а он будет болтаться вверх ногами над озером Понтчартрейн, тошнота придется ему совсем некстати.
     Роксане и самой уже пора было идти на мост. До трюка с освобождением осталось чуть больше часа, и Люк захочет чтобы она была поблизости. Она волновалась даже от одной мысли о "Горящей Веревке", хотя по-своему давно привыкла и переживать, и нервничать от всех его безумных выступлений.
     Она схватила сумочку и со стоном уронила ее на пол. Черт побери эти блины! - подумала она и бросилась в ванную.
     - Она должна быть здесь, - раздираемый между беспокойством и раздражением. Люк пытался настроить свой ум на предстоявшую работу. Тело его было готово. - Почему она не пришла просто вместе со мной?
     - Потому что во время приготовлений ей нечего делать, кроме как волноваться! - Лили не сводила глаз с Макса, который решил дать интервью одному из телерепортеров. У нее были свои причины для беспокойства. - Возьми себя в руки, - приказала она Люку. - Роксана появится.
     - Бог знает, как она теперь сможет сюда пробраться, - он оглядел мост. За заграждением теснились и толкались толпы людей, стремясь пробиться поближе к месту действия и перилам. Местные власти согласились закрыть мост для проезда автомашин за час до представления, чтобы у Люка было время все подготовить. Но людей это не остановило. Они хлынули на мост с двух сторон и теперь напирали на заграждения.
     Люк лениво подумал: интересно, сколько карманов обчистят сегодня над озером. В таких случаях у него всегда возникало желание предложить коллегам руку помощи.
     Но где же, черт побери, Роксана?
     Он закрылся ладонью от бившего прямо в глаза ослепительного солнца и в последний раз окинул взглядом мост со стороны Нового Орлеана.
     Лили права, сказал он сам себе. Ему надо сосредоточиться на предстоящей работе. Роксана появится, когда сможет.
     На такой высоте над водой дул сильный ветер. Люк учел этот фактор, но он знал, что природа нередко играет с расчетами злые шутки. Этот ветер ему еще потреплет нервы.
     - Пора.
     Он шагнул вперед. В толпе тотчас же захлопали, послышались поддерживающие возгласы. Камеры замерли на нем. После тактичного дипломатического обсуждения было решено, что комментировать представление будет Лили, а не Макс. Она взяла микрофон и, яркая фигурка в обтягивающем красном трико, подняла руку, чтобы все замолчали.
     - Добрый день, дамы и господа. Сегодня вы станете свидетелями одного из самых отчаянных трюков, которые когда-либо выполнялись. Это - "Горящая Веревка"!
     Она объяснила в подробностях, что должно произойти, и представила двух офицеров полиции, одного из Нового Орлеана, другого из Лафайет. Они осмотрели кандалы и смирительную рубашку, от которых Люк должен был избавиться, болтаясь под мостом.
     Когда Люк вытянул руки, парень из Лафайет защелкнул одно запястье, продел цепь и защелкнул второе. Ключ был торжественно передан Мисс Луизиана, которая появилась на мосту в полном вечернем обмундировании и с тиарой на голове.
     Вокруг лодыжек Люка веревку обвязывал чемпион Национального Родео по связыванию телят. Раздался барабанный бой - местная высшая школа любезно прислала свой оркестр духовых и ударных инструментов.
     Люка опустили лицом вниз к водам озера Понтчартрейн. В толпе кто-то вскрикнул. Люк мысленно поблагодарил их за правильное чувство времени. Ничто так не помогает хорошему представлению, как привкус истерии и несколько обмороков в публике.
     Внезапный порыв ветра так сильно ударил его в лицо, что из глаз потекли слезы. Его тело вертелось и раскачивалось. Люк уже работал над наручниками.
     Он почувствовал рывок, когда веревка размоталась до конца. У него было пять секунд до того, как доброволец ее подожжет, и огонь поползет вниз. Люку пришлось побороть неожиданный приступ головокружения, когда ветер ухватил его игривой рукой и отправил описывать круги.
     Чертова физика, подумал он. Тело в движении остается телом в движении, и Люк широко, как огромный маятник, раскачивался туда-сюда. Это зрелище пугало и восхищало толпу, но его задача заметно усложнилась.
