то сделал это с  блеском.  Он  сжег
дом, где жила его мать.
   - Он сжег собственную мать?
   - Ее и еще двадцать или тридцать  человек.  Ты,  конечно,  понимаешь,  он
ничего не имел против них. Просто в это время они там оказались.
   - Ради мести, ради удовольствия  или  ради  денег,  -  прошептала  Уитни,
вспомнив свои размышления об убийстве.
   - Здесь все вместе. Если существует такая вещь, как  душа,  Уитни,  то  у
Димитри она черная и вся в нарывах.
   - Если существует такая вещь, как душа, -  повторила  она,  -  мы  должны
помочь отправить его душу в ад.
   Дуг не засмеялся. Уитни произнесла эти слова очень тихо. В  ярком  лунном
свете он хорошо видел ее лицо, бледное и уставшее. Она отдавала себе отчет в
том, что говорит. Дуг уже был  косвенным  виновником  гибели  двух  невинных
человек. В этот момент он ощущал свою ответственность за  Уитни.  Впервые  в
своей жизни.
   - Послушай, дорогая. - Он подвинулся и сел рядом с ней. - Первая и  самая
главная наша задача - остаться в живых. Второе - получить сокровища.  Больше
мы ничем не можем отплатить Димитри.
   - Этого недостаточно.
   - Ты новичок, Уитни. В этом деле так: если можешь, наносишь удар и  сразу
убегаешь. Только так можно остаться в живых.
   Она, задумавшись о чем-то, не слушала его.  Чувствуя  себя  неловко,  Дуг
решился:
   - Мне кажется, пришло время взглянуть на бумаги.
   Он не видел ее лица, но понял, что Уитни удивлена. Дуг почувствовал  это,
заметив, как вздрогнуло ее плечо.
   - Ну и ну, - тихо сказала Уитни. - Открываем шампанское.
   - Поспеши, а то я передумаю. - Удовлетворенный ее  волнением.  Дуг  сунул
руку в карман и торжественно извлек конверт. -  Это  ключ  к  сокровищам,  -
торжественно произнес он. - Тот самый проклятый ключ.  И  с  его  помощью  я
открою замок, который никогда  бы  не  смог  взломать.  -  Дуг,  вынимая  из
конверта одну бумагу за другой, разглаживал их на колене.
   - В основном они на французском, как и письмо, - пояснил он. - Но  кто-то
уже перевел большую часть. - Поколебавшись, Дуг  передал  Уитни  пожелтевший
листок, запечатанный в прозрачный пластик. - Обрати внимание на подпись.
   Она взяла листок, бегло просматривая текст:
   - Боже мой!
   - Ну да. Кажется, она написала это послание за несколько  дней  до  того,
как оказалась в заключении. Вот перевод.
   Но Уитни уже читала текст, собственноручно написанный Марией-Антуанеттой.
   - "Леопольд оставил меня", - прошептала она.
   - Леопольд II, император Священной Римской империи и брат Мари.
   Уитни посмотрела на Дуга:
   - Ты хорошо справился с домашним заданием.
   - При любой работе я всегда знакомлюсь  с  нужными  фактами.  Я  вызубрил
историю Французской революции. Мари играла  в  политику  и  в  то  же  время
пыталась сохранить свое положение. Она с  этим  не  справилась.  Когда  Мари
написала это письмо, она знала, что с ней уже почти все кончено.
   Ограничившись кивком, Уитни вернулась к письму:
   - "Он в первую очередь император, а уж потом - брат. Кроме него, мне не к
кому обратиться. Нет таких слов, дорогой Жеральд, чтобы описать то унижение,
которое мы испытали во время нашего насильственного возвращения из Варенн. И
мой муж, король, переодетый простым слугой, и я - все  это  слишком  ужасно.
Нас арестовали - арестовали! - и доставили в  Париж  как  преступников,  под
охраной вооруженных солдат. Тишина была подобна смерти. Хотя мы и дышали, но
чувствовали себя как на собственных похоронах. Ассамблея заявила, что король
был похищен, и изменила Конституцию. Эта уловка стала началом конца.
   Король верил, что Леопольд и прусский король помогут. Он сообщил им через
своего агента Ле Тоннелье,  что  для  этого  наступило  самое  благоприятное
время.  Война  с  внешним  врагом,  Жеральд,  должна  была  погасить   огонь
общественного  недовольства  в   стране.   Но   жирондисты   доказали   свою
несостоятельность и теперь сами боятся тех, кто  идет  за  этим  дьяволом  -
Робеспьером. Вы  понимаете,  что,  хотя  и  объявлена  война  Австрии,  наши
ожидания  не  сбылись.  Поражения  в  войне  прошлой  весной  показали,  что
жирондисты не знают, как надо вести войну.
