ку, она взяла стакан с чаем.
   - Мужчина никогда не бывает староват.
   - Я люблю тебя.
   Ее рука дрогнула, кубики льда в стакане звякнули.
   - Как глупо.
   - Тем более глупо, что это правда. С самой первой минуты.
   - Виктор, между любовью  и  похотью  большая  разница.  -  Ева  вскочила,
схватила большую полотняную сумку, с которой обычно приходила  в  студию.  -
Лично меня в данный момент похоть не привлекает.
   - А чашечка кофе?
   - Что?
   - Чашечка кофе,  Ева.  В  людном  месте.  -  Он  усмехнулся,  заметив  ее
колебания. - Неужели ты боишься меня, милашка?
   Ева рассмеялась. Ричард бросал вызов Сьюзен. И она ответила, как Сьюзен:
   - Если я и боялась когда-нибудь, то не мужчин. Ты платишь.
   Виктор выбрал ярко освещенную  забегаловку  с  пластмассовыми  столиками,
разделенными пластмассовыми перегородками,  с  безнадежно  грязным  полом  и
крикливыми официантками - явно не подходящее для обольщения место.
   Они просидели там почти три часа, заказав, кроме кофе, мясо  и  черничный
пирог. Виктор рассказывал  о  Мюриэл,  о  свеем  неудачном  браке,  о  своих
обязательствах. И он не начал, как можно было ожидать, с того, что  жена  не
понимает его, или  с  того,  что  он  может  освободиться  в  любой  момент.
Наоборот, он признал, что Мюриэл по-своему любит его и - что гораздо  важнее
- отчаянно нуждается в сохранении этого брака.
   -  Она  нездорова.  И  физически,  и  душевно.  Вряд  ли  она  когда-либо
поправится, а в таком состоянии я не могу оставить ее. У нее  больше  никого
нет.
   Как женщина, недавно выбравшаяся из-под развалин собственного брака,  Ева
попыталась проникнуться чувствами жены Виктора.
   - Должно быть, ей трудно смириться с частым отсутствием, которого требует
твоя работа.
   - Нет. Она любит свой дом, и слуги прекрасно заботятся о ней,  когда  это
необходимо. Вообще-то она могла бы справляться сама, но она  часто  забывает
принимать лекарство, и тогда... - Виктор пожал  плечами.  -  Она  рисует,  и
очень хорошо. Когда  бывает  настроение.  Так  мы  и  познакомились.  Я  был
типичным  голодающим   молодым   актером   и   подрабатывал   натурщиком   в
художественной школе.
   Ева подцепила вилкой кусок пирога и усмехнулась.
   - Обнаженным?
   - Да. - Ее улыбка помогла ему расслабиться, и он улыбнулся в ответ.  -  Я
тогда был довольно тощим. После сеанса Мюриэл показала  мне  свой  набросок.
Одно за другое... Таких, какой она была тогда, мы  называем  богемой.  Очень
раскрепощенная, с  передовыми  взглядами.  -  Его  улыбка  растаяла.  -  Она
изменилась. Болезнь.., потеря ребенка. Ей диагностировали  эпилепсию  меньше
чем через год после  свадьбы,  и  она  отказалась  от  собственной  карьеры.
Ударилась в религию, против которой мы оба когда-то восстали. Я был  уверен,
что смогу встряхнуть ее. Мы были молоды, и казалось, что ничего страшного не
может с нами случиться.
   Но случилось. Я начал получать  роли,  у  нас  появились  деньги.  Мюриэл
превратилась в испуганную несчастную женщину с частыми припадками ярости.
   - Ты все еще любишь ее.
   - Я люблю редкие, очень редкие отблески той девушки, что очаровала  меня.
Если бы она вернулась, думаю, наш  брак  распался  бы,  но  мы  остались  бы
друзьями.
   Ева вдруг почувствовала себя очень усталой. Все, что окружало  их,  вдруг
словно навалилось на нее: запах жареного лука, слишком горький вкус  слишком
горячего кофе, резкое освещение, яркие краски.
