мы сошлись перед самым твоим отъездом.
   - Да, дело, кажется, уже близится к концу.
   - А я это с самого начала знала! Я как только  тебя  увидела,  так  сразу
поняла, что ты все распутаешь. И я тогда же себе сказала: ну, раз он  здесь,
мы, женщины, в безопасности. - Она игриво коснулась языком его языка. -  Ты,
Мэтью, настоящий герой!
   - Ну, я просто делаю свое дело... - Он осклабился, когда она перекатилась
и легла на него сверху. - Да и дело-то было самое рядовое, стандартное.
   - Что?! Поиски убийцы - стандартное дело? - Джози потерлась щекой  о  его
грудь. Хотя кожа у Бернса была белая, словно рыбье брюхо, она  считала,  что
сложен он достаточно хорошо. - Да ведь  никто  не  мог  разобраться  в  этих
убийствах, пока ты не приехал!
   - Ну, это лишь вопрос опыта и должной экипировки.
   - А мне нравится твоя экипировка, - промурлыкала Джози, пуская в ход свои
опытные пальцы. - Расскажи, Мэтью, как же тебе это  удалось?  Я  просто  вся
дрожу от нетерпения!
   По мере того как она орудовала  пальцами,  его  дыхание  становилось  все
более прерывистым.
   - Ну, прежде всего надо знать психологию  серийных  убийц,  их  привычки,
способы  действия.  Ведь  большинство  таких  убийц   действует,   повинуясь
импульсу, а не в силу обычных причин.
   - Расскажи! - Джози прижалась  губами  к  его  животу.  -  Меня  это  так
возбуждает...
   - Другими движет страсть или жадность, зависть или месть.
   Но это не повод для серийного убийцы. Для  него  мотивом  является  жажда
власти. И само убийство  для  него  не  так  важно,  как  его  предвкушение,
подготовка.
   Джози нежно провела языком по внутренней стороне его  бедра.  Она  сейчас
тоже занималась подготовкой,  и  предвкушение  поднималось  в  крови  жаркой
волной.
   - Ты говори, не останавливайся.
   - А до этого он ведет обычную, нормальную, совершенно  нормальную  жизнь.
Он может  иметь  семью,  делать  карьеру,  быть  прекрасным  другом.  Но  им
постоянно владеет страсть к убийству. После того,  как  он  убьет  очередную
жертву, эта страсть начинает нарастать снова. И желание властвовать тоже.
   Когда Джози вобрала в рот его плоть, Бернс начал задыхаться и вцепился ей
в волосы.
   - Он даже может хотеть, чтобы его поймали, может даже страдать от чувства
вины, но жажда убийства превозмогает все другие желания.
   Джози резко скользнула вверх и оседлала его.
   - И он убивает опять? Пока ты его не останавливаешь?
   - Да.
   - А ты его остановишь на этот раз?
   - Да он, собственно, уже остановлен.
   - Как это?
   - Если не появится новых данных, я закрою  это  дело  по  причине  смерти
Остина Хэттингера.
   Джози вздрогнула, приподнялась и приняла его в глубине своего естества.
   - Ты герой, агент по делам особой важности! Ты мой герой... Она  откинула
назад голову и в бешеном ритме понеслась к вратам рая.

Глава 21

   Надвигалась буря. Становилось все прохладнее, и  впервые  за  много  дней
ветер зашелестел листвою, принеся  с  собой  сладкий  запах  дождя.  Сумерки
наступили раньше обычного - как только солнце скрылось за рваными тучами. На
западном краю неба то и дело проскальзывали зигзаги молний.
   И, даже понимая, что этот ветер может перерасти в ураган, который повалит
столбы высоковольтных передач и повысит уровень реки, грозя наводнением, вся
Дельта вздохнула с облегчением.
   Дарлин Фуллер Тэлбот уехала от матери в паршивом настроении. Хэппи просто
высекла ее своими ядовитыми словами. А Дарлин в ответ  могла  только  качать
головой. Двадцать минут она слушала, как мать распространяется  о  том,  что
такой  порядочный  человек,  как  Младший,  не  заслужил   предательства   в
собственном доме.
   Ну, положим, это и се дом! Дарлин, надувшись, вытерла  сердитые  слезы  и
завела мотор. О ней никто не думает,  никто  ей  не  сочувствует.  Нет,  все
долдонят одно и то же: "Младший такой, Младший сякой..." Никому и дела  нет,
что этот "бедняга" Младший обращается с ней, будто  она  грязь  у  него  под
ногами!