   Теперь ходят разговоры о суде - суде над вашим королем, и я боюсь за  его
жизнь. Я боюсь, мой верный Жеральд, за жизни всех нас.
   Я вынуждена умолять Вас  о  помощи,  полагаться  на  Вашу  преданность  и
дружбу. У  меня  нет  возможности  бежать,  поэтому  мне  остается  ждать  и
надеяться. Умоляю Вас, Жеральд, принять то, что мой посланец  принесет  Вам.
Сейчас, когда все вокруг рушится,  я  полагаюсь  только  на  Вашу  любовь  и
преданность. Меня предали, предавали не один раз, но иногда и  предательство
можно обратить себе на пользу.
   Я вверяю Вам небольшую часть того,  что  принадлежит  мне  как  королеве.
Может быть,  это  позволит  выкупить  жизнь  моих  детей.  Сейчас  буржуазия
побеждает, но рано или поздно она падет. Возьмите то, что принадлежит мне, и
храните ради моих детей и их детей. Придет время, и  мы  вновь  займем  наше
законное место. Ждите, когда оно настанет".
   Уитни еще раз посмотрела на  строчки,  написанные  взбалмошной  женщиной,
королевой, чья недолгая жизнь закончилась на эшафоте.
   - Ей оставалось жить всего  несколько  месяцев,  -  прошептала  Уитни.  -
Догадывалась л и она об этом, когда писала письмо?  -  Уитни  подумала,  что
письмо должно быть под стеклом в  каком-нибудь  музее.  Наверное,  такое  же
чувство испытывала и леди Смит-Райт. Именно оно подтолкнуло ее отдать письмо
вместе с остальными документами Утакеру. И теперь оба они мертвы. - Дуг,  ты
представляешь себе, какая это ценность?
   Как раз мы это и должны выяснить, - ответил он.
   - Я имею в виду не денежные знаки, а культурную и историческую ценность.
   - Да, конечно, когда у меня будут деньги, я куплю вагон культуры.
   - Культуру нельзя купить. Дуг, этому место в музее.
   - После того как я заполучу сокровища, я подарю все до последнего листка.
   Уитни  покачала  головой  и  пожала  плечами.   Сначала   надо   заняться
первоочередными делами, решила она.
   - Что там еще?
   - Страницы из дневника, похоже, что писала дочь этого Жеральда.
   Дуг уже читал переведенные отрывки, и это было страшно. Не говоря  больше
ни слова, он передал страницу Уитни. Она была  датирована  17  октября  1793
года, и в простых словах,  написанных  полудетским  почерком,  чувствовались
ужас и растерянность, которые не имели возраста. Писавшая видела казнь своей
королевы.
   "Она казалась бледной и некрасивой. И очень старой. Они  провезли  ее  на
телеге по улицам, как проститутку. Когда она поднималась по ступеням, на  ее
лице не было страха. Мама сказала, что она осталась королевой до конца. Люди
кричали, а торговцы продавали свои товары, будто был праздник. Пахло, как  в
зверинце, и мухи летали тучами. Я видела, что по улицам на телегах  провезли
еще людей. Среди них была мадемуазель Фонтанбле. Прошлой зимой она вместе  с
мамой бывала в салоне.
   Когда лезвие опустилось на шею королевы, народ закричал от радости.  Папа
заплакал. Я никогда раньше не видела, как он плачет, и только держала его за
руку. Увидев его слезы, я испугалась, испугалась больше,  чем  когда  видела
телеги с приговоренными или смотрела на королеву. Если папа плачет, что же с
нами будет? В ту же ночь мы покинули Париж. Я думаю, что больше  никогда  не
увижу Париж, никогда не увижу свою красивую комнату, никогда не посмотрю  из
окна в наш чудесный сад. Мы продали золотое  мамино  ожерелье  с  сапфирами.
Папа сказал, что предстоит долгое путешествие и надо быть храбрыми".
   Уитни взяла у Дуга другой листок, написанный спустя три месяца:
   "Я была при смерти. А сейчас мы плывем на далекий остров. Корабль качает.
С нижней палубы несет вонью. Папа болел. Одно время мы боялись, что он умрет
и мы останемся одни. Мама молилась, а когда  его  лихорадило,  я  оставалась
около него и держала за руку. Кажется, прошло так много времени с  тех  пор,
как мы были счастливы. Мама похудела, а в красивых папиных волосах с  каждым
днем все больше седины.
