профессиональная психологическая консультация - ему и всем вам.
     - Консультация? Чушь. Не хватает еще выворачиваться наизнанку перед каким-то низкооплачиваемым окружным психиатром!
     - Многие низкооплачиваемые окружные психиатры отлично выполняют свои обязанности. Поскольку я сама - дипломированный психолог, меня, очевидно, тоже можно отнести к этой категории, о которой ты отозвался с таким презрением. Так вот, будь уверен, я хорошо знаю свою работу!
     - Прекрасно. Ты поговорила с Сетом, ты разговариваешь со мной. Можем считать, что мы получили профессиональную консультацию.
     - Не упрямься. Ты отлично меня понял, - сказала Анна нарочито кротким тоном.
     Она знала, что ее спокойствие разозлит Кэма, но это было только справедливо. Ведь он уже разозлил ее!
     - При чем тут упрямство? Я с самого начала оказывал тебе всяческое содействие.
     "Более или менее, - подумала она, - и, если честно, больше, чем я ожидала".
     - У меня другая специализация. Профессиональный психолог поможет всем вам не только увидеть то, что лежит на поверхности, но и понять корни проблемы.
     - У нас нет никаких проблем!
     Анна взглянула на него с удивлением: она не ожидала подобного жесткого сопротивления такому элементарному шагу.
     - Проблемы всегда есть. Сет, например, боится, когда его трогают. А это серьезная проблема.
     - Он не боится Грейс.
     - Грейс? - Анна задумчиво поджала губы. - Грейс Монро? Из того списка, что ты дал мне?
     - Да, она теперь помогает нам по дому, и парень без ума от нее. Может, даже немного влюблен.
     - Что ж, это обнадеживающий признак. Но если ребенок подвергался насилию, в его душе остается неизгладимый след.
     "Почему мы говорим об этом, черт побери? - нетерпеливо подумал Кэм. - Почему говорим о психиатрах и расковыривании старых ран, когда я всего-то хочу несколько минут пофлиртовать с хорошенькой женщиной?"
     - Мой отец избивал меня до полусмерти. Ну и что? Я выжил. - Кэму было отвратительно вспоминать об этом. Стоять в тени дома, ставшего его убежищем, и вспоминать. - Мать парня тоже избивала его, но больше она это делать не сможет. Тот этап его жизни закончился.
     - Это никогда не заканчивается, - терпеливо сказала Анна. - Невозможно начать жизнь с чистого листа. Невозможно совершенно избавиться от прошлого, нужно просто научиться жить с ним. Короче говоря, я рекомендую вам психологическую помощь и отмечу это в своем отчете.
     - Валяй! - Кэм не мог объяснить, почему одна мысль о психиатре так бесит его. Он только знал, что ни за что на свете не заставит себя или братьев открыть перед кем-то те давно запертые двери. - Можешь рекомендовать все, что хочешь. Это не значит, что мы должны подчиняться.
     - Ты должен делать то, что лучше всего для Сета.
     - Откуда ты знаешь, что для него лучше, черт побери?!
     - Это моя работа, - холодно ответила Анна, чувствуя, что ее кровь начинает закипать.
     - Ах, работа? У тебя есть диплом и пачка бланков, а мы все это пережили и продолжаем переживать сейчас! Ты представления не имеешь о том, что испытывает человек, когда ему разбивают лицо, а он не в силах остановить это. А потом является какое-то бюрократическое ничтожество из округа, которое ни черта не понимает, но начинает решать, как ему жить дальше.
     Ни черта не понимает? Не имеет представления? Анна вспомнила темную пустынную дорогу, собственный ужас и нестерпимую боль. "Нельзя поддаваться чувствам", - напомнила она себе и на секунду закрыла глаза.
     - Твое мнение о моей профессии было абсолютно ясным с нашей первой встречи.
     - И тем не менее ты не можешь не признать, что я старался сотрудничать с тобой. Я обо всем информировал тебя и прислушивался к твоим советам. - Кэм сунул большие пальцы в передние карманы джинсов - Сет сразу бы понял, что это означает. - Но тебе все мало! Ты постоянно требуешь еще чего-то.
     - Если бы я была не права, ты бы так не злился.
     - Конечно, я зол! Мы с братьями лезли вон из кожи. Я только что отказался от лучшей гонки в моей карьере. У меня на руках ребенок, который иногда смотрит на меня как на врага, а иногда - так, словно я его спаситель. Господи помилуй, да я...