   - Я не понимаю, чего ты ждешь от меня, Виктор.
   - Может, ничего.  Может,  мне  просто  необходимо,  чтобы  ты  поняла.  -
Перегнувшись через стол, он взял ее за руку, и, опустив глаза, Ева  увидела,
что ее пальцы утонули в его широких ладонях. - Когда мы встретились  с  ней,
мне было двадцать два, сейчас - сорок два. Может, мы были бы счастливы, если
бы судьба не отвернулась от нас. Я никогда этого не узнаю. Но я знаю с  того
момента, как увидел тебя, что женщина, с которой мне  суждено  провести  всю
мою жизнь, - ты.
   Ева чувствовала, что он верит в это. Ужасающая  истина  его  слов  словно
переливалась из его сердца в ее. В одно мгновение они оказались  отрезанными
от назойливого мира.
   Она высвободила руку, и, когда заговорила, ее голос дрожал:
   - Ты очень долго объяснял мне, почему это невозможно.
   - Невозможно, но это не мешает понимать, как все должно быть. Ева, во мне
слишком много ирландского, чтобы не верить в судьбу. Ты - моя. Даже если  ты
сейчас встанешь и уйдешь, ничего не изменится.
   - А если я останусь?
   - Тогда я дам тебе все, что смогу, так долго, как смогу. Не только  секс,
Ева, хотя бог свидетель, я хочу тебя. Я хочу быть рядом, когда ты открываешь
глаза по утрам. Сидеть днем на солнечной веранде  и  слушать  музыку  ветра.
Читать у камина вечерами. Пить пиво из одной бутылки на бейсбольном матче. -
Виктор тихо вздохнул. - Почти пять лет мы с Мюриэл не были вместе как муж  и
жена. Я никогда не изменял ей, ни в эти пять лет, ни во все предыдущие. Я не
жду, что ты мне поверишь.
   - Может, именно поэтому я тебе верю. - Ева нетвердо поднялась на ноги.  -
Мне нужно время, Виктор, и тебе тоже. Давай закончим фильм, потом посмотрим,
что будем чувствовать.
   - А если мы будем чувствовать то же самое?
   - Тогда.., посмотрим, что судьба припасла для нас.

***

   - Когда съемки закончились, мы чувствовали то же самое.  -  Ева  все  еще
держала в руке бокал с водой, не замечаемые ею слезы катились по щекам. -  И
судьба уготовила нам длинный и тернистый путь.
   - Вы изменили бы что-нибудь? - тихо спросила Джулия.
   - Кое-что. Но в целом это не имело бы значения. Виктор по-прежнему был бы
моим единственным мужчиной. - Ева рассмеялась, смахнула пальчиком  слезу.  -
Единственным мужчиной, который заставил бы меня плакать.
   - Любовь стоит этого?
   - Любовь стоит всего. О, я становлюсь сентиментальной. Как  бы  я  хотела
выпить, но я уже пила шампанское, а камера замечает каждый чертов глоток.  -
Ева снова села на диван, откинулась на подушки, закрыла глаза  и  так  долго
молчала, что Джулия засомневалась, не заснула ли она.  -  Вы  создали  здесь
счастливый дом, Джулия.
   - Это ваш дом.
   - Ммм. Мои стены. Но это вы сунули цветы в лейку, сбросили на ходу туфли,
зажгли свечи на камине, поставили на стол  у  окна  фотографию  улыбающегося
мальчика. - Ева лениво открыла глаза. - Думаю, только  умная  женщина  может
создать счастливый дом.
   - Не счастливая женщина?
   - Но вы не счастливая женщина. О, не  спорю,  довольная.  Удовлетворенная
работой, реализовавшаяся в материнстве. Но счастливая? Не совсем.
   Джулия  выключила  диктофон,  интуитивно  почувствовав,  что   дальнейший
разговор ей не захочется слушать снова.
