  то,  что
сбегать пожениться в мэрию.
   - Понятно. - Он сжал ее руку-- Отлично тебя понимаю.  Можешь  мне  верить
или не верить, но я тоже относился к этому серьезно. Я делал все, что мог. А
когда у меня ничего не вышло, я осознал, что я такой же, как мой отец и дед.
   - Ты не такой, как они. Ты сам по себе.
   - Тоже не самая веселая мысль...
   Они наклонились друг к другу и поцеловались  -  потому  что  обоим  этого
хотелось. "Спаси меня. Господи", - успела подумать Энни.
   Она чувствовала, что Эндрю истосковался по любви,  но  прикосновения  его
губ были нежными и робкими. У мужчин это такая редкость. Его руки гладили ее
лицо, а она провела пальцем по колючей щетине на его подбородке.
   Внутри у нее распалялся огонь, от которого делалось страшно.  Неизвестно,
куда это их заведет.
   - Нет, ты совсем не такой, как они, - тихо повторила она.
   Энни отвернула лицо в сторону, не хотела, чтобы он  целовал  ее  в  губы.
Боялась, что растает.
   - Да, сегодня я чувствую себя по-другому. - Он поднял бутылку и  протянул
ей. - На, держи. Пригодится в баре.
   И ему сразу стало легче. Должно  быть,  именно  такое  чувство  бывает  у
человека, когда он жмет на тормоза на самом краю пропасти.
   - Мне нужно посидеть на одном  совещании.  Потом  поеду  домой.  -  Эндрю
тяжело вздохнул. - Ты подумала насчет завтрашнего вечера? Мне очень хочется,
чтобы ты пришла.
   - Эндрю, я буду плохо себя чувствовать среди всех этих интеллектуалов.
   - Зато я буду хорошо себя чувствовать, если ты придешь. Мне всегда хорошо
рядом с тобой.
   - В субботу вечером столько работы... А про себя она подумала: трусиха.
   - Ладно, Эндрю, я подумаю. А сейчас мне пора.
   - Я тебя провожу. - Он встал, взял ее  за  руку.  -  Пожалуйста,  приходи
завтра, прошу тебя, Энни.
   - Я подумаю, - повторила она, твердо решив, что не придет. Не хватало  ей
еще состязаться с Элайзой на вражеской территории.

Глава 27

   - Ты не можешь сидеть здесь  все  время!  Миранда  оторвалась  от  стола,
заваленного бумагами, посмотрела на Райана, который остановился в дверях.
   - У меня такое ощущение, что я здесь живу.
   - Почему ты должна делать все сама? Она повертела карандаш в руках:
   - А что, тебе не нравится, как я работаю?
   - Я этого не говорил. - Он подошел, оперся  о  стол  ладонями.  -  Ты  не
должна ей ничего доказывать.
   - Моя мать здесь ни при чем! - вспыхнула Миранда. - Просто  я  хочу  быть
уверена, что завтра у нас все получится. Остались кое-какие детали.
   Он вырвал у нее из рук карандаш и разломил его пополам.
   Миранда была изумлена такой реакцией.
   - Ты ведешь себя как ребенок.
   - Следовало бы не карандаш сломать, а твою упрямую шею.
   Ее лицо стало таким холодным, словно Миранда задвинула невидимый  ледяной
занавес.
   - И не смей так на меня  смотреть!  -  взорвался  Райан.  -  Сидишь  тут,
возишься со своими бумажками, как будто это самое главное в жизни. Но  я  не
бумажка, я живой человек,  и  я  хочу  знать,  что,  черт  подери,  с  тобой
происходит!
   - Не смей на меня орать.
   Он развернулся и направился к двери. Миранда была уверена, что он уйдет и
больше не вернется. Она опять останется одна, как  раньше,  как  всегда.  Но
Райан запер дверь изнутри, повернул ключ и обернулся  к  ней.  Миранда  тоже
поднялась на ноги.
   - Я не понимаю, почему ты так рассердился.
   - Неужели? Я-то видел, какое у тебя было выражение лица, когда ты узнала,
откуда отправлено электронное сообщение. Не такая уж ты непроницаемая.  Твое
лицо не маска.
