з  то,  чем  я  обычно  не  занимаюсь,  но  для  вас  сделаю
исключение. Если вы будете выражаться ясней.
   Она еще позволяет себе этот иронический тон! Нет, так дальше нельзя!
   - Ради вас собралось сегодня около  двухсот  человек.  -  Он  говорил  со
злостью, медленно, почти по складам. -  Вы  обошлись  с  ними  отвратительно
грубо!
   - Ничего подобного. - Внезапно она ощутила страшную усталость, особенно в
ногах, на которых были эти проклятые туфли на шпильках. Она скинула их  и  с
облегчением опустилась на один из плетеных стульев, поставив горящие  ступни
на низкую скамеечку. - По-моему, совсем  наоборот.  Я  была  так  непривычно
любезна, столько  улыбалась,  что  у  меня  чуть  не  вывалились  все  зубы.
Наверное, весь следующий месяц я не смогу выдавить из себя ни одной  улыбки.
Я не отказалась бы сейчас от рюмки бренди, Роган. Ночь довольно прохладная.
   Он только сейчас обратил внимание, что она была  в  одном  своем  тонком,
облегающем черном платье.
   - Куда вы подевали свой плащ?
   - У меня его нет. Занесите этот факт в вашу записную книжку, Роган.
   Она протянула руку за бокалом.
   - Черт! Какие у вас холодные руки! Вы хоть что-нибудь соображаете?
   - Они быстро согреются. Я ведь крестьянская дочь, как правильно подметила
миссис Коннели. - С некоторым удивлением она наблюдала, как  он,  подойдя  к
камину, пытается разжечь огонь. - Разве нет слуг?
   - Замолчите! Ваша язвительность неуместна. Особенно  сегодня,  когда  все
получилось так, как я задумал. Не считая вашего взбрыкивания, конечно.
   Пламя в камине занялось, его огненные языки радостно лизали сухие  дрова.
Теперь,  когда  лицо  Рогана  было  освещено,  Мегги  увидела,   какое   оно
напряженное и недоброе. Но она всегда считала, что лучший  способ  защиты  -
нападение, а потому сказала:
   - Думаю, я вам ничего не должна. - Мелкими глотками она отпивала  бренди,
тепло от камина уже начинало смешиваться с теплом внутри ее, и все  было  бы
хорошо, если б  не  этот  непрощающий  взгляд  Рогана.  -  Я  посетила  вашу
выставку, - рассуждала она, - не так ли? В подходящем платье,  с  подходящей
идиотской улыбкой во все лицо.
   - Это была ваша выставка! - отчаянно крикнул он. - Ваша! А  вы  -  просто
неблагодарное, эгоистичное, сумасбродное существо! Не стоящее внимания!
   Какой бы утомленной она себя ни чувствовала, но такого стерпеть не могла.
Вскочив со стула и резко выпрямившись, она бросила ему в лицо:
   - Не собираюсь спорить с вами! Да, я такая, как вы сказали, и  кое-кто  в
семье долдонил мне то же самое всю  мою  жизнь.  К  счастью,  ваше  внимание
обращено только на мои работы, и этого достаточно.
   - А вам не приходило в голову, что, получив ваши произведения, мы  должны
были проделать и еще кое-что? Пускай самую малость.
   - Это уже ваша забота. Что касается меня, я больше двух часов упиралась в
кого-то локтями в этой толпе совершенно чужих для меня людей.
   - Пора вам понять, что те,  кто  поддерживает  вас,  не  могут  считаться
чужими, а также, что грубость - не лучший способ общения.
   Сейчас он говорил спокойно, немного устало,  как  учитель  со  строптивым
поднадоевшим учеником.
   - Мы не уславливались, сколько часов я там  пробуду.  Во  всяком  случае,
речь не шла о целом вечере. И мне захотелось побыть одной.