   - Почему вы не считаете меня счастливой?
   - Потому что ваша рана не совсем затянулась. Рана, нанесенная мужчиной, с
которым вы зачали Брэндона.
   - Мы уже обсуждали отца Брэндона. Надеюсь, мне не  придется  сожалеть  об
этом, - резко произнесла Джулия.
   - Я обсуждаю не отца Брэндона, а вас.  Вас  использовали  и  отбросили  в
очень юном возрасте. И это заставило вас направить  свои  таланты  в  другую
область.
   - Возможно, вам трудно понять, но не все  женщины  измеряют  свои  успехи
количеством мужчин в их жизни. Ева лишь чуть-чуть выгнула брови.
   - Ну, похоже, я проткнула защитный кокон. Вы совершенно  правы.  Женщины,
измеряющие свои успехи подобным образом, так же глупы, как и  отказывающиеся
признать, что некий мужчина мог бы украсить их жизнь.
   Джулия чуть склонила голову, сложила на коленях руки.
   - Вы не думаете, что мои отношения с Полом вас не касаются?
   - Нет, черт побери. Кому интересны только собственные дела?  И  вы  лучше
всех других должны понимать это.
   Джулия рассмеялась. Трудно сердиться на такую добродушную честность.
   - Я - не знаменитость, так что, к счастью,  мои  секреты  остаются  моими
секретами. Почему вы так старательно пытаетесь столкнуть меня с Полом?
   - Потому что, когда я вижу вас вместе, мне это кажется очень  правильным.
И поскольку я знаю его гораздо лучше, чем вас, я могу оценить  его  реакцию.
Вы завораживаете его.
   - Значит, его легко заворожить.
   - Совсем наоборот. Насколько я знаю - и я говорю это со  всей  подобающей
скромностью, - до вас я была единственной женщиной, способной на это.
   - Ничего себе скромность!  -  Джулия  закинула  ноги  на  стол  и  лениво
почесала ступню. - В вашем теле нет ни одной скромной косточки.
   - Один - ноль в вашу пользу.
   Джулия вдруг  почувствовала,  что  умрет  без  шоколадного  печенья.  Она
сбегала на  кухню  и  принесла  полную  тарелку.  Обе  женщины  настороженно
уставились на темно-коричневые квадратики, затем жадно набросились на них.
   - Знаете, - сказала Джулия с полным ртом, - на  днях  он  сказал,  что  я
напоминаю ему вас.
   -  Неужели?  -  Ева  облизала  испачканные  шоколадом  пальцы,  обдумывая
услышанное.  Интересно,  это  воображение  писателя  или  интуиция?  Заметив
озадаченный взгляд Джулии, она покачала головой. - Господи, пора  выметаться
отсюда, а то я не влезу завтра в костюм. Однако позвольте  заронить  в  вашу
головку одну мысль. Вы спросили, хотела бы  я  изменить  что-нибудь  в  моих
отношениях с Виктором. В общем, ответ прост. - Ева наклонилась к Джулии. - Я
бы не стала ждать конца съемок. Не стала бы терять ни одного дня, ни  одного
часа, ни одной минуты. К черту осторожность, Джулия. Живите,  наслаждайтесь.
Или к концу жизни больше всего будете сожалеть о потерянном времени.

***

   Лайл  Джонсон  валялся  на  незастланной  постели  с  бутылкой   пива   и
телевизионным пультом, автоматически переключая каналы. Паршивый  вечер.  Ни
одной интересной передачи. Он лежал в одних нежно-голубых сетчатых  плавках,
но не потому, что изнывал от  жары.  Просто  таким  образом,  отправляясь  к
холодильнику мимо зеркала за очередной бутылкой, он мог  наслаждаться  видом
своего тела. А он чертовски гордился своим телом и особенно - своим пенисом.
