ановился все крепче. Руки Ноя оторвались от ее щек и скользнули по волосам и плечам. Он положил Оливию навзничь и лег на нее.
     Вспыхнувший в ней жгучий голод боролся со страхом. Оливия уперлась руками в плечи Ноя, хотя ее тело изгибалось дугой, отвечая желанием на желание.
     - Я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Во мне этого нет.
     Неужели она не видела того, что видел он? Не чувствовала того, что чувствовал он? Губы Ноя странствовали по лицу Оливии, пока она извивалась под ним.
     - Тогда возьми то, что хочешь сама. - Его губы жгли, мучили, дразнили. - Дай мне прикоснуться к тебе. - Ладонь Ноя скользнула по ребрам Оливии и ощутила дрожь, когда пальцы слегка сжали ее грудь. - Дай овладеть тобой. Сейчас, при свете солнца.
     Он провел губами по ее губам, потом по подбородку, добрался до чувствительного места на шее, где часто и быстро бился пульс, и услышал ее стон.
     Он прошептал ее имя, только ее имя, и этого хватило, чтобы свести ее с ума.
     Пальцы Оливии впились в его плечи, затем вплелись в его волосы, сжались в кулаки и притянули к себе его рот, его голову, его тело.
     Дрожь дикого наслаждения, яростная вспышка желания. Она ощутила и то и другое, когда Ной, не отрываясь от ее губ, потянул вверх рубашку Оливии, стащил и обхватил ладонями обнажившиеся груди.
     Кровь бешено побежала по венам, жаркая плоть плавила каменистую почву. Мужское тело прижимало Оливию к земле, и она впервые уступала. Ему и себе. Что-то внутри растаяло, голова блаженно опустела, а потом наполнилась мыслями о нем.
     Ее тело расслабилось, дыхание стало глубже, и Ной сразу ощутил эту перемену. Ее капитуляция оказалась сладкой и неожиданной.
     Оливия по-прежнему оставалась той женщиной, в которую он влюбился с первого взгляда.
     Его руки гладили, ласкали, смиряли дрожь и тут же вызывали ее снова. С неторопливой целеустремленностью, от которой кружилась голова, он начал долгое и жадное путешествие по ее телу.
     От наслаждения по горячей, чувствительной коже бежали мурашки. Когда Ной поднимал и покачивал ее, она тянулась к нему навстречу. Оливия что-то довольно прошептала, подняла на нем рубашку, ощутила ладонями гладкую кожу, тугие мускулы и успокоительное биение сердца, прижимавшегося к ее сердцу.
     - Еще. - Затуманенное сознание все же позволило Оливии услышать собственный задыхающийся голос и ощутить, как тело выгибается ему навстречу. - Возьми еще.
     Она была гибкой, как ива, и податливой, как вода. Губы Ноя скользили вверх и вниз по ее тонкой шее. Форма груди очаровывала, а ее вкус был свежим и неповторимым. Она затаила дыхание и выдохнула только тогда, когда их губы вновь соединились.
     У Оливии было многое. Многое можно было брать и узнавать на вкус. Ее тело покрылось мурашками, мышцы трепетали, а губы Ноя становились все более настойчивыми. Каждое требование удовлетворялось. Стон, движение, шепот...
     Он расстегнул на ней джинсы и коснулся языком кожи под тканью, заставив Оливию судорожно рвануться. Это движение пробудило в его мозгу темные и опасные образы. Ной заставил Оливию приподняться, обнажил ее бедра и получил то, что хотел.
     Ощущение было слишком острым, а воздух слишком плотным, чтобы его можно было набрать в легкие. Кровь звенела в ушах. Губы, зубы и язык Ноя вели Оливию к пику, к которому она еще не была готова. Она сдавленно прошептала его имя, борясь с лихорадочным возбуждением, которое готово было поглотить ее целиком.
     А потом руки Ноя крепко сжали ее запястья. Внутри бушевал жар. Кожа покрывалась испариной, жар опалял мозг, пока боль и наслаждение не сплавились и не превратились в один тугой болезненный ком. Оливия задохнулась и попыталась освободиться от этой жгучей тяжести, бедра ее продолжали выгибаться дугой.
     А затем все внутри взорвалось и разлетелось на куски, после чего ее тело обмякло и стало беззащитным.