   Разве удивительно, что ей до безумия стало не хватать Билли Ти?  Ведь  ее
собственный муж даже не спит теперь с ней в одной постели. По правде говоря,
он и раньше-то в этой постели  главным  образом  спал  и  редко  чем  другим
занимался. А сейчас она и  вовсе  каждую  ночь  ложится  в  кровать,  словно
одинокая высохшая тетушка, оставшаяся в старых девах. Ну, нет, надо положить
этому конец!
   Когда первые  крупные  капли  дождя  упали  на  ветровое  стекло,  Дарлин
включила "дворники" и решительно  сжала  губы.  Скутер  остался  на  ночь  у
бабушки, и уж Дарлин позаботится о том, чтобы сегодня ночью ее муж  исполнил
свои  супружеские  обязанности!  Она  и  так  уже  стала  раздражительной  и
нервозной. Еще бы! Ей пришлось обходиться без мужской  ласки  целую  неделю.
Тут кто угодно свихнется!
   Неудивительно, что ее  уже  несколько  дней  преследует  ощущение,  будто
кто-то  за  ней  следит,  украдкой  подглядывает  за  ней.  И  эти  странные
телефонные звонки: берешь трубку - а на том конце молчат...
   "Может, это Младший установил  за  мной  слежку?  -  подумала  Дарлин.  -
Наверное, кто-нибудь из его дружков присматривает за домом, на  тот  случай,
если вдруг опять наведается Билли Ти".
   Как будто Билли Ти  способен  даже  заговорить  с  ней  после  того,  что
случилось...
   - Проклятье! -  Дарлин  едва  успела  затормозить:  из-за  ливня  она  не
заметила машину, стоящую чуть ли не поперек дороги.  Ее  повело  в  сторону,
колеса забуксовали. Она коротко вскрикнула, подав  назад,  к  обочине,  и  с
трудом остановилась.
   Сощурившись, Дарлин посмотрела в ветровое стекло, но никого  не  увидела.
Брошенная кем-то машина перегораживает дорогу, и непонятно, как ее объехать!
   Открыв дрожащими руками дверцу, Дарлин вышла под дождь. Волосы  мгновенно
залепили ей глаза, вся прекрасная укладка пропала.
   - Черт, черт, черт! - закричала она в сердцах. - Ну каким  же  образом  я
снова завладею мужем, если приеду домой, как драная кошка?
   Дарлин подумала и решила, что, пожалуй, дело все равно выгорит,  если  он
посочувствует ее жалкому виду. Но если она хочет, чтобы  Младший  засуетился
вокруг нее, то нужно как минимум попасть домой. Подбоченясь, она пнула ногой
колесо чужой машины.
   Как же, черт возьми, объехать этот драндулет?!
   Ей вдруг захотелось повернуть обратно, к  материнскому  дому.  Дарлин  не
успела еще ничего решить, когда внезапно услышала за спиной  какой-то  звук.
Сердце едва не выпрыгнуло у нее  из  груди,  но  сразу  успокоилось,  когда,
оглянувшись, она разглядела сквозь завесу дождя очертания знакомой фигуры.
   - Я так и подумала, что это твоя машина! - закричала Дарлин. - Что это ты
бросаешь ее посреди дороги? Из-за проклятого дождя ничего не видно, я чуть в
нее не врезалась. Если бы я повредила такую машину, Младший содрал бы с меня
шкуру живьем!
   - Я избавлю его от этой неприятной обязанности. Дарлин не  успела  ничего
понять, когда сокрушительный удар по голове сбил ее с ног.

***

   Раздался оглушительный раскат грома, свет несколько раз  мигнул  и  погас
окончательно. Но Кэролайн заранее приготовила в каждой  комнате  керосиновые
лампы и свечи.
   Она не возражала ни против грома, ни против темноты. Даже надеялась,  что
откажет и  телефонная  линия,  устав  отвечать  на  звонки  сочувствующих  и
любопытных, которые осаждали ее весь день напролет. Единственное,  чего  она
слегка  опасалась,  -  это  наткнуться  на   ухмыляющийся   призрак   Остина
Хэттингера.
   Кэролайн с порога наблюдала за грозой, а Никудышник жался где-то в углу и
скулил. Да, спектакль был  потрясающий!  Одинокие  деревья  не  могли  стать
преградой для ветра, и  он  завывал  на  равнине,  гремел  задвижками  окон,
сотрясал стекла. А ей было достаточно смотреть, восхищаться и знать, что  за
спиной сухой, освещенный керосиновыми лампами дом, готовый принять ее в свои
хранительные объятия.
   Интересно, как бы отнесся добрый доктор Паламо к  тому,  что  она  теперь
больше ни от чего не убегает и не прячется? Впервые за всю  свою  жизнь  она
делает только одно - живет!