   Ему было тяжело. Ее комплексы и выкрутасы обходились ему слишком  дорого.
"Не нужно мне все это, - зло думал  Райан.  -  Почему  я  должен  все  время
преодолевать  сопротивление,  прорываться  через   завесу,   тормошить   ее,
уговаривать. К черту все это!"
   - По-моему, я не из тех, кто велит казнить  вестника,  принесшего  плохую
весть, - начала Миранда, но он перебил ее:
   - Не надо разговаривать со мной таким высокопарным тоном. На меня это  не
действует. Я видел, какое у тебя было лицо, когда появилась Элизабет. Ты вся
так и замерла. Похолодела. Миранда была задета за живое.
   - А ты чего хотел? Ты только что сказал  мне,  что  моя  мать,  возможно,
обманывала  меня,  предавала,  запугивала!  Что  она   ворует   произведения
искусства и убила как минимум двух человек!  И  после  этого,  по-твоему,  я
должна сохранять безмятежность?!
   - Я бы предпочел, чтобы  ты  взяла  ее  за  шиворот  и  вытрясла  из  нее
объяснение.
   - Может, в твоей семье так и делают. Но мы, Джонсы, более сдержанны.
   - Да, вы предпочитаете убивать вежливо, без  ругани.  Но  я  скажу  тебе,
Миранда, что страсть куда человечнее и чище, чем такая вежливость.
   - Чего ты от меня хочешь? Черт бы тебя побрал, Райан Болдари! Я должна на
нее орать, ругать ее последними словами? - Миранда яростным жестом  смахнула
со стола аккуратно разложенные листки и отточенные карандаши. - Потребовать,
чтобы она рассказала мне всю  правду?  Если  она  ненавидит  меня  до  такой
степени, что делала все это, то ей не составит труда соврать мне в глаза.
   Она отпихнула стул так, что тот отлетел к стене.
   - Она никогда меня не любила. Никогда не целовала, никогда не ласкала.  И
отец тоже. Ни меня, ни Эндрю, ни друг  друга.  Ни  разу  в  жизни  никто  из
родителей не сказал мне, что любит меня. Даже не пытался  обмануть  -  я  бы
хоть могла тешиться иллюзией. Ты не представляешь, каково это для ребенка  -
жаждать любви и не получать ее.
   Она прижала руки к животу, пронзенная приступом острой боли.
   - Это так мучительно, что бывают моменты, когда хочешь умереть.
   - Нет, я и в самом деле не знаю, каково это, - тихо сказал он.
   - Я росла словно в лаборатории. Все  стерильно,  все  аккуратно,  все  на
своем месте. Жизнь по плану, по расчету,  в  соответствии  с  документацией.
Никаких радостей, ничего живого. Кругом одни правила. Как разговаривать, как
себя вести, как учиться. Когда делаешь что-то - делай это только  так  и  не
иначе. Потому что иначе не принято. Если моя мать и в  самом  деле  все  это
сделала, сколько же правил ей пришлось нарушить!
   Она тяжело дышала, глаза метали  молнии,  пальцы  сами  собой  сжались  в
кулаки. Миранда растерянно огляделась по сторонам,  словно  впервые  увидев,
какой разгром она учинила.
   Потрясенная, она схватилась за голову,  потом  прижала  ладонь  к  бешено
бьющемуся сердцу. По лицу текли слезы - такие горячие,  что,  казалось,  они
обжигали кожу.
   - Ты хотел, чтобы я вела себя подобным образом?
   - Я хотел, чтобы ты все это из себя выплеснула.
   - Ну вот я и выплеснула. - Она взялась пальцами  за  виски.  -  Но  после
истерики у меня всегда болит голова.
   - Это была не истерика. Она слабо улыбнулась:
   - А что же тогда?
   - Искренность. - Он тоже улыбнулся. -  Даже  я,  со  своей  специфической
профессией, знаю, что такое искренность. А ты, Миранда, отнюдь  не  льдышка,
ты просто испугана. И ты не права, что тебя никто не любит. Просто  люди  не
ценят тебя по достоинству.
   Слезы лились у нее рекой, и Миранда ничего не могла с этим поделать.
   - Райан, я не хочу, чтобы преступницей оказалась моя мать.
