ресчур  сладкой
жидкостью, которую ему предложила - нет, которую в него швырнула - Мегги.  -
У вас тут превосходное местечко.
   - Спасибо на добром слове. - Дом действительно был не только предметом ее
гордости, но и единственной отрадой.  -  Если  вам  что-нибудь  понадобится,
сразу скажите.
   - Мог бы я позвонить от вас? Я вижу, телефон прямо здесь.
   - Конечно, звоните  сколько  угодно.  Она  направилась  к  выходу,  чтобы
предоставить ему возможность говорить без свидетелей,  но  он  остановил  ее
поднятием руки и спросил:
   - Вон та ваза на столе  -  работа  вашей  сестры?  Удивление  Брианны  от
вопроса выразилось лишь в том, что глаза ее открылись чуть шире.
   - Да, - изумленно ответила она. - А вы знаете работы Мегги?
   - Я приобрел две из них еще раньше. И сейчас купил одну прямо  с  пылу  с
жару. - Прихлебывая чай, он сравнивал мысленно  обеих  сестер.  Как  же  они
отличаются друг от друга! Словно два творения, вышедшие  из-под  рук  Мегги.
Это, без сомнения,  означает,  пришло  ему  в  голову,  что  они  в  чем-то,
невидимом для глаза, могут быть очень и очень похожи.
   - Я только что был у нее в мастерской, - добавил он.
   - Вы были там? - Только высшая степень удивления могла заставить  Брианну
задать вопрос настолько эмоционально, с таким явным неверием  в  возможность
происшедшего. - Внутри?
   - Разве это так опасно?
   Тень улыбки промелькнула на лице Брианны, осветив его черты.
   - Насколько я вижу, вы живы и здоровы.
   - Вполне. Ваша сестра очень талантлива.
   - Я знаю это.
   Роган отметил в ее тоне то же подспудное чувство  гордости,  смешанное  с
раздражением, с какими лишь недавно Мегги говорила о ней.
   - У вас в доме есть еще ее работы?
   - Совсем немного. Она приносит их нам по настроению... Если у вас  больше
нет вопросов ко мне, мистер Суини, я пойду займусь обедом.
   Оставшись в одиночестве, Роган продолжал наслаждаться превосходным чаем и
размышлять  о  сестрах.  Занятная  парочка,  решил  он.  Брианна  -  повыше,
постройней  и,  в  общем,  привлекательней,  чем   Мегги.   Волосы   у   нее
розово-золотистые, а не такие огненные, и выглядят куда  мягче.  А  глаза  -
огромные, бледно-зеленые, почти прозрачные. Вся какая-то чересчур спокойная,
даже отчужденная, как и ее манеры. Черты лица изящней, мягче,  и  пахнет  от
нее цветами, а не дымом и потом.
   Короче говоря, она больше подходит под тот тип  женщин,  который  ему  по
вкусу.
   И все же мысли его то  и  дело  возвращались  к  Мегги  -  с  ее  нервным
напряженным телом, угрюмым взглядом и невыносимым характером... Ох,  уж  эти
художники   -   их   обостренное   себялюбие,   их   неуравновешенность    и
незащищенность, - им всем  нужна  опека,  нужна  твердая  рука,  которая  бы
направляла.
   Он снова посмотрел в угол комнаты, где стояла розовая ваза -  всплески  и
брызги стекла от основания до горловины... И утвердился в мысли, что был  бы
совсем не прочь служить твердой рукой для Мегги Конкеннан.
   - ..Итак, он здесь?
   Мегги возникла прямо из дождя на теплой опрятной кухне.
   Брианна продолжала невозмутимо чистить  картофель.  Она  ждала  появления
сестры.
   - Кто он? О ком ты?
   - Суини.  -  Подойдя  к  разделочному  столу,  Мегги  схватила  очищенную
морковку, откусила от нее. - Такой высокий, с темными  волосами,  ничего  из
себя и богатый, как Ротшильд. Его нельзя не заметить. Хотел снять комнату.
   - Он в гостиной. Можешь налить себе чая и присоединиться к нему.
   - Я не хочу с ним  беседовать.  -  Мегги  налегла  всем  телом  на  стол,
скрестив ноги. - Чего я хочу, Бри, любовь моя, так это узнать твое мнение  о
нем.
   - Очень вежливый, хорошо говорит.
   - Прямо как священник в церкви!
   - Он гость в моем доме, и я...
   - Богатый гость!
   - И я не хочу сплетничать за его спиной, - спокойно закончила сестра.
   - Святая Брианна! -  Мегги  отгрызла  еще  кусок  от  морковки,  потрясла
огрызком в воздухе. - А что, если я скажу тебе, что  он  собирается  опекать
меня и следить за моей карьерой?
