а нервной системы. Да им это и не нужно было. Все, что им требовалось, это стукнуть, вырубить его и увезти. - Она положила бластер на стол. - Во всяком случае, кое-что прояснилось.
     - Ну, раз так, я забираю эту штуковину. Надо полагать, маленькая демонстрация закончилась?
     - Да. Мне нужно идти... Эй, что ты делаешь? - протестующе воскликнула Ева, мгновенно очутившись в объятиях Рорка.
     - Я вспоминаю, как впервые оказался вдвоем с тобой. Ведь это произошло именно здесь... - Рорк знал, что сначала она немного посопротивляется, но это делало ее уступку еще более сладостной. Он прикоснулся губами к щеке Евы, чтобы почувствовать столь желанный для него аромат и вкус. - Надо же, с тех пор прошел почти целый год! Но уже тогда ты была для меня всем, чего я хотел.
     - Ты всегда хотел только секса!
     Ева попыталась вывернуться, но искусные губы Рорка медленно заскользили по ее шее вниз. Он почувствовал, как под ее кожей тут же запульсировали десятки отзывчивых точек.
     - Да, я всегда хотел секса, - усмехнулся Рорк. - И сейчас хочу. И всегда буду хотеть - с тобой. Только с тобой, милая Ева.
     Его рука скользнула по ее груди.
     - Ты не должен соблазнять меня среди рабочего дня...
     Но Рорк уже вел ее к лифту.
     - Ты обедала сегодня?
     - Нет.
     - И я нет.
     С выражением людоеда он стал жадно и быстро целовать ее, слегка прикусывая своим горячим, требовательным ртом.
     - О дьявол!.. - проворчала Ева, одной рукой неловко нашаривая свой запищавший коммуникатор полицейской связи, а другой держась за шею Рорка. - Стой, подожди минутку! Нужно отключить сигнал...
     Ева задержала дыхание. Боже! Этот мужчина был способен вытворять своим языком чудеса!
     - У меня час личного времени, - ответила она в коммуникатор.
     В это время рука Рорка властно легла на ее грудь, а другая рука скользнула вниз, между ног, и Ева почувствовала, как ее заливает горячая волна. Она едва успела отключить связь, прежде чем Рорк распахнул на ней рубашку. С трудом отстегнув на себе "сбрую" с оружием, она запустила пальцы в волосы Рорка.
     - Ведь это безумие! Почему нам всегда этого хочется, Рорк?..
     - Я не задумываюсь об этом. - Его губы снова заскользили по ее лицу. - Не задумываюсь и только благодарю бога за все.
     Из лифта Рорк вынес Еву на руках и направился в спальню.
     - Тогда, год назад, я не знал твое тело, оттенки твоего настроения, твои желания и потребности, - шептал он ей на ухо. - Теперь знаю. И потому хочу тебя все больше.
     Ее губы наконец встретились с его губами в таком же неудержимом и ненасытном желании чувствовать аромат любимого тела. Уже сквозь застилавшую ее сознание пелену чувственного дурмана Ева подумала, что, наверное, это ненормально. Каждое его прикосновение вызывало в ней неутолимую жажду. Как бы ни происходило их соединение - так же быстро и неистово, как сейчас, или с постепенно нарастающей нежностью, - эта жажда, эта огненная страсть казалась неиссякаемой.
     Рорк был прав: он теперь знал ее тело, так же как она знала его тело. Она научилась, где именно нужно было притронуться к нему, чтобы напряглись его мышцы, где провести рукой, чтобы заставить его трепетать. Это знание порождало невыносимое искушение. Она безошибочно предугадывала, что именно он может дать ей каждый раз, - и все же это всегда был новый экстаз, новая глубина ощущений...
     Рорк с упоением взял своими нежными, настойчивыми губами ее сосок, и Ева непроизвольно выгнула спину, у нее перехватило дыхание, а сердце заколотилось почти в ритме движений его языка. Затем они одновременно освободились от остатков одежды, и их тела сплелись.
     Дыхание Евы участилось, заставляя кровь Рорка быстрее бежать по жилам. Он так и не смог привыкнуть к тому, что эта женщина - сильная и непреклонная - может трепетать под ним. Он почувствовал, как ее тело напряглось перед кульминацией, а в глазах появились знакомые искры потрясения и наслаждения. Он прижался ртом к ее губам и поглотил ее долгий, вздрагивающий стон...