     Крик Оливии словно пронзил Ноя, он вздрогнул. Ее руки, которые он продолжал сжимать, ослабели. Он добился всего, чего хотел: для нее перестали существовать время и пространство. Но он продолжал возбуждать ее. Снова. И при этом не сводил глаз с ее лица.
     Ее глаза открылись, расширившиеся от потрясения и слепые от наслаждения. Трепещущие губы с трудом втягивали воздух. Солнечный свет золотил кожу, а она продолжала таять в его объятиях.
     Он оперся на руки и навис над ней. В ушах шумело, мышцы дрожали.
     - Оливия, - хриплым от желания голосом окликнул он. - Смотри на меня, пока я буду овладевать тобой. - Его глаза были такими же зелеными и глубокими, как тени соседних деревьев. - Смотри на меня, когда мы станем единым целым. Потому что это важно.
     Он рванулся вперед и глубоко вонзился в нее. В глазах туманилось, но сознание было ясным. Он обязан был запомнить то, как выглядела Оливия в этот миг. И собственную решимость. Наконец Ной опустил голову и прижался лбом к ее лбу.
     - Это ты, - с трудом произнес он. - И такой ты была всегда.
     А потом поцеловал ее. И этот поцелуй был таким же жадным и неистовым, как дрожь, которая наконец сотрясла его тело.

***

     Она не могла двигаться. Не только потому, что он прижимал ее к земле всей тяжестью удовлетворенного мужского тела, но потому, что ее собственное тело было слабым, а голова продолжала кружиться от бешеной атаки на ее чувства.
     И потому, что, несмотря на все ее усилия, сознание оставалось затуманенным и тусклым.
     Она говорила себе, что это был всего лишь секс. Было важно поверить в это. Но ничего подобного она до сих пор не испытывала, и пережитое наслаждение не мешало ей ощущать растущую тревогу.
     Она всегда считала секс чем-то вроде предохранительного клапана, необходимой функцией человеческого организма, которая часто превращалась в приятное занятие. Сила оргазма колебалась от взрыва чувственного удовольствия до легкого мимолетного ощущения, но при этом она никогда не теряла головы.
     С Ноем все было по-другому. У нее не было ни малейшего шанса сохранить голову на плечах. Он просто расплющил ее, как паровой каток. Она потеряла контроль не только над своим телом, но и над своим сознанием. И поэтому отдала ему часть себя, о существовании которой не подозревала. И не желала, чтобы эта часть существовала.
     Нужно было вернуть эту часть и запереть ее за семью замками.
     Но когда она пошевелилась и попыталась оттолкнуть Ноя, он обхватил Оливию обеими руками, перекатился на спину и положил ее на себя.
     Ей захотелось положить голову ему на грудь, закрыть глаза и лежать так до конца жизни.
     И это желание смертельно напугало ее.
     - Скоро стемнеет. Мне нужно разжечь костер и приготовить еду.
     Он с удовольствием провел рукой по ее волосам, заканчивавшимся у основания шеи.
     - Успеется.
     Оливия попыталась подняться, но он не пустил. Она вышла из себя, потому что снова недооценила его силу... и его упрямство.
     - Слушай, друг мой, если ты не хочешь остаться голодным и холодным, ступай за дровами.
     - Минутное дело. - Боясь, что Оливия вырвется, он снова положил ее навзничь и заглянул в лицо.
     - Ты хочешь избавиться от меня, Лив. Но я этого не позволю. На сей раз такого не случится. - Он пытался скрыть свою боль. - Ты хочешь притвориться, что это просто приятное физическое упражнение под сенью леса, не имеющее ничего общего с тем, что было у нас раньше, несколько лет назад. - Он сжал ее волосы в кулак. - Но не можешь. Или можешь?
     - Ной, дай мне встать.
     - И пытаешься убедить себя, что это больше не повторится, - гневно сказал Ной. - Что ты больше не почувствуешь того, что чувствовала со мной несколько минут назад. Но ты ошибаешься.
     - Не говори мне о моих мыслях и чувствах.
     - Я говорю тебе то, что вижу. Твои мысли и чувства здесь, у тебя в глазах. С такими глазами лгать трудно. Поэтому смотри на меня. - Он поднял бедра Оливии и снова вошел в нее. - Смотри на меня и говори, о чем ты думаешь в данный момент. И что чувствуешь.
     - Я не... - Он вонзался в нее сильно и глубоко, доводя до оргазма. - О боже, - всхлипнула она и обхватила его руками и ногами.