     Освободив руки, Люк недолго радовался. Он уже чуял запах дыма. Верткий и гибкий, как змея, он выгнул свое тело и выдернул его из пут смирительной рубашки, почувствовав яркий всплеск боли в пострадавших суставах. Пальцы быстро принялись за работу.
     Его мозг четко контролировал происходившее. Лишь одна назойливая мысль без устали повторялась, как кулак пробиваясь сквозь хладнокровные механические действия.
     Он выберется.
     Люк услышал над собой рычание толпы, когда пустая смирительная рубашка полетела в волны. Со спасательной лодки, бороздившей воды озера, раздавался поздравительный гудок. Хоть Люк и был благодарен за поддержку, но хорошо понимал, что открывать шампанское еще рано.
     Крякнув от усилия, он согнулся в поясе. Напрягая мышцы живота, Люк подтянул свое тело вверх, к ногам, чтобы теперь сразиться с узлами ковбоя. Он не посмотрел на пламя, но чувствовал его запах. Оно было всего в нескольких дюймах и подбиралось все ближе.
     Он не думал, что ему суждена смерть от обгоревших пяток, но решил, что это было бы чертовски неприятно. Часы в голове предупреждали, что у него оставалось всего несколько минут до того, как огонь насквозь прожжет веревку и Люку придется нырять в озеро вниз головой.
     У ковбоя оказались какие-то особенные узлы, обнаружил Люк. Он пожалел, что не послушался Леклерка и не сунул нож в ботинок. Но жалеть было уже слишком поздно. Ему придется или справиться с узлами, или поплавать в холодной воде, чтобы остудить ноги.
     Веревка поддалась. Сейчас, на последней стадии требовался точный расчет. Если он освободится слишком быстро, то нырнет в озеро. Если помедлит, то его трюк окончится на больничной койке в палате для обгоревших. Ни то, ни другое ему не улыбалось.
     Он схватил рукой вторую веревку. Она была тонкой, как провод, поэтому зрители ее не увидели, и никто им про нее не рассказывал. Люк почувствовал, как жар от пылавшей, веревки обжег ему костяшки, и сжал покрепче пальцы.
     Дрыгнув ногами, он освободил их и полез вверх. С моста казалось, что он взбирался по тонкой колонне огня. Да и на самом деле, думал Люк, ему понадобится немало замечательной мази Леклерка от ожогов.
     Зрители затаили дыхание, и всякий раз, когда порыв ветра опять налетал на Люка, из их легких вырывался дружный возглас. Когда он добрался до верха, то почувствовал на своих руках надежные и сильные ладони Мышки. Леклерк тоже нагнулся вниз, якобы поздравить с победой.
     - Держишь? - шепнул он Мышке.
     - Ага.
     - Bien, - Леклерк быстро вытащил из рукава нож и перерезал обе веревки.
     По толпе пробежала дрожь, послышались пронзительные крики - веревка, как огненная змея, упала в озеро.
     - Хочешь поднять меня наверх? - Люк уже почти отдышался. Он знал, что потом, когда уровень адреналина ? крови упадет, ему придется помучиться от боли. С помощью Мышки он встал на ноги. Все камеры были направлены на него, но Люк всматривался в толпу.
     - Роксана?
     - Видимо, не смогла пробраться, - сказал Мышка и с силой шлепнул Люка по спине так, что тот пошатнулся. Твоя рубашка дымилась, - мягко объяснил он и ухмыльнулся:
     - Это было здорово, Люк. Может быть, поедем в Сан-Франциско и выступим на Золотом Мосту? Как было бы классно!
     - Конечно, - на всякий случай он провел рукой по волосам, чтобы убедиться, что они не горят. - Почему бы и нет?
     Может быть, это было глупо и крайне эгоистично. Может быть, для его обиды нашлось бы много непривлекательных эпитетов, но Люк знал только одно: когда он вошел в спальню, распространяя запах дыма и триумфа, то обнаружил Роксану мирно лежащей в кровати. Он пришел в ярость.
     - Ну, это в самом деле мило, - он швырнул ключи на тумбочку, те звякнули, отчего Роксана застонала и открыла глаза. - Я уже думал, что с тобой случилось Бог знает что, а ты здесь преспокойно дрыхнешь!
     Хоть эти действия и казались ей ужасно рискованньми, но Роксана все же попробовала приоткрыть рот и заговорить:
     - Люк...
