коитесь, - ответил Малахия. - Я уже рассказал вам часть правды.
     - Малахия, если вы рассчитываете на медаль за честность, то напрасно. Это ваше настоящее имя или вымышленное?
     - Настоящее, черт побери! Показать вам паспорт? - Салливан начал расхаживать по комнате, Тайя продолжала стоять на месте. - Мой предок действительно плыл на "Лузитании". Его .звали Феликс Гринфилд. Он выжил, женился на Мэг 0'Рейли и поселился в Кобе. Эта история изменила его и заставила стать другим человеком. Вместе с семьей жены он строил лодки для рыбаков, растил детей, принял католичество и оставался верен ему до самой смерти.
     Он сделал паузу и приступил к менее приятной части рассказа.
     - Но до того... до катастрофы Феликс не был уважаемым человеком. Он купил билет именно на этот пароход, потому что спасался от полиции. Он был вором.
     - Яблоко от яблони недалеко падает, - с сарказмом заметила Тайя.
     - Перестаньте! Я в жизни ничего не украл! - Оскорбленный Малахия остановился и обернулся к Тайе.
     "Он больше не похож на джентльмена, - бесстрастно думала Тайя. - Проходимец в элегантном костюме".
     - Кто бы мог подумать, что вы такой чувствительный.
     - Я родом из хорошей семьи. Может быть, мы не такие аристократы, как вы, но не воры и не бандиты. Вором был Феликс, но я за него не в ответе. Тем более что он изменился. И это случилось после того, как он кое-что взял в каюте Генри У. Уайли.
     - Судьбу. - Тайя сделала паузу. К этой мысли было нужно привыкнуть. - Он взял Судьбу. Статуэтка не утонула.
     - Но непременно утонула б, если бы Феликс не взял ее. Подумайте над этим спокойно и постарайтесь увидеть случившееся в ином свете. Феликс не знал, что это такое. Увидел красивую, блестящую безделушку и не смог устоять перед соблазном. С тех пор статуэтка - как и связанная с ней легенда - хранилась в нашей семье и считалась чем-то вроде талисмана.
     Поразительно. Просто фантастика. Несмотря на разочарование и гнев, в Тайе проснулось любопытство.
     - В конце концов она досталась вам, - подвела она итог.
     - Точнее, мне, моей матери, брату и сестре. Малахия немного успокоился. Он и сам был католиком и знал, что покаяние снимает тяжесть с души лжеца.
     - Но тут я совершил роковую ошибку, - признался он. - Я отвез статуэтку в Дублин на экспертизу и оценку и пришел прямиком в "Морнингсайд Антикуитиз". Как овца на бойню.
     - Вы показали ее Аните?
     - Не сразу. Сначала рассказал. А почему бы и нет? - спросил Малахия, снова ощутив раздражение. - Она известна как опытный эксперт и считалась уважаемой деловой женщиной. Я рассказал ей историю статуэтки не сразу - лишь через несколько дней...
     Вспомнив, что случилось за эти "несколько дней", он невольно осекся.
     - Да. Об остальном я догадываюсь, - пробормотала Тайя. Что ж, чем хуже, тем лучше. Не только ее подводят собственные гормоны. - Она очень красивая.
     - Как тигровая акула. Смотря на чей вкус. - В голосе Салливана звучали горечь и обида не только на женщину, обманувшую его, но и на ту, которая неподвижно стояла, повернувшись спиной к реке с темной водой. - Что ж, она достаточно информации вытянула из меня, прежде чем я заметил ее зубы. Она пришла ко мне в номер, чтобы лично взглянуть на статуэтку. Естественно, я согласился, потому что к тому времени она проявляла ко мне горячий интерес. Она пользуется сексом так же, как другие женщины губной помадой, - буркнул Малахия. - В общем... Я отдал статуэтку ей.
     Тайя думала об Аните Гай. Расчетливая, сексуальная, уверенная в себе. Хищная. Да, можно было понять, почему даже умный мужчина рядом с ней терял рассудок.
     - Без расписки?
     - Я подумал бы о расписке, если б она не начала снимать с меня брюки. Мы занимались любовью и пили. Точнее, пил я; думаю, она что-то подмешала в вино, потому что проснулся я только в полдень. Она ушла и унесла с собой статуэтку.
     - Она одурманила вас?
     Услышав в голосе Тайи недоверчивую нотку, Малахия стиснул зубы.
