ежавший на спусковом крючке.
     "От этого ублюдка пахнет кровью моего брата", - думала Рипли, видя обнаженную шею Нелл.
     - Рипли, - мягко, но настойчиво повторила Майя. Тем временем Зак вновь приказал Ивену бросить нож и сделать шаг в сторону.
     - Проклятие... Ладно. Под твою ответственность! - рявкнула Рипли.
     Зак их не слышал. Они для него не существовали. Существовала только Нелл.
     - Ты так легко не отделаешься. - Пистолет в его руках не дрожал, голос был ровным и спокойным, как поверхность озера. - Если на ней останется хотя бы царапина, я разорву тебя на куски. Всажу по пуле в колени, в яйца, в кишки. А потом встану над тобой и буду смотреть, как ты истекаешь кровью.
     Лицо Ивена, до того красное от гнева, побелело. Он увидел глаза Зака, в которых были боль и смерть. Он понял, что они не лгут, и испугался. Руки, державшие рукоятку ножа, задрожали, но Ремингтон не желал сдаваться.
     - Она принадлежит мне.
     Рипли схватила Майю за руку. Нелл ощутила толчок посланной ими силы, ощутила жаркие волны любви и ужаса, которые исходили от истекавшего кровью Зака.
     И впервые почувствовала страх державшего ее человека.
     Она - Нелл Ченнинг, отныне и навсегда. А человек, стоящий за ее спиной, ничто.
     Она положила руку на кулон, взятый у Майи. Тот ощутимо подрагивал.
     - Я принадлежу самой себе. - Сила вернулась к ней и прибывала с каждой секундой. - Себе.
     Быстрее, быстрее!
     - И тебе, - добавила Нелл, глядя на Зака. - Он причиняет мне боль.
     Нелл подняла левую руку и слегка коснулась запястья Ивена.
     - Ивен, отпусти меня и уходи. Тебя никто не тронет. Это твой шанс. Последний шанс.
     - Молчи, сука! - прошипел он ей на ухо. - Думаешь, я когда-нибудь отпущу тебя?
     - Твой шанс. - В ее голосе прозвучала жалость. - Последний.
     В мозгу Нелл само собой возникло заклинание. Казалось, оно ждало только ее приказа, чтобы осуществиться. Почему она так боялась этого человека?
     - Зло, причиненное тобой мне и всем остальным, обернись против тебя трижды. Я желаю этого. Да будет так.
     Ее лицо засияло как солнце, зрачки потемнели. Нож дрогнул, скользнул по ее коже и упал. Она услышала, как Ивен ахнул, негромко застонал и рухнул наземь. Нелл не удостоила его взглядом.
     - Не стреляй в него, - негромко сказала она Заку. - Не убивай. Это уже ни к чему.
     Поняв, что ее слова не помогли, она подошла к Тодду. Ивен очнулся и застонал.
     - Не трогай его. Он - ничто. - Нелл положила ладонь на сердце Зака и почувствовала, что оно колотится как сумасшедшее. - Он сам уничтожил себя.
     Ивен лежал на земле и извивался всем телом, словно пытался избавиться от прикосновения чего-то мерзкого и отвратительного. Его лицо было белее мела.
     Зак опустил пистолет и обнял Нелл здоровой рукой. Нелл взяла за руку Майю, и на мгновение они стали единым целым.
     - Останься здесь, - сказал ей Зак. - А я займусь им. Я не стану его убивать. Пусть помучается.
     Рипли следила за тем, как брат идет к корчащемуся человеку, на ходу вынимая наручники. "Зак должен закончить это дело, а я не должна ему мешать", - думала она.
     - У него есть две минуты, чтобы прочитать этому слизняку его права. А потом я отвезу Зака в больницу. Не знаю, насколько тяжело он ранен.
     - Я сама отвезу его. - Нелл посмотрела на свою руку, испачканную кровью Зака. - И останусь с ним.
     - Смелость разрушает чары. - Майя прикоснулась к кулону. - А любовь создает новые. - Она притянула к себе Нелл и крепко обняла. - Ты славно потрудилась, сестренка. - Она обернулась к Рипли. - А ты нашла свою судьбу.

