ил говорить вообще. Она просто сидела, уставившись в одну
точку. Никого не узнавала, даже меня.
   Адриенна  погрузилась  в  самые  тяжелые  воспоминания.   Перед   ней
предстали те черные дни, когда она умоляла мать поговорить с ней,  а  та
сидела безмолвная, с ничего не выражающим взглядом. Фиби ныряла  в  свой
мрачный тоннель и не могла найти из него выхода.
   - Должно быть, для вас это было адом.
   Адриенна не ответила. Она долго смотрела на синюю  воду  и  такое  же
яркое синее небо, потом продолжила:
   - Я уже говорила вам, что в Якире мама пристрастилась  к  наркотикам.
Когда мы приехали в  Калифорнию,  ей  уже  никто  не  предлагал  хорошие
сценарии и роли, и она не могла примириться со  своим  поражением.  Мама
старалась  взбодрить  себя  транквилизаторами  и  алкоголем.   Временами
пыталась бороться  со  своим  пристрастием  к  наркотикам.  Если  бы  ее
поддержали, помогли  получить  приличную  роль!  Но  агент  ее  оказался
мразью, он не раз обманывал мать.
   Голос Адриенны дрогнул, и это не укрылось от Филип па.
   - Мне кажется, что он и вам причинил  зло.  Адриенна  резко  вскинула
голову. На мгновение ее глаза стали прозрачными, как стекло,  потом  так
же быстро потемнели.
   - Сколько лет вам было тогда? - тихо спросил Филипп.
   - Четырнадцать. Все было не настолько плохо, как вы вообразили.  Мама
пришла раньше, чем он... ну, пока мы с ним боролись. Я никогда не видела
ее в подобном состоянии. Она бросилась на него, как тигрица,  защищающая
своего  детеныша.  Мало  того,  что  этот  человек  тащил  ее  на   дно,
пользовался ею, эксплуатировал, так он еще попытался растлить  ее  дочь!
Этого последнего удара моя мать вынести не смогла.
   - После этого вы покинули Калифорнию?
   - Да, мы вернулись в Нью-Йорк. Мама попыталась  устроиться  в  театр,
кажется,  даже  была  захвачена   этой   мыслью.   Что-то   говорила   о
предложениях, которые ей делают режиссеры. На самом  же  деле  ей  никто
ничего не предлагал, и она перестала бороться. И вот однажды (мне  тогда
было шестнадцать) я пришла  домой  из  школы  и  застала  ее  сидящей  в
темноте. Когда я заговорила с ней,  она  не  ответила.  Я  трясла  ее  и
кричала. В ответ - молчание.
   Филипп еще крепче сжал  пальцы  девушки,  и  это  молчаливое  участие
тронуло ее.
   - Мне пришлось поместить маму в психиатрическую лечебницу.  В  первый
раз она пробыла там месяц, и  на  какое-то  время  ей  полегчало  -  она
выбралась из этой трясины. Я бросила престижную школу, потому что у  нас
кончились деньги, и устроилась на работу. Она об этом так и не узнала. Я
говорила ей, что продолжаю учебу, занимаюсь в спортивном клубе или  хожу
на свидания с мальчиками.
   - Неужели не было никого, к кому вы могли бы обратиться за помощью?
   - Мама рано осиротела. Ее воспитывали  дедушка  с  бабушкой,  но  они
умерли, когда я была еще ребенком. У  мамы  была  страховка  и  довольно
большая сумма, заработанная в Голливуде, но эти деньги были переведены в
Якир и там и остались. Того, что я зарабатывала, не хватало  на  дорогие
лекарства и больницу. Но мне  так  хотелось  спасти  маму!  И  я  начала
воровать...
   - Ваша мама не спрашивала о том, откуда у вас деньги?
   - Нет. В последние годы она жила словно в полусне. Часто ей казалось,
что она все еще снимается в кино, что как прежде - звезда экрана.
   По губам Адриенны скользнула слабая улыбка: она  смотрела  на  чайку,
стремительно несущуюся над водой.
   - В конце концов я призналась во всем Селесте. Раньше она думала, что
нам помогает  отец.  Узнав  обо  всем,  Селеста  страшно  разбушевалась,
потребовала, чтобы я взяла деньги у нее, но я не хотела жить за ее счет.
О своей матери я обязана была сама позаботиться.  Селеста  и  так  очень
много для нас сделала. - Адриенна помолчала, потом с гордостью добавила:
   - Я всегда тщательно выбирала цель. Я крала только у очень богатых.
   - Это мудро, - заметил Филипп с иронией.
   - И очень прижимистых. У таких, как леди Кэролайн.