     - Я не сплю до полудня после ночи любви и двух бокалов вина! Сначала я не поверил себе. Пошел в "Морнингсайд", но мне сказали, что Анита на совещании и освободится не скоро. Я посылал сообщения в офис и в гостиницу. Она не отвечала на них. Когда Анита вернулась в Нью-Йорк, я сумел связаться с ней, но она сказала, что понятия не имеет, кто я такой, не понимает, о чем я говорю, и просит впредь не докучать ей.
     Отогнать от себя картину того, как Малахия и Анита занимаются любовью, было нелегко, но Тайе это удалось. Во всяком случае, ее мозг работал достаточно четко.
     - Вы хотите сказать, что Анита Гай из "Морнингсайд Антикуитиз" переспала с вами, одурманила вас, потом обокрала и отказалась признавать, что вы знакомы?
     - А разве я сказал что-то другое? - вскинулся Салливан. - Она одурачила меня, воспользовавшись сексом, притворилась, что увлечена мной, и... - Взгляд Тайи заставил его осечься.
     - Это оскорбительно, не правда ли?
     - Это не то же самое. - И все же у него засосало под ложечкой. - Совсем не то же.
     - То, что мы с вами не... не переспали, ничего не меняет, - возразила Тайя. - Вы могли все рассказать мне. Прямо и честно. Но предпочли вести себя по-другому.
     - Да. Но тогда я вас не знал. Вы могли оказаться такой же расчетливой, как и Анита. Однажды я уже потерпел фиаско. А вдруг вам пришло бы в голову предъявить права на Судьбу?
     Салливан поднял руки, признавая свое поражение. То, что еще недавно выглядело оправданным и даже необходимым, теперь казалось мерзким и уродливым.
     - Тайя, хотя эта статуэтка попала к нам преступным путем, она хранилась в нашей семье почти девяносто лет. А когда мы узнали о существовании трех таких статуэток и обо всем, что с ними связано, это многое изменило. Во-первых, мы хотим вернуть то, что принадлежало семье, а во-вторых... Черт побери, речь идет о больших деньгах! Целой куче денег. Мы нашли бы им применение. В настоящее время Ирландия переживает подъем, и мы могли бы расширить свой бизнес.
     - Морские перевозки? - спросила Тайя и увидела, что у Малахии хватило совести смутиться.
     - Точнее, морские экскурсии. Мы организуем для туристов поездки от Коба до мыса Кинсейл. И по-прежнему занимаемся рыболовством. Я подумал, что с вами будет легче иметь дело, если вы будете считать меня человеком своего круга. Но я ошибся.
     - Сегодня вечером вы собирались вернуться сюда и лечь со мной в постель, - безжизненным голосом произнесла Тайя. - Это низко. Вы использовали меня, использовали с самого начала. Обращались со мной так, словно я неодушевленный предмет. На самом деле я ничего для вас не значила.
     - Это не правда. - Малахия подошел к Тайе и взял за руки, безжизненные и холодные. - Не думайте так.
     - Когда вы впервые подошли ко мне, улыбнулись и пригласили на прогулку, это было притворством. Я была вам безразлична. Вы хотели только одного: выяснить, можно ли меня как-нибудь использовать. Только и всего.
     - Я не знал вас. Сначала вы были для меня всего лишь именем, - попытался оправдаться Салливан. - Всего лишь возможностью. Но потом...
     - Пожалуйста, перестаньте... Сейчас вы станете утверждать, что, как только узнали меня, все изменилось и вы полюбили меня. Давайте обойдемся без банальностей.
     - Тайя, я искренне привязался к вам. Это не входило в мои планы.
     - Ваш план провалился. Отпустите мои руки.
     - Простите за то, что я причинил вам боль. - Слова Малахии звучали беспомощно, но ничего лучшего он придумать не мог. - Клянусь, я не хотел этого.
     - Отпустите мои руки, - повторила Тайя. Когда Малахия подчинился, она отступила на шаг. - Я не могла помочь вам. А сейчас и не хочу. Но могу утешить вас. Помочь Аните Гай я не сумею тоже. Я бесполезна. И вам, и ей.
     - Тайя, не говорите так. Вы необходимы. Но сейчас я говорю не о Судьбах.
     Она только покачала головой:
     - Говорить нам больше не о чем. Ступайте.
     - Я не хочу уходить так.