***

     Ранним утром Дня всех святых, когда магические костры давно погасли, а рассвет еще не наступил, Нелл сидела у себя на кухне. Зак держал в ладонях ее руку.
     Ей было нужно вернуться сюда, побыть здесь, осмыслить то, что случилось, и то, что могло случиться. Она вымела накопившуюся здесь отрицательную энергию и зажгла свечи и курения.
     - Тебе следовало остаться в больнице, - сказал Зак. Нелл освободила руку и слегка сжала его запястье.
     - Я могу сказать тебе то же самое, - усмехнулась она.
     - Мне наложили всего пару швов. А у тебя сотрясение мозга.
     - Небольшое, - напомнила она. - А двадцать три шва - это не пара.
     "Двадцать три, - подумал он. - Ничего себе..."
     Но ни мышцы, ни связки не пострадали. Врач назвал это чудом.
     Сам Зак называл это магией. Магией Нелл.
     Она потрогала свежую белую повязку, а потом погладила золотой медальон.
     - Ты не снял его.
     - Выполнил твою просьбу. Медальон сильно нагрелся, - сказал Зак, заставив Нелл изумленно взглянуть на него. - За мгновение до того, как он ударил меня. Я мысленно увидел, как клинок устремился к моему сердцу, а потом отклонился в сторону. Как будто наткнулся на щит. Я думал, это мне показалось. Но теперь понимаю, что нет.
     - Мы были сильнее его. - Нелл приложила к щеке их сомкнутые руки. - Едва я услышала его голос, как меня накрыла волна страха. Она уничтожила все, чем я стала, заставила забыть все, чему я научилась. Он парализовал меня, лишил воли и именно поэтому получил власть надо мной. Но сила начинала возвращаться ко мне, а когда он ранил тебя, вернулась окончательно. Только я плохо соображала, наверно, потому что ударилась головой.
     - Ты убежала, чтобы спасти меня, - произнес Зак.
     - А ты побежал за нами, чтобы спасти меня. Мы с тобой настоящие герои, - улыбнулась Нелл.
     Зак бережно прикоснулся к ее лицу.
     - Он больше никогда не причинит тебе вреда. На рассвете я сменю Рипли и свяжусь с прокурором. Два покушения на убийство. Этого хватит, чтобы сгноить ублюдка в тюрьме, несмотря на все происки его адвокатов.
     - Я больше не боюсь его, - сказала Нелл.
     В конце Ивен выглядел жалко, съеденный заживо собственной жестокостью, поглядевший в глаза своему безумию. Он больше не сможет скрывать свою болезнь.
     Зак вспомнил широко открытые бесцветные глаза Ивена Ремингтона. Дикие глаза на лице, белом как простыня.
     - Палата для буйных ничем не хуже тюремной камеры.
     Нелл встала и вновь наполнила чашки. Когда она вернулась к столу, Зак обвил рукой ее талию и прижался лицом к груди.
     - Так и вижу, как этот подонок держит нож у твоего горла. Понадобится время, чтобы забыть эту картину.
     Нелл погладила его по голове.
     - Время у нас будет. Шериф Тодд, я хочу выйти за вас замуж и как можно скорее начать совместную жизнь.
     Она села к Заку на колени, вздохнула и положила голову на его здоровое плечо. Светлая полоска, появившаяся на горизонте, предвещала скорый рассвет.
     Нелл прижалась к Заку, чувствуя, что их сердца бьются в унисон, и поняла, что самая главная, самая истинная магия скрывается там, в глубине их сердец.






   Нора РОБЕРТС
   ОБРАТНЫЙ БИЛЕТ ИЗ АДА

Перевод с английского Е.Каца. OCR AngelBooks




Анонс

     Три богини судьбы - серебряные статуэтки, - собранные вместе, представляют для коллекционеров огромную ценность, но давно принадлежат разным владельцам. Одна из них долгие годы хранилась в семье Салливан. И вот она украдена. Братья Салливан поклялись вернуть семейную реликвию и найти недостающие статуэтки. Поиски приводят в Нью-Йорк, где они встречаются с очаровательным доктором наук Тайей Марш и дерзкой стриптизершей Клео - владелицей одной из статуэток. Здесь же они сталкиваются с безжалостным, умным врагом - Анитой Гай, готовой на убийство ради обладания этим сокровищем. Чтобы победить, братья и их подруги придумывают хитроумный план...

     Дэну и Стейси
     В ковер ваших жизней вплетены розовые нити любви, темно-красные нити страсти, голубые нити понимания и удовлетворения и яркие серебряные нити юмора.

