од гранит, сверкающая нержавеющая сталь.
     Три широких окна обрамлены резным деревом. Дымчато-серая банкетка под ними удобна для семейных трапез, правда, насколько Керби знала, Хэтуэи редко ели вместе. Пол выложен кремовой плиткой, стены - белые, без украшений. Вообще - никаких особых затей.
     Однако блеск медных кастрюль, висевших на крюках, косы высушенного перца и чеснока, полка со старинной кухонной утварью создавали домашнюю, уютную атмосферу. Керби понимала, что Брайан думал скорее о практичности, чем об уюте, но все эти детали согревали помещение.
     От прежней кухни остался старый выложенный из кирпича очаг, напоминавший о тех временах, когда эта комната была сердцем дома, местом неторопливых семейных ужинов. Керби нравилось, когда зимой в очаге горел огонь и запах горящих поленьев смешивался с ароматом пряного тушеного мяса или булькающих супов.
     Керби казалось, что коммерческий размах требует большого количества современных кухонных агрегатов, но она сознавала, что очень мало разбирается в приготовлении еды. Все ее навыки сводились к тому, чтобы вытащить из морозилки пакет с полуфабрикатом и бросить его в микроволновую печь.
     - Мне нравится твоя кухня, - заявила она.
     Брайан, взбивавший что-то в большой синей миске, только хрюкнул. Приняв это за ответ, Керби соскользнула с табурета, чтобы налить себе вторую чашку кофе, но по дороге наклонилась, слегка коснувшись его руки, и усмехнулась, увидев в миске жидкое тесто.
     - Вафли?
     Брайан слегка отстранился: ее аромат мешал ему сосредоточиться
     - Но ведь ты именно это хотела?
     - Конечно. - Подняв чашку, Керби улыбнулась ему поверх дымящегося кофе. - Приятно получать то, что хочешь. Как ты думаешь?
     Брайан думал, что у нее самые потрясающие глаза на свете. В детстве он верил в русалок и был убежден, что у всех них глаза, как у Керби.
     - Довольно легко получать что хочешь, если это - вафли. Брайан отступил на шаг, обошел ее и вынул из нижнего шкафчика электрическую вафельницу. Воткнув шнур в розетку, он резко повернулся, налетел на Керби и автоматически схватил ее за талию, чтобы поддержать.
     - Ты болтаешься под ногами!
     Керби придвинулась ближе, очень довольная тем, что он ее не отпускает.
     - Я могла бы помочь.
     - В чем?
     Керби улыбнулась, опустила глаза на его губы, задержала на них свой взгляд и снова посмотрела ему в глаза.
     - В чем угодно. - "Какого черта?" - подумала она и положила ладонь на его грудь. - Тебе что-нибудь нужно?
     Его кровь запульсировала быстрее, он непроизвольно крепче обнял ее за талию. Сколько раз он думал о том, как толкнет ее на кухонный стол и возьмет то, что она так настойчиво сует ему под нос!
     И это стерло бы самодовольную улыбку с ее лица.
     - Ты мне мешаешь, Керби.
     Но он все еще не отпускал ее. И под ее ладонью его сердце учащенно билось. Несомненный успех!
     - Брайан, я мешаю тебе почти целый год. Когда ты что-нибудь предпримешь по этому поводу?
     Его глаза сощурились, но Керби успела заметить, как они вспыхнули. От предвкушения у нее перехватило дыхание. Наконец! - подумала она и прижалась к нему.
     Но Брайан резко опустил руку и отступил. Этого она совершенно не ожидала и на сей раз действительно чуть не упала.
     - Пей свой кофе. У меня полно работы.
     Он с удовольствием увидел, что ему все-таки удалось задеть ее гордость. Самодовольная улыбка исчезла. Изящные брови сошлись на переносице, глаза потемнели от гнева.
     - Черт побери, Брайан! В чем проблема? Он ловко плеснул тесто на разогревшуюся вафельницу, закрыл крышку и невозмутимо заявил:
     - У меня - никаких проблем.
     - И что же мне сделать? - Керби со стуком опустила чашку, расплескав кофе по безупречно чистому столу. - Я что, должна явиться сюда голой?
     Его губы дернулись.
     - Пожалуй, неплохая мысль. После этого я мог бы поднять цены. - Он вскинул голову. - Если, конечно, ты хорошо выглядишь голой.