   - Почти до рассвета бродить по улицам? Пока  вы  здесь,  я  несу  за  вас
ответственность, Мегги. Я уже готов был обзвонить все больницы и полицейские
участки.
   - Я сама отвечаю за себя, - упрямо сказала она, понимая уже,  что  в  его
глазах была не только злость, как  она  посчитала  раньше,  но  и  подлинное
беспокойство. - Если я действительно заставила  вас  поволноваться,  приношу
свои извинения. Но мне так захотелось на воздух!
   - И вы убежали, как ребенок? Никого не предупредив.
   - Да! - Бокал выпал из ее рук и разбился о каминную решетку,  прежде  чем
она поняла, что случилось. Брызги стекла разлетелись,  как  дождевые  капли,
застучали, словно пули, по железу. - Я должна была  уйти!  Я  не  могла  там
больше дышать! Не могла выносить всего этого - людей, музыку, свет! Все было
так красиво, так хорошо! Никогда не думала, что это  вызовет  во  мне  такой
страх. Думала, легко сумею пережить - когда вы  меня  до  открытия  выставки
отвели туда и мне показалось, что все происходит во сне.
   - Значит, вы испугались?
   - Да, да, черт побери! Вам приятно это слышать? Испугалась  в  первый  же
миг, как вы втолкнули меня в зал и я увидела все, что вы для  меня  сделали!
Оробела, струсила, душа ушла в пятки! - Она снова почти кричала на  него.  -
Вы открыли ящик Пандоры <Пандора - по древнегреческой мифологии,  прекрасная
женщина, посланная богом Зевсом на землю с сосудом, содержащим  всевозможные
бедствия.>, и оттуда посыпались все мои надежды, страхи и недостатки. Вы  не
можете представить, как это страшно! Когда вдруг увидишь в себе  то,  о  чем
никогда не подозревала.
   Он неотрывно смотрел на нее - невысокую, стройную,  в  облегающем  черном
платье; по ее коже цвета слоновой кости пробегали багряные блики пламени.
   - Могу,  Мегги,  -  негромко  ответил  он.  -  Это  я  хорошо  могу  себе
представить. Почему вы раньше не сказали?
   Он сделал движение по направлению к ней,  но  она  выставила  вперед  обе
руки, как бы отталкивая его.
   - Нет, не надо. Я не вынесу сейчас вашего добросердечия, когда его совсем
не заслуживаю. Я не должна была поступать так, как сделала. Это  и  в  самом
деле неблагодарно, эгоистично. - Она уронила руки вдоль тела. - Но  там,  на
лестнице, никого около меня не было. Ни одной души. Мне стало так  тоскливо,
так...
   Она выглядела такой слабой, такой беспомощной в эти  минуты,  что  он  не
осмелился коснуться ее. Казалось, если он это  сделает,  она  разломится  на
кусочки.
   - Мегги, если бы  вы  раньше  сказали,  как  вам  необходимо  присутствие
кого-то из родных, я бы постарался помочь.
   - Вы бы не уговорили Брианну, не воскресили моего отца.  -  Голос  у  нее
дрогнул, она устыдилась этого  и,  заглушая  рвущиеся  наружу  всхлипывания,
прижала руку ко рту. - Я просто очень  устала.  Извините  еще  раз.  Слишком
большое напряжение, не рассчитала силы. Спасибо за все, что вы  сделали  для
меня. Такое невозможно забыть.
   Роган предпочел бы сейчас, чтобы она кричала или плакала, а  не  говорила
вот так: тихо, неестественно любезно.
   Он постарался ответить в том же тоне:
   - Теперь можете успокоиться.  Самое  главное  произошло:  выставка  имела
успех. Ее глаза блеснули в свете огня.
   - Да, вы правы. Это главное. А сейчас, извините меня, я пойду спать.
   - Конечно. Только еще одно, Мегги.
   Она повернулась, почти уже дойдя до лестницы.
   - Да?