   Он подошел к ней, погладил ее по щеке.
   - В ближайшие пару дней мы все узнаем.  И  тогда  можно  будет  поставить
точку.
   - Но смогу ли я после этого жить?

***

   Он отвез ее домой и убедил принять снотворное. Судя по  тому,  как  легко
ему удалось ее уговорить, Миранда и в самом деле держалась из последних сил.
   Убедившись, что она спит, а Эндрю  заперся  в  своем  крыле  дома,  Райан
переоделся в темный свитер и черные джинсы. Именно в этом наряде  он  обычно
совершал свои ночные рейды.
   Инструменты он рассовал по карманам, а на случай,  если  добыча  окажется
более весомой, прихватил еще и сумку.
   Ключи Миранды он нашел в ее сумочке. Райан взял  их,  тихонько  вышел  на
улицу и сел в ее машину. Включил мотор, покатил по дороге, не зажигая фар.
   В случае чего скажет, что не спалось и  решил  покататься.  Хотя  к  чему
лгать?
   И все же он включил фары, лишь отъехав от дома подальше.
   На  подъезде  к  городу  движение  стало   интенсивнее.   Ранние   пташки
возвращаются из гостей, подумал Райан. Очевидно, в гостях  было  не  слишком
весело - ведь еще и полночь не пробило.
   Как это мало похоже на Нью-Йорк, где, кажется, никто никогда не спит.
   Эти янки рано ложатся спать и рано встают. Замечательная публика.
   Подъехав к отелю, он припарковался  подальше  от  входа.  Можно  было  не
сомневаться, что гости из Флоренции тоже свято блюдут местную традицию и уже
видят десятый сон. Не  следует  забывать  и  о  разнице  во  времени.  После
перелета через океан кто угодно будет спать как убитый.
   Во время первого приезда в Мэн Райан останавливался в этом отеле, так что
отлично знал, где здесь что находится. Он заранее позаботился о  том,  чтобы
выяснить, в каких номерах остановились интересующие его люди.
   Никто не обратил внимания  на  неприметного  молодого  человека,  быстрым
шагом прошедшего через вестибюль по направлению к лифтам.
   Элизабет и Элайза остановились  в  двухместном  номере  люкс  на  верхнем
этаже, куда ходил специальный лифт, закрывающийся  на  ключ.  Но  Райан  был
человеком дальновидным. В прошлый раз он тоже останавливался в  люксе  и  на
всякий случай прихватил с собой дубликат ключа. Вдруг пригодится?
   Вот и пригодился. Он вышел из лифта, прислушался. В номерах было  тихо  -
ни звука телевизоров, ни голосов. Света под дверью не было.
   Минуту спустя Райан был уже в гостиной. Он немного  постоял,  привыкая  к
темноте, сориентировался. На всякий случай  открыл  дверь  террасы  -  вдруг
придется быстро ретироваться.
   После этого началась работа. Он тщательно обыскал всю гостиную, хотя было
маловероятно, что здесь найдется что-нибудь, представляющее интерес.
   В первой из спален он включил  маленький,  но  мощный  фонарик,  дававший
яркий и узкий луч. С кровати доносилось ровное сонное  дыхание.  Райан  взял
портфель и сумочку.
   Вернулся в гостиную,  стал  потрошить  содержимое.  Оказывается,  в  этой
спальне  расположилась  Элизабет.  Он  тщательно  просмотрел  содержимое  ее
бумажника: каждую квитанцию, каждый клочок.  С  особым  вниманием  пролистал
записную книжку. В отделении на "молнии" хранился ключ от банковского сейфа.
Райан подумал и засунул ключ в карман.
   Потом он занялся  паспортом.  Штемпели  соответствовали  той  информации,
которую он получил от кузена. Элизабет впервые за минувший год  прилетела  в
США. Зато во Францию за полгода наведалась дважды.
   Он положил все так, как лежало, и занялся багажом. Порылся в гардеробе, в
туалетном столике, заглянул в ванную. Прошел по меньшей мере час, прежде чем
Райан занялся второй спальней.
   Покончив с этой процедурой, Райан получил довольно полное представление о
характере бывшей жены  Эндрю.  Она  любила  тонкое  белье  и  духи