   Впрочем, это было не совсем так: сегодня утром она попыталась кое от чего
спрятаться. Она приняла секс, но отвергла душевную близость с Такером. А все
потому, что хотела ощутить себя живой и одновременно боялась чувствовать.
   Стало прохладно - впервые за все  время  ее  пребывания  здесь.  Кэролайн
потерла руки и сказала себе, что секса для них обоих  оказалось  достаточно.
Он хотел ее, она хотела его. И не о чем тут беспокоиться.
   Кэролайн закрыла глаза  и  глубоко  вдохнула  напитанный  озоном  воздух.
Удивительно  хорошо!  Грянул  гром,  щенок  жалобно  пискнул,   и   Кэролайн
рассмеялась.
   - Ладно, Никудышник,  теперь  я  тебя  буду  спасать.  Песик  оказался  в
гостиной: забился под софу так, что только нос торчал из-под  оборки  чехла.
Бормоча что-то утешительное, она взяла его, как ребенка,  на  руки  и  стала
укачивать.
   - Это ненадолго. Грозы долгими не бывают. Иногда  они  накатывают,  чтобы
встряхнуть нас и напомнить, как приятны  спокойные,  тихие  времена.  А  как
насчет музыки? Мне бы хотелось сейчас поиграть.
   Кэролайн посадила щенка на стул и достала скрипку.
   - Что-нибудь  страстное,  -  прошептала  она  и  пробежалась  смычком  по
струнам. - Что-нибудь страстное, под стать настроению!
   Кэролайн начала с Чайковского, потом плавно перешла к Девятой  Бетховена,
а затем попыталась воспроизвести и одну из песенок, которым ее научил  Джим.
Закончила она своей собственной интерпретацией "Госпожи Мадонны".
   Сумерки перешли в полную темноту, когда она  опустила  скрипку,  и  почти
тотчас же раздался стук во входную  дверь.  Кэролайн  сильно  вздрогнула,  а
Никудышник сиганул из комнаты, взбежал  наверх  и  укрылся  под  кроватью  в
спальне.
   - Да, надо его отослать в школу собаководства,  чтобы  он  научился,  как
вести себя в боевой обстановке, - пробормотала Кэролайн.
   Отложив скрипку, она вышла в коридор. Через дверное стекло на нее  глазел
Такер.
   Кэролайн почувствовала, что у нее внезапно задрожали руки, и нахмурилась.
   - В такую дурную погоду надо сидеть дома!
   - Знаю.
   - Ты не собираешься войти?
   - Пока нет.
   Она подошла поближе. С волос у него текло, как утром после душа, хотя  от
машины до крыльца бежать было совсем недалеко, - И давно ты здесь стоишь?
   - Я подъехал как раз тогда, когда ты от этой музыки высоколобых перешла к
"Собаке с солью на хвосте". Ведь это была "Собака", да?
   Кэролайн мимолетно улыбнулась:
   - Да, меня Джим научил. Мы с ним обмениваемся опытом.
   - Я слышал, Тоби очень этому  рад.  И  уже  присматривает  для  мальчишки
дешевую скрипку.
   - У него талант, - ответила она и вдруг ощутила всю  нелепость  ситуации.
Почему, собственно, они обсуждают дела Джима через дверь? - А у меня погасло
электричество...
   - Знаю. Выйди на минутку, Кэролайн. Она заколебалась. Вид  у  Такера  был
такой серьезный, такой решительный...
   - Что-нибудь случилось?
   - Нет. По крайней мере, я ни о чем таком не слышал. - Он нажал на  ручку,
но Кэролайн с некоторых пор стала запирать дверь. - Выйди.
   - Хорошо.
   И она вышла, чувствуя, что нервы натянуты, как струна.
   - Я хочу кое о чем тебя спросить. Сегодня утром...
   - А пива ты не хочешь? - Она отступила назад, коснувшись рукой двери. - Я
вчера купила несколько банок.
   - Кэролайн, - его глаза блеснули в темноте, и она  замерла  на  месте.  -
Кэролайн, почему ты не позволила мне дотронуться до тебя?
   - Не понимаю, что ты имеешь  в  виду,  -  она  нервно  провела  рукой  по
волосам. - По-моему, я как раз позволила тебе.  Разве  мы  не  занимались  с
тобой любовью вон на той кушетке?
   - Мы занимались сексом, Кэролайн, а  это  огромная  разница.  Царственный
взгляд, которым она его удостоила, едва не заставил Такера усмехнуться.
   -  Если  ты  приехал  сюда,   чтобы   критиковать   мое   исполнительское
мастерство...