     - Я уже понял - для тебя ровным счетом ничего не значит ни то, что я работал над этим трюком много месяцев, ни то, что это был самый потрясающий номер в моей жизни, ни то, что ты пообещала мне быть там, когда я выберусь наверх, - он с гордым и высокомерным видом подошел к кровати, нахмурился и так же гордо отвернулся. - Только потому, что мне надо было сосредоточиться, и я ждал какой-то поддержки от своей женщины...
     - Твоей женщины? - этого было достаточно, чтобы Роксана встала на дыбы. - Ты это говоришь таким тоном, словно мое место где-то в шкафу, между твоим шелковым костюмом и коллекцией грампластинок!
     - Ты стоишь выше, чем мои пластинки, но совершенно очевидно, что мое место - на несколько ступеней ниже.
     - Не будь таким идиотом.
     - Черт побери. Рокс, ты же знала, как это было важно для меня!
     - Я собиралась прийти, но... - она запнулась, почувствовав поднимавшуюся из желудка волну. - Ох, черт! - Роксана выкарабкалась из постели и, шатаясь, бросилась в ванную.
     Когда приступ рвоты кончился. Люк, измученный глубоким раскаянием, уже стоял рядом с холодным влажным полотенцем в руках.
     - Давай, малышка, обратно в постель, - ее ослабевшее тело безвольно упало ему на руки и потом - на простыни. - Извини меня, Рокс, - он нежно вытер ее липкое лицо. - Я тут хожу, рахмахиваю руками, а на тебя даже не посмотрел толком.
     - Я очень плохо выгляжу?
     - Не спрашивай, - он поцеловал ее в лоб. - Что случилось?
     - Я думала, что это блины, - ее глаза были закрыты, а голова неподвижно лежала на подушке; едва приоткрывая рот, Роксана шептала:
     - Я надеялась, что ты придешь домой весь зеленый, тогда я знала бы точно, что это пищевое отравление.
     - Ну, извини, - он улыбнулся и опять прижался губами к ее лбу. Она вспотела, но температуры не было. - Я сказал бы, что у тебя просто легкое недомогание.
     Если бы она не была настолько слаба, то обиделась бы.
     - У меня никогда ничего такого не бывает.
     - У тебя никогда ничего не бывает, - уточнил он. - Но если к тебе что-нибудь прицепится, то это всерьез и надолго, - он помнил ее ветрянку, единственную детскую болезнь, которой она заразилась. Ветрянка и приступ морской болезни на борту "Принцессы Янки" - это были два единственных случая, когда Роксане приходилось соблюдать постельный режим. До сегодняшего дня.
     - Мне просто надо немного отдохнуть. Я буду в норме.
     - Роксана, - Люк отложил полотенце в сторону и взял лицо в свои руки. - Ты не поедешь.
     Она распахнула глаза. Попыталась сесть, но он удержал ее на месте, лишь слегка придавив к кровати.
     - Конечно же, я поеду. Это была моя идея. Не собираюсь пропустить развязку из-за того, что съела плохой блин!
     - Это не блины, - поправил ее Люк. - Но неважно, в чем причина. Ты совершенно больна.
     - Нет! Меня просто немного тошнит.
     - Ты будешь не в состоянии выполнить работу.
     - Я в отличном состоянии.
     - Ладно, предлагаю сделку, - он отодвинулся, не сводя с нее глаз. - Ты сейчас встанешь и пойдешь в гостиную, затем обратно. Если при этом ты не упадешь, то все идет по старому плану. Если не справишься - я еду один.
     Это был вызов, поэтому устоять она не могла.
     - Хорошо. Отойди отсюда.
     Когда он встал, Роксана сжала зубы и рывком опустила ноги с кровати. Ее голова закружилась, лоб и шея покрыла испарина, но она встала.
     - Не держаться, - добавил Люк, когда она оперлась рукой о стену.
     От этого замечания ее спина напряглась. Она выпрямилась и сделала несколько неровных шагов в сторону гостиной. И упала в кресло.
     - Сейчас, одну минуту...
     - Ничего не получится, - он присел перед ней на Корточки. - Рокс, ты же знаешь, что не можешь ехать.
     - Мы можем отложить... - она запнулась и затрясла головой. - Нет, это было бы глупо. Я просто дура, - ослабевшая и разочарованная, она уронила голову на спинку кресла. - Мне так не хочется это пропускать, Каллахан.