   И он был вполне удовлетворен своей жизнью. Пусть Ева Бенедикт  не  Мишель
Пфайффер или Ким Бэсингер, но для  старой  шлюхи  -  он  видел  ее  голой  у
бассейна - совсем не плоха. Он бы порадовал ее своим знаменитым пенисом,  но
дамочка строго придерживалась деловых отношений.
   Он водит роскошный  лимузин,  получает  приличные  деньги.  Квартира  над
гаражом гораздо больше и лучше той дыры,  в  которой  он  провел  детство  и
юность. Микроволновка, кабельное телевидение, и каждую неделю кто-то  меняет
его простыни и выгребает мусор.
   Жаль только, что горничная Сесиль отвергла путешествие  в  рай.  Дура.  И
стерва. Пригрозила пожаловаться мисс Би, если он повторит попытку.
   Ничего, найдется множество других.  А  пока  не  помешает  косячок.  Лайл
прятал десяток сигарет с марихуаной в коробке с овсяным печеньем, потому что
мисс Би сразу предупредила: один намек на наркотики, и он вылетит.
   Натянув спортивные штаны, прихватив косячок, бутылку  и  повесив  на  шею
бинокль, Лайл выбрался на крышу и  закурил.  Отсюда  было  видно  почти  все
поместье, освещенное звездами и луной.  Ветер  донес  аромат  свежескошенной
травы, и Лайл вспомнил, как тайком проволок в поместье одну  официанточку  и
трахал ее полночи на поле для гольфа.  Он,  правда,  не  смог  вспомнить  ее
имени, но решил, что обязательно встретится с ней еще разок.
   Лайл лениво перевел бинокль на гостевой дом. Если бы холодная стервочка с
Восточного побережья  была  подружелюбнее,  может,  он  и  отказался  бы  от
предложения пошпионить за ней. А может, и нет. Работенка  легкая:  отметить,
когда и куда она уехала, когда вернулась.  Мисс  Саммерс  так  трясется  над
своим сыном, что всегда сообщает о своих передвижениях.
   Деньги предложили хорошие. Чего еще желать? Ну, может, чтобы мисс Саммерс
была менее осмотрительной. Он не раз  видел  ее  на  фоне  освещенного  окна
закутанной в халат или упакованной в мешковатую фуфайку. Но раздевается  она
всегда за задернутыми шторами.
   Зажегся свет в  спальне  Джулии,  и  Лайл  приободрился.  Может,  забудет
опустить шторы? Джулия остановилась  почти  в  центре  окна,  подняла  руку,
распустила волосы.
   - О да. Давай, малышка. Не останавливайся. -  Одной  рукой  он  прижал  к
глазам бинокль, другую сунул в штаны. Джулия стянула через  голову  фуфайку.
Под ней оказался кружевной бюстгальтер. - Ну, продолжай, малышка.
   Шторы опустились. Однако воображение и мастерство у него никто отнять  не
мог. К тому времени, как свет в окне погас, Лайл уже "взлетел" до небес.

Глава 15

   Сесиль проскользнула в кухню, где  Джулия  готовила  легкую  закуску  для
Брэндопа и Дастина.
   - Вы бы видели, что там творится!
   - Я слышу, - откликнулась Джулия,  уже  успевшая  отгрызть  два  ногтя  и
проглотить несколько таблеток. - И с трудом удерживаю мальчишек.
   - Обожаю смотреть на эту  парочку.  -  Сесиль  ухватила  с  блюда  ломтик
яблока. - Боже, целые грузовики цветов. И столько народу. И все  говорят  на
разных языках. Мисс Соломен уже  сбилась  с  ног,  а  они  все  прибывают  и
прибывают.
   - А мисс Бенедикт?
   - Ею занимается целая команда. Трое. Телефон трезвонит весь день. А  один
парень в белом костюме рыдает из-за того, что еще  не  привезли  перепелиные
яйца.
   - Достойная причина.
   -  Мисс  Би  устраивала  сногсшибательные  приемы,  но   этот   -   самый
грандиозный. Как будто она боится, что он последний. Тетя Дотти сказала, что
эти перепелиные яйца и какие-то грибы должны доставить самолетом  из  Японии
или Китая.