   - Между прочим, я искал вас.., там, на лестнице.., везде. Возможно,  если
вы  когда-нибудь  вспомните  мои  слова,  они  принесут  вам  хоть  какое-то
удовлетворение.
   Она не ответила и стала быстро подниматься  наверх.  Роган  услышал,  как
закрылась дверь в спальню.
   Он продолжал стоять возле камина, глядя в огонь,  где  длинное  полено  с
треском переломилось пополам под силой огня и жара. Струйки дыма унеслись  в
трубу, ливень искр ударился в экран отражателя, рассыпался и погас.
   Она такая же, как этот огонь, подумал он. Переменчивая, взрывная, опасная
и странная. И в то же время простая.
   А он.., он совершенно отчаянно влюблен в нее.

Глава 10

   - Что вы имеете в виду под словом "улизнуть"? -  грозно  вопросил  Роган,
отодвигаясь от своего стола. - Никуда она не денется!
   - Но она действительно уехала. Зашла на минуту в  галерею  попрощаться  и
улизнула. Час тому назад. - Джозеф достал  из  кармана  конверт.  -  Просила
передать вам.
   Роган взял конверт, швырнул на стол.
   - Хотите сказать, она поехала к себе в  Клер?  На  следующее  утро  после
выставки?
   - Да, и в жуткой спешке. У меня даже не было времени показать ей  отклики
в некоторых газетах. - Он дотронулся до небольшого золотого кольца  в  своем
ухе. - Заказала билет до аэропорта Шеннон. Говорила, что опаздывает на рейс,
и потому быстро  попрощалась,  вручила  мне  записку  для  вас,  запечатлела
прощальный поцелуй - и адью. Налетела как ураган и так же исчезла. - Увидев,
что Роган остается серьезен, добавил:
   - Если бы я знал, что она вам еще нужна, то задержал бы ее как-нибудь. Не
уверен, получилось бы у меня, но попытался бы.
   - Неважно. - Роган снова откинулся на спинку  кресла.  -  Какой  она  вам
показалась?
   - Какой? Нетерпеливой, яростной, полубезумной. Как всегда.  Единственное,
что я понял с ее слов: ей совершенно необходимо  срочно  вернуться  домой  и
приступить к работе. Я не был уверен, что вы  уведомлены  о  ее  отъезде,  и
потому счел нужным сообщить. А вообще-то у меня сейчас встреча  с  генералом
Фицсиммонсом.
   - Отлично. Передайте ему мои наилучшие пожелания.
   - Лучше, если он передаст  мне  деньги  за  свою  покупку,  -  осклабился
Джозеф. - Между прочим, он предлагает еще пять тысяч сверх за "Капитуляцию".
   - Она не продается. Я уже говорил.
   После ухода Джозефа Роган вскрыл конверт,  вынул  оттуда  листок  бумаги,
вырванный из блокнота,  лежащего  в  его  комнате  для  гостей,  и  покрытый
быстрым, но довольно разборчивым почерком Мегги.

   "Дорогой Рогам!
   Понимаю, вы будете раздражены моим внезапным отъездом,  но  я  ничего  не
могла поделать. Мне нужно быть дома и приступить к работе тотчас же. За  это
я даже не считаю необходимым извиняться. Предполагая, что вы можете  звонить
и посылать мне телеграммы, хочу предупредить заранее:  я  не  стану  на  них
отвечать. По крайней мере, какое-то время. Пожалуйста, передайте мой  привет
вашей бабушке. И я не буду против, если вы время от времени  станете  думать
обо мне.
   Мегги.

   Р. S. Да, еще одно. Быть может, вам будет интересно узнать, что я увожу с
собой полдюжины рецептов от Жюльена (таково имя вашего повара, если вы этого
не знаете). Он считает меня очаровательной"

   Роган прочитал записку во второй раз, прежде чем бросить ее в корзину для
бумаг. Что ж, оно и к лучшему, решил он. Им  обоим  станет  легче,  если  их
будет разделять вся Ирландия. Ему, во всяком случае. Трудно быть  в  хорошем
рабочем состоянии, когда рядом с тобой женщина, в которую влюблен и  которая
нарушает твои планы в любую минуту и по любому поводу.