     - И труднее быть его спасителем, чем врагом?
     "Точно в цель", - подумал Кэм, и его возмущение только усилилось. Откуда она столько знает, черт побери?!
     - Повторяю тебе: для парня будет лучше, если всех нас оставят в покое. Ему нужны ботинки? Я куплю ему эти чертовы ботинки.
     - А что ты собираешься делать с его страхом? От этого страха невозможно откупиться!
     - Сет справится. - Кэм уперся, и теперь уже ничто не могло заставить его отступить.
     - Справится? - Несмотря на все ее усилия, гнев вспыхнул, на секунду сжал ей горло, но затем слова полились бурным потоком. - Только потому, что тебе так хочется? Потому что ты ему прикажешь? Ты понимаешь, что значит жить с таким страхом? С таким стыдом? Когда пытаешься закупоривать его в себе, а он все равно брызжет ядовитыми каплями, даже если кто-то, кого ты любишь, хочет прикоснуться к тебе? Ты ничего этого не знаешь, а я знаю. Я точно знаю!
     Анна рванула дверцу автомобиля, зашвырнула внутрь портфель, но Кэм схватил ее за руку:
     - Подожди минуту...
     - Убери руки! Немедленно отпусти меня! Но Кэм не подчинился - потому что она дрожала. Где-то во время спора ее профессиональное раздражение перешло в личную ярость, а он и не заметил.
     - Анна, я не могу отпустить тебя в таком состоянии. Я только недавно потерял дорогого мне человека и не хочу, чтобы это случилось снова.
     - Со мной все в порядке, - она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. - Я вполне способна довести машину до дома. А когда ты будешь способен разумно обсудить возможность психологической консультации, позвонишь мне в офис и запишешься на прием.
     - Послушай, почему бы нам не прогуляться? Нам обоим необходимо остыть, успокоиться.
     - Я абсолютно спокойна! - Анна скользнула в машину и чуть не прищемила ему пальцы дверцей.
     Когда она уехала, Кэм выругался. Ему страшно хотелось догнать ее, вытащить из машины и закончить этот дурацкий спор. Но он сказал себе, что гораздо лучше просто вернуться в дом и забыть об этом разговоре. Забыть о ней.
     А потом Кэм вспомнил ее затравленный взгляд, ее голос, когда она сказала, что знает этот страх, этот стыд. Он понял, что кто-то причинил ей боль. И в этот момент все остальное перестало быть важным.
     Анна захлопнула дверь своей квартиры, скинула туфли и швырнула их через всю комнату. Если уж в ней вспыхивал гнев, он не остывал, откипев. Он бурлил и булькал, как на медленном огне, а затем выплескивался наружу.
     Дорога домой вовсе не остудила Анну; наоборот - дала время ее кипящим чувствам достичь пика.
     Портфель полетел на диван, за ним последовал жакет. Невоспитанный, упрямый, ограниченный мужлан! Анна вцепилась в волосы на висках и изо всех сил дернула. Почему она решила, что сможет достучаться до него?! Почему решила, что именно этого хочет?
     Услышав стук в дверь, Анна застонала. Наверняка соседка хочет поделиться последними новостями или посплетничать.
     Ну нет! У нее сейчас не то настроение.
     Полная решимости ни с кем не общаться, пока не сможет разговаривать цивилизованно, Анна начала выдергивать шпильки из волос.
     Стук повторился, на этот раз более громкий.
     - Ну хватит, Анна! Открой эту чертову дверь! От ярости у нее зазвенело в ушах. Так значит Кэм преследовал ее до самого дома? Ему хватило наглости явиться сюда и думать, что она ему обрадуется? Вероятно, он настолько уверен в своей неотразимости, что не сомневается: она, ошалев от похоти, немедленно прыгнет на него. Ну что ж, его ждет сюрприз!
     Анна подошла к двери и распахнула ее.
     - Ты, сукин сын...
     Кэму хватило одного взгляда на ее раскрасневшееся разъяренное лицо, спутанные волосы, сверкающие жаждой мести глаза, чтобы понять: было бы извращением найти все это возбуждающим. Но в таком случае он наверняка извращенец...