   - Опекать? - недоуменно переспросила Брианна. Движения  ее  на  мгновение
замедлились, но тут же возобновились в  прежнем  ритме.  Очистки  продолжали
равномерно падать на газету,  которую  она  положила  на  стол.  -  В  каком
смысле?
   - Ну, сначала, видимо, в финансовом. Будет выставлять мои работы в  своих
галереях и уговаривать состоятельных клиентов  купить  их  подороже.  -  Она
помахала остатками овоща в своей руке перед тем, как доесть его.  -  Все,  о
чем может думать этот человек, - деньги. Как сделать, чтобы их было больше.
   - Галереи, ты говоришь? - задумчиво повторила Брианна. - Он их  владелец?
У него их много?
   - Да. В Дублине и в Корке. Но  интересы  у  него  везде  -  в  Париже,  в
Лондоне, в Нью-Йорке. Наверное, и в Риме. В мире искусства все знают  Рогана
Суини.
   Прозвучало ли это с долей иронии, Брианна не поняла.  Мир  искусства  был
так же далек от нее, как Луна. Но она ощутила теплый прилив гордости, что ее
сестра так или иначе принадлежит этому миру.
   - Его заинтересовали твои работы? - спросила она.
   - Сунул в них свой аристократический нос! - фыркнула Мегги. - А до  этого
звонил по телефону, посылал письма. Вел  себя  как  будущий  хозяин.  Только
разве не наложил лапу на все, что я делала.  А  сегодня  возник  у  меня  на
пороге и начал объяснять, как я в нем нуждаюсь. Смешно!
   - А ты в нем не нуждаешься?
   - Я ни в ком не нуждаюсь!
   - Конечно. - Брианна отнесла очищенный картофель в мойку. - Только не ты,
Маргарет Мэри.
   - Ненавижу этот твой тон, снисходительно-высокомерный! Прямо как у  нашей
матери. - Она отошла от стола к холодильнику. - По-моему, мы живем  довольно
прилично, - заговорила она снова, после того, как достала оттуда банку пива.
- По счетам платим вовремя, на столе каждый день еда, над головой - крыша. -
Она уставилась в напрягшуюся спину сестры и добавила нетерпеливым тоном:
   - Так, как было раньше, когда отец  только-только  продал  ферму,  больше
никогда не будет, Бри.
   - Думаешь, я этого  не  понимаю?  -  В  голосе  Брианны  появился  резкий
оттенок. - Считаешь, мне всего мало? Что я не удовлетворена жизнью?
   Невыносимая  печаль  внезапно  и  непроизвольно  прозвучала  в  последних
словах. Брианна повернулась к окну, неподвижным взглядом  уставилась  в  то,
что видела за ним: бесконечный дождь, бескрайние поля...
   Мегги открыла банку с пивом,  сделала  глоток.  Да,  Брианне  плохо,  она
видела это. Брианна страдает. Брианна, которая всегда посередке в их  семье:
между отцом и матерью, а теперь между матерью и Мегги.
   И как раз сейчас появилась возможность что-то изменить.  Для  этого  надо
всего ничего: продать часть своей души.
   - Она снова донимает тебя своими жалобами?
   - Нет, -  печально  ответила  Брианна,  заправляя  в  узел  рассыпавшиеся
волосы. - Не совсем так.
   - Я же  вижу  по  твоему  лицу,  что  она  пребывает  в  одном  из  своих
"настроений" и взваливает на тебя все свои горести. Как обычно. - Прежде чем
сестра собралась ответить, Мегги продолжила:
   - Ей никогда  не  будет  хорошо,  Брианна.  Ты  не  в  силах  сделать  ее
счастливой. И я тоже, видит Бог... Она не может простить  ему,  что  он  был
таким в ее жизни.
   - А каким он был? - Брианна повернулась к сестре. - Каким был  наш  отец,
Мегги?
   -  Человечным.  И  не  без  греха.  -  Мегги  отставила   пивную   банку,
приблизилась к сестре. - Но он был замечательным!.. Помнишь, Бри,  когда  он
купил   мула   и   решил   сказочно    разбогатеть,    предлагая    туристам
фотографироваться на нем в кепке с козырьком и с нашей старой собакой у ног?
   - Да, помню. Он куда больше потерял, чем приобрел,  потому  что  желающих
делать снимки было кот наплакал, а это упрямое животное нужно было кормить и
ухаживать за ним.
   - Но зато какое удовольствие! Помнишь, мы отправились в  Клиффс  оф  Мор?