ЧАСТЬ I

Прядение

     Мы начинаем сети ткать, Когда решаемся солгать.
     Сэр Вальтер Скотт

ГЛАВА 1

7 мая 1915 года

     Генри У. Уайли, к счастью, не ведавший, что жить ему осталось ровно двадцать три минуты, представил себе, что щиплет за круглую попку оказавшуюся поблизости молоденькую блондинку. Фантазия была совершенно безвредная и не могла рассердить ни блондинку, ни жену Генри, а самому Генри она доставляла живейшее удовольствие.
     Запахнувшись в просторный халат, обтягивавший изрядное брюшко, набитое поздним роскошным ленчем, он сидел на палубе рядом с женой Эдит (чей зад, прости господи, был плоским, как блин) и наслаждался морским воздухом, лицезрением соблазнительных форм блондинки и чашкой чая "Эрл Грей". Генри, тучный мужчина, обладавший зычным смехом и любовью к представительницам прекрасного пола, не торопился присоединиться к другим пассажирам, стоявшим у перил и любовавшимся побережьем Ирландии. Он уже видел эти берега и был уверен, что при желании увидит их еще не раз.
     Почему люди как зачарованные смотрят на какие-то скалы и траву? Генри был убежденным горожанином и предпочитал асфальт, сталь и бетон. В данный момент его интересовало чудесное шоколадное печенье, принесенное вместе с чаем, а не красивые виды. За исключением вида молодой блондинки.
     Хотя Эдит призывала мужа не быть свиньей, он сунул в рот сразу три печенья. Эдит есть Эдит. Увы, она до последних минут будет отказывать себе в маленьких удовольствиях и умрет так же, как и жила, переживая из-за лишнего веса мужа и отряхивая с его рубашки крошки печенья.
     Однако Генри считал, что может побаловать себя. Действительно, какой смысл тогда быть богатым? Когда-то он был беден и голоден. Быть богатым и сытым гораздо приятнее. Он никогда не был красив, но, если у мужчины есть деньги, его называют не толстым, а солидным. Не уродом, а интересным. Эти различия были абсурдны, но они ему нравились.
     Стоял великолепный майский день, почти три часа пополудни. Ветер развевал остатки его угольно-черных волос и покрывал здоровым румянцем его пухлые щеки. В кармане Генри лежали золотые часы, в галстуке сверкала рубиновая булавка. Его Эдит, тощая как цыпленок, вышла на палубу в платье от лучшего парижского портного. Генри стоил почти три миллиона. Конечно, не так много, как Альфред Вандербилт, который тоже пересекал Атлантику, но Генри хватало и этого. Вполне достаточно, чтобы заплатить за каюту первого класса в этом плавучем дворце, с гордостью думал он, решая, не взять ли четвертое печенье. Вполне достаточно, чтобы платить за учебу детей в первоклассных школах. И внуков тоже.
     Он вполуха слушал жену, что-то щебетавшую о том, чем они займутся, когда прибудут в Англию. Да, они будут наносить визиты и принимать гостей. Но он не собирался все свое время тратить на коллег и людей, нужных для его бизнеса.
     Как всегда, он согласно кивал Эдит. А поскольку после сорока лет брака Генри продолжал любить жену, то он собирался позаботиться, чтобы во время заграничного путешествия Эдит не скучала. Но у него были свои планы, которые являлись главной целью этого весеннего путешествия через океан.
     Если его сведения верны, то вскоре он получит вторую Судьбу. Эта маленькая серебряная статуэтка была его личной прихотью. Генри гонялся за ней с тех самых пор, как приобрел первую фигурку из знаменитой троицы. К третьей Судьбе у него тоже есть подход. Он займется ею, когда вторая станет его собственностью. Если все три статуэтки соберутся вместе - что ж, это действительно будет первоклассная вещь.
     Фирма "Уайли Антикс" никогда не будет второклассной.
     Это принесет мне личное и профессиональное удовлетворение, думал он. Каждая из маленьких серебряных леди в отдельности стоит немалых денег. Сколько же они будут стоить, если соберутся вместе? Возможно, он на время даст их взаймы музею "Метрополитен". Да, эта мысль ему нравится. "ТРИ СУДЬБЫ. РЕДКИЙ ЭКСПОНАТ, ПОЛУЧЕННЫЙ НА ВРЕМЯ ИЗ ЧАСТНОЙ КОЛЛЕКЦИИ ГЕНРИ У. УАЙЛИ".
     У Эдит будут новые шляпки, званые обеды, приемы и дневные прогулки, думал он. А у меня - приз, которому нет цены.