     Ощущая ликование и досаду, он довел ее до исступления, прежде чем насытился сам.
     Она еще вздрагивала всем телом, когда он перекатился на бок, молча встал, оделся и пошел собирать хворост.
     "Почему я была уверена, что могу справиться с ним... и с собой?" - ломала себе голову Оливия. До сих пор никому не удавалось одурманивать ее так сильно и так часто.
     Ной убедил ее остаться с ним наедине, хотя она знала, что, если хочет иметь с ним дело, это должно произойти в более обычных условиях. Он заставлял ее смеяться, когда она твердо решала этого не делать. И заставлял думать о вещах, которые вызывали у нее боль и которых она тщательно избегала.
     А сейчас соблазнил на берегу ручья, при дневном свете. Если бы это случилось так, как планировала она, они бы сначала поели, немного поболтали, а затем занялись цивилизованным и незатейливым сексом в темной и тесной палатке. А наутро можно было бы снова заняться делом. Но все полетело кувырком. Он разозлился на нее за то, чего она не могла и не хотела изменить. И за то, что она так и не простила ему прошлое.
     В отместку она не обращала на него внимания. Молча устроила безопасное кострище в нескольких метрах от палатки. Повесила еду повыше, собрала кухонные принадлежности и пошла чистить рыбу на ужин.
     Он ничем не отличается от других мужчин, говорила себе Оливия. Чувствует себя оскорбленным, потому что женщина не распустила слюни от его сексуальных подвигов. Злится из-за того, что она не рвет на себе волосы от роковой страсти, как те дурочки, от которых он привык избавляться, как только они начинают ему мешать.
     Нет, куда умнее вести себя, как мужчина, решила она, и избегать угрызений совести.
     Пусть хмурится, решила она, тщательно закапывая мусор. При звуке его шагов Оливия подняла взгляд и насмешливо фыркнула, не догадываясь о том, насколько хмурым выглядит ее собственное лицо. - Что тебе нужно? Мудрый Ной решил промолчать. Если он снова скажет, что видит Оливию насквозь, она даст ему пинка в зад. Поэтому он просто протянул ей стакан вина.
     - Вот, держи. Я охладил его в ручье. Решил, что ты как раз созрела для этого.
     - Мне нужно готовить рыбу. - Не глядя на вино, она шагнула к костру.
     - Слушай-ка... - Он закусил губу и шагнул следом. - Раз уж ты поймала и почистила ее - чего я делать не умею, - дай мне ее приготовить.
     - Костер - это не твоя уютная кухня. Я не хочу, чтобы моя добыча пошла коту под хвост.
     - Ах, вот как? - Он сунул ей стакан и схватил кастрюлю с длинной ручкой. - Сядь, пей и следи за мастером! Она пожала плечами и выудила ягодку из бейсболки.
     - Если испортишь, я больше ловить не приду.
     - Доверься мне. - Их глаза встретились. - Лив, я тебя не разочарую.
     - Человек не разочаровывается только тогда, когда все делает сам.
     - Это верно, но ты не знаешь многих интересных подробностей. Мне пришлось научиться готовить, - непринужденным тоном продолжил он, капнув в кастрюлю растительного масла. - Исключительно из инстинкта самосохранения. Моя мать считает, что люди могут питаться одним соевым творогом. Ты не представляешь себе, какие муки испытывает быстро растущий мальчишка, который приходит из школы и видит на столе этот чертов творог.
     Оливия невольно заинтересовалась. Тем временем Ной открыл пакет с мукой и тщательно обвалял в ней рыбу. Не успев опомниться, Оливия пригубила стакан. Итальянское белое сухое вино оказалось великолепным.
     Она едва успела подавить довольный вздох.
     - Я тебя не понимаю.
     - Ну, слава тебе, господи, наконец-то... Львиную долю времени, которое мы провели вместе, ты была уверена, что понимаешь, но жестоко ошибалась. - Удовлетворенный, Ной сунул рыбу в кипящее масло.
     - Час назад ты злился на меня.
     - Вот тут ты права.
     - А сейчас поишь вином, жаришь рыбу и ведешь себя так, словно ничего не случилось.
     - Очень даже случилось. - По мнению Ноя, случилось все, что было ему нужно. Рыбка клюнула; оставалось только подсечь ее. - Но я подумал, что ты злишься за нас обоих, а поэтому незачем зря тратить силы.