     - Увы, придется. Мне действительно больше нечего сказать вам. По крайней мере, ничего такого, что могло бы пойти на пользу делу.
     - Тогда запустите в меня чем-нибудь, - предложил Малахия. - Ударьте. Накричите наконец!
     - После этого станет легче вам, а не мне. - Ей нужно было остаться одной. Одной в своем убежище. И собрать остатки гордости. - Я просила вас уйти. Если у вас есть совесть, вы с уважением отнесетесь к моей просьбе.
     Малахия, у которого не оставалось выбора, направился к двери. Он задержался на пороге, обернулся и посмотрел на Тайю, по-прежнему стоявшую у окна.
     - Тайя, когда я впервые увидел ваши глаза, самые красивые и грустные глаза на свете, - тихо сказал он, - с тех пор не могу их забыть. Но еще ничто не кончено. Ничто.
     Когда за ним закрылась дверь, Тайя тяжело вздохнула:
     - Я тоже так думаю.
     Улицы в Кобе были такими же крутыми, как в Сан-Франциско. В конце одной из них стоял красивый дом, обнесенный "низким каменным забором, за которым раскинулся пестрый цветник. В доме были три спальни, две ванных и гостиная со старым телевизором и удобным диваном, покрытым пледом в голубую и белую клетку. Кроме того, здесь были малая гостиная и столовая, которыми пользовались только тогда, когда приходили гости. Стоявшая там мебель была отполирована до блеска, на окнах висели старинные кружевные занавески. На стене малой гостиной висели портреты Джона Ф. Кеннеди, нынешнего папы римского и изображение сердца Иисусова. Это трио нагоняло на Малахию такую тоску, что он старался заходить сюда как можно реже.
     Вся семья испокон веку собиралась на кухне. Вот и сейчас Малахия мерил шагами пол кухни, пока мать готовила обед.
     Он вернулся лишь два дня назад и сразу же с головой окунулся в работу. Сначала вывел в море один из двух экскурсионных теплоходов, чего не делал - как напомнила ехидная Ребекка - почти все лето, а потом занимался делопроизводством, пока не потемнело в глазах. В первый день он проработал двенадцать часов, во второй десять, но это не помогло ему справиться с гневом и чувством вины.
     - Вымой картошку, - велела Эйлин. - Может быть, перестанешь хмуриться.
     - Я не хмурюсь. Я думаю.
     - Думает он, как же... - Она открыла духовку и проверила, как жарится ростбиф. Это было любимое блюдо Малахии, подававшееся обычно по воскресеньям, и Эйлин приготовила его среди недели, надеясь поднять сыну настроение. - Эта девушка имела полное право выгнать тебя в три шеи, так что поделом тебе.
     - Я знаю. Но утром она могла бы успокоиться и попытаться разобраться в случившемся. По крайней мере дать мне возможность оправдаться. Однако она не отвечала ни по телефону, ни на звонки в дверь. И, наверное, выкинула цветы, которые я прислал. Кто знал, что она такая несговорчивая?
     - Несговорчивая? Еще бы! Ты ранил ее чувства. Смешал личные дела и бизнес.
     - Это действительно было личное дело. Эйлин посмотрела на сына и смягчилась.
     - Да, вижу. Никогда не знаешь, что или кто заставит тебя свернуть с намеченной дороги. И это, поверь мне, самое чудесное в жизни. - Она начала чистить морковь, которая вместе с картошкой должна была стать гарниром к ростбифу. - Когда твой отец попадал в немилость, цветы, преподнесенные им, на меня тоже не действовали.
     - А что действовало?
     - Во-первых, время. Женщине нужно немного подуться и почувствовать, что мужчина достаточно пострадал за свои грехи. А во-вторых, покаяние. Я люблю, когда мужчина просит у меня прощения.
     - Я никогда не видел, чтобы отец просил прощения.
     - Конечно, это делалось не у тебя на глазах, - фыркнула Эйлин.
     - Ма, я обидел ее, - с раскаянием признался Малахия. - Я не имел на это права.
     - Конечно, не имел. Но у тебя такого ив мыслях не было. - Эйлин вытерла руки кухонным полотенцем и снова повесила его на крючок. - Ты думал о семье и собственной гордости. А сейчас думаешь и о ней. Когда вы увидитесь в следующий раз, ты будешь знать, что делать.
     - Она не захочет меня видеть, - уныло сказал Малахия.
