снова работать с тобой, Каллахан.
     Роксана поправила заколку в волосах. Французский узелок на затылке прекрасно сочетался с элегантным серым шелковым костюмом. Она дополнила свой туалет неброскими брильянтовыми запонками, брошкой с драгоценными камнями, расположенными в виде продолговатой пятиконечной звезды, и черными итальянскими туфлями-лодочками. Она сочла такой наряд вполне подходящим для аукциона.
     Рядом с ней возбужденно щебетала Лили, одетая в ярко-розовое платье по фигуре и короткий лиловый жакет.
     - Обожаю такие мероприятия. Сидят тут все эти снобы и держат в руках палки с номерами. Жаль, что мы не покупаем по-настоящему.
     - Они будут и живопись продавать, - Роксана вытащила пудреницу якобы для того, чтобы припудрить нос, но на самом деле направила зеркальце на задние ряды и стала искать глазами Люка. - Можешь сделать заявку на что хочешь.
     - У меня такой плохой вкус.
     - Нет, у тебя есть вкус. Прекрасный вкус, - делая вид, что не обеспокоена отсутствием Люка, Роксана захлопнула пудреницу. Мы вполне можем развлечься, пока мы здесь. Как только работу до конца доведем.
     - Мое дело смотреть, - Лили положила ногу на ногу, удостоившись восхищенных взглядов мужчин, которые сидели с ними в одном ряду.
     Участники занимали места, перешептывались друг с другом. В конце зала с высоким потолком находились кафедра аукциониста и длинный, обитый сукном демонстрационный стол, по краям которого стояли два вооруженных охранника в униформе. Рядом был письменный стол эпохи Людовика XIV с телефоном, компьютером, кипами папок и блокнотов. Заявки по телефону всячески поощрялись.
     Роксана пролистала толстый глянцевый каталог и подобно многим, сидевшим рядом, сделала в нем заметки и обвела кружками описания выставленных на продажу предметов.
     - Ух ты, посмотри, какая лампа! - воскликнула Лили с энтузиазмом, ничуть не менее подлинным, чем драгоценные камни в роксаниных ушах, и эта искренность придала еще большую убедительность ее тону. Несколько человек повернули головы, услышав ее восклицание. - Для прихожей подошла бы идеально.
     Роксана посмотрела на фотографию монстра в стиле "модерн" и улыбнулась. Только Лили могло такое понравиться.
     - Да, идеально.
     Аукционист, толстенький коротышка в тесном сером костюме в полоску занял свое место на кафедре.
     Занавес, подумала Роксана и откинувшись стала ждать своей очереди.
     По жребию начало было отдано произведениям живописи и антиквариату.
     Предложение цены прошло быстро, если не сказать бойко, при этом все время кто-то осмеливался предложить цену вслух вместо того, чтобы поднимать карточку с номером.
     Роксане начинало нравиться это представление.
     Одни просто поднимали карточки, другие вяло махали ими в воздухе, словно все эти предложения потратить несколько тысяч наводили на них невыносимую скуку. Кто-то скрежетал зубами, кто-то рявкал, кто-то щелкал пальцами в воздухе. Привыкший принимать любые подобные сигналы аукционист плавно переходил от номера к номеру.
     - Ой, смотри! - восторженно воскликнула Лили, когда два здоровяка внесли изобилующий разными украшениями комод начала XIX века. - Потрясающе, правда? Идеально подошел бы Мышке и Элис для детской комнаты.
     Роксана никак не могла привыкнуть к мысли о том, что Мышка скоро станет отцом.
     - Ах...
     Этот комод стоял в замке, а может быть, и в борделе. Но глаза у Лили заблестели.
     - Они будут в восторге, - подтвердила Роксана, надеясь, что ее простят.
     Лили замахала карточкой еще до того, как закончили читать описание комода, заслужив несколько возгласов.
     - Мадам открывает торги по цене одна тысяча. Есть ли желающие купить за тысячу двести?
     Лили сопровождала каждое предложение вздохом или смешком и махала карточкой как штыком. Она вцепилась в руку сидящего рядом мужчины, извивалась и в конце концов предложила цену, намного превосходящую первоначальную. Как бы то ни было, она удостоилась внимания всех присутствующих.
     - Продано участнику под номером восемь за три тысячи сто долларов.
     - Номер восемь, - Лили перевернула свою карточку и, увидев номер, завизжала от удовольствия и захлопала в ладоши. - Ох, это было потрясающе.