   Теперь же те чувства, что зародились в нем, неминуемо притупятся, а там и
вовсе исчезнут благодаря двум выигрышным факторам - времени и расстоянию.
   Итак, он должен быть доволен. Она уехала, план его  удался  -  во  всяком
случае, начало нового  направления  в  галерее  положено;  теперь  он  может
спокойно жить и работать, и приводить в порядок свои сумбурные чувства.
   Черт! - в сердцах подумал он, а ведь мне уже ее недостает!

***

   Небо напоминало цвет яйца красногрудой птицы малиновки и такое же  чистое
и прозрачное, как горный ручей. Мегги сидела  на  маленькой  скамейке  возле
двери своего дома, сложив руки на коленях, и просто вдыхала утренний воздух.
За калиткой ее собственного сада, в котором ярко цвели фуксии,  простирались
зеленые поля и долины. А еще дальше - ведь день выдался таким ясным -  можно
было увидеть темные очертания гор.
   Сорока, поболтав о чем-то, взлетела с дерева  и,  пронесясь  стрелой  над
живой изгородью из кустарников, мигом исчезла из вида.
   Раздалось мычание какой-то коровы из стада  Мерфи.  Ей  ответили  другие.
Словно  дальнее  эхо,  слышался  рокот  трактора,  немного  громче,  подобно
морскому прибою, ревели плавильные печи у  нее  в  мастерской,  которые  она
разожгла, как только приехала.
   Как  прекрасны  были  цветы  под  лучами  солнца:  алые  бегонии,  поздно
расцветшие тюльпаны, нежные стрелы жимолости.  Она  вдыхала  легкие  ароматы
розмарина  и  тимьяна  и  более  сильный  запах  диких  роз,   чьи   головки
раскачивались на длинных стеблях под слабым теплым ветерком.
   Подобие звонницы, которую она соорудила  из  осколков  стекла,  наполняло
воздух еле слышным мелодичным перезвоном.
   Дублин с его шумными, тесными улицами казался где-то за тридевять земель.
   На ленте шоссе, вьющейся внизу в долине, она  увидела  красный  грузовик,
маленький и  яркий,  как  игрушка.  Он  свернул  на  боковую  дорогу,  начал
подниматься к ее дому.
   Мегги удовлетворенно вздохнула: вот и она пожаловала. Как раз к чаю.
   Автомобильный мотор умолк совсем близко.  Раздался  густой  собачий  лай,
треск кустов, хлопанье птичьих крыльев. И строгий голос сестры:
   - Оставь в покое бедную птицу! Кон, ты же большая умная собака.
   Снова громкий лай, и калитка чуть не  сорвалась  с  петель  от  напора  -
особенно, когда пес почуял Мегги.
   И снова голос Брианны:
   - Иди прочь! Что ты  делаешь?  Хочешь,  чтобы  Мегги  приехала  домой,  а
калитка сломана? Ой! - Она увидела сестру. - Не знала, что ты уже здесь!
   - Я только-только, - улыбнулась  Мегги.  Следующие  несколько  минут  она
вынуждена была отвечать на яростные приветствия Конкобара, который прыгал на
нее и лизал лицо и руки, пока Брианне  не  удалось  заставить  его  сесть  и
успокоиться. Но, и усевшись, он положил лапу на колено  Мегги,  как  бы  для
того, чтобы быть уверенным: та больше никуда не сбежит.
   - Выдалась свободная минутка, - сказала Брианна, - и я решила приехать  и
повозиться в твоем саду. Хочу привести его в божеский вид. Он так запущен!