     - Я великолепно выгляжу голой! И я предоставляла тебе кучу возможностей убедиться в этом лично.
     - Наверное, мне больше нравится самому изыскивать подобные возможности. - Он открыл холодильник. - Хочешь омлет к вафлям?
     Керби сжала кулаки, но вовремя напомнила себе, что дала клятву лечить, а не вредить.
     - Пошел ты со своими вафлями знаешь куда? - пробормотала она и торжественно удалилась.
     Брайан подождал, пока хлопнет дверь, и только тогда усмехнулся. "Пожалуй, я вышел победителем из этой схватки характеров!" - подумал он и решил побаловать себя ее вафлями.
     Брайан как раз сбрасывал их на тарелку, когда дверь снова распахнулась.
     Лекси театрально замерла на пороге - по привычке, а не для того, чтобы произвести впечатление на брата копной тугих кудрей цвета "Огненный Ренессанс".
     Лекси была в восторге от волос женщин с картин Тициана. Тициановского оттенка было очень трудно добиться, но наконец ей это удалось. Теперь волосы прекрасно сочетались с молочно-белой с розовым оттенком кожей. Лекси унаследовала изменчивые глаза отца. Сегодня утром они были цвета бурного моря, еще припухшие от сна, но уже подчеркнутые тушью.
     - Вафли! - воскликнула она. Вернее, промурлыкала по-кошачьи. Благодаря добросовестным репетициям вкрадчивое мурлыканье прозвучало очень естественно. - Обожаю!
     Брайан невозмутимо отрезал кусочек и отправил его себе в рот.
     - Мои, - заявил он.
     Лекси взмахнула головой, отбросив за спину цыганскую гриву, и прелестно надула губы. Брайан толкнул к ней тарелку, и она улыбнулась, похлопав ресницами.
     - Спасибо, дорогой!
     Она положила ладонь на одну его щеку и поцеловала другую.
     У Лекси была несвойственная остальным Хэтуэям привычка поминутно целоваться и обниматься. Брайан вспомнил, как после бегства их матери Лекси, словно щенок, прыгала кому-нибудь на руки. Черт побери! - подумал он. Ведь ей было тогда всего четыре года. Он дернул сестру за волосы и подвинул ей сироп.
     - Кто-нибудь еще встал?
     - М-м-м... Парочка в синей комнате шевелится. А кузина Кейт уже в душе.
     - Я думал, что сегодня ты обслуживаешь утреннюю смену. Угу - согласилась Лекси с набитым ртом. Брайан взглянул на яркий короткий полупрозрачный халатик и удивленно поднял брови.
     - И это твоя новая форма официантки?
     Лекси скрестила длинные ноги и изящно откусила вафлю.
     - Нравится?
     - Думаю, ты получишь такие чаевые, что они позволят тебе немедленно удалиться на покой.
     - Надеюсь. - Лекси сдавленно засмеялась. - Мечта всей моей жизни - подавать еду черт знает кому, убирать грязные тарелки и прикарманивать мелочь, чтобы потом жить в роскоши.
     - У всех нас есть свои маленькие фантазии, - небрежно заметил Брайан и поставил перед ней чашку сладкого кофе со сливками. Он не разделял горечи и разочарования сестры, но любил ее, а потому сказал:
     - Хочешь послушать о моих?
     - Наверное, ты мечтаешь о чем-нибудь вроде победы в конкурсе Бетти Кроккер на лучший кулинарный рецепт.
     - А что? Это вполне возможно.
     - Бри, я в самом деле собиралась кое-чего достичь!
     - И достигла. Алекса Хэтуэй - принцесса острова. Лекси закатила глаза и принялась за кофе.
     - Я и года не продержалась в Нью-Йорке. Даже одного сволочного года.
     - А кому это надо? - От одной мысли о Нью-Йорке у него мурашки пробежали по коже. Давка на улицах, спертый воздух, отвратительные запахи. - По-моему, и здесь неплохо.
     - Довольно трудно быть актрисой на острове.
     - Милая, если хочешь знать мое мнение, у тебя это прекрасно получается. А если хочешь дуться, забирай вафли в свою комнату. Ты портишь мне настроение.
     - Тебе хорошо! - Лекси отшвырнула тарелку, и Брайан едва успел поймать ее, прежде чем она слетела на пол. - У тебя-то есть все, что ты хочешь. Живешь в глуши день за днем, год за годом. Делаешь одно и то же снова и снова. А папа практически отдал тебе дом и теперь целыми днями может топать по острову и следить, чтобы никто не сдвинул с места ни одной его бесценной песчинки.