     Чтобы показать интерес к происходящему, Роксана остановилась на приглянувшейся ей статуэтке в стиле "деко". Она зарделась от гордости, приобретя этот экспонат за две тысячи семьсот пятьдесят.
     - Аукционная лихорадка, - прошептала она слегка ошарашенной Лили. - Захватывает.
     - Надо бы нам почаще ходить на такие мероприятия. С течением дня посетители уходили и приходили. Был выставлен первый номер с драгоценностями: ожерелье из сапфиров, цитринов и изумрудов, усиленное брильянтами полной огранки. Сердце Роксаны под жакетом из шелка забилось чаще.
     - Какая элегантная вещь, - театрально прошептала Лили. - Мечта, а?
     - М-м-м. Сапфиры цвета индиго, - Роксана слегка пожала плечами. - Темноваты. Не совсем в моем вкусе. - Она знала, что это стекло с небольшой добавкой окиси кобальта.
     Она наблюдала за сменяющими друг друга номерами, в которых были брильянтовые браслеты, на самом деле составленные из циркония, рубины, представляющие собой стекло, агат, замаскированный под ляпис-лазурь.
     Она вынуждена была признать (впрочем, она никогда не сказала бы об этом Люку), что деньги были потрачены не зря. Каждый новый предмет вызывал восторженные возгласы у присутствующих. Цены тем временем росли.
     Она сделала заявки на несколько номеров и всякий раз измеряла энтузиазм всех, кто предлагал больше нее. Лили переживала всякий раз, когда Роксана выбывала из игры.
     И вот наконец появилось кольцо. Роксана раскрыла каталог, где жирным фломастером было обведено его изображение. Она позволила себе сдавленный вздох, когда начали зачитывать описание кольца, и возбужденно про-шетала Лили на ухо:
     - Камень из Боготы. Ярко-зеленый, идеальный цвет и прозрачность. Двенадцать с половиной карат, оправа - блеск.
     - Тебе к глазам пойдет. - Роксана засмеялась и подалась вперед, как бегун перед стартом.
     Предложение цены началось с пятидесяти тысяч, что сразу разделило зал на "патрициев" и "плебеев". После третьего предложения Роксана, подняв карточку, вступила в игру.
     Когда цена дошла до семидесяти тысяч, она увидела его. Он сидел не там, где должен был. Сделал он это скорее всего для того, чтобы она не отвлекалась. Вид у него был изысканно-артистический, совсем не похожий на обычного Люка. Длинные каштановые волосы были собраны на затылке в хвост, верхнюю губу украшали изящные усы. На носу были круглые очки в золотой оправе. Он был одет в темно-синий костюм, оттеняемый рубашкой цвета фуксии.
     Он делал заявки быстро и живо, поднимая палец и водя им взад-вперед подобно метроному. Он не оглядывался даже тогда, когда Лили громко вздыхала, заламывая руки, и увлеченно ерзала на стуле. Роксана шла вперед в своих заявках, быть может, даже дальше, чем было разумно, и превзошла его заявку уже после того, как из соревнующихся остались только они двое. Увлеченная игрой и борьбой, она взметнула карточку, когда предложение достигло ста двадцати тысяч.
     Воцарилась полная тишина, вернувшая ее к реальности вместе с мертвой хваткой пальцев Лили.
     - Ой-ой-ой, - Роксана закрыла рот рукой, радуясь, что под румянами не видно, как она покраснела. - Я потеряла голову.
     - Сто двадцать пять тысяч, - объявил Люк холодным тоном, изображая французский акцент. Затем он тут же вскочил с места и, повернувшись к Роксане, низко поклонился ей.
     - Прошу прощения, мадемуазель, за то, что я вынужден расстроить такую очаровательную женщину, - он направился к столу в стиле Людовика XIV, снял очки и стал протирать их белоснежным льняным платком.
     - Я должен проверить.
     - Но, месье Форденер, аукцион еще не кончился.
     - Oui, но я всегда проверяю то, что покупаю. С вашего позволения я посмотрю кольцо.
     Пока Люк стоял у стола, держа кольцо на свету, аукционер, прокашлявшись, продолжил объявление номеров.
     - Минуточку! - голос Люка рассек воздух подобно хлысту. Глаза за протертыми очками были холодными как лед. - Это подделка. Это... возмутительно!