   - Он мне и таким нравится.
   - Ты всегда так говоришь, Мегги! Еще  я  привезла  свежий  хлеб,  испекла
ранним утром. Думала положить к тебе  в  холодильник.  -  Брианна  протянула
корзинку, внимательно посмотрела на сестру. Что-то в ее облике показалось ей
странным, необычным. Хотя выглядела Мегги гораздо спокойней, чем всегда.  Но
в глазах, в глазах что-то... - Как тебе Дублин?
   - Слишком много народу. Спасибо.  -  Мегги  поставила  корзинку  рядом  с
собой. Запах хлеба из-под салфетки был настолько возбуждающим,  что  она  не
выдержала и, откинув материю,  отщипнула  кусок  от  еще  теплой  темноватой
буханки. - Там очень шумно, -  продолжала  она  и  кинула  кусок  Конкобару,
который поймал его на лету, проглотил и благодарно  оскалился.  -  Нравится,
негодник? Мне тоже. - Она дала ему еще кусок и поднялась со  скамейки.  -  У
меня есть кое-что для тебя. Сейчас принесу.
   Брианна осталась в саду. Мегги прошла  в  дом,  куда  за  ней  устремился
Конкобар, а когда вышла оттуда, в руках у нее были коробка и конверт.
   - Ты вовсе не должна... - начала  Брианна,  но  замолчала.  Она  внезапно
почувствовала, что сестрой движет  сознание  вины.  Поняла  это  яснее,  чем
когда-либо раньше. И, приняв коробку из рук Мегги, открыла ее.  -  О,  какая
красивая! - воскликнула она.  -  Такой  у  меня  в  жизни  не  было!  -  Она
полюбовалась брошкой, покрутила ее под лучами солнца. -  Ты  потратила  уйму
денег!
   - Я заработала их, - ответила Мегги. - И, надеюсь, ты будешь носить ее не
на своем переднике.
   - Я вовсе не всегда надеваю его, Мегги. Благодарю тебя.
   Она положила брошь в коробку, аккуратно закрыла, сунула в карман.
   - Это тоже тебе.
   Мегги протянула конверт.
   - Не надо. - Брианна отступила на шаг. - Я бы не хотела...
   - Возьми!
   Голос и тон сестры были непреклонны, и Брианне ничего не оставалось,  как
подчиниться.
   - Ладно.
   Она вскрыла конверт, там был сложенный вдвое лист бумаги.
   - Ой, как здорово!
   Брошка была, конечно, замечательным подарком, но это!  Ничто  с  этим  не
сравнится!  Десяток,  если  не  больше  рецептов  разных  блюд.  Да   каких!
Всевозможные суфле, кондитерские изделия. А цыпленок! А жаркое!
   Мегги радостно вздохнула. Как хорошо, что Брианне понравилось - она  уже,
наверное, меньше сожалеет, что так и не поехала со мной.
   - Кое-что из всего этого я сама пробовала, - сказала она. - Супы  у  него
просто как в раю!
   - У кого?
   Брианна прижимала к себе листок с кулинарными рецептами,  словно  хрупкую
драгоценность, которую боялась разбить.
   - У повара в доме Рогана. Он француз.
   - Настоящие французские блюда!
   - Я обещала ему, что ты пришлешь в ответ  кое-какие  рецепты  собственных
блюд.
   - Я? Французу? - Брианна в ужасе отшатнулась. - Зачем это ему?
   - Нужно. Я хвалила ему  твою  тушеную  баранину  по-ирландски  и  ягодные
пироги. Возносила до небес. И он умолял открыть тайну их изготовления,  а  я
дала слово.
   - Если так, конечно. Спасибо еще раз, Мегги. - Брианна сделала  движение,
чтобы подойти и обнять сестру, но спокойная холодность Мегги ее  остановила.
- Расскажи, как там все прошло? Как выставка? Не могу даже представить.