     Лекси вскочила с табурета, взмахнула руками.
     - И Джо получила то, что хотела. Знаменитый фотограф! Путешествует по всему миру и щелкает фотоаппаратом! А что есть у меня? Нет, скажи, что есть у меня? Пара рекламных роликов и горстка ролей без слов. Ах, да... Еще главная роль в трехактной пьесе, которая выдержала только премьеру в Питтсбурге. А теперь я торчу здесь, обслуживаю столики, меняю простыни чужим людям... И я все это ненавижу!
     Брайан выждал мгновение и зааплодировал.
     - Отличная речь, Лекс! Здорово подбираешь слова. Должен признать, ты не зря стремишься на сцену. Вот только жесты несколько напыщенны.
     У нее задрожали губы.
     - Иди к черту, Бри!
     Лекси вскинула голову и выплыла из кухни.
     Брайан подобрал ее вилку. Похоже, на этот раз схватка закончилась не в его пользу, подумал он и решил, что теперь может спокойно доесть завтрак.

***

     Через час Лекси уже вовсю расточала улыбки и несколько слащавое южное обаяние. Она была ловкой официанткой, что, кстати, спасало ее от полной нищеты во время пребывания в Нью-Йорке, и обслуживала столики с неторопливым изяществом. Со стороны казалось, что работа доставляет ей истинное удовольствие.
     Она надела нарядную юбку, коротенькую ровно настолько, чтобы вызвать раздражение Брайана, и обтягивающий джемпер, самым выгодным образом подчеркивающий ее фигуру. А фигура у нее была отличная, и она усердно трудилась, чтобы поддерживать ее в хорошей форме.
     Лекси хорошо знала, что фигура - орудие производства и на сцене, и в зале ресторана. Как и сияющая, всегда готовая вспыхнуть улыбка.
     - Мистер Бенсон, хотите, я подогрею ваш кофе? Вам понравился омлет? Брайан просто волшебник на кухне, не правда ли?
     Поскольку мистер Бенсон явно оценил ее грудь, Лекси слегка наклонилась, чтобы не разочаровать его, а затем направилась к следующему столику.
     - Кажется, вы сегодня покидаете нас? - ослепительно улыбнулась она новобрачным, обнимающимся за угловым столиком. - Надеюсь, вы когда-нибудь снова приедете на остров.
     Лекси плыла по залу, безошибочно угадывая настроение клиентов - кто из них хочет поболтать, а кто хочет, чтобы его оставили в покое. Как обычно, по будням народу с утра было немного, и у нее имелась возможность дать представление.
     На самом деле ей хотелось играть в переполненных залах знаменитых театров Нью-Йорка! А вместо этого приходилось - с дежурной улыбкой - исполнять роль официантки в доме, который никогда не менялся, на острове, который никогда не менялся... Лекси не относилась к людям, которые высоко ценят историю. Для нее прошлое было застывшим, скучным, как сам остров и кучка живших на нем семейств.
     Пендлтоны испокон веков соединялись узами брака с Фитцсиммонсами, Бруди или Вердонами. Главная Четверка острова! Впрочем, иногда кто-нибудь из отпрысков делал ход конем и связывал свою жизнь с уроженцем материка. Некоторые даже уезжали, но большинство оставались, жили в одних и тех же коттеджах поколение за поколением, освежая парой новых фамилий список постоянных обитателей острова.
     Все это так... предсказуемо! - с тоской думала Лекси, бодро взмахивая блокнотом и одаривая улыбкой компанию за очередным столиком.
     Ее мать вышла замуж за пришельца с материка, Хэтуэи жили здесь и работали не покладая рук вот уже более тридцати лет.
     Но возвышающийся на холме "Приют" все равно оставался и всегда будет домом Пендлтонов!
     И казалось, что бежать отсюда невозможно.
     Лекси сунула чаевые в карман, подняла гору грязных тарелок, и, как только перешагнула порог кухни, ее глаза стали ледяными. Она сбросила свое обаяние, как змея сбрасывает старую кожу. А то, что Брайан не обратил внимания на ее подчеркнутую холодность, только подлило масла в огонь.