     - Месье, - аукционист поправил галстук. В рядах тем временем начались движение, шепот. - Клайдбургская коллекция одна из лучших в мире. Я уверен, что вы...
     - Я уверен, - сухо кивнул Люк, держа в руке лупу ювелира, - Это... это стекло. Вот посмотрите, - он поднес кольцо прямо к глазам аукциониста, - посмотрите, посмотрите! Убедитесь сами, - настаивал он, предлагая лупу. - Пузырьки, прожилки, полосы.
     - Но... но...
     - А еще вот это, - Люк вытащил алюминиевый карандаш.
     Посетители, сведущие в драгоценностях, знали, что с помощью такого карандаша легко отличить подлинные камни от поддельных.
     Люк провел ручкой по камню, затем поднял его, демонстрируя блестящую, серебристую линию.
     - Да вас арестовать надо. Вас сегодня же посадят в тюрьму, я об этом позабочусь. Вы что, думаете, что можете обмануть Форденера?
     - Нет-нет, месье. Я не понимаю.
     - Зато Форденер понимает, - он вскинул голову, показал на присутствующих. - Nous somine trampes.
     Последовал хаос. Роксана рискнула обменяться с Люком взглядами.
     Твой выход, подумала она, занавес поднимается - начинается последнее действие.

34

     - В газетах только об этом и пишут, - Роксана вонзилась зубами в булочку, просматривая заголовки.
     - Самый крупный скандал в Вашингтоне после Олли Норта.
     - Да, пожалуй, этот покрупней будет, - заявил Люк, наливая кофе. - Народ привык ко всяким уверткам и лжи в правительстве. А тут похищение драгоценностей. Причем, я бы сказал, потрясающее. Тут и любовный роман, и магия. И алчность.
     "Власти недоумевают, - прочитала Роксана и, усмехнувшись, взглянула на Люка. - Они проверяют каждый камень. На помощь призваны ведущие специалисты по минералогии. Разумеется, когда галерея приобретала коллекцию, были проведены все необходимые исследования. Использовались полярископы, дихроскопы, йодистый метилен и бензоловая ванна, рентгеновские лучи".
     - Ну теперь-то ты довольна?
     - Ну что ж, не зря я четыре года чему-то училась, - отложив в сторону газету, она потянулась. Она все еще была в халате, под которым не было ничего. Как приятно было предаться безделью, побывать на крохотном островке спокойствия перед очередным потрясением.
     Оторвавшись от читки, Люк увидел, как халат сместился на ее теле, открыв возбуждающий кусочек белой как слоновая кость кожи.
     - Почему бы нам не дозавтракать в постели? Все еще потягиваясь, Роксана улыбнулась.
     - Звучит...
     - Мама! - Нат ракетой пронесся по ковру. - Получилось! Я завязал ботинок, - держась одной за стол, он положил обутую в кроссовку ногу ей на колени. - Сам.
     - Невероятно. Не парень, а вундеркинд, - она посмотрела на уже почти развязавшийся шнурок. - Сегодня просто праздник.
     - Дай-ка я тоже взгляну. - Люк схватил Ната за пояс и посадил к себе на колени. - Ладно, давай признавайся. Кто тебе помог?
     - Никто, - вытаращив глаза, Нат уставился на отца. Люк тем временем затянул шнурок, чтобы он больше не развязывался. - Клянусь Богом.
     - Я считаю, что ты уже совсем взрослый. Кофе хочешь?
     Нат поморщился.
     - Не-а. Он противный.
     - А что же тогда ты будешь пить? - Люк покачал сына на колене. - Знаешь, Рокс, мне кажется, что если ребенок умеет завязывать шнурки, то он наверняка сможет и ухаживать за собакой.
     - Каллахан, - прошипела Роксана, одновременно с воодушевленным возгласом Ната.
     - А кормить его будешь ты, приятель?
     - Конечно, я, - глаза Ната светились искренностью и добротой. Он кивнул. - Каждый день. А еще я буду учить его сидеть и давать лапу. А еще, мама, - вдохновение снизошло на малыша, - научу его приносить тебе тапочки.
     - Да уж, конечно, после того, как он их изжует, - она не была достаточно жесткой, чтобы устоять при виде двух пар игривых голубых глаз и заговорщицких улыбок. - Я не хочу у себя в доме какого-нибудь чистопородного капризулю.
     - А нам нужна большая страшная дворняга. Правда, Нат?