   - Все нормально. Много людей. Роган сумел  вызвать  достаточный  интерес.
Даже был оркестр и официанты в белых костюмах. Шампанское  и  все  такое.  И
бутербродики, которые еле удержишь в руке - такие крошечные.
   - Все равно прекрасно. Я так рада за тебя.
   - Правда? Могла бы поехать и посмотреть своими глазами.
   - Ты же знаешь, Мегги.
   - Ничего не знаю и знать не хочу! Господи, Бри, ты не представляешь,  как
мне тебя не хватало там! - Последние слова вырвались у нее, подобно воплю.
   Пес жалобно заскулил и с тревогой поглядел на обеих.
   - Я поехала бы, если бы смогла. Зачем ты...
   - Ты могла! Оставила бы ее на одну-две ночи.  Подумаешь!  А  у  меня  там
никого не было рядом. Ни одной родной души! Понимаешь? Ты всегда уделяла  ей
куда больше любви и внимания. Больше, чем мне, чем отцу, чем себе!
   - Как тут можно сосчитать?
   - Можно! Ты позволила ей превратить твое сердце в лед. Это же она сделала
со своим.
   - Ты говоришь жестокие вещи, Мегги.
   - Да, знаю. От нее от первой ты  уже  давно  услышала,  что  я  жестокая.
Жестокая, а также отмеченная печатью греха, если не дьявола, верно? Что ж, я
даже рада, если я жестокая и грешная. Лучше очутиться в аду, чем  стоять  по
колено в пепле своих надежд и молчаливо страдать в ожидании, что попадешь на
небо. - Мегги отступила назад,  холодной,  одеревеневшей  рукой  взялась  за
ручку двери. - Так вот, я провела там пару ночей без тебя  и  без  кого-либо
другого. И, как ни странно, выжила. Работы мои  продаются.  Через  несколько
недель у меня будут деньги для вас. И тогда...
   - Извини, если  обидела  тебя,  Мегги,  -  голос  Брианны  окреп,  в  нем
заговорила оскорбленная гордость. - Что касается твоих денег,  я  о  них  не
думаю.
   - Зато я думаю. Мегги вошла в дом и сильно хлопнула дверью.

***

   Три дня ее никто не беспокоил. Никто не звонил, никто не стучал в  дверь.
Если бы и произошло что-то в этом роде, она все равно бы не ответила.  Почти
все время она проводила в мастерской, воплощая в стекле образы, родившиеся у
нее в голове и частично вылившиеся на листы альбома.
   Несмотря  на  то,  что  Роган  считал  ее  эскизы  и  рисунки  достаточно
интересными и самоценными, она весьма небрежно  разбросала  их  или  кое-как
прикрепила в одном из углов мастерской,  которая  стала  напоминать  комнату
фотографа.
   Дважды она обожглась в спешке, один раз настолько, что вынуждена была  на
время прекратить работу и пестовать свой ожог.
   Сейчас она сидела в кресле, внимательно рассматривая рисунок, сделанный с
нагрудного знака индейца-апача. Она и так, и эдак поворачивала лист  бумаги,
выискивая только ей  понятный  ракурс,  мысленно  подбирая  форму  и  цвета,
составляя из них гамму тонов, красок, конфигураций. Десятки, а может,  сотни
вариантов, которые  должны  привести  к  чему-то  одному-единственному  -  к
успеху.
   Тут уж никакой спешки - тут надо быть внимательной и терпеливой и думать,
думать.
   Раскаленные добела языки пламени видны были через открытые  дверцы  печи,
от них шел нестерпимый жар. Гудел мотор вентилятора, призванный отгонять  от
ее легких вредные испарения,  которые,  в  свою  очередь,  придавали  стеклу
переливчатые радужные оттенки необыкновенной красоты.
   В течение  двух  дней  до  этого  она  священнодействовала  с  различными
химикалиями,  смешивая  их