   - Я не критикую, я спрашиваю. - Он подошел к ней поближе, но остановился,
не коснувшись. - Однако ты уже ответила  на  мой  вопрос.  Это  было  именно
исполнение. Может быть, ты просто хотела этим доказать себе и другим, что ты
жива? Видит бог, это тебе действительно нужно и по веской причине. Но я хочу
спросить: это все, чего ты хочешь? Ведь я могу  дать  тебе  больше,  гораздо
больше. И чувствую потребность дать это тебе. Если примешь...
   - Я не знаю, Такер, - искренне сказала она. -  Честное  слово,  не  знаю,
смогу ли я это принять.
   - Я могу сейчас уехать, чтобы ты обдумала мои слова. Если же  не  хочешь,
тебе достаточно впустить меня в дом. - Он дотронулся до ее  щеки.  -  Просто
впусти меня, Кэролайн.
   "Нет, он имеет в виду не только дом", - поняла она. Он хочет,  чтобы  она
впустила его в свое сокровенное  естество  -  и  физически  и  эмоционально.
Кэролайн на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла их снова, увидела, что
он все так же пристально смотрит на нее, ожидая ответа.
   - Знаешь, я не очень-то люблю зарекаться...  Напряженную  линию  его  губ
смягчила улыбка.
   - Но черт возьми, миленькая, я тоже не люблю!
   Она сделала глубокий вдох и, открыв дверь настежь, сказала:
   - Я предпочла бы, чтобы ты вошел.
   Такер облегченно вздохнул и, едва перешагнув через порог,  схватил  ее  в
объятия, оторвав от пола.
   - Такер...
   - Достаточно я разыгрывал тут Ретта Батлера!
   Поцелуем он предотвратил возможные возражения. Ей-богу,  сегодня  она  не
станет вспоминать ни о Луисе, ни о ком-нибудь другом.
   - Ты совсем промок, - сказала она и опустила голову ему на плечо.
   -  Ничего,  я  предоставлю  тебе  возможность  раздеть   меня.   Кэролайн
рассмеялась. "Как с ним легко! - подумала она. - Если сказать  себе:  "Ну  и
пусть".

***

   На стенах плясали тени от свечи. Жара, запертая в комнате на  весь  день,
казалась теперь приятной и знакомой, как старый друг. Ветер  шевелил  старые
кружевные занавески, в спальне пахло свечами, лавандой  и  дождем,  деловито
барабанящим по железной крыше.
   Поддразнивая Кэролайн мелкими, частыми поцелуями,  Такер  опустил  ее  на
постель. Кончиками пальцев он легко провел по се лицу, шее,  груди,  ласково
снимая напряжение, и услышал  благодарный  вздох.  Где-то  далеко  проворчал
затихающий гром: гроза уходила на восток. Губы Такера прижались к ее  губам,
и она растворилась в ощущении покоя и радости, которые он ей предлагал.
   Да, теперь  не  чувствовать  было  нельзя.  Такер  пробуждал  ее  чувства
осторожно, медленно  и  настойчиво.  Он  одновременно  утешал  и  возбуждал,
понимая, что в ее душе идет борьба между  желанием  и  сомнением.  Сдерживая
собственную жажду, он терпеливо, даже  как-то  сочувственно,  соблазнял  ее.
Долгие, воспламеняющие поцелуи; ленивые, томные, ласковые прикосновения...
   И вот она прильнула к нему, произнесла его имя. Взгляды их встретились  и
уже не отрывались друг от друга, пока он ее раздевал. "Обнаженная -  значит,
уязвимая", - мелькнуло в голове Кэролайн, но она не испугалась. Это простое,
естественное  действо  перечеркивало  безумное  торопливое  совокупление  на
кушетке, когда они оба были полуодеты. Дрожащими руками  она  стащила  через
голову его намокшую рубаху, провела кончиками пальцев по его груди  вниз,  к
животу. И почувствовала жаркую радость, потому что его мышцы напряглись  под
ее несмелыми прикосновениями; Быстро, отрывисто  вздохнув,  она  расстегнула
его джинсы, и Такер моментально снял их и отбросил в сторону.
   Теперь они стояли на коленях друг перед другом на середине кровати.  Жара
вновь навалилась, потому что ветер стих и дождь капал еле  слышно.  Кэролайн
обняла его за пояс, он запустил пальцы в  ее  волосы,  и  она  даже  немного
испугалась, когда он резко откинул ее  голову  назад.  За  ленивой  повадкой
Такера ей теперь чудилось нечто звериное. Она словно бы  слышала,  как  этот
зверь рычит, пытается сорваться с цепи и пожрать их обоих  одним  чудовищным
глотком. Но испуг исчез из ее глаз, и они потемнели от  страстного  желания,
когда он жадно впился в ее губы.