     - Понимаю, - он взял ее на руки, чтобы отнести обратно в кровать. - Думаю, не всегда все получается так, как мы хотим, - он решил, что сейчас не время упоминать, что его планы тоже пострадали. Их общий триумф должен был превратиться в романтический вечер, во время которого Люк собирался вполне непринужденно предложить Роксане руку и сердце. Но теперь это подождет.
     - Ты не знаешь систему сигнализации так хорошо, как я.
     - Мы же повторяли это дюжину раз, - обиженно напомнил он. - Я все-таки не в первый раз иду на дело.
     - У тебя на это уйдет больше времени.
     - Сэм и Джастин в Вашингтоне. У меня будет достаточно времени.
     - Возьми Мышку, - внезапно испугавшись, она схватила его за руку. - Не езди один.
     - Рокс, расслабься. Я и во сне мог бы это сделать. Ты сама знаешь.
     - У меня какое-то странное чувство...
     - Ты просто плохо себя чувствуешь, - поправил он. - Я хочу, чтобы ты немного отдохнула. Сейчас позвоню Лили и попрошу ее прийти. Не выключай свет, малышка, - он легонько поцеловал ее. - Я вернусь еще до восхода солнца.
     - Каллахан, - он подался назад, и Роксана крепче сжала руки. Как глупо, - подумала она, но ей так ужасно не хотелось отпускать его. - Я люблю тебя.
     Он улыбнулся и наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, опять легонько и по-дружески, как человек, который знает, что скоро наверстает свое.
     - Я тоже люблю тебя.
     - Ни пуха, ни пера, - она вздохнула и отпустила его.
     Люк любил летать. Полюбил с того самого раза, когда впервые забрался в кабину, и Мышка начал курс обучения. Дело было уже не в том, чтобы усвоить новые практические навыки, которые могли пригодиться в обеих его карьерах. Дело было в том, что Люк не уставал наслаждаться этим восхитительным ощущением полета.
     Самолет, который он вел, был зарегистрирован на имя Джона Кэррол Брейкмана, несуществующего страхового инспектора. Для облика этого персонажа Люк выбрал короткую опрятную бородку и "тройку" в мелкую полоску - с несколькими правильно расположенными дюймами ваты в качестве подкладки. На висках его черные волосы заблестели серебром.
     Приземлившись в Теннесси, он зарегистрировался, проверил в плане график своего обратного полета и сам отнес дипломат с монограммой к сверкавшему арендованному "мерседесу-450". Он доехал до "Хилтона", снял забронированный заранее номер и попросил его не беспокоить.
     Пятнадцать минут спустя, уже без бороды, ваты и серебра на висках, он спешил вниз по лестнице к стоянке автомашин. Там его ждал темный "седан", заказанный под другим именем. Люк взломал замок и соединил напрямую провода зажигания - это было безопаснее, чем забирать ключи у портье. Мотор заработал, и "седан" спокойно покатил от гостиницы.
     Когда все будет закончено, он вернет "седан" на стоянку и проскользнет обратно в свою комнату. Опять загримируется и выпишется из отеля. Став богаче примерно на полмиллиона долларов, он полетит обратно в Новый Орлеан. И ничто не будет связывать ни его лично, ни всех вымышленных лиц со случившимся ограблением.
     Может быть, это был обходной путь, но, как обычно говорил Макс, обходной путь все равно приведет вас туда, куда вы хотите попасть.
     Люк припарковал свой темный незаметный "седан" на обсаженной деревьями улице в двух кварталах от особняка Сэма. В этом загородном раю все лужайки были подстрижены, все собаки вели себя хорошо, а все дома в час ночи уже стояли с темными окнами.
     Он легко избегал кругов света от уличных фонарей. С головы до ног одетый в черное, Люк скользил между тенями. На земле лежал легкий туман, из-за которого утром у него могли возникнуть проблемы в аэропорту. Но сейчас он чувствовал, что эта дымка возникла как бы специально для него. На небе был виден месяц, но его свет терялся где-то над скользившими облаками, а в воздухе сладко пахло приближавшейся весной.