***

     Потом, как Рорк и предчувствовал, Ева поднялась и начала быстро одеваться, торопясь на свою проклятую работу.
     - Тебе нужно почаще приходить обедать домой, - проворчал он.
     - Все, дорогой. Делу время, потехе час. Мне пора возвращаться.
     - М-м-м... - Рорк приподнялся на локте и буднично произнес:
     - Надеюсь, ты помнишь, что в восемь вечера у нас ужин в "Палас-отеле". Соберутся директора моих транспортных фирм и их жены.
     Ева нахмурилась:
     - Разве мне было об этом известно?
     - Разумеется.
     - Вот те на... А у меня на это время возникло дело.
     - Какое?
     - Чтение завещания в доме Би Ди Брэнсона.
     Рорк вскинул брови:
     - Это же не проблема. Я перенесу ужин на восемь тридцать, и мы с тобой сначала поедем к Брэнсону.
     - Мы - в данном случае не вариант.
     - Мне кажется, мы только что доказали, что мы есть мы.
     - Рорк, это не секс, а уголовное дело! Ты же не следователь и не родственник...
     - Хорошо. Я не буду заниматься с тобой сексом в доме Брэнсона. Хотя это было бы интересно.
     - Перестань! Ты не можешь ни с того ни с сего явиться на чтение чьего-то завещания. Это мероприятие не для всех желающих.
     - Я уверен, что у Би Ди найдется уютное местечко, где я смогу тихо подождать свою жену, никому не мешая. Вообще, это не проблема. Насколько я помню, у Брэнсона довольно просторный дом.
     - Стало быть, ты с ним знаком?
     - Разумеется. Мы ведь конкуренты - правда, не враждующие.
     Ева вздохнула:
     - Ладно, посмотрим. Если адвокат согласится... И, может, после этого ты мне выскажешь свое мнение о братьях Брэнсон.
     - Дорогая, я всегда рад помочь тебе.
     - М-да. Это - то, что меня всегда настораживает...

ГЛАВА 5

     Ева ерзала на заднем сиденье огромного лимузина. Это был явно не тот тип транспорта, который она выбрала бы, находясь на дежурстве. Было что-то декадентское в том, чтобы тащиться в плотном уличном потоке на таком чопорном и неповоротливом, пусть и красивом, автомобиле. К тому же она ехала в дом родственников жертвы убийства как простой коп, который расследовал это убийство, и то обстоятельство, что она прибудет на роскошном, явно не служебном лимузине размером со старинный трамвай, вызывало у нее чувство дискомфорта. Но она не стала говорить Рорку о своих ощущениях: ей не хотелось, чтобы он, как всегда, начал издеваться над ней.
     Слава богу, хоть платье не смущало ее: длинное, строгое, черное, довольно простое по покрою, оно годилось для присутствия и на процедуре зачтения завещания, и на званом ужине. Ева сочла платье довольно практичным, постаравшись абстрагироваться от его безумной стоимости. Конечно, к этому платью не пошли бы наплечная кобура или полицейский значок, так что оставалось довольствоваться маленькой вечерней дамской сумочкой.
     Когда Ева опять поежилась, Рорк, сидящий рядом с ней, улыбаясь, спросил:
     - Какие-то проблемы?
     - Копы не носят изделий из натуральной шерсти и не ездят на лимузинах.
     - Копы, которые замужем за мной, носят и ездят. - Рорк потрогал манжет ее платья под шубой. Ему нравилось, как это платье сидело на ней - длинное, прямое, без всяких излишеств, оно очень удачно подчеркивало ее формы. - Как ты думаешь, те овцы, с которых состригли шерсть для этого платья, были девственницами?
     - Ах, как смешно! В самом деле, Рорк, мы могли бы поехать на моей машине.
     - Хотя твоя нынешняя колымага значительно лучше предыдущей, мне она не кажется достаточно комфортабельной. Из-за нее мы не смогли бы по-настоящему насладиться винами, которые подадут сегодня на ужин. Но еще важнее то, что я не смог бы по дороге покусывать тебя.
     - Рорк, прекрати, я при исполнении.
     - Нет. Твоя смена уже час как закончилась.
     Ева с ехидцей посмотрела на него:
     - Мне ведь пришлось взять час на личные нужды, если ты помнишь.