Был яркий-преяркий летний день. Туристы сновали повсюду, играла музыка. Отец
держал под уздцы нашего упрямца, а старый бедный пес  Джо  так  боялся  его,
словно это был лев, а не мул.
   - Ой, это было  здорово!  -  радостно  подхватила  Брианна.  Она  немного
оттаяла. - Несчастный Джо сидел на спине у мула и весь дрожал. А тот  немец,
помнишь, хотел их сфотографировать.
   - А мул начал брыкаться, - продолжала вспоминать Мегги. Она  снова  взяла
банку с пивом и подняла ее, как бокал во время тоста.  -  Немец  отскочил  и
стал ругаться на трех языках. А Джо спрыгнул с мула и угодил на  прилавок  с
кружевными воротниками! Тогда мул помчался, распугивая всех кругом. Вот  это
было зрелище! Все бегут,  кричат,  бранятся,  смеются!..  Там  был  скрипач,
помнишь? Он как ни в чем не бывало  наигрывал  на  своей  скрипочке,  словно
ничего не произошло и все сейчас начнут танцевать.
   - Они и начали! После того, как тот симпатичный парень из Килларни поймал
мула и притащил обратно.
   - Па сразу предложил ему купить мула!
   - Но парень отказался!
   - Но па его почти уговорил! Да, там было весело, Бри!
   - Можно немало смешного вспомнить про те времена. К  сожалению,  веселыми
воспоминаниями не проживешь.
   - И без них тоже нельзя, - возразила Мегги. -  Иногда  мне  кажется,  что
сейчас наша семья мертвее, чем отец.
   - Она больна, - коротко возразила Брианна.
   - Сколько я знаю, она больна  уже  больше  двух  десятков  лет.  И  будет
продолжать болеть, пока ты нянчишься с нею.
   Это была чистая правда, но знать правду не всегда, увы, означает изменить
что-то. В данном случае этим "что-то" было сердце Брианны.
   - Она наша мать.
   - О да, это так. - Мегги  допила  пиво  и  отставила  банку.  Горьковатый
привкус пены на губах смешался с горечью в душе. -  За  последнее  время,  -
сказала она после короткого молчания, - я продала  еще  несколько  работ.  К
концу месяца у меня будут для тебя деньги.
   - Я благодарна тебе. И она тоже.
   - Она меня мало волнует! -  Мегги  пристально  посмотрела  на  сестру,  в
глазах у нее, кроме возмущения и гнева, была боль. - Я  делаю  это  не  ради
нее. Когда накопишь достаточно, наймешь сиделку, и пускай она измывается над
ней.
   - Ей вовсе не нужна...
   - Это мое условие, Бри. Называй эту женщину не сиделкой, а как хочешь.  Я
не могу видеть.., не хочу, чтобы ты до конца жизни  плясала  под  ее  дудку.
Служанка и другое жилье в этой же деревне или поблизости - вот что ей нужно.
   - Если она согласится.
   - Ей придется согласиться. - Мегги  упрямо  дернула  головой.  -  Прошлой
ночью она опять не давала тебе спать? Признайся!
   - Она была неспокойна. - Брианна  повернулась  к  плите.  -  Один  из  ее
приступов головной боли.
   - О, я знаю их.
   Мегги хорошо помнила эти приступы,  начинавшиеся  только  в  определенное
время и по определенному поводу. Они были  лучшим  и  самым  действенным  ее
аргументом во всех семейных спорах или если она что-то не  одобряла,  что-то
делалось не так.
   - Я тоже ее знаю, Мегги, - глухо проговорила сестра. - Но от этого она не
перестает быть моей матерью.
   "О, святая Брианна!" - снова воскликнула про себя Мегги. С отчаянием,  но
и с долей восхищения.
   Сестра моложе ее, но, сколько она  помнит,  в  доме  вся  ответственность
всегда ложилась на нее. На Брианну.
   - Ты уже не можешь измениться, Бри! Не можешь стать другой. - Она яростно
сжала ее в объятиях. - Па постоянно говорил, что ты будешь добрым ангелом, а
я злым. Хоть в чем-то он оказался прав. - Она на мгновение прикрыла глаза. -
Бри, передай, пожалуйста, мистеру Суини, чтобы  он  приехал  ко  мне  завтра
утром. Я поговорю с ним.
   - Ты позволишь ему опекать тебя? Мегги дернула головой.
   - Я поговорю с ним, - упрямо повторила она и  вышла  через  заднюю  дверь
дома под непрекращающийся дождь.

***

   Если у Мегги и  была  слабость,  не  в  смысле  недостатка,  а  в  смысле
пристрастия, то называлась она - семья. Эта  слабость  долго  не  давала  ей
уснуть в ту ночь и разбудила ранним туманным утром, чуть ли не на рассвете.