   - Да, ее бриллиант был великолепен! - Откинувшись  на  спинку  стула,
Филипп вытащил сигарету. - Двадцать два карата и почти  без  изъянов.  Я
всегда завидовал, что он достался не мне.
   - Это была сказочная работа. - Девушка  положила  локти  на  стол,  а
подбородок - на скрещенные руки. - Она держала его  в  подвале.  Система
охраны  была  первоклассной.  Там  были  тепловые  сенсоры,   детекторы,
реагирующие на движение, инфракрасные лучи. Это ограбление я планировала
шесть месяцев.
   - И как же вы это сделали?
   - Меня пригласили провести  там  уик-энд.  Поэтому  мне  не  пришлось
ломать голову над тем, как проникнуть в дом незамеченной. Я использовала
магниты и мини-компьютер. На втором этаже оказались лучевые датчики,  но
с этим я справилась достаточно легко - просто проползла под  ними.  Само
хранилище было снабжено часовым  замком,  но  я  перехитрила  компьютер,
убедив его, что на самом деле было на шесть часов больше. Я использовала
некое приспособление из будильника и микросхем.  Мне  пришлось  миновать
еще две системы сигнализации и заклинить камеры. После этого можно  было
действовать свободно. Как только я  оказалась  в  безопасности  в  своей
комнате, я включила сигнализацию с помощью дистанционного управления.
   - И ухитрились справиться с сигнализацией, пока находились в доме?
   - А разве был способ лучше?
   К Адриенне вернулся аппетит, и она начала намазывать джемом следующий
тост.
   - Я сунула бриллиант в баночку с кремом для лица,  хотя,  разумеется,
никто не стал бы меня обыскивать и осматривать мои личные вещи.
   - Естественно.
   - В  четыре  часа  утра  меня  разбудил  сигнал  тревоги,  и  ко  мне
наведалась леди Кэролайн.
   Филипп смотрел, как она откусывает хлеб с джемом.
   - Это можно было бы назвать жестоким поступком.
   - Она  не  вызывала  моей  симпатии.  Из  своего  состояния  в  сорок
миллионов фунтов леди  Кэролайн  на  благотворительность  тратила  всего
полпроцента.
   - Значит, по тому, как человек относится  к  бедным,  вы  определяли,
грабить его или нет?
   - Да. Я знаю по  себе,  что  значит  нужда.  -  Адриенна  передернула
плечами, будто старалась избавиться от застарелой  боли.  -  Когда  мама
умерла, я продолжала воровать.
   - Почему?
   - По двум причинам: первая заключалась в  том,  что  это  давало  мне
возможность перераспределять деньги людей, которые  в  противном  случае
держали бы свое богатство в сейфах. Например, сапфир Мадлен Моро дал мне
возможность внести приличную сумму в фонд вдов и сирот.
   Филипп выбросил сигарету через ограду балкона, потом  сделал  большой
глоток из чашки с почти остывшим кофе.
   - Хотите сказать, что вы современный Робин Гуд? Адриенна ответила  не
сразу.
   - В известном смысле, да. Но честнее сказать: я просто  выбрала  себе
такой бизнес. С каждой кражи я оставляю себе комиссионные. Дело  в  том,
что, как вы  прекрасно  знаете,  кража  драгоценностей  -  дорогостоящее
занятие. Приходится тратиться не только на  первоклассное  оборудование,
но и на то, чтобы поддерживать свой имидж -  прилично  одеваться  и  так
далее. Кроме того, мне не нравится быть бедной.
   - Согласен. Лично я бедность ненавижу. - Филипп взял цветок из вазы и
начал вертеть его в руках. - И большие у вас комиссионные?
   - По-разному, но обычно между пятнадцатью и двадцатью процентами. Все
зависит  от  начальных  вложений  в  дело.  Например,   для   ограбления
Сект-Джонов потребовалось, - она начала загибать пальцы один за  другим,
- покупать авиабилеты, заказывать номер в отеле,  потом  питание,  форма
горничной и парик, несколько междугородных звонков. Что касается покупок
и экскурсий, то это я оплачиваю из своих средств.
   - Естественно.
   Адриенна спокойно встретила его взгляд.
   - Не вам меня судить, Филипп, потому что много  лет  своей  жизни  вы
были вором.
   - Я не сужу, а удивляюсь. Сначала вы говорили мне, что все  эти  годы
занимались своей работой в одиночку.
   - Это верно. А вы разве нет?