   Однажды, когда он, совсем больной, лежал в по-" стели, он  попросил  меня
принести маленькую деревянную шкатулку. С виду  она  неказистая  -  в  таких
крестьянские девушки хранят свои безделушки. Он сказал нам, что ее  прислала
королева, оказав ему высокое доверие. Когда мы вернемся во  Францию,  то  от
имени королевы должны отдать ее содержимое новому  королю.  Я  была  больна,
устала и хотела лечь, но папа  заставил  меня  и  маму  поклясться,  что  мы
сдержим его обещание. Когда мы поклялись, он открыл шкатулку.
   Я видела эти драгоценности на королеве. Тогда она была молода,  весела  и
счастлива. В простой шкатулке лежало  изумрудное  колье,  которое  я  раньше
видела на ее груди. Оно отражало свет свечей и  отбрасывало  его  на  другие
драгоценности.  Здесь  было  рубиновое  кольцо  с  бриллиантами,  браслет  с
изумрудами - пара к изумрудному колье. Были еще камни без оправы.
   Но мои глаза ослепило бриллиантовое колье, которое было прекраснее  всего
остального.  Бриллианты  были  скреплены,  но  каждый  из   них,   казалось,
переливался сам по себе. Некоторые бриллианты  были  крупнее  тех,  что  мне
когда-либо доводилось видеть. Я вспомнила, что мама рассказывала о  скандале
с кардиналом Роганом  и  колье  королевы.  Папа  утверждает,  что  кардинала
обманули, имя королевы использовали, а колье исчезло. Видя колье в  коробке,
я гадала, как же королева смогла его найти".
   Уитни отложила листок, но руки ее дрожали.
   - Считается, что бриллиантовое колье было разделено на части и продано.
   - Да, считается, - повторил Дуг. - Однако кардинал был изгнан, а  графиню
де ла Мотт поймали, отдали под суд и  осудили.  Она  бежала  в  Англию,  но,
насколько я знаю, никто не смог доказать, будто колье побывало у графини.
   - Ты прав. - Уитни стала рассматривать  страничку  дневника.  Только  вид
этого листка заставил бы забиться от восторга сердце любого хранителя музея.
Что касается колье,  то  его  считали  одним  из  катализаторов  Французской
революции.
   - Оно уже тогда стоило порядочно. - Дуг  передал  ей  еще  один  лист.  -
Представляешь, сколько оно может стоить сегодня?
   Оно бесценно, подумала Уитни, но не стала говорить это Дугу, зная, что он
не правильно поймет смысл этого слова.  На  листе,  который  она  держала  в
руках, был дан детальный список драгоценностей,  которые  королева  доверила
Жеральду. Все они были описаны и оценены. Но также, как и снимки в книге, на
Уитни это не произвело большого впечатления. Тем не  менее  один  пункт  она
выделила среди  остальных.  Бриллиантовое  колье  оценивалось  в  более  чем
миллион ливров. Дуг, конечно,  обратил  внимание  на  этот  пункт,  подумала
Уитни. Вернув список Дугу, она снова взялась за чтение дневника.
   Следующая страница была  написана  еще  через  несколько  месяцев,  когда
Жеральд  со  своей  семьей   обосновался   на   северо-восточном   побережье
Мадагаскара:
   "Я тоскую по Франции, по Парижу, по нашему дому и саду. Мама говорит, что
нам не следует жаловаться. Иногда она ходит со мной на прогулки к морю.  Это
самое лучшее время. Вокруг летают птицы, а мы собираем ракушки. В  эти  часы
мама кажется счастливой, но иногда она подолгу смотрит на море,  и  я  знаю,
что она тоже тоскует по Парижу.
   С  моря  дует  ветер.  Приходящие  корабли  приносят  новости  из   дома.
Большинство из них - о смерти. Во Франции правит террор.  Торговцы  говорят,
что заключенных тысячи и многие кончают свою жизнь на гильотине, а некоторых
вешают и даже сжигают. Рассказывают о  Комитете  общественной  безопасности.
Папа говорит, что из-за него в Париже  стало  небезопасно.  Если  кто-нибудь
упоминает имя Робеспьера, все замолкают и вообще перестают разговаривать.  И
хотя я страстно хочу вернуться во Францию, я начинаю думать,  что  тот  дом,
который я знала, исчез навсегда.
   Папа много работает. Он открыл магазин и продает другим поселенцам разные
товары. Мы с мамой завели огород, где выращиваем овощи. Мухи нас изводят.  У
нас нет слуг, и приходится все делать сам им. Мне иногда кажется,  что  наша
жизнь здесь - приключение, но мама быстро устает, потому что ждет ребенка. Я
думаю об этом младенце и о том времени, когда у меня будут собственные дети.