     - Только не говори, что ты не попытаешься с ней объясниться. Не верю, что мой сын так легко сдается. С меня достаточно Гедеона, который шляется со своей танцовщицей неизвестно где.
     - У Гедеона все нормально. По крайней мере, она все еще разговаривает с ним.

***

     - Ты сукин сын!
     О да, Клео разговаривала с ним. Если можно было назвать разговором низкое рычание, которое она издала, когда заехала ему кулаком в челюсть. После этого удара Гедеон шлепнулся на вытертый коврик у двери номера самой паршивой из гостиниц, в которых им доводилось останавливаться. Он ощущал вкус крови во рту, видел слепящие искры и слышал звон в ушах, напоминавший пение церковного хора.
     Гедеон вытер губу и угрожающе посмотрел на Клео, которая стояла в черном лифчике и трусиках, с мокрыми волосами после того, что в здешней гостинице называли душем.
     - Ну... все... - сказал он, медленно поднимаясь на ноги. - Я должен тебя убить. Ради блага человечества. Ты представляешь угрозу для общества.
     - Попробуй. - Она покачалась на пятках и подняла кулаки. - Давай, бей!
     Гедеону хотелось ее ударить. Ужасно хотелось. Он провел пять кошмарных дней, мотаясь по всей Европе и таская Клео за собой. Спал в кроватях, по сравнению с которыми койки в молодежных лагерях, где он проводил свои короткие беспечные каникулы, казались мягкими, как облака. Терпел ее придирки, . капризы и жалобы. Не обращал внимания на то, что спал бок о бок с женщиной, которой платили за танцы нагишом, и, судя по ее телу, платили щедро. Вел себя как истинный джентльмен. Даже тогда, когда она его провоцировала.
     Кормил ее, а ела она дай боже - и делал все, чтобы у нее был самый лучший кров, который позволял его стремительно тающий бюджет.
     И чего дождался в благодарность за все это? Она двинула его кулаком в физиономию!
     Гедеон шагнул к ней, держа руки по швам.
     - Я не могу бить женщину. Мне ужасно хочется, но я не могу. Отойди в сторону.
     - Не можешь бить женщину! - Клео вскинула подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза. - Зато крадешь у нее без всяких угрызений совести. Ты украл мои серьги!
     - Это верно. - Ударить Клео он не мог. Просто как следует толкнул, подошел к двери и закрыл ее. - И получил за них двадцать пять фунтов. Ты жрешь как лошадь, а я денег не печатаю.
     - Двадцать пять?! - Она еще больше разъярилась. - Я заплатила за них в ювелирном магазине на Пятой авеню триста шестьдесят восемь долларов. После того как торговалась целый час. Ты не только вор, но еще и разиня!
     - А ты никогда не пробовала их закладывать? Нет, этого она не пробовала, но была уверена, что смогла бы получить больше.
     - В них было восемнадцать каратов, итальянское золото.
     - Теперь они станут рыбой и чипсами в пивной и ночлегом в этой дыре. Ты мне все уши прожужжала тем, что мы партнеры, а где твоя доля?
     - Ты мог бы спросить разрешения.
     - Как будто ты согласилась бы с ними расстаться. Ты, которая таскает с собой сумочку даже в душ! Ее полные губы искривились.
     - И правильно делала, как выяснилось! Гедеон с отвращением схватил юбку и сунул ей.
     - Ради бога, надень что-нибудь! Имей уважение к самой себе.
     - Я очень уважаю себя. - Она забыла, что стоит в одном белье. Когда глаза Клео застилал гнев, ей было не до таких мелочей. Но презрение, звучавшее в голосе Гедеона, заставило ее швырнуть юбку на другой конец комнаты. - Отдавай мои двадцать пять фунтов!
     - Черта с два! Если хочешь есть, оденься. Даю тебе пять минут.
     Он шагнул к ванной. Это была ошибка. Поворачиваться к Клео спиной не следовало. Она прыгнула на Гедеона, обхватила его талию сильными длинными ногами, схватила за волосы и дернула так, словно хотела содрать скальп. Салливан повернулся, пытаясь сбросить ее. Но Клео вцепилась в Гедеона, как клещ, и обхватила локтем его горло. Когда его кадык оказался в серьезной опасности, Гедеон закинул руку и сам вцепился ей в волосы. Вопль Клео доставил ему огромное удовлетворение.
     - Отпусти мои волосы! Отпусти сейчас же!