   Постороннему взгляду могло показаться - и  она  сама  немало  делала  для
этого, - что Мегги из тех, кто думает только о себе и о своем искусстве,  но
на самом деле главным предметом ее беспокойства  была  семья,  которую  она,
невзирая ни на что, любила и постоянно ощущала свои обязательства перед нею,
какими бы тяжелыми или горькими те ни были.
   Что касается Рогана Суини и  его  предложений,  то  поначалу  она  твердо
решила  отказаться  от  них  по  самым  что  ни   на   есть   принципиальным
соображениям. Искусство и  бизнес,  по  ее  мнению,  не  должны  смешиваться
воедино. Это - первое. Во-вторых же, она не хотела иметь с ним  никаких  дел
из-за того, что ей не нравился тот образ, который сложился о  нем:  богатый,
уверенный в себе, с утонченными манерами - такие ее раздражали. А в-третьих,
и это было, пожалуй, самым главным: она не желала принимать его предложение,
боясь признаться себе самой, что ей не хватает ни сил, ни умения вести  свои
дела.
   И все же придется проглотить эту горькую, возможно, позолоченную  пилюлю!
К этому заключению она пришла бессонной ночью. Да, она примет предложение  и
позволит Рогану Суини сделать ее богатой. Если получится.
   Но вовсе не потому, что не может или  не  хочет  сама  заниматься  своими
делами. Она делает это уже, слава Богу, целых пять лет, если не больше. Да и
у Брианны в ее маленькой гостинице дела шли не так уж плохо.  В  общем,  они
могли позволить себе жить на два дома, что и делали, и вполне сносно. Но вот
что касается еще одного дома...
   Для Мегги главной целью  жизни  сейчас,  ее  "Чашей  Грааля"  было  найти
возможность поселить мать отдельно и обеспечить ей обслуживание и уход.  Что
ж, если Суини сумеет  ей  в  этом  помочь,  она  вступит  с  ним  в  деловые
отношения. Хоть с самим дьяволом!
   Впрочем, сделка с дьяволом может заставить и пожалеть...
   У себя на кухне, за чашкой крепкого чая, под неумолчный шум дождя,  Мегги
обдумывала план действий.
   Рогана Суини следует крепко взять в руки с самого начала, решила  она.  И
держать с помощью кнута и пряника, оперируя  попеременно  женской  лестью  и
присущей людям  ее  профессии  настойчивостью  и  непримиримостью  к  чужому
влиянию. Последнее будет для нее не так уж трудно, а вот над первым придется
немало потрудиться.
   Она попыталась нарисовать для себя картину ближайшего будущего Брианны. С
каким наслаждением станет та  заниматься  любимыми  делами:  готовить  пищу,
работать в саду, сидеть у камина  с  книгой  -  и  все  это  не  под  окрики
брюзгливой матери, не под ее жалобы и причитания, от которых не знаешь  куда
деться. И, конечно, Брианна выйдет тогда замуж, ей уже двадцать семь лет,  и
у нее будут дети. Мегги знала, что мечта стать матерью давно уже свила  себе
гнездо в душе сестры. Но ей не  суждено  осуществиться  до  той  поры,  пока
Брианна  считает  себя  целиком  ответственной  за  себялюбивую  и  жестокую
неврастеничку, их мать.
   Что  касается  самой  Мегги,  она  отнюдь  не  разделяет  желания  сестры
посвятить свою жизнь мужчине и полдюжине детей, которые народятся  от  него,
но тем не менее сделает все от нее  зависящее,  чтобы  мечты  Брианны  стали
реальностью.
   А роль крестного отца выпадет, возможно, этому лощеному господину, Рогану
Суини, который...
   Властный и нетерпеливый стук в дверь прервал ее мысли. Да, крестный  отец
прибудет не  в  свете  разноцветных  лампочек  и  не  в  костюме,  осыпанном
конфетти.
   Открыв дверь, она не могла сдержать  легкой  улыбки:  этот  тип  заявился
такой же намокший, как и вчера,  но  так  же  элегантно  одетый.  Интересно,
наверное, он и спит в своем английском костюме и в галстуке?
   - Доброе утро, мистер Суини.
   - И вам тоже, мисс Конкеннан.
   Он вошел, и дверь отделила их от дождя и тумана.
   - Вы позволите, я возьму ваше пальто? - Мегги  была  сама  любезность.  -
Пусть оно посохнет возле огня.
   - Благодарю вас.
   Он высвободился из пальто и наблюдал, как она вешает его  на  стул  около
камина. Совсем  другая  сегодня,  с  удивлением  подумал  он.  Подозрительно
любезная. Нужно быть с ней настороже.
   - Интересно, - учтиво сказал он, - бывает в  вашем  графстве  что-нибудь,
кроме дождя?
   - О, весной у нас обычно чудесная погода, - все  тем  же  любезным  тоном
ответила Мегги. - Не беспокойтесь, мистер  Суини,  еще  ни  один  изнеженный
житель  Дублина  не  растаял  под  нашим  бесконечным  дождем.  -  Она  мило
улыбнулась ему, но в глазах таилась насмешка. - Я, как видите, пью  чай.  Не
хотите присоединиться?
   - Пожалуй.
   Прежде чем она  повернулась,  чтобы  пойти  на  кухню,  он  остановил  ее
повелительным движением, сжав ее локоть. Но  его  внимание  вызвала  не  она
сама, а статуэтка на столе перед ними.
   Ледяная до голубизны... Цвет арктического озера... Волнообразные формы. У
вершины два куска стекла, две едва намеченные фигуры, прижатые друг к другу,
и затем этот жидкий лед  начинает  струиться  загадочными  волнами  вниз,  к
основанию.
   - Интересная вещь, - восхищенно сказал он.
   - Вы находите?
   Мегги нетерпеливо стряхнула  его  руку,  которая  легко,  но  с  чувством
законного обладания сжимала ей локоть,  что,  надо  сказать,  привело  ее  в
некоторое замешательство. Она уловила легкий запах  одеколона,  который  он,
видимо, употреблял после бритья, смешанный с запахом туалетного мыла.  Когда
он провел кончиком пальца по верху статуэтки, она с трудом  подавила  дрожь.
Абсурдная мысль пришла ей  в  голову  -  на  мгновение  показалось,  что  он
прикоснулся к ее собственному горлу.
   - Очень женственная вещь, - пробормотал Роган.
   Его взор был устремлен на статуэтку, но  думал  он  сейчас  больше  о  ее
авторе. Напряжение в ее руке, он еще  помнил  его,  словно  сжатая  пружина,
легкая дрожь, которую она пыталась скрыть..,  первозданный  запах  спутанных
рыжих волос...
   - И очень сильная, - задумчиво добавил Роган про  статуэтку.  -  Женщина,
готовая вот-вот подчиниться мужчине.
   Его слова поразили и взволновали Мегги,  потому  что  он  был  совершенно
прав.
   - Какую же силу вы находите в готовности уступить? - спросила она.
   Он внимательно посмотрел на нее и снова легко коснулся руки.
   - В ком еще может быть такая сила, как не в женщине, готовой отдаться? Вы
знаете, вероятно, об этом, и вы это мастерски показали.
   - Ну а мужчина?
   Он чуть улыбнулся, почти незаметно - уголками губ. Его прикосновение к ее
руке  стало  похожим  на   требовательную   ласку,   глаза,   удивленные   и
заинтересованные, впились в ее лицо.
   - А это уж, Маргарет Мэри, зависит от женщины, - серьезно ответил он.
   Она стояла неподвижно, лишь слегка  кивнула,  как  бы  соглашаясь  с  его
сексуальной трактовкой ее работы.
   - Ну что ж, - одобрительно сказала она потом. - Хоть в чем-то мы пришли к
согласию. Сила и секс - на стороне женщины.
   - Я вовсе не это хотел сказать, - возразил он с улыбкой. - Но скажите  вы
мне: что побудило вас сделать такую вещь?
   - Трудно растолковать побудительную силу искусства деловому человеку.
   Сказав это, она отступила назад, но он крепче сжал ее руку:
   - Попытайтесь, если не затруднит. Она почувствовала раздражение. Голос ее
обрел прежнюю резкость.
   - Ко мне приходит то, что приходит.  Никакого  предварительного  замысла,
никакого плана. Все идет от чувств, эмоций, а  не  от  мыслей  о  выгоде,  о
конъюнктуре рынка. Иначе я бы заклинилась на маленьких лебедях для  магазина
подарков. О Господи, этого еще не хватало!
   Он широко улыбнулся.
   - К счастью, я не интересуюсь маленькими стеклянными лебедями. Но от  чая
бы не отказался.
   - Тогда пойдемте на кухню. Она снова сделала попытку направиться туда,  и
снова он ее удержал.
   Это уже слишком! Что ему надо, наконец?
   - Вы все время мешаете мне пройти! - возмущенно сказала она.
   - Ошибаетесь, - загадочно ответил он. - Я как раз хочу расчистить для вас
путь, мисс Конкеннан.