     - Именно так. - Его рука скользнула по ее бедру. - Ты снова будешь на службе, когда мы доберемся до места. А пока...
     - Слушай, умник, я не уходила со службы. Убери свою руку, иначе я арестую тебя за покушение на офицера полиции.
     - А когда мы приедем домой, ты зачитаешь мне мои права и допросишь меня?
     - Извращенец!
     Они подъехали к внушительному, отделанному бурым камнем дому.
     - А для копа ты пахнешь слишком хорошо, - поддразнил Еву Рорк.
     - Ты сам брызнул на меня этой дрянью, а я не успела увернуться. Ты что-то слишком игривый сегодня, Рорк.
     - У меня был замечательный обед, - сказал Рорк совершенно спокойно, даже деловито. - Он настроил меня на веселый лад.
     - Теперь сотри эту веселость с лица. Мы здесь не по праздничному поводу.
     - Не беспокойся, я тебя не подведу. - Рорк помог Еве выбраться из машины и повел ее к крыльцу. - А знаешь, мне жаль Кларенса.
     - Ты и с ним был знаком?
     - Не слишком близко, но достаточно, чтобы он понравился мне. Кларенс был весьма приветливым и открытым человеком.
     - Все говорят о нем примерно так же. И что, он был открытым настолько, чтобы умудряться при этом обманывать подругу?
     - Секс способен сбить с толку даже самых достойных представителей рода человеческого. Все могут совершать ошибки. Но Кларенс не был двуличным.
     Ева подняла бровь:
     - Ну, если ты сам, один из "самых достойных", готов совершать ошибки в любовных отношениях, то должен помнить, на что способна женщина с дрелью марки "Брэнсон" в руках.
     - Дорогая, - Рорк слегка сжал ее руку, - я готов лишь к тому, чтобы любить - и чтобы меня любили.
     Дверь открыла горничная с безукоризненно скорбным лицом, в черном, строгого покроя платье. Приглушенным голосом, с легким британским акцентом она произнесла:
     - Простите. Семья Брэнсонов сейчас не принимает гостей в связи со случившимся несчастьем - смертью родственника...
     - Лейтенант Даллас, - представилась Ева и протянула значок. - Нас ждут.
     Горничная внимательно изучила значок.
     - Входите, лейтенант. Позвольте ваши пальто.
     Она помогла им раздеться и предложила следовать за ней.
     Холл был построен в виде портика, из которого вверх поднималась элегантная лестница. Стены цвета темного жемчуга были украшены росписью с изображением городских пейзажей. Пол был выложен мрамором того же цвета, что и стены. Свет падал с потолка под углом и напоминал пробивающиеся сквозь туман лунные лучи. Все это придавало огромному холлу впечатление воздушного пространства, в котором лестничный пролет, казалось, парил. Гостиная располагалась на втором этаже. Когда они подошли к огромной двери, две створки бесшумно скользнули в стороны, и горничная, сделав вежливую паузу, объявила:
     - Лейтенант Даллас и Рорк.
     - Как это мы не додумались завести у себя такую же, вместо Соммерсета? - пробормотала Ева, за что получила от мужа убийственный взгляд.
     В оформлении просторной гостиной преобладали синие тона - от мягких пастельных до кобальтовых. На каминной доске красовались серебряные вазы разных размеров и форм, в каждой из которых стояли белые лилии. Аромат этих цветов довершал ощущение заупокойной атмосферы в доме.
     С крайнего кресла поднялась какая-то женщина и подошла к Еве и Рорку. На фоне черного костюма ее лицо выглядело таким же белым, как лилии. Пшеничного цвета волосы были туго стянуты узлом на затылке - так могли позволить себе причесываться только самые уверенные в себе, очень красивые женщины. Ее лицо и в самом деле было впечатляющим: узкие скулы, тонкий прямой нос, гладкий лоб, красивые ненакрашенные губы, большие завораживающие темно-лиловые глаза.
     Сейчас в этих глазах застыла скорбь.
     Женщина протянула руку; ее голос звучал приглушенно, мягко, в полном соответствии с обстановкой:
     - Лейтенант, спасибо, что пришли. Я - Кларисса Брэнсон. Рада вас видеть, Рорк. - Женщина приветливым и грациозным жестом протянула ему другую руку, и на какой-то миг все трое оказались соединены пожатием.