     Лекси швырнула посуду на стойку, подхватила кофейник со свежим кофе и отправилась обратно в столовую. Два часа она подавала, убирала, меняла столовые приборы... и грезила о тех местах, где хотела бы сейчас оказаться.
     Бродвей! Она была так уверена, что сможет завоевать его! Все говорили, что у нее талант. Каково же было ее разочарование, когда она приехала в Нью-Йорк и столкнулась с сотнями других молодых женщин, которым говорили то же самое!
     Лекси хотела стать настоящей актрисой, а не одной из тех легкомысленных девиц, которые рекламируют дамское белье и называют себя актрисами-моделями. Она хотела начать прямо с вершины! В конце концов, она обладала и умом, и прекрасными внешними данными, и талантом.
     Надо сказать, первый же взгляд на Манхэттен наполнил ее уверенностью и энергией. Лекси казалось, будто все там ждало ее. Выписывая счет шестерым клиентам за столиком, она думала о магазинах с роскошной одеждой и изысканных ресторанах. Она была в восторге от многолюдья, шума, оживления. Ей нравилось головокружительное ощущение, что у всех есть дела, что всем есть куда спешить.
     Она тоже хотела что-то делать и куда-то спешить!
     Конечно, квартиру Лекси сняла не по средствам, поскольку не желала довольствоваться тесной комнатенкой, побаловала себя новой одеждой в шикарном магазине и провела целый день в косметическом салоне фирмы "Элизабет Арден". Все это пробило значительную брешь в ее бюджете, но она считала траты вложением капитала. Она хотела выглядеть на кастингах наилучшим образом!
     Грубое отрезвление наступило в первый же месяц. Лекси не ожидала такой конкуренции, такой безумной решимости на лицах тех, кто выстраивался рядом с ней на бесконечных пробах на роли.
     Впрочем, она сразу же получила несколько предложений, но сниматься нужно было в основном в горизонтальном положении. А она была слишком горда и слишком уверена в себе, чтобы согласиться на это.
     Теперь же эти гордость, самоуверенность и - приходилось признать - наивность провели ее по полному кругу и вернули в исходную точку.
     Но лишь временно, напомнила себе Лекси. Менее чем через год ей исполнится двадцать пять, она получит свое наследство, вернется в Нью-Йорк и на этот раз будет гораздо умнее, гораздо хитрее и гораздо осмотрительнее.
     Она не потерпела поражение. Просто дала себе передышку. В один прекрасный день она будет стоять на сцене и чувствовать восхищение публики, о котором так мечтала. Именно в тот момент она станет личностью!
     Станет кем-то еще, кроме младшей дочери Аннабелл...
     Лекси понесла в кухню остатки грязной посуды. Брайан уже заканчивал уборку. Ни одной грязной кастрюли в раковине, ни пятнышка, ни капельки на рабочем столе! Понимая, что поступает отвратительно, Лекси все же не удержалась и вывернула руку так, что чашка, венчавшая гору тарелок, грохнулась на плитки пола, расплескивая кофейный осадок.
     - Лекси, должно быть, тебе нравится валять дурака, - холодно заметил Брайан. - Что ж, у тебя это неплохо получается.
     - Неужели? - Не успев даже подумать о том, что делает, она выпустила из рук поднос. Яркие керамические тарелки с грохотом упали на пол, остатки еды и осколки полетели во все стороны. - А теперь как?
     - Черт побери, что ты пытаешься доказать? Что способна только разрушать все вокруг себя? Что кто-то, как обычно, будет убирать за тобой грязь? - Брайан протопал к кладовке, вытащил швабру и швырнул ей. - Делай это сама.
     - Не буду! - Уже сожалея о своей злобной выходке, Лекси все-таки бросила швабру обратно Брайану. Разноцветные керамические осколки лежали у ее ног остатками веселого карнавала. - Это твоя драгоценная посуда! Ты и убирай!
     - Сама уберешь, или, клянусь, я пройдусь этой шваброй по твоей заднице.
     - Только попробуй, Бри! - Лекси подошла вплотную к брату. Сознание собственной не правоты лишь подстегивало ее решимость не сдавать позиции. - Только попробуй, и я выцарапаю твои чертовы глаза! Мне до смерти надоели твои приказы! Это мой дом так же, как и твой!
     - Ну, вижу, тут ничего не изменилось. Брайан и Лекси - оба с потемневшими от бешенства лицами - обернулись и вытаращили глаза. В дверях стояла Джо!