     - Давай! - предложил Кэм, взглянув на ее сжатый кулак. - Но учти: если ты меня изобьешь, тебе придется писать сочинение из пятисот слов о насилии в нашем обществе.
     Анна угрожающе зашипела и попыталась захлопнуть дверь перед его носом. Однако Кэм оказался проворнее, обхватил край двери и навалился на нее всем телом.
     - Я только хотел убедиться, что ты нормально добралась до дома. А поскольку все равно оказался по соседству, то подумал, что с тем же успехом мог бы подняться к тебе.
     - Я хочу, чтобы ты убрался. Очень далеко! Признаться, я была бы не прочь, чтобы ты убрался прямо в ад.
     - Понятно. Но прежде, чем я отправлюсь в это путешествие, дай мне пять минут.
     - Я уже уделила тебе достаточно много времени.
     - Тогда что изменят еще пять минут? Чтобы покончить с перепалкой, Кэм надавил на дверь - чем разъярил ее еще больше - и вошел.
     - Если бы не Сет, я немедленно вызвала бы полицию, и тебя бы швырнули в тюрьму!
     Кэм кивнул. На своем веку он повидал много разъярённых женщин и знал, что с ними надо проявлять осторожность.
     - Да, и это я понял. Послушай...
     - Я не желаю тебя слушать! - Анна все-таки двинула его в грудь, правда, после этого разжала кулаки. - Ты упрямый осел, ты меня оскорбил, так что я вовсе не обязана тебя слушать.
     - Хорошо, беру обратно свои слова насчет бюрократического ничтожества. Я понимаю...
     - Ни черта ты не понимаешь! - перебила Анна. - Ты мотаешься по свету, играя в свои рискованные игры, потом являешься сюда и воображаешь, что лучше всех знаешь, как помочь десятилетнему мальчику, с которым и месяца не знаком.
     - Это не игры. Это моя профессия! - взорвался Кэм, моментально забыв о своих мирных намерениях. - И чертовски хорошая профессия. И я действительно знаю, что лучше для этого ребенка. Я сам был таким долгие годы. А ты провела с ним пару часов и решила, что отлично справишься. Бред собачий!
     - Справляться с подобными проблемами - моя работа.
     - Тогда тебе следовало бы знать, что ни одна ситуация не похожа на другую. Может, некоторым и помогает, когда они выворачивают душу перед чужими людьми и позволяют анализировать свои сны. - Он так тщательно все обдумал по дороге! Так логично! И теперь был полон решимости оставаться рассудительным. - И если помогает - ради Бога. Но нельзя делать из этого шаблон. Необходимо рассматривать каждый случай отдельно. Всякая человеческая личность неповторима.
     Анна никак не могла привести дыхание в норму, так что даже перестала пытаться.
     - Я не делаю шаблоны из людей, которым призвана помогать! Я изучаю, я оцениваю каждую ситуацию, и, будь ты проклят, я не равнодушная! Те, с кем я работаю, для меня - не только имена на бланках. Я не бюрократическое ничтожество, которое ни черта не понимает. Я дипломированный социальный работник с шестилетним стажем. А кроме того, у меня есть опыт. Я хорошо знаю, каково это - чувствовать боль и страх, одиночество и беспомощность.
     Ее голос внезапно сорвался, она прижала одну руку ко рту, а другой сделала ему знак уйти. Весь тот ужас снова поднимался в ней, и Анна знала, что не сможет остановить его.
     - Убирайся, - процедила она. - Немедленно убирайся отсюда...
     - Только не смей плакать! - Паника сжала его горло, когда первые жаркие слезы хлынули по ее щекам. Разъяренных женщин он понимал и умел справляться с ними. Рыдающие женщины делали его абсолютно беспомощным. Незаметно для себя он почему-то перешел на спортивный жаргон. - Тайм-аут. Фол. Господи, не делай этого!
     - Пожалуйста, оставь меня.
     Анна отвернулась, мечтая только о том, чтобы он поскорее ушел. Но Кэм обхватил ее руками, прижался лицом к волосам.
     - Прости, прости. Прости меня! - Кэм готов был просить прощения за что угодно, лишь бы она не плакала, лишь бы они оставались на равных. - Я был не прав. Я грубиян, осел... все, что ты сказала. Не плачь, малышка!