     - Я не люблю, когда мной управляют. Ной обернулся и смерил ее взглядом.
     - Я тоже.
     - Мы оба знаем, что ты хотел прийти сюда с одной целью: без помех выслушать мой рассказ для твоей книги. Но ты еще и словом об этом не обмолвился.
     - Я хотел дать нам обоим день на раскачку. И хотел тебя. И по-прежнему хочу. Но мне было бы приятнее, если бы ты получила от этого большее удовольствие.
     - А мне было бы приятнее, если бы ты относился к этому как можно проще.
     - Ну что ж... - Он потыкал рыбу вилкой. - Значит, один из нас не получит то, чего хочет. Сходи за тарелками, партнер. Эти ребята почти готовы.
     - Ной...
     - Угу? - Он поднял глаза. Его лицо было таким нежным, таким ласковым, что сердце Оливии чуть не растаяло. И все же она покачала головой.
     - Нет, ничего, - сказала она и пошла за тарелками.

***

     Позже, когда с трапезой было покончено, а лес потемнел и наполнился звуками, Оливия сдалась. Она хотела, чтобы ее обнимали руки человека, способного прогнать пугавшие ее сны, а вместе со снами и питавшие их страхи.
     И этот человек был рядом. Он держал ее в объятиях и двигался с нею в одном блаженном и сладком ритме.
     Когда Оливия уснула, ее сжатая в кулак рука лежала на его груди, а голова - в изгибе его плеча. Ной лежал без сна, следил за игрой лунного света на крыше палатки, слушал вой койота, уханье совы и короткий писк ее жертвы.
     И думал о том, что никогда не сможет разлюбить ее. Вот только что им обоим с этим делать?

     Чудовище
     Тьмой полночной окруженный,
     Так стоял я, погруженный
     В грезы, что еще не снились
     Никому до этих пор;
     Тщетно ждал я так однако,
     Тьма мне не давала знака,
     Слово лишь одно из мрака
     Донеслось ко мне: "Линор!"
     Эдгар Алан По

Глава 27

     Он проснулся от пения птиц. Тело ныло, голова кружилась. Ной сел, натянул джинсы и вспомнил о завтраке. Острый запах земли и сосновой хвои не мог заглушить восхитительный аромат кофе. Подумав об Оливии, он чуть не заплакал от благодарности.
     Надо же, она успела развести костер и сварить кофе... Ной обжег пальцы о ручку, негромко чертыхнулся и только тут увидел лежавшую рядом аккуратно сложенную тряпочку.
     Хватило одного хорошего глотка, чтобы у него прояснились глаза и заработал мозг. "Благослови господь женщину, которая понимает, что такое крепкий черный кофе", - подумал он и пошел к реке искать Оливию.
     Над водой извивались струйки тумана, окрашенные солнечными лучами в золотой и серебряный цвета. У излучины ручья лениво пило воду стадо оленей. Напившись, они неторопливо исчезли в гуще деревьев.
     И тут он увидел ее. Волосы Оливии были мокрыми, тело светилось. Она плыла в позолоченном тумане и следила за ним. Этот неземной мерцающий свет делал ее похожей на нереиду, богиню здешних глухих мест.
     От движений ее рук по воде шла рябь, плечи вздымались над поверхностью воды. Туман расступался перед ней, а потом смыкался снова.
     - Я не думала, что ты так рано проснешься. - Голос ее был спокойным, но глаза пылали.
     - Я жаворонок. Как вода?
     - Мокрая.
     "И холодная", - подумал он. Но все же допил остатки кофе, отставил чашку и принялся снимать джинсы. "Что тебя тревожит, Оливия? - подумал он. - Что нынешняя ночь больше не повторится? Или наоборот?"
     Прикосновение ледяной воды к обнаженной коже было обжигающим. Ной поморщился и увидел, что губы Оливии насмешливо искривились. Поэтому он подавил готовый вырваться крик, скользнул в воду и представил себе собственное посиневшее тело.
     - Ты права, - сказал он, изо всех сил стараясь не стучать зубами, - она действительно мокрая.
     Ее удивило, что Ной держался на расстоянии двух гребков. Оливия ждала, что он подплывет вплотную. Но он никогда не делал того, чего от него ждали. И это тревожило ее больше всего.