   - Мисс Би любит побаловать себя. Сесиль сунула в рот кубик сыра.
   - Еще как.
   - Я чувствую себя виноватой, ведь тебе придется сидеть с Брэндоном.
   - О, я не возражаю. - Сесиль уже решила, что прокрадется с мальчишками  в
сад и часок понаблюдает из кустов. - У вас есть новое платье?
   - Нет, я хотела купить, но забыла. Эй, парни. Еда готова.
   С победными воплями мальчишки скатились с лестницы и ворвались в кухню.
   - Я что-нибудь придумаю, Сесиль Поможешь мне? Усмехнувшись, Сесиль сунула
руки в карманы коротко обрезанных джинсов.
   - Конечно. Сейчас?
   Джулия взглянула на часы и вздохнула.
   - Пожалуй, пора. К такой оргии нельзя подготовиться  меньше  чем  за  два
часа.
   - Не слышу радости в голосе, а ведь это "Голливудский прием года".
   - Я больше люблю дни рождения. Когда прицепляешь ослиный хвост и  кормишь
двадцать пять очумевших детей пирожными и мороженым.
   - Сегодня вы не мамочка.  -  Сесиль  подтолкнула  Джулию  к  лестнице.  -
Сегодня вы главная гостья Евы Бенедикт. - В  парадную  дверь  постучали,  но
Сесиль загородила Джулии дорогу.  -  Нет,  нет.  Я  сама.  Идите  наверх.  Я
принесу.
   - Принесешь что?
   - То есть я посмотрю, кто это. Идите. И если на вас лифчик, снимите его.
   - Если на мне...
   Но Сесиль уже убежала. Качая головой, Джулия поднялась в спальню и  стала
равнодушно перебирать платья. Синее шелковое.., но она надевала  его,  когда
она и Пол.... Сама  виновата,  что  набрала  больше  деловых  костюмов,  чем
вечерних туалетов. Зато черное годится на все случаи жизни, подумала Джулия,
раскладывая на кровати простое платье, верой и  правдой  служившее  ей  пять
лет. Легко представить реакцию Сесиль. Джулия улыбнулась и снова  нырнула  в
шкаф.
   - Мой выбор очень ограничен, - сказала Джулия, услышав, что Сесиль  вошла
в комнату. - Но немного изобретательности, и кто знает? - Она обернулась.  -
Что это?
   - Только что доставили. - Сесиль положила на кровать огромную  коробку  и
отступила. - Думаю, вы должны открыть.
   - Я ничего не заказывала. - Джулия пожала плечами и попыталась  разорвать
упаковку.
   - Позвольте мне. - , Сгорая от нетерпения, Сесиль  схватила  пилочку  для
ногтей и взялась за работу.
   - Хотела бы я посмотреть на тебя в рождественское утро. - Джулия  сдунула
челку с глаз и сняла крышку. - Китайская шелковая бумага. Моя любимая. -  Ее
смех захлебнулся в изумленном вздохе.
   Затаив дыхание, Джулия осторожно подняла длинное  платье  из  изумрудного
шелка. Того шелка, что обтекает тело, как воздух. Лиф  заканчивался  высоким
хомутом, сверкающим стразами. Узор повторялся на манжетах узких рукавов.  На
спине.., кроме воротника, до самой талии ни кусочка ткани!
   - О боже, - только и смогла выдавить Джулия.
   - Вот карточка. - Закусив нижнюю губу, Сесиль передала Джулии карточку.
   - От Евы. Она хочет, чтобы я надела это сегодня.
   - А вы что думаете?
   - Я думаю, что она поставила меня в неловкое положение. - Джулия неохотно
убрала платье в коробку. - Я не могу это принять.
   Сесиль посмотрела на платье, потом на Джулию.
   - Вам не нравится?
   - Не нравится? Оно потрясающее. - Джулия благоговейно погладила  шелк.  -
Великолепное.