     Генри довольно вздохнул, откинулся на спинку кресла и насладился своей последней в жизни чашкой "Эрл Грея".
     Феликс Гринфилд был вором. Он не стыдился своей профессии и не гордился ею. Он принимал ее как данность. Он хорошо знал свое дело. Не блестяще - Феликс первым готов был признать это, - но достаточно для того, чтобы сводить концы с концами. Вполне достаточно, чтобы купить билет третьего класса и вернуться в Англию, думал он, быстро идя по коридорам первого класса в украденной форме стюарда. В Нью-Йорке его дела сложились не самым лучшим образом. После неудачной кражи со взломом копы дышали ему в затылок. Честно говоря, это была не совсем его вина. Единственная вина Феликса заключалась в том, что он нарушил свое первое правило и взял напарника.
     Он сделал плохой выбор, потому что напарник нарушил его второе незыблемое правило: никогда не красть то, что хорошо лежит. Алчность ослепила старого Две Пинты, вздохнул Феликс, входя в каюту Уайли. О чем думал этот человек, схватив жирными лапами ожерелье из бриллиантов и сапфиров? А потом выпил свои всегдашние две пинты светлого пива и начал хвастаться добычей направо и налево?
     Ну что ж, теперь пусть хвастается в тюрьме. Хотя там не будет светлого пива, заставившего этого идиота распустить язык. Тем более что этот поганый ублюдок распелся как канарейка и назвал копам имя напарника. В результате Феликсу пришлось отправиться в морское путешествие. А где лучше всего затеряться, как не на пароходе, больше напоминающем огромный город?
     Война в Европе и рыскающие по морям немцы могли испортить приятное плавание, но эта угроза казалась Феликсу далекой и туманной. Нью-йоркская полиция и возможность надолго угодить за решетку были куда ближе и конкретнее.
     Кроме того, он не верил, что такой большой пароход, как "Лузитания", стал бы пересекать океан, если бы угроза была реальной. Ведь на его борту столько богатых людей. В конце концов, это пассажирское судно. Наверняка у немцев есть более важные дела, чем охота за роскошным лайнером, на котором плывет много граждан Америки.
     Феликсу повезло. Он сумел купить билет и затеряться среди пассажиров, хотя копы были от него буквально в двух шагах. Но удирать пришлось во все лопатки. Да еще и отдать за билет почти все, что у него было;
     Похоже, пришло время позолотить пилюлю. Недаром он плыл на таком богатом, роскошном пароходе, битком набитом богатыми, роскошными людьми. Конечно, лучше всего было бы разжиться наличными. Потому что наличные никогда не бывают не того цвета или не того размера.
     Оказавшись в каюте, Феликс тихонько присвистнул. "Вот бы и мне путешествовать так", - на мгновение подумал он. О дизайне и архитектуре он знал меньше, чем блоха знает о собачьих галетах. Но развернуться тут было можно. Размеры гостиной превышали размеры всей его каюты третьего класса, а спальня была настоящим чудом.
     Тот, кто здесь спал, не имел представления о тесноте, темноте и запахах, царивших в третьем классе. Но осуждать этих людей Феликс не собирался. В конце концов, если бы не было богатых, у кого бы он стал красть?
     Впрочем, долго стоять с открытым ртом и мечтать он не собирался тоже. Было уже почти три часа, и, если в семействе Уайли соблюдали режим, к четырем женщина должна была вернуться, чтобы немного вздремнуть.
     Феликс работал аккуратно и во время поисков наличных старался не трогать ничего лишнего. Да, конечно, крупные суммы сдаются корабельному казначею, но эти светские леди и джентльмены любят пускать пыль в глаза и иметь под рукой кое-что на мелкие расходы.
     Гринфилд нашел конверт с надписью "СТЮАРДУ", улыбнулся, разорвал его, вынул оттуда несколько хрустящих бумажек, предназначенных для щедрых чаевых, и сунул их в карман украденных форменных брюк.
     Через десять минут он нашел и присвоил около ста пятидесяти долларов и пару красивых гранатовых серег, беспечно оставленных в вечерней сумочке.
     К шкатулкам с драгоценностями он не прикасался - ни с мужскими, ни с женскими. Со всякими побрякушками запросто можно нарваться на неприятности. Но когда Феликс тщательно проверял содержимое чемодана, его пальцы нащупали что-то твердое, завернутое в кусок бархата.