     Он повернул ее к себе лицом, крепко прижал к груди, стал целовать в лоб, виски. Его руки гладили ее волосы, спину. Затем его губы прижались к ее губам - ласково, успокаивая, утешая. Кэм шептал какие-то бессмысленные оправдания, обещания, просьбы. Но внезапно ее руки взметнулись, обхватили его шею, ее тело прижалось к нему, губы раскрылись.
     Перемена произошла так быстро, что Кэм забыл обо всем, утонул в обжигающем поцелуе. Его рука запуталась в ее волосах, сжалась в кулак.
     "Помоги мне, спаси меня, - билась в голове Анны единственная мысль. - Не позволяй мне вспоминать, не позволяй ни о чем думать. Просто возьми меня". Она хотела, чтобы Кэм обнял ее еще крепче, хотела чувствовать его руки, его губы, дрожь его тела под своими пальцами. С ним, сильным, необузданным, она могла бы забыть обо всем.
     Но когда Анна содрогнулась в его руках, застонала от его отчаянного поцелуя, Кэм внезапно дернулся как ужаленный и отстранился на длину вытянутых рук, держа ее за плечи.
     - Это не... - Он понял, что должен остановиться, подумать хоть секунду. Мысли спутались, и вряд ли ему удастся привести их в порядок, если она будет смотреть на него этими влажными глазами, затуманенными страстью. - Я сам не верю, что собираюсь сказать это, но все-таки скажу, - Кэм гладил ее руки, пытаясь сохранить самообладание, - сейчас не время, Анна. Ты расстроена и, возможно, сама не понимаешь, что делаешь... - Он все еще ощущал вкус ее губ, и это сводило его с ума--.Господи, мне необходимо выпить!
     Злясь и на него, и на себя, Анна прижала ладони к пылающим щекам.
     - Я приготовлю кофе.
     - Я имел в виду не кофе.
     - Я знаю, но, если ты хочешь сохранить благоразумие, придется ограничиться кофе.
     Анна прошла на кухню, включила кофемолку, поставила кофейник на плиту. Ее нервы были напряжены до предела, она и не представляла прежде, что может испытывать такие неистовые желания. Простое и привычное домашнее занятие успокаивало.
     - Анна, если бы мы дошли до конца, ты потом могла бы подумать, что я воспользовался ситуацией.
     Она молча кивнула, продолжая заниматься своим делом.
     - Или бы я сам так подумал. В любом случае получилось бы нехорошо. Когда пользуются ситуацией, в этом всегда присутствует доля насилия. А для меня всегда было важно не смешивать секс и чувство вины.
     Анна подняла на него глаза и тихим ровным голосом сказала:
     - Для меня это жизненно важно. Ты не представляешь, до какой степени.
     И Кэм внезапно все понял. А поняв, испытал беспомощный гнев и жалость.
     - Господи, Анна. Когда?!
     - Когда мне было двенадцать лет.
     - Прости. - У него все сжалось внутри, заныло сердце. - Прости, - повторил он, не находя других слов, - ты не обязана говорить об этом.
     - Мы опять расходимся во мнениях. Именно разговор об этом в конце концов спас меня. - Анна чувствовала, что не может больше молчать:
     - Мы с мамой поехали на день в Филадельфию. Я хотела увидеть Колокол Свободы, потому что в школе мы изучали Войну за независимость. У нас был старый автомобиль, просто драндулет, но мы все-таки добрались до города. Осматривали достопримечательности, ели мороженое, покупали сувениры.
     - Анна...
     Она с вызовом вскинула голову.
     - Ты боишься услышать, что случилось?
     - Может быть. - Кэм запустил пальцы в волосы. "Неужели я действительно боюсь, что это изменит наши отношения?" - подумал он. И вдруг понял, что должен все узнать. - Продолжай.
     Анна достала чашки из шкафчика.
     - Мы были только вдвоем. Как всегда. Мама забеременела в шестнадцать лет и никогда не говорила, кто мой отец. Мое появление, разумеется, очень сильно осложнило ее жизнь, ей пришлось испытать стыд, перенести множество лишений. Мои дедушка и бабушка были очень религиозны. Старая закалка, - Анна невесело усмехнулась. - Настоящие итальянцы... Они не отказались от мамы, но я всегда чувствовала, что она старается держаться подальше и не осложнять им жизнь.
     Так что мы жили в квартирке, размером примерно с четверть этой.