   - Правда?
   - И баснословно дорогое. Нет... Утром я не смогу уважать себя.
   - Что вы сказали?
   - Ничего. - Джулия прикрыла платье, но шелк продолжал искушать ее, мерцая
сквозь тонкую бумагу. - Это не правильно. Очень щедро с ее  стороны,  но  не
правильно.
   - Платье плохое?
   - Нет, конечно же, нет, Сесиль. Платье идеальное, само совершенство.  Это
вопрос этики. - Господи, как же ей хочется надеть это платье и  превратиться
в совсем другую женщину. Эффектную, элегантную. - Я - биограф Евы Бенедикт и
больше ничего. Я буду лучше себя чувствовать... -  Ложь!  -  Уместнее  будет
надеть что-то свое.
   - Но оно ваше. - Сесиль схватила платье и приложила его к Джулии.  -  Оно
сшито для вас.
   - Я признаю, это мой стиль и, похоже, мой размер...
   - Нет, нет. Оно сделано специально для вас. Я сама придумала фасон.
   - Ты? - Ошеломленная, Джулия развернулась и уставилась на себя в зеркало.
   - Мисс Би попросила.  Она  хотела,  чтобы  сегодня  на  вас  было  что-то
особенное. И она любит сюрпризы. Мне пришлось покопаться в  вашем  шкафу.  -
Джулия молчала, и Сесиль вытерла вспотевшие ладони о шорты. - Я понимаю, это
нехорошо. Но я должна была проверить размер. Вы  любите  яркие  цвета,  и  я
подумала, что изумрудный.., и стиль...  Я  хотела  попробовать  ненавязчивую
сексуальность... Я не очень обидчивая, пойму, если вам не нравится.
   - Разве я не сказала, что платье прекрасно?
   - Да, но, может, вы щадили мои чувства.
   - Когда я это говорила, то не знала, что ты - автор.
   - Да, верно.
   Джулия положила платье на кровать и взяла Сесиль за плечи.
   - Это невероятное платье, самое лучшее из всех,  что  у  меня  когда-либо
были.
   - Значит, вы его наденете?
   - Если ты думаешь, что я упущу шанс надеть фирменный наряд  от  Маккенна,
то ты сумасшедшая.
   С восторженным визгом Сесиль бросилась обнимать Джулию, затем кинулась  к
кровати и вытащила из коробки бархатный мешочек.
   - Мисс Би сказала, что я могу выбрать и аксессуары.  Заколка.  Бриллианты
фальшивые. Я подумала, что вы поднимете волосы. И  серьги.  -  Глаза  Сесиль
сверкали не меньше стразов. - Что вы думаете?
   Джулия коснулась сверкающих гроздьев. Она никогда не думала, что  это  ее
стиль, но Сесиль излучала такую уверенность, что,  пожалуй,  на  один  вечер
можно рискнуть.
   - Я думаю, что никто не устоит на ногах. Через два с половиной часа после
обычной женской возни с кремами, лосьонами, тенями и духами  Сесиль  помогла
Джулии надеть платье.
   - Ну как? - Джулия хотела повернуться к зеркалу, но Сесиль схватила ее за
руку.
   - Еще нельзя. Сначала серьги.
   Пока Джулия надевала серьги, Сесиль поправляла  ей  прическу,  одергивала
платье. Затем она глубоко вздохнула и отошла.
   - Все. Теперь можете посмотреть.
   Джулии хватило одного взгляда, чтобы  понять:  платье  оправдало  и  даже
превзошло самые смелые, ожидания. Блеск стразов оживлял классические  линии.
Спереди - строгость и даже чопорность, а открытая спина  намекала  на  нечто
совсем другое.
   - Я чувствую себя Золушкой на балу, - прошептала Джулия. Она  повернулась
и протянула руки к Сесиль. - Я не знаю, как благодарить тебя.
   - Это легко. Когда  вас  начнут  расспраши