   Кэролайн вцепилась ему в плечи, но пальцы сразу  расслабились,  когда  он
прижал ее к себе. Такер что-то хрипло прошептал, но она не расслышала -  так
стучала в ушах кровь.
   Да, именно этого он и хотел! Это было венцом  его  желаний:  чувствовать,
как она стала совсем податливой,  опьяненная  предвкушением.  Эту  жажду  он
ощущал во вкусе ее губ, слышал в тихом, беспомощном стоне. И теперь  он  был
уверен, что она думает только о нем.
   - Кэролайн... - Он  прижался  губами  к  ее  плечу,  скользнул  по  этому
душистому изгибу. - Ты ведь тоже хочешь меня?
   - Да!
   Ее рука потянулась вниз, но Такер остановил это движение.
   - Не торопись, если я дам волю твоим рукам, все кончится слишком быстро.
   Не отрывая от нее взгляда, он опустил Кэролайн на спину  и  накрыл  своим
телом, слегка покусывая ее губы и скорее мучая, чем даря удовлетворение.
   - А теперь я хочу свести тебя с ума!
   - Такер...
   Он соскользнул пониже и  окольцевал  каждую  грудь  медленными,  влажными
поцелуями.
   - Это старая южная традиция. - Он тронул сосок языком и смотрел,  как  ее
глаза застилает туман. - Ведь если что-то делать, то это  стоит  делать,  не
жалея времени.
   Все ее тело отчаянно затрепетало, когда он начал ласкать другую грудь.
   - О, я больше не могу!
   - Можешь, любимая. Я должен тебе это показать. А если тебе не понравится,
мы сделаем еще одну попытку.
   Кэролайн содрогалась, ее голова лихорадочно металась  по  подушке,  а  во
всем теле нарастала волна неведомых ощущений. А он поглощал ее, пуская в ход
губы, зубы, язык. Стало трудно дышать - так густ и  жарок  был  воздух.  Она
пыталась набрать его в легкие, и дыхание со свистом вырывалось  из  дрожащих
губ. Сознанием она еще боролась с желанием подчиниться ему без  остатка,  но
тело предавало  Кэролайн.  Оно  словно  обезумело  от  знойной,  первобытной
радости, что его берут. Оно дрожало и жадно  стремилось  к  разрешению  этой
блаженной муки.
   А Такер дразнил ее, держа на грани  осуществления  желания  и  все  время
отдаляя его. Кэролайн застонала, и этот стон в насыщенном  запахами,  жарком
мареве  прозвучал,  как  сам  соблазн.  Такер  потерся  щекой  о  ее  живот;
предвкушение близости горячило его, как прекрасное терпкое вино.
   Прежде он бы сказал, что знает о наслаждении  все.  Прежде  он  не  видел
большой  разницы  между  наслаждением,  которое  доставляет  та  или  другая
женщина. Но это была Кэролайн! Это ее аромат дразнил его чувственность,  это
ее похожие на рыдания  вздохи  учащали  его  сердцебиение,  это  ее  мягкая,
бледная кожа трепетала под его поцелуями.
   И с ней все было по-другому.
   Гибкое  тело  выгнулось  навстречу  губам,  коснувшимся  самых  потаенных
складок. Здесь его губы и язык  помедлили  в  дюйме  от  сердцевины  жаркого
естества, и сладкое ожидание, мучительное для обоих,  для  нее  разрешилось.
Тело ее дрогнуло, застыло в напряжении и расслабилось.
   Кэролайн плыла в волнах острого, судорожного наслаждения,  словно  совсем
лишенная веса, не сознавая, где она, и чувствуя только потрясающую  свободу.
Улыбнувшись,  она  погладила  собственное,  как  бы  изумленное   ранее   не
испытанным ощущением тело и наконец коснулась его волос.
   - Наверное, мне это понравилось, - прошептала она.
   - Но это еще не все!
   Такер яростно впился губами  в  ее  плоть,  вновь  ввергнув  в  водоворот
немыслимых ощущений - и так стремительно, что она едва  не  задохнулась.  Ее
руки соскользнули с его влажных плеч и отчаянно вцепились в простыню. Теперь
на Кэролайн нахлынула гигантская волна чувственности, необузданной алчности,
непреодолимой плотской жадности. И Такер  уже  больше  не,  поддразнивал  ее
легкими и  нежными,  словно  шелк,  прикосновениями.  Он  требовал  ответной
страсти безжалостно и неистово.
   Это были тайные, томные плотские радости, рожденн