     Анна поставила кофейник на стол, разлила по чашкам крепкий черный кофе.
     - Это было в апреле, в субботу. Мама отпросилась с работы, чтобы мы смогли поехать. Мы отлично провели день и задержались дольше, чем планировали, потому что нам было очень весело. На обратном пути я дремала, а мама, должно быть, повернула не там, где надо было. Мы заблудились, машина сломалась, из-под капота пошел дым. Но мама не унывала и даже пыталась шутить. Мы съехали на обочину и вышли из машины. Просто стояли и хихикали: "Ну и дела! Какая неприятность!"
     Кэм догадался, что надвигается, и ему стало тошно.
     - Может быть, присядешь?
     - Нет, все нормально. Мама подумала, что в радиаторе выкипела вода, - негромко продолжала Анна, словно вглядываясь в прошлое. Она до сих пор помнила, как тепло было тогда, как тихо, как луна выплывала из-за клубящихся облаков и снова скрывалась за ними. - Мы уже собирались вернуться до ближайшего дома и попросить помощи, когда мимо проехал автомобиль... и остановился. В нем было двое мужчин, один из них высунулся из окна и спросил, какие у нас проблемы.
     Анна поднесла к губам чашку, отпила глоток.
     Ее руки больше не дрожали. Она была готова рассказать и снова прожить все это.
     - Я помню, как мамина рука сжала мою, сжала так сильно, что мне стало больно. Только потом я поняла, что она испугалась. Мужчины были пьяными. Мама сказала, что мы идем к дому ее брата, что все в порядке, но они все-таки вылезли из машины. Мама загородила меня собой. Когда первый из них схватил ее, она крикнула, чтобы я бежала. Но я не могла. Я не могла шевельнуться. Он смеялся и хватал ее, а она отбивалась. Когда он затащил ее за ближайшие деревья и бросил на землю, я подбежала и попыталась оттолкнуть его. Но, конечно, мне это не удалось, а тот, второй мужчина схватил меня и порвал мою блузку.
     Беззащитная женщина и беспомощный ребенок. От ярости и бессилия руки Кэма сжались в кулаки. Ему хотелось вернуться в ту ночь, на ту пустынную дорогу и бить, бить, бить...
     - Он смеялся, - тихо сказала Анна. - Секунды две я видела его лицо очень ясно. Оно словно отпечаталось у меня в голове. Я слышала, как кричит мама, умоляет их не трогать меня. Тот, первый, насиловал ее, а она все просила их не трогать меня. Должно быть, понимала, что ее мольбы тщетны, но боролась изо всех сил. Я слышала, как мужчина бил ее, орал, чтобы она заткнулась. Все казалось нереальным. Даже когда второй начал насиловать меня, мне казалось, что этого не может быть. Просто ужасный сон, который никак не кончается.
     Анна на несколько секунд закрыла глаза и помотала головой.
     - Когда они... закончили, то, пошатываясь, вернулись к своей машине и уехали. Они просто оставили нас там. Мама была без сознания. Он пытался задушить ее, чтобы она не кричала. Я не знала, что делать. Потом говорили, что у меня был шок, но я ничего не помню до того момента, как оказалась в больнице. Мама так и не пришла в сознание. Два дня она была в коме, потом умерла.
     - Анна, я не знаю, что сказать. Что тут можно сказать?!
     - Я рассказала тебе все не для того, чтобы вызвать сочувствие. Маме было двадцать восемь лет, как мне сейчас. Это случилось давно, но такое не забывается. Никогда не уходит полностью. И я помню все, что случилось в ту ночь, все, что я делала после... после того, как переехала к дедушке с бабушкой. А я делала все, лишь бы причинить боль им... и себе. Так я пыталась справиться с тем, что случилось со мной. Кстати, я тоже отказывалась от консультаций, - холодно сказала она. - Я не желала разговаривать с каким-то высушенным психиатром! Я затевала драки, искала неприятности и находила их. Я убегала из дома, сражалась с социальными работниками и со всей государственной воспитательной системой. Кончилось это довольно печально: беспорядочный секс, наркотики...
     Анна подняла небрежно брошенный жакет и аккуратно сложила его.
     - Я ненавидела всех, а больше всего - себя. Ведь это я хотела поехать в Филадельфию, из-за меня мы оказались там! Если бы меня с ней не было, она могла бы убежать.