   - Да, но... - Он  не  закончил  фразу.  -  Ладно.  А  теперь  вы  мне
сообщаете,  что  в  последние  несколько  лет  отдавали  все  деньги  на
благотворительность,   кроме   пятнадцати   или    двадцати    процентов
комиссионных.
   - Я в своем роде филантроп. - Адриенна улыбнулась.  -  И  люблю  свою
работу. Вы знаете, что  чувствуешь,  когда  держишь  в  руках  миллионы.
Смотреть, как бриллианты сверкают у тебя на ладони,  и  знать,  что  они
стали твоими, потому что ты умна и ловка.
   - Да, это действительно здорово! Никто не поймет вас лучше меня.  Мне
хорошо знакомо это чувство.
   -  И  когда  ночь  холодная  и  тебя  продувает  ветром,   когда   ты
карабкаешься вверх, а руки у тебя крепкие, как сталь, а мысль твоя  ясна
и остра, как лезвие ножа. А предвкушение того, что будет... Это  то  же,
что ты чувствуешь, когда собираешься  открыть  бутылку  "Дом  Периньон",
помните это ощущение перед тем, как вылетит пробка, и  ваше  возбуждение
напоминает пузырьки, стремящиеся вырваться на свободу.
   Филипп вытащил из пачки следующую сигарету. "На самом  деле  за  этим
стоит гораздо большее, - подумал он. - Скорее это похоже  на  мгновение,
когда ты чувствуешь, как в порыве страсти твое семя извергается  в  лоно
женщины".
   - Я знаю, что это может стать наваждением. Однако знаю  также  и  то,
что, когда достигаешь вершины, надо остановиться.
   - Как сделали вы?
   - Верно. Умный игрок понимает, когда  выигрыш  настолько  велик,  что
пора прекратить игру, потому что счастье и удача могут покинуть  его.  -
Филипп выдохнул дым. - Вы назвали мне одну причину, Эдди. А  как  насчет
другой?
   Она ответила не  сразу.  Поднялась  с  места  и  подошла  к  перилам,
загляделась на пляж, который был хорошо отсюда виден. Адриенна не знала,
доверяет ли она этому человеку. Да и почему она должна была ему  верить?
Уж слишком они похожи.
   - Сначала мне нужно было утвердиться.
   - В чем?
   - То, что я скажу вам, должно остаться между нами. Вы не должны этого
сообщать вашему начальству.
   Филипп пожал плечами.
   - Я здесь далеко не только  потому,  что  должен  информировать  свое
начальство.
   - Не знаю.
   Адриенна помедлила с минуту, пытаясь оценить, насколько он искренен.
   Она могла бы солгать, могла бы  сказать  правду  и  прикидывала,  что
безопаснее. Если он по-прежнему будет следовать за ней по пятам, она  не
сможет вернуться в Якир, чтобы забрать то, что по праву принадлежит ей.
   - Я знаю, кем вы были, Филипп, но не спросила, почему это произошло.
   - А вы хотели бы узнать?
   Адриенна удивленно посмотрела на него. Она не ожидала, что  Филипп  с
такой готовностью отзовется на ее слова.
   - Да, но не сейчас. Что касается меня, то я никому не рассказывала  о
своей жизни так подробно, как  вам.  Даже  Селеста  знает  только  часть
правды. Я никого не хочу допускать в свою личную жизнь.
   - Но сейчас уже  слишком  поздно  идти  на  попятный,  и  нет  смысла
сожалеть о том, что сделано.
   - Да. - Адриенна снова повернулась к молодому человеку. - Мне хочется
знать о вас все. Неважно, из каких побуждений  вы  стали  вором.  Лучшие
воры - это  сочетание  практицизма  и  романтики.  Какую  роль  в  вашей
деятельности сыграла романтика?
   Филипп тоже поднялся и остановился у перил - их разделял стол.
   - Большую, если, как видите, наши пути пересекаются снова и снова.  И
не имеет значения, насколько неудобным это может быть для нас обоих.
   Даже под жарким солнцем  Адриенна  вздрогнула,  как  от  холода.  Она
знала, что судьба - это нечто такое, чего изменить нельзя.
   - Вероятно, вы правы, но для меня сейчас это не главное. Вы спросили,
почему я продолжаю работать, и я отвечу вам. Ради практики, так сказать,
ради тренировок, потому что  впереди  меня  ждет  величайшее  дело  моей
жизни. Впрочем, такое дело стало бы величайшей кражей для каждого.
   Филипп напрягся. Он никак не ожидал услышать такое.
   - Что вы хотите сказать?
   - Вы слышали о "Солнце и Луне"? У Филиппа сжалось горло.