     - А ты отпусти мои, - прохрипел он. - Немедленно. Они кружились по комнате, кричали и ругались, Гедеон споткнулся о край кровати и потерял равновесие. Падая, он извернулся и очутился сверху. Удар был достаточно сильным, чтобы она задохнулась и ослабила хватку. Не успела Клео опомниться, как он прижал ее к матрасу.
     - У тебя винтиков в башке не хватает, - пробормотал Гедеон, крепко держа ее за руки. - Причем очень многих. Подумаешь, каких-то двадцать пять фунтов! Если ты так бесишься, я отдам тебе двенадцать с половиной.
     - Мои серьги! - пропыхтела она. - И деньги тоже мои!
     - Помни, я человек отчаянный. Тысячу раз мог огреть тебя по голове и взять куда больше, чем пару каких-то сережек.
     Клео насмешливо фыркнула. Потом ее осенило, и она избрала другую стратегию.
     Глаза ее наполнились слезами, полные губы дрожали.
     - Не делай мне больно.
     - Я не собираюсь делать тебе больно. За кого ты меня принимаешь? Не плачь, милая, не надо. - Гедеон отпустил руки Клео, чтобы вытереть ей слезы.
     Еще одна непростительная ошибка с его стороны. Она набросилась на него, как дикая кошка. Колотила, кусала и царапала одновременно. Кулак въехал ему в висок, локоть в ребра. Пытаясь защититься, Гедеон скатился с кровати, и Клео оказалась наверху.
     Тяжело дыша, обливаясь потом и шипя от боли, он снова сумел прижать Клео к полу и только тут понял, что она задыхается от смеха.
     - Почему достаточно нескольких слезинок, чтобы любой из вас размяк? - Она смотрела на Гедеона снизу вверх и улыбалась. Боже, какой он милый! Растрепанный, злой и ужасно привлекательный. - Дурачок, у тебя рот в крови.
     - Я знаю.
     - Думаю, это стоит двадцати пяти фунтов. Но рыбы и чипсов мне недостаточно. Хочу мяса! - потребовала она.
     И тут Клео увидела его сузившиеся глаза, которые у мужчин означали только одно.
     - Черт побери, Клео! - Распухшие губы Гедеона прижались к ее рту. Она манила к себе, как смертный грех, и пахла, как омытый дождем сад. Губы Клео раскрылись, и он алчно припал к ним. Ее руки и ноги снова обвились вокруг его тела, но на сей раз они не напоминали тиски.
     Гедеон поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Ее влажные волосы с теплым золотистым отливом рассыпались по тонкому, прожженному коврику. Ресницы были мокрыми от фальшивых слез. Ему хотелось проглотить Клео одним глотком. Пусть потом живот болит сколько влезет. Его туго напрягшееся тело изнывало от желания.
     Но воспитание, которое запрещало ему бить женщину, сказалось и на этот раз.
     - Черт побери! - снова сказал он, сел и прижался спиной к спинке кровати.
     Ошеломленная, Клео оперлась на локти.
     - В чем дело?
     - Одевайся, Клео. Я же сказал, что не собираюсь делать тебе больно. И использовать тебя тоже не буду.
     Она присела на корточки и стала изучать Гедеона. Глаза Салливана были закрыты, он тяжело дышал. Сомневаться не приходилось: он был возбужден. Но остановился. Остановился, потому что был порядочным человеком. Порядочным до мозга костей.
     - Ну ты и тип!
     Гедеон открыл глаза и увидел, что она задумчиво улыбается.
     - Что?
     - Ответь мне на один вопрос. Ты пошел на попятный, потому что я временно безработная стриптизерша?
     - Я пошел на попятный, потому что партнерство партнерством, а оказалась ты здесь благодаря мне. Удрала из Праги в чем была и через весь континент потащилась в Англию. Я решил отправиться за этими статуэтками, зная, что кто-то пытается изо всех сил помешать мне. А у тебя выбора не было.
     - Так я и думала, - ответила она. - Значит, мне снова придется задать тебе трепку.
     - Прекрати, - предупредил Гедеон, когда Клео молниеносно уселась к нему на колени.
     - Можешь лежать, и все. - Клео провела языком по его подбородку. - А можешь участвовать. Решай сам, Ловкач. Но и в том и в другом случае ты будешь мой. М-мм, какой ты горячий... - Когда Гедеон схватил ее за запястья, Клео продолжала действовать языком. - Мне нравится. Но если ты