     Когда Ной все же подплыл к ней, Оливия почти успокоилась. Это было логично. Утренний секс, основная человеческая потребность. А потом они, как полноправные партнеры, смогут заняться делом.
     Но Ной коснулся ее всего лишь кончиками пальцев и заглянул в лицо.
     - Замечательный кофе, Лив.
     - Если после первого глотка ты не вскакиваешь как ошпаренный, это не кофе.
     - Куда мы сегодня? Она нахмурилась.
     - Я думала, ты хочешь приступить к интервью.
     - Дойдем и до этого. Здесь есть какой-нибудь маршрут, который тебе нравится?
     "В конце концов, это его дело", - напомнила себе Оливия и пожала плечами.
     - Есть один. Горный. Замечательные виды, альпийские луга...
     - Подходит. Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? Она вскинула глаза.
     - Что?
     - Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, или предпочитаешь, чтобы я этого не делал?
     - Мы спали с тобой, - осторожно ответила она. - И это было неплохо.
     Он коротко фыркнул.
     - Можешь не льстить моему самолюбию. - Ной отвел от ее лица влажную прядь. - Я спрашивал не об этом. Просто хочу знать, хочешь ли ты, чтобы я притронулся к тебе сию минуту. - Когда их глаза встретились, Ной провел пальцем по ее шее и плечу. - И занялся с тобой любовью. Прямо сейчас.
     - Ты уже прикасаешься ко мне.
     Палец Ноя спустился ниже, вошел в нее, и по коже Оливии побежали мурашки.
     - Да или нет? - пробормотал он, когда у Оливии захватило дух.
     В животе стало горячо, бедра встрепенулись, по телу пробежала судорога наслаждения. Не в силах справиться с собой, Оливия запустила пальцы в волосы Ноя и притянула его голову к себе.
     - Да, - сказала она, прильнув к его губам.
     Она обвила ногами его талию, готовясь к головокружительной скачке и изнывая от желания поскорее достичь оргазма. Но Ной обхватил руками ее бедра и заставил подниматься и опускаться, подниматься и опускаться, пока Оливия не простонала его имя.
     Ему казалось, что вода вот-вот вспыхнет ярким пламенем. Как он жил до сих пор без ее близости? Длинные руки и ноги, сильные и стройные; нежная, упругая кожа, искрящаяся на солнце... Он заставил Оливию откинуть голову, чтобы поцелуй мог длиться как можно дольше. Тем временем солнце прорвалось сквозь туман и превратило окружавшую их воду в прозрачное движущееся зеркало.
     Он уперся ногами в каменистое дно и вошел в нее одним длинным, плавным рывком.
     - Держись за меня, Лив, - хрипло прошептал он, зарылся лицом в ее шею и услышал протяжный стон. - Сожми меня. - Тело Оливии свело сладостной судорогой, и ее мышцы стиснули его горячими тисками.
     Сквозь барабанный бой сердца, эхом отдававшийся в голове, Оливия слышала бормотание Ноя, но не разбирала слов. Его голос был еще одним слоем бархата, еще одним источником неслыханного наслаждения. Однако это не помешало ей ощутить, что его тело напряглось. Она крепко обхватила Ноя и быстро задвигалась, стремясь вместе рухнуть с последнего обрыва.
     Но он не отпустил ее. Оливия ждала, что он разожмет руки, отодвинется, торжествующе улыбнется, вылезет из воды и нальет себе вторую чашку кофе.
     Она снова ошиблась. Ной крепко держал ее, прижимал к себе, водил губами от виска к подбородку. И это нежное, успокаивающее движение потрясло ее сильнее, чем секс.
     "Нужно отодвинуться, - подумала Оливия. - Скорее, пока Я не растаяла".
     - Вода холодная.
     - Холодная? Ледяная, черт побери! - прошептал он, посасывая мочку ее уха и наслаждаясь стуком ее сердца. - Знаешь, как только ты приходишь в себя, твое тело напрягается. Почему?
     - Не понимаю, о чем ты говоришь. Давай вылезать. Нам нужно начинать, если...
     Он повернул голову и зажал ей рот поцелуем.
     - Мы уже начали, Лив. Начали, и очень давно. - Ной взял ее за подбородок, потом отпустил и подтолкнул к берегу. - Вопрос в том, чем это кончится.
     Оливия сделала яичницу из порошка, и они запили ее кофе. Ной согласился с тем, что лагерь сворачивать не нужно, и предложил пройти по кольцевому маршруту,