зящной
великосветской обстановкой номера.
   Ошеломленный ее яростным отпором, он примиряюще поднял руку и сказал:
   - Я только поинтересовался, на что можно меньше, чем за месяц,  истратить
такую сумму.
   - На что угодно! На булавки! - Она вернулась  к  столу.  -  У  меня  были
расходы... И еще я купила себе платье.
   - Двести тысяч на еду и платье?
   - У меня были долги... Почему я должна отчитываться  перед  тобой?  Этого
нет в контракте.
   Он понимал, что за ее внешней резкостью скрываются совсем иные чувства  -
стыд, ощущение вины, уязвленная гордость, а  потому  старался  говорить  как
можно мягче и спокойней.
   - Ты не обязана мне ничем. Я просто спросил.  Не  хочешь,  не  говори,  и
покончим с этим.
   Но теперь уже она не могла молчать о том, о чем раньше не хотела говорить
-  чтобы  не  вмешивать  его,  постороннего,  в  сущности,  человека,  в  ее
болезненные семейные проблемы.
   - Я купила дом для своей матери, - выдавила она, не глядя  на  Рогана.  -
Чего она никогда не простит мне. И  его  нужно  было  обставить,  иначе  она
забрала бы у Брианны все до последнего гвоздя. Кроме того,  необходимо  было
нанять компаньонку, купить им небольшую машину. А также дать денег на жизнь.
На несколько месяцев. - Она продолжала говорить как бы в пространство.  -  Я
также выплатила залог за дом, в котором живет Бри.  Она  очень  разозлилась,
что я сделала это, но ведь я должна. Отец тратил на  меня  семейные  деньги,
когда я училась в Венеции.
   Теперь я выполнила свое обещание, которое дала ему, и  мне  стало  легче.
Если стало... После долгой паузы Роган сказал:
   - Итак, подведем итог.  Ты  купила  матери  дом,  обставила  его,  купила
машину, наняла компаньонку. Потом выплатила залог за  дом  Брианны,  чем  та
была недовольна, и дала  денег  на  несколько  месяцев  жизни  матери  и  ее
компаньонке. Так? И на то, что у тебя осталось после этого, ты  купила  себе
платье.
   - Да. Ну, и что здесь особенного?
   Она смотрела на него с прежней яростью во взгляде,  но  в  глубине  этого
взгляда была мольба понять ее и не осуждать за разрыв с матерью, а пожалеть.
   Ему же, в свою очередь, очень хотелось приласкать  ее,  сказать,  что  он
восхищается ее великодушием, ее преданностью семье. Но  он  сомневался,  что
она захочет принять его сочувствие или одобрение.
   - Я понял, - сказал он и налил себе еще кофе. - Спасибо  за  разъяснение.
Посмотрю, какой можно будет выдать аванс.
   Он поздно сообразил, что совершил непростительную  ошибку.  В  ее  ответе
послышались шипящие змеиные звуки.
   - Мне не нужен ваш чертов аванс! Я заработаю себе  на  пропитание  и  без
него.
   - Не сомневаюсь, Мегги. Это не благотворительность с моей  стороны  и  не
подкуп, а нормальная форма деловых отношений.
   - Мне она не подходит. Я не для того избавилась наконец от долгов,  чтобы
снова залезать в них.
   - Господи, как ты упряма и горда. Но я бы  назвал  это  не  гордостью,  а
гордыней. Что ж, тогда я предлагаю другой вариант. К нам поступило несколько
предложений о покупке твоего "Поражения". Но я их все отверг.
   - Отверг? Почему?
   - Ты же не хотела продавать эту работу.
   - Ничего подобного. Я уже отвыкла от нее.
   - Тогда, значит, мы можем...
   - Сколько за нее предлагали?
   - Последнее предложение