   - Господи, да вы рехнулись! Вы что, не знаете, что один  безумец  уже
пытался украсть ожерелье? Вору отрубили обе  руки,  а  потом  перерезали
глотку.
   - И кровь его омыла "Солнце и Луну". - Адриенна передернула  плечами.
- Из таких сплетен рождаются легенды.
   - Это не игра. В Якире не проявляют к ворам милосердия и не сажают их
в тюрьму. Ради бога, Адриенна, вы это знаете лучше меня! В вашей  стране
не имеют понятия о справедливости и правосудии.
   - Я добьюсь своего! - Адриенна отступила на шаг и заговорила страстно
и убежденно:
   - С  того  самого  первого  раза,  когда  я  совершила  кражу,  чтобы
заплатить за лечение матери, я поклялась,  что  добьюсь  справедливости.
Ожерелье принадлежало ей. Это был свадебный подарок. По  законам  Якира,
что подарено женщине на свадьбу, остается с  ней  навсегда,  даже  после
смерти или развода. То, чем обладает женщина к моменту брака, становится
собственностью мужа, и он волен делать с этим имуществом, что  пожелает.
Но то, что подарено  невесте,  становится  ее  собственностью  навсегда.
Поэтому "Солнце и Луна" принадлежит моей матери. Абду  отказался  отдать
ей драгоценности, и я намерена их вернуть.
   - Но какой в этом смысл?
   Адриенна словно бы не слышала вопроса Филиппа и продолжала с  горечью
рассуждать вслух:
   - Отец должен за все ответить! Он знал, в каком  отчаянном  положении
мы оказались. Я наступила на горло собственной гордости и написала  ему,
попросила о помощи. Абду ответил, что подал на развод и снимает  с  себя
всякую ответственность, не собирается помогать бывшей жене и ее ребенку.
Мама была больна, поэтому мы не могли поехать в  Якир  и  потребовать  в
соответствии с законом, чтобы нам вернули ожерелье.
   - Но теперь слишком поздно - ожерелье уже ничего не сможет изменить.
   - Вы ошибаетесь, Филипп. - Теперь  в  голосе  Адриенны  уже  не  было
страсти, он стал ледяным и каким-то мертвым. - Мстить никогда не поздно.
Когда я заберу ожерелье  -  красу  и  гордость  Якира,  то  нанесу  отцу
страшный удар. Пусть испытает хоть часть страданий,  которые  выпали  на
долю мамы. Я мечтаю о мести и осуществлю ее! Это будет сладкая месть!
   Филипп никогда не испытывал к кому-то ненависти. Он никогда  не  крал
ради высокой цели; единственное, чего  он  хотел,  -  это  выбраться  из
нищеты и жить в комфорте. Но он не мог не понять Адриенну.
   - Вы представляете, что будет, если вас поймают?
   Она пристально  посмотрела  на  Филиппа.  Ее  глаза  были  темными  и
спокойными.
   - Прекрасно представляю. Ни мой титул, ни американское гражданство не
защитят меня. Я сама за все отвечу. Но согласитесь,  некоторые  азартные
игры сопряжены с риском.
   - Однако, - нахмурился Филипп, - риск здесь будет очень большим.
   - Я знаю, как похитить драгоценности. У меня было десять лет  на  то,
чтобы разработать план.
   Стальные нотки в ее тоне  подсказали  Филиппу,  что  отговаривать  ее
бесполезно.
   - Мне хотелось бы услышать, в чем он состоит.
   - Может быть, я расскажу вам об этом в другой раз. Неожиданно  Филипп
улыбнулся, казалось, его настроение резко изменилось.
   -  Хорошо,  мы  поговорим  об  этом  позже.  А  сейчас  мне   хочется
искупаться.
   "Нет, я не должна ему доверять, - снова подумала  Адриенна.  -  Лучше
всего приглядывать за ним, пока он будет приглядывать за мной".
   - Я тоже с удовольствием искупаюсь, - кивнула она.  -  Встретимся  на
пляже минут через пятнадцать.
   Вода была прохладной и прозрачной, похожей на жидкое стекло.  Кораллы
поражали взгляд причудливыми формами и игрой  красок,  течение  колыхало
фантастически красивые водоросли. Между ними сновали  рыбы  с  радужными
хвостами, переливаясь всеми цветами радуги.
   Надев маску, Адриенна нырнула достаточно глубоко.  Филипп  последовал
за ней. Они могли изъясняться  только  жестами,  но  этого  было  вполне
достаточно, так как они хорошо понимали друг друга.