     - Ага. Большая страшная дворняга, - он обнял Люка за шею и умоляюще посмотрел на мать. Это был его прием. В конце концов, артистизм был у него в крови. - Папа говорит, в приемнике много бедных бездомных щенков. Они там как в тюрьме.
     - Спокойно, Каллахан, спокойно, - с придыханием произнесла Роксана. - Как я понимаю, ты полагаешь, что нам надо пойти и взять одного.
     - Это было бы гуманно, Рокс. Правда, Нат?
     - Правда.
     - Ладно, посмотрим, - начала было она, но Нат уже соскочил с колен отца и крепко обнял ее. - Наехали вы на меня, - она мечтательно взглянула на Люка поверх натовой головы. - Придется мне привыкать.
     - Пойду Элис расскажу, - Нат метнулся и тут же встал как вкопанный. - Спасибо, папа, - он улыбнулся, обернувшись. - Спасибо тебе огромное.
     Люк не мог сдержать улыбку, но решил, что благоразумнее было бы изобразить внезапный интерес к завтраку.
     - Испортишь его. Он пожал плечами.
     - Ну и что? Четыре года бывают только раз в жизни. Да и потом просто хорошо быть с ним.
     Она встала, подошла к нему и села к нему на колени.
     - Да, это хорошо. Это прекрасно, - проворковала она и прижалась к нему. - Ну все, надо одеваться. У нас еще много работы.
     - Жаль, что мы не можем провести этот день с Натом. Побыть втроем.
     - Будут другие дни. Будет еще много дней, когда все это закончится, - она улыбнулась и, сомкнув руки вокруг его шеи, откинулась назад. - Очень бы мне хотелось увидеть, что сейчас делает Танненбаум.
     - Ну, он ветеран, - Люк поцеловал ее в нос. - В течение часа позвоним.
     - Но до чего жаль, что я не вижу его в работе. Такое ведь только раз в жизни увидишь.
     Харви Танненбаум действительно был ветераном. Более двух третей его шестидесятивосьмилетнего земного существования прошли в купле-продаже краденого, причем работал он только со "сливками" общества. Максимилиан Нувель в глазах Харви относился к "сливкам сливок". Предложение Роксаны вытащить его из четырехлетнего пребывания не у дел, чтобы он сыграл маленькую, но решающую роль в хитроумной афере, сначала ошарашило его, но затем заинтересовало.
     В конце концов Харви в изящной форме согласился принять участие и в знак уважения к Максу и его семье решил работать бесплатно.
     Более того, он с нетерпением ждал этой работы.
     Разумеется, для Харви это было неожиданным поворотом судьбы. Впервые за свою долгую жизнь он добровольно переступил порог полицейского участка. И уже конечно он впервые давал властям показания о нарушении закона, причем безо всякого принуждения.
     Постольку поскольку Харви поступал так в первый и, скорее всего, в последний раз, он вложил в эту роль всю свою душу.
     - Я пришел сюда как обеспокоенный гражданин своей страны, - заявил он, уставившись снизу вверх на двух полицейских офицеров в штатском, к которым его привел сержант сверхсрочной службы. У Харви были заплывшие и покрасневшие глаза от круглосуточного киномарафона на кабельном телевидении. На нем был мешковатый костюм и галстук в широкую полоску, и выглядел он как впавший в отчаяние человек, который провел бессонную ночь, не снимая одежды.
     - Ты, вымотался, Харви, - произнес старший следователь Сапперстайн с состраданием в голосе. - Давай, мы тебя домой отвезем.
     - Вы слушаете меня или нет? - Харви изобразил возмущение. - Черт возьми, да что это вообще такое! Я сюда пришел, а такие вещи я так просто не делаю, дать вам показания, которых вы за всю жизнь не получите, а вы меня домой отправляете, как какого-то маразматика. Да я всю ночь глаз не сомкнул, все переживал, идти мне к вам или не идти, а вы меня отшить хотите.
     Нетерпеливый по натуре и раздражительный в силу обстоятельств Лоренцо, второй следователь, итальянец с глазами таксы, забарабанил пальцами по захламленному письменному столу.
     - Послушай-ка, Танненбаум, мы вообще-то здесь вроде бы заняты. Знаешь ведь, как оно бывает, когда совершают крупную кражу брильянтов.