     - Я поняла, что вернулась домой, как только услышала грохот и ваши дружелюбные голоса.
     Настроение Лекси резко изменилось. Она взяла брата под руку, демонстрируя полное единство.
     - Смотри-ка, Брайан, еще одна блудная дочь явилась! Надеюсь, у нас осталось что-нибудь от того упитанного тельца?
     - Мне хватит и кофе, - сказала Джо и закрыла дверь.

Глава 3

     Джо стояла у окна своей бывшей детской. За последние двадцать лет вид отсюда не изменился. Сады вокруг "Приюта" по-прежнему терпеливо ждали прополки. Качались на легком ветру колокольчики, грели на солнце дерзкие личики фиалки, золотились тюльпаны, охраняемые высокими копьями лиловых ирисов.
     За цветами поднимались пальмы, а еще дальше - дубы, прятавшие в своей тени кружевные папоротники и множество уже распустившихся лесных цветов.
     По небу неспешно скользили облака, отбрасывая на землю легкие тени, играя солнечным светом, меняя его оттенки от золотистого до жемчужного. Мир, покой, сказочная идиллия. Если бы у нее были силы, она вышла бы сейчас из дома, поймала на пленку эту картину и стала бы ее хозяйкой.
     Внезапно Джо поняла, что ей не хватало всего этого, что она скучала по виду из окна комнаты, где спала первые восемнадцать лет своей жизни.
     Когда-то она проводила долгие часы в саду с матерью, училась ухаживать за цветами, узнавала их нужды и привычки, наслаждаясь ощущением земли под пальцами и теплом солнечных лучей. Птицы и бабочки, музыка ветра, скольжение пушистых облаков в высоком синем нёбе - бесценные воспоминания раннего детства!
     "Я так долго не вспоминала, - подумала Джо, устало отворачиваясь от окна. - Все эти картины - мысленные или запечатленные на пленку - мне так далеко удалось запрятать..."
     Комната также мало изменилась. В семейном крыле "Приюта" до сих пор ощущалось присутствие Аннабелл - ее стиль и вкус. Для своей старшей дочери Аннабелл выбрала кровать со сложным узором на спинках и покрывалом из старинных ирландских кружев - семейной реликвией Пендлтонов. Джо любила гладить рукой это покрывало, такое приятное на ощупь, и всегда любовалась его рисунком.
     На обоях цвета слоновой кости пышно цвели колокольчики, оконные рамы были теплого медового цвета.
     Аннабелл всегда сама обставляла комнаты и не терпела случайных вещей. Здесь были столики из клена, лампы с круглыми стеклянными абажурами и вазы, всегда полные свежих цветов. Она хотела, чтобы ее дети с ранних лет учились жить среди красивых вещей и любить их. На полке маленького мраморного камина стояли свечи, лежали морские раковины. Полки на противоположной стене были заполнены не куклами, а книгами. Даже ребенком Джо мало играла в куклы.
     Аннабелл больше нет. В какой-то момент из этих последних двадцати лет она умерла, и ее предательство стало полным и окончательным...
     Джо закрыла лицо руками. Боже милостивый, почему кому-то пришло в голову увековечить смерть Аннабелл на пленке?! И почему они послали это ее дочери?
     "СМЕРТЬ АНГЕЛА"...
     Джо ясно помнила слова, написанные печатными буквами на оборотной стороне фотографии. Она приложила руку к груди, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Какое извращение таится здесь? - спросила она себя. И какая угроза? Какая угроза лично ей?
     Снимок был, он существует. И неважно, что, когда она вышла из больницы и вернулась в свою квартиру, фотография исчезла. Нельзя придавать большое значение этому исчезновению. Ведь если она признает, что вообразила себе ту картину, что у нее были галлюцинации, придется признать, что она потеряла рассудок!
     А как можно смириться с собственным безумием?
     Тем не менее, когда Джо вернулась из больницы, фотографии не было. Все остальные снимки - ее собственные портреты - валялись на полу лаборатории, где она в панике рассыпала их. Но, как Джо ни искала, сколько часов ни провела, дюйм за дюймом обыскивая всю квартиру, она не нашла отпечаток, окончательно сломивший ее.
     А что, если его никогда там не было?! Закрыв глаза, Джо прижалась лбом к оконному стеклу. Если она в