     Он обошел вокруг особняка Уайаттов, огромного двухэтажного кирпичного здания с белыми колоннами, которые в полумраке казались похожими на тонкие кости. Машин перед домом не было. Огоньки сигнализации, как шпаги, сверкали над лужайкой, выхватывая из темноты высокие клумбы с бледно-желтыми нарциссами и еще не распустившиеся, но уже зеленые, нежные листья деревьев. Ему стало даже немного жалко, что Сэм был в Вашингтоне. Если бы Люк вошел в дом и взял, что хотел, пока его старый враг храпел в спальне, то это добавило бы перца к сладкому удовлетворению.
     С трех сторон дом охраняла высокая частая изгородь, а спереди выстроились старые ветвистые деревья. Приближаясь к особняку. Люк спрятался в их тени.
     Ему очень не хватало Роксаны, когда он принялся за сигнализацию. Его раздражали эти современные компьютерные системы, они оскорбляли его изобретательность. Люку казалось, что числа и сложные математические действия больше подходили логическому уму Роксаны, но для него самого искусство воровства из-за них превращалось в занудные подсчеты.
     Хоть он постоянно повторял в уме ее указания, но чтобы добраться до кода, ему потребовалось в два раза больше времени, чем понадобилось бы ей. Ну ладно, это ей знать совсем не обязательно.
     Удовлетворенный результатом, Люк выбрал задний вход и легко отпер замок. Он предпочитал отмычки простому взлому, с которым справился бы любой третьесортный грабитель, и уж конечно не опускался до того, чтобы разбивать дверные стекла - ведь для этого не'требовалось вообще никаких умений.
     Люк шагнул в уютную гостиную, где в воздухе стояли приятные ароматы. Как всегда, от возбуждения у него по спине пробежали мурашки. Было что-то неописуемо волнующее в том, чтобы стоять в темном, пустом доме в окружении теней и очертаний жизни других людей. Как будто ты узнавал сразу все их секреты.
     Он неслышно пересек гостиную и повернул в коридор налево, к кабинету Сэма. Под тонкими хирургическими перчатками у него чесались руки, так им не терпелось прикоснуться к диску на сейфе.
     Ему не нужен был свет. Глаза уже привыкли к темноте, и каждый метр жилой площади дома Уайаттов был известен ему лучше, чем самим хозяевам.
     В пустых домах всегда царила особенная, восхищавшая Люка тишина. Это был и шепот, и гул, сверхъестественная чарующая музыка, которую так легко разрушает человеческое дыхание.
     Он уже свернул в кабинет Сэма, как вдруг удивленно понял, что этой музыки не было. И тотчас же, ослепляя его, вспыхнул свет.
     - Ну, Люк, заходи, не стесняйся, - Сэм откинулся на спинку кресла, скрипнула кожа. - Я ждал тебя. Прошу, - он взмахнул рукой, и свет блеснул на хромированной рукоятке револьвера тридцать второго калибра. - Выпьешь со мной?
     Люк изучающе посмотрел на улыбавшегося Сэма, потом перевел взгляд на полированную поверхность стола, где стояли два бокала с бренди. Ему показалось, что это был "наполеон", но Люк сомневался, что даже от коньяка у него изо рта исчез бы маслянистый привкус от сложившейся ситуации.
     - И давно ты все знаешь?
     - О-о, уже несколько месяцев, - прицелившись Люку в грудь, он наклонился вперед и протянул руку за своим бокалом. - Мне стыдно признаваться, что не понял этого раньше. Все это время я считал, что Нувели обеспечивают себе свой экстравагантный образ жизни каким-нибудь мелким шантажом или мошенничеством. Сядь, - пригласил Сэм. - Мне очень, очень жаль, что ты пришел один.
     - Я работаю один, - проговорил Люк, надеясь спасти хотя бы это.
     - Ты всегда был патетически галантен. Сядь, - повторил он, и его голос казался таким же холодным, как хром на ручке револьвера. Прикинув, что лучше всего поддаться на его игру, Люк сел. - Превосходное бренди, - Сэм поставил свой бокал и снял телефонную трубку. - Не волнуйся, - произнес он, заметив, как блеснули прищуренные глаза Люка. - Я звоню не в полицию. Не думаю, что они нам понадобятся, - он нажал на несколько кнопок и подождал, пока там ответят. - Он здесь. Да. Войди через заднюю дверь, - улыбаясь, Сэм положил трубку на место. - Маленький сюрприз. Теперь, почему бы нам не поболтать, пока мы ждем?