По вечерам мы шьем для ребенка, хотя на покупку свечей  у  нас  совсем  мало
денег. Папа делает колыбель. Мы никогда не  говорим  о  маленькой  шкатулке,
спрятанной под полом в кухне".
   Уитни отложила листок:
   - Интересно, сколько лет ей было?
   - Пятнадцать. - Дуг коснулся другой бумаги,  запечатанной  в  пластик.  -
Есть свидетельство о ее рождении,  брачное  свидетельство  родителей.  -  Он
передал бумаги Уитни. - И свидетельства о смерти. Она умерла  в  шестнадцать
лет. - Дуг передал Уитни последнюю страницу. - А вот и конец истории.
   "Моему сыну,  -  начала  Уитни  и  посмотрела  на  Дуга.  -  Ты  спишь  в
колыбельке, которую я для тебя сделал, на  тебе  надета  голубая  рубашечка,
которую сшили твоя мать и сестра. Они ушли - твоя мать, подарив тебе  жизнь,
а твоя сестра от лихорадки, которая была такой скоротечной, что мы не успели
даже пригласить врача. Я нашел дневник твоей сестры. Читая  его,  я  плакал.
Когда ты станешь старше, этот дневник станет твоим.  Я  выполнил  свой  долг
перед своей страной, своей королевой, своей  семьей.  Я  спас  твою  мать  и
сестру от террора, но оказалось, только для  того,  чтобы  потерять  в  этом
чужом краю.
   У меня больше нет сил писать. Сестры-монахини позаботятся о  тебе  лучше,
чем удалось бы мне. Я могу завещать тебе только обломки, оставшиеся от нашей
семьи, - слова твоей сестры, любовь твоей матери. И  еще  -  ответственность
перед нашей королевой,  которую  я  взял  на  себя.  Письмо  с  инструкциями
останется у  сестер,  они  передадут  тебе  этот  пакет,  когда  ты  станешь
взрослым. Ты мой наследник, и твой  долг  выполнить  обещание,  данное  мною
королеве. Мои надежды будут похоронены вместе со мной, но я верю, что, когда
ты вырастешь, ты станешь бороться за наше дело. Ты придешь сюда, где лежу я,
и найдешь Мари. Я молюсь о том, чтобы ты до конца выполнил  свой  долг,  как
это сделал я".
   - Он покончил с собой. - Уитни со вздохом опустила письмо. -  Он  потерял
свой дом, свою семью и свое сердце. - Они  стояли  у  нее  перед  глазами  -
французские аристократы, которых ураган революции согнал  со  своих  мест  и
забросил  в  эту  далекую  страну,  где  они  умирали  в  тщетных   попытках
приспособиться к новой жизни. Среди них и  Жеральд,  в  сердце  которого  до
последнего мгновения жила клятва, данная королеве. - Что случилось потом?
   - Насколько я смог понять, ребенка отдали в монастырь.  -  Дуг  пролистал
страницы. - Он был усыновлен и эмигрировал со своей новой семьей  в  Англию.
Такое впечатление, что о бумагах просто забыли, и они  лежали  до  тех  пор,
пока их не раскопала леди Смит-Райт.
   - А шкатулка королевы?
   - Похоронена, - сказал Дуг, -  глядя  куда-то  вдаль.  -  На  кладбище  в
Диего-Суаресе. И нам нужно ее найти.
   - А потом?
   - Потом мы будем богаты.
   Уитни посмотрела на  листки,  лежавшие  у  нее  на  коленях.  Здесь  были
разбитые судьбы, мечты, надежды и преданность.
   - И это все?
   - А разве недостаточно?
   - Этот человек дал клятву своей королеве.
   - Она мертва, - подчеркнул Дуг. - Во  Франции  теперь  республика.  Я  не
думаю, что кто-нибудь нас поймет, если мы решим использовать  сокровища  для
восстановления монархии.
   Уитни хотела что-то возразить, поспорить, но почувствовала  себя  слишком
уставшей. Вдобавок, чтобы все это переварить, оценить по собственным  меркам
то, что она узнала, нужно было время. И самое главное - они  еще  ничего  не
нашли. Дуг говорил, что главное - победить. Когда он победит, она поговорите
ним на темы морали.
   - Ты уверен, что мы сможем найти кладбище,  проникнуть  туда  и  откопать
сокровища королевы?
   - Совершенно уверен. - Дуг смущенно улыбнулся,  заставив  ее  поверить  в
свою искренность.
   - Может, их уже нашли.