   Адриенна не задавалась вопросом, почему она чувствует себя так  легко
в обществе Филиппа - ее покинули настороженность и нервозность, ей  было
так же хорошо с ним, как в тот вечер, когда  они  ужинали  в  загородном
ресторане. У нее не было друзей, а только множество знакомых, и они  так
же легко входили в ее жизнь, как  и  покидали  ее.  Хотя  девушка  и  не
доверяла Филиппу полностью, между ними уже возникла дружба, и  она  была
рада, что он рядом. С ним Адриенна не  была  принцессой  или  выдающимся
вором, а просто женщиной, наслаждавшейся солнцем и волшебством моря.
   Она всплыла на поверхность и поднялась над водой, опираясь ластами на
подводный камень. Вода  стекала  с  ее  волос,  как  драгоценные  камни,
блестела на коже.  Филипп  тоже  вынырнул  и  встал  рядом.  Он  тряхнул
головой, чтобы откинуть прилипшие ко лбу волосы, и спросил:
   - Что вас так развеселило?
   - Одна рыба с выпученными глазами. Она напомнила мне лорда Фьюма.
   - Вы всегда смеетесь над своими жертвами?
   - Только когда они того заслуживают.  О,  какое  чудесное  солнце!  -
Адриенна закрыла глаза и подняла лицо, подставляя его  солнечным  лучам.
Сейчас она напоминала русалку или сирену. - Но вам-то не  следует  долго
оставаться на солнце - оно не пощадит вашей бледной британской кожи.
   - Беспокоитесь обо мне?
   Когда Адриенна взглянула на молодого человека, в ее  глазах  не  было
настороженности -  казалось,  он  ее  позабавил.  "Прогресс,  -  подумал
Филипп, - хотя и небольшой".
   - Я не простила бы себе, если бы по моей вине вы  получили  солнечный
ожог.
   - А в Лондоне сейчас идет снег, все садятся за стол и принимаются  за
рождественского гуся.
   - А в Нью-Йорке гуся еще не начинают жарить.  -  Адриенна  набрала  в
ладони воды и пропустила ее сквозь пальцы. -  У  нас  всегда  бывала  на
Рождество индейка, - вздохнула девушка и, прикрыв  глаза  рукой,  начала
вглядываться в горизонт. - Смотрите, приближается корабль.
   Чтобы  лучше  его  рассмотреть,   она   попыталась   приподняться   и
соскользнула в объятия молодого человека.  Он  подхватил  ее  в  воде  и
прижал к себе. Адриенна попыталась отстраниться, но он держал ее крепко,
а ее ноги не доходили до дна. Чтобы удержаться  на  месте,  ей  пришлось
ухватиться за его плечи.
   Она видела, что глаза его потемнели, как туман, в тот  момент,  когда
луна скрывается за облаками. Его  дыхание  касалось  ее  губ,  его  руки
потянулись к ней и коснулись  ее  кожи.  Когда  Филипп  подался  вперед,
Адриенна повернула голову,  и  его  губы  прикоснулись  к  ее  щеке.  Ее
охватило странное чувство - смесь страха и желания.
   - Вы словно море, - сказал Филипп. - Прохладная и  непокорная.  -  Он
снова провел губами  по  ее  коже  и  почувствовал,  как  она  задержала
дыхание, а по телу ее пробежала дрожь. - Адриенна!
   Она заставила себя посмотреть на него. Она  всегда  смотрела  в  лицо
опасности. Солнце нагревало ее волосы; отражаясь от воды,  оно  казалось
ослепительным. Где-то позади раздавались  голоса,  но  звучали  они  еле
слышно, потому что сердце ее билось, как молот,  буквально  оглушая  ее.
Филипп улыбнулся.
   - Расслабьтесь. - Его пальцы погладили ее по спине. - Я держу  вас  и
не дам утонуть.
   Их губы слились и оторвались друг от  друга  только  тогда,  когда  у
обоих перехватило дыхание. Понимая, что еще чуть-чуть, и  он  не  сможет
сдерживать свое желание, Филипп отстранил ее от себя.
   - Как насчет того, чтобы выпить? Адриенна непонимающе  уставилась  на
него.
   Он поцеловал ее в кончик носа и прикоснулся к ней легко и бережно.
   - Я сказал, давайте выпьем, к тому же моей  бледной  британской  коже
угрожает солнечный ожог.
   - Ах, да! - Адриенна словно  очнулась  от  действия  снотворного  или
наркотика и согласилась:
   - Хорошо. Пойдем в бар.
   Они пили терпкую  ледяную  "Маргариту"  и  слушали  трио  музыкантов,
играющих на маримба   рождественские
гимны. С аппетитом, пробужденным солнцем  и  водой,  уплета