     - Я глубоко сожалею по поводу того, что произошло с Кларенсом, - заговорила Ева.
     - Мы все ошеломлены. Я видела его в последний раз в воскресенье утром. Мы завтракали вместе. Нет, не могу... Я все еще не могу...
     Плечи Клариссы задрожали; в ту же минуту появился Би Ди и обнял жену за талию. Ева заметила, как женщина немного напряглась и потупила свои великолепные глаза.
     - Дорогая, почему бы тебе не предложить гостям чего-нибудь выпить?
     - О, конечно. - Кларисса потерла виски. - Не хотите ли вина?
     - Нет, спасибо. Если можно, кофе.
     - Пойду скажу, чтобы принесли. Извините.
     - Кларисса очень тяжело переживает случившееся, - тихо сказал Брэнсон, не отрывая взгляда от жены.
     - Она и ваш брат тесно общались?
     - Да. У Клариссы не было своей семьи, и Кларенс стал для нее братом, каким был всегда для меня. Теперь нас осталось только двое. - Брэнсон при этом по-прежнему не спускал глаз с жены. - Лейтенант, а я ведь не усмотрел никакой связи между вами и Рорком, пока вы были у меня в офисе.
     - Эта связь представляет для вас какую-то проблему?
     - О, нет. Разумеется, нет. - Брэнсон заставил себя улыбнуться Рорку. - Мы конкуренты, но я бы не сказал, что противники.
     - Мне нравился Кларенс, - коротко сказал Рорк. - Его нам всем будет не хватать.
     - Пообщайтесь с адвокатами, и мы можем приступать. Вы ведь разговаривали с Сюзанной Дэй?
     Перехватив взгляд Брэнсона, Сюзанна подошла к ним. Обменявшись с Евой кратким и формальным рукопожатием, она представила ей своего коллегу, и Ева сразу узнала его. Это был Лукас Манц, один из лучших и самых высокооплачиваемых в городе защитников по уголовным делам. Подтянутый, элегантный, по-своему привлекательный мужчина с волнистыми черными волосами, в которых пробивалась седина. Он улыбнулся холодно и вежливо, взгляд его серых глаз был колким и настороженным.
     - Лейтенант... Рорк... - кивнул он каждому, затем пригубил вино из бокала, который держал в руке. - Я представляю интересы мисс Кук.
     - Она не поскупилась на расходы, - сухо заметила Ева. - Видимо, вашей клиентке светят большие деньги, Манц?
     Он поднял брови в ироничной усмешке:
     - Если вас интересуют финансовые дела моей клиентки, мы с удовольствием предоставим вам все полагающиеся бумаги - разумеется, по предписанию прокурора. Обвинение мисс Кук уже предъявлено.
     - Но дело еще не закрыто, - подчеркнула Ева.
     - Все готово. Почему бы нам не приступить? - сказал Брэнсон, следя глазами, как Кларисса показывает горничной, куда поставить поднос с кофе. - Пожалуйста, прошу садиться.
     Все заняли места, Кларисса села рядом с мужем и взяла его за руку. Лукас Манц послал Еве еще одну холодную улыбку и устроился подальше. Сюзанна заняла кресло напротив и открыла процедуру:
     - Покойный оставил на случай своей смерти именные диски своему брату и его жене, а также мисс Лизбет Кук и своему заместителю, Крису Типлу. Эти диски будут вручены лично в руки каждому из перечисленных в течение суток с момента зачтения завещания. Мистер Типл был уведомлен о сегодняшней процедуре, но не смог на ней присутствовать. Он... нездоров.
     Сюзанна достала из портфеля документ и начала его зачитывать. Еве сразу стало ясно, что завещание Кларенса Брэнсона не являлось чем-то из ряда вон выходящим и, во всяком случае, его начало вполне можно было пропустить мимо ушей. Она подумала, что используемый в таких бумагах язык едва ли мог существенно измениться за два столетия. В конце концов, осознание живым существом собственной недолговечности имело природные биологические корни и давние традиции. Homo sapiens испытывал склонность готовиться к своей кончине заранее и вел себя при этом довольно специфически. Это приготовление иногда выглядело как какое-то пари с системой страхования жизни: Я ставлю столько-то ежемесячно на то, что доживу до смерти.