   - Нет-нет. - Он  покачал  головой.  -  В  дневнике  упоминается  одна  из
драгоценностей - рубиновое кольцо. В библиотечной книге ему посвящена  целая
глава. Это кольцо передавалось в королевской семье из поколения в поколение,
пока не исчезло во время революции. Если бы эта  или  другая  вещь  всплыла,
нелегально или еще как-то, я бы об этом слышал. Все там, Уитни. И ждет нас.
   - Возможно.
   - К черту "возможно"! У меня в руках бумаги.
   - У нас в руках бумаги, - поправила  Уитни,  прислонившись  к  дереву.  -
Теперь нужно найти кладбище, которое было здесь  двести  лет  назад.  -  Она
закрыла глаза и мгновенно заснула.
   Уитни разбудило чувство голода, такое  сильное,  какого  она  никогда  не
испытывала. Со стоном она открыла глаза и увидела сидевшего рядом  у  дерева
Дуга.
   - Доброе утро. Она облизнула губы:
   - Я так хочу есть, что могу убить за рогалик.
   - А я бы съел мексиканский омлет. - Он закрыл  глаза,  пытаясь  себе  его
представить. - Золотистого цвета, с перцем и луком.
   Омлет заполнил воображение Уитни, но желудок ее остался пустым.
   - У нас есть всего один покоричневевший банан.
   - В джунглях не умирают от голода. -  Потерев  лицо  ладонями.  Дуг  сел.
Солнце уже давно взошло, и его горячие лучи рассеяли утренний туман. Лес был
полон звуков, движений и запахов. Дуг посмотрел на  верхушки  деревьев,  где
пели невидимые птицы. - Тут  полно  фруктов.  Я  не  знаю,  вкусно  ли  мясо
лемуров, но...
   - Нет!
   Усмехнувшись, он встал:
   - Я только хотел спросить. А что ты думаешь о легкой  пище?  Например,  о
свежем фруктовом салате.
   - Звучит восхитительно. - Уитни встала, и ламба соскользнула с ее  плеча.
Она отчетливо помнила, что вечером ламбы на ней не было, значит, Дуг укрывал
ее ночью. После всего,  что  произошло,  он  продолжал  ее  удивлять.  Уитни
поправила ламбу таким жестом, как будто  это  была  шаль  из  элегантнейшего
Шелка.
   - Ты добудешь фрукты, а я - кокосовые орехи. Уитни протянула руку вверх:
   - Не знаю, что это, но похоже на недоразвитые манго.
   - Хватай их.
   Уитни сорвала три плода и, рассмотрев их, скривилась:
   -  Я  за  них  не  дала  бы  и  одного  плохонького  яблока,  даже   ради
разнообразия.
   - Пригласил ее на завтрак, а она недовольна.
   - Мне хочется что-нибудь  получше,  -  начала  Уитни,  но,  повернувшись,
увидела, что Дуг уже на полпути к  верхушке  пальмы.  -  Дуглас,  -  сказала
Уитни, подходя поближе к дереву, - ты соображаешь, что делаешь?
   - Я лезу на это проклятое дерево, - с трудом проговорил он.
   - Надеюсь, ты не хочешь упасть и сломать  себе  шею.  Я  очень  не  люблю
путешествовать одна.
   - Совсем не хочу, - задыхаясь,  ответил  Дуг.  -  Оказывается,  лезть  по
пальме - это примерно то же, что залезть в форточку на третьем этаже.
   - Добротное кирпичное здание не оставит заноз в чувствительных местах.
   Добравшись до верхушки пальмы, он слегка подергал орех:
   - Отойди от дерева, дорогая. У меня  может  появиться  искушение  бросить
орех в тебя.
   Сжав губы, Уитни так и поступила. Орехи  приземлялись  у  ее  ног:  один,
второй, третий. Подняв орех, Уитни стала колотить им по стволу дерева до тех
пор, пока орех не треснул.
   - Отличная работа, - сказала она Дугу, когда он спрыгнул на землю. -  Мне
бы хотелось увидеть тебя в настоящем деле.
   Дуг взял у нее кокос, сел на землю и, вытащив  перочинный  нож,  принялся
выковыривать мякоть. Орех вдруг напомнил ей о  Жаке.  Уитни  дотронулась  до
ракушки, которую он ей подарил, и глубоко вздохнула,  подавляя  подступившее
рыдание.
   - Знаешь, большинство людей твоего круга не были бы столь..,  терпимы,  -
наконец подобрал Дуг нужное слово, - к моему стилю работы.
   - Я сторонница свободного предпринимательства.  -  Уитни  села  на  землю
рядом с ним. - Кроме того,  все  э