     - Ну, конечно, знаю, - вздохнул Харви, вспомнив былые времена. - Мы-то знали, как получать удовольствие от своей работы. А для сегодняшних юнцов это обычное дело. Изюминки нет, творчества. Нету, знаете ли, волшебства.
     - Вот именно, - Сапперстайн изобразил улыбку. - И ты, Харви, был лучше всех.
     - Да, не баловал ты меня раньше такими характеристиками. Ну что ж, хвастаться не буду, но скажу, что льда за свою жизнь разрубил больше, чем целых три эскимоса.
     - Да, иные были времена, - процедил второй следователь. - Нам, конечно, очень хотелось бы тут с тобой посидеть - повспоминать, но у нас работы полно.
     - А я ведь, ребята, помочь вам пришел. - Харви согнул руки и поместил в кресло свой широкий зад. - Я между прочим, свой гражданский долг исполняю. И прежде, чем я его исполню, я хочу, чтобы была гарантирована моя неприкосновенность.
     - Бог ты мой, - тихо сказал Лоренцо. - Давай сейчас позвоним окружному прокурору и скажем, что Харви требует неприкосновенности, а потом бумаги будем оформлять.
     - Кроме шуток, - пробормотал Харви. - Почему я должен с какими-то мелкими сошками дело иметь. Может, мне надо сразу к комиссару идти.
     - Ага, давай сходи, - предложил Лоренцо.
     - Давай закроем тему, - посоветовал Сапперстайн. - Если у тебя, Харви, есть что сказать, то валяй говори. Вид у тебя усталый, мы тоже устали, да и время поджимает.
     - Да, похоже, вы очень устали и не можете выслушать то, что я знаю насчет кражи в картинной галерее, - Харви начал вставать с кресла. - Ладно, пойду я тогда, не стану вас задерживать.
     Сыщики насторожились. Сапперстайн сохранил на лице свою снисходительную улыбку. Он знал, что вероятнее всего Харви просто пускает пыль в глаза. В конце концов, говорят ведь, что он уже два года не у дел, а сейчас у него, наверное, приступ ностальгии по былым временам. И все же...
     - Постой-ка, - Сапперстайн положил руку на плечо Харви, заставляя его сесть. - Ты что-то знаешь об этом, да?
     - Я знаю, кто это сделал, - произнес Харви, самодовольно улыбнувшись. Он сделал паузу на мгновение, подумав, что он обязан Роксане за такое предложение. - Это Сэм Уайатт.
     Лоренцо выругался и сломал пополам карандаш. - Ну почему мне так везет на шизиков, а? - завопил он. - Почему всегда именно мне?
     - Шизик? Да как ты смеешь так говорить, ты, сопляк? Ты еще в пеленки ссал, когда я камни таскал у лягавых из-под носа. Если будет такое неуважение, то я ухожу.
     - Спокойно, Харви. Значит, ты видел как кандидат в сенаторы Сэм Уайатт украл Клайдбургскую коллекцию? - вопрос Сапперстайна был произнесен сдержанным тоном.
     - Что за бред! Как я мог видеть, как он их украл! - в порыве праведного гнева Харви взметнул в воздух руки. - Ты что, думаешь, я стою на углу и воров высматриваю? Ты уж мне соучастие не шей. Во время этого дела я спал как младенец у себя дома. А так как я спал не один, - добавил он, сильно ухмыльнувшись, - то у меня есть алиби.
     - Тогда на каком основании ты заявляешь, что господин Уайатт украл Клайдбургскую коллекцию?
     - На том основании, что он мне сам об этом сказал! Из-за идеальной акустики возбужденный голос Харви перекрывал шум полицейского участка. - Только, ради Бога, выслушай меня. Представь себе, что кто-то, - предположительно я, время от времени добывал ему камушки. Лоренцо засопел.
     - Ты хочешь сказать, что ты воровал по заказу Сэма Уайатта?
     - Я ничего подобного не говорил, - Харви покраснел от возмущения. - Я сказал "предположительно". Если ты хочешь, чтобы я сам себя оговорил, то у тебя ничего не выйдет. Я пришел сюда добровольно и так же уйду. А в тюрьму я не сяду.
     - Спокойно. Воды дать? Лоренцо, принеси нам воды.
     - А это нужно? Да врочем, почему бы и нет, черт побери! - раздраженный Лоренцо зашагал прочь.
     - Вот что, Харви, - продолжал Сапперстайн мягчайшим следовательско-дипломатическим тоном. - Мы здесь сидим для того, чтобы