     В завещаниях обычно следовали распоряжения относительно участка на кладбище или урны с прахом - все в зависимости от предпочтений или доходов. Многие заранее покупали это или получали в подарок, выбирая солнечное место за городом или красивый ящичек для хранения пепла в кабинете. Сначала купить, потом умереть. Как рассеянно отметила Ева, покойный Кларенс здесь не оказался большим оригиналом, хотя подобные мелочи в завещаниях варьировались в зависимости от скоротечной моды или устоявшихся местных нравов. Но так или иначе, всегда оставалось неизменным одно - возможность проявить свою волю, на которую уже никто не мог повлиять.
     В случаях со слабыми людьми завещание часто было вообще единственным шансом бесповоротно настоять на чем-то своем, не опасаясь последующих нападок, - пусть даже если завещаемые мелочи были совсем мелкими. Но если речь шла о сильных завещающих людях... Тут наследников волновало не столько самодурство как таковое, сколько его масштабы в денежном эквиваленте, делимом на количество наследников. И где-то здесь проходила граница протокольного терпения. Мелочи оставались позади. Впереди предстояло главное. Кто и что должен был получить? Когда и при каких условиях получатель завладеет тем добром, которое сумел собрать усопший за время, отведенное ему судьбой? Так или иначе Ева, которая имела дело с чужой смертью ежедневно, предпочитала не присутствовать на подобных тривиальных, а порой и оскорбительных церемониях.
     Между тем адвокат, оправдывая гонорар, зачитывал завещание. Какое-то время шло перечисление довольно мелких распоряжений. От них у Евы сложилось впечатление об убиенном как о человеке, который только тем и жил, что придумывал свои дурацкие игрушки, коллекционировал пурпурные халаты и находил удовольствие в тертой моркови с бобами и сливочным соусом. Он не забыл людей, которые участвовали в тех или иных проявлениях его повседневной текучки, - от привратника до оператора связи в офисе. Покойный завещал своему адвокату, Сюзанне Дэй, творение скульптора-ревизиониста, которого она обожала... Зачитывая это место в завещании, Сюзанна замялась, но мужественно продолжила. Чувствовалось, что приближалось самое главное.
     "Моему заместителю, Крису Типлу, который стал моей правой рукой, я завещаю свой золотой браслет и сумму в один миллион долларов, имея в виду, что он будет ценить первое и с толком использует второе. Моей прекрасной, любимой невестке - Клариссе Стэнли Брэнсон - завещаю жемчужное ожерелье, оставленное мне моей матерью, бриллиантовую брошь моей бабушки - и мою любовь..."
     Кларисса начала беззвучно плакать, закрыв лицо руками. Ее узкие плечи задрожали, и дрожь не унялась даже тогда, когда ее обнял муж.
     - Кларисса, успокойся, - прошептал Брэнсон, но так, что его услышала Ева. - Держи себя в руках.
     - Извини, - она не подняла головы. - Извини...
     - Би Ди, - обратилась к Брэнсону Сюзанна, взглянув на Клариссу с молчаливым сочувствием. - Может, мне лучше прерваться ненадолго?
     - Нет, - твердо сказал он, крепче обняв жену за плечи. - Давайте продолжим.
     - "Относительно моего брата и партнера, Б. Дональда Брэнсона. - Сюзанна перевела дыхание. - Размещение моей доли в нашем совместном деле оговорено в отдельном документе. В данном завещании я подтверждаю, что все причитающееся мне в "Брэнсон тойз энд тулз" переходит в его владение. Если же он скончается раньше меня, вся эта доля после моей смерти становится собственностью его жены или детей от этого брака.
     Настоящим завещанием Б. Дональду Брэнсону передаются также изумрудное кольцо и бриллиантовые запонки нашего отца, моя коллекция дисков, а также моя новая яхта "Ти энд Ти" - в надежде, что брат ее наконец испытает и убедится, что не эта яхта явилась причиной зачтения данного завещания".
     Брэнсон издал звук, похожий на короткий неестественный смешок, и закрыл глаза.
     - "Относительно Лизбет Кук... - Тут голос Сюзанны словно стал холоднее на несколько градусов, и она обдала Манца взглядом, в котором сквозила плохо скрываемая неприязнь. - ... Я завещаю ей всю остальную долю принадлежащего мне состояния, включая наличность, банковские счета, недвижимость, финансовые авуары, мебель, произ