     Поддавшись любопытству, он не удержался и развернул ткань.
     В искусстве Феликс не разбирался, но отличить чистое серебро от белого металла мог. Эта леди - потому что статуэтка была изображением женщины - была так мала, что помещалась в его ладони. Она держала что-то вроде веретена и была облачена в какое-то просторное одеяние, напоминавшее халат. У нее были красивые лицо и фигура. Очаровательна, мог бы сказать Феликс, но слишком холодна и расчетлива. Лично он предпочитал других женщин. Глуповатых, но веселых.
     К статуэтке была прикреплена бумажка с чьим-то именем и адресом, а внизу было от руки приписано: "Контакт для второй Судьбы". Феликс запомнил короткий текст. Вести записи он не привык. Как только он окажется в Лондоне, у него будет другая пожива.
     Он хотел завернуть статуэтку и положить на место, но продолжал стоять и вертеть ее в руке. Феликс был вором всю свою жизнь, но никогда не позволял себе завидовать, жадно хотеть чего-то и оставлять украденное. Украденное всегда было для него средством существования, и только. Но Феликс Гринфилд, только что выбравшийся из Адской Кухни и ждавший встречи с лондонскими трущобами и закоулками, стоял в обитой плюшем каюте огромного парохода, в иллюминаторах которой виднелось побережье Ирландии, и не хотел выпускать из рук маленькую серебряную женщину.
     Она была такой... милой. И так удобно лежала в его руке. Его ладонь согрела холодный металл. Такая маленькая... Неужели кто-то ее хватится?
     "Не будь дураком, - пробормотал он, снова заворачивая статуэтку в бархат. - Бери деньги, приятель, и мотай отсюда".
     Но не успел Феликс положить фигурку на место, как раздался шум, похожий на раскат грома, и пароход вдруг накренился. Едва не потеряв равновесие, Гринфилд поспешил к двери. Завернутая в бархат статуэтка так и осталась у него в руках.
     Феликс машинально сунул ее в карман брюк, вывалился в коридор, и тут пол ушел у него из-под ног.
     Звук повторился, но на сей раз он не напоминал гром. Казалось, что по "Лузитании" ударила сорвавшаяся с небес кувалда.
     Феликс бросился бежать. Пора было спасать собственную жизнь.
     И тут началось безумие. Передняя часть судна резко нырнула вниз, заставив Феликса покатиться по коридору, как будто он был игральной костью в чашечке. Он слышал крики и грохот бегущих ног. А за секунду до того, как у него потемнело в глазах, ощутил вкус крови во рту.
     "Айсберг!" - подумал он, вспомнив гибель "Титаника". Но в разгар весны, при свете дня и у берегов Ирландии это было невозможно.
     Он совсем забыл про немцев. И про войну тоже.
     Феликс кое-как поднялся, заковылял по темному коридору, держась за стены, спотыкаясь о собственные ноги и ступеньки, и с потоком пассажиров выбрался на палубу. На воду уже спускали спасательные шлюпки; крики ужаса перекрывали громкие приказы пропустить вперед женщин и детей.
     "Неужели дело так плохо? - с отчаянием подумал он. - Как это может быть, если до мерцающего зеленого берега подать рукой?" Но пока Феликс пытался успокоить себя, пароход завалился на борт и одна из спущенных на воду шлюпок перевернулась. Ее пассажиры с криками рухнули в воду.
     Он видел множество лиц - изуродованных, обожженных и искаженных страхом. Палуба была завалена обломками, под которыми лежали окровавленные, кричавшие пассажиры. Феликс с тупым удивлением заметил, что некоторые уже перестали молить о спасении и звать на помощь.
     И тут Гринфилд, стоявший на пассажирской палубе огромного парохода, ощутил запах, который он часто ощущал на Адской Кухне.
     Запах смерти.
     Женщины, державшие на руках детей, плакали или молились. Мужчины в панике бестолково суетились или отчаянно пытались расчистить палубу, заваленную обломками. Несмотря на хаос, стюарды хладнокровно и быстро раздавали пассажирам спасательные жилеты. "С таким же успехом можно раздавать чайные чашки", - подумал Феликс, но тут один из стюардов крикнул ему:
     - Чего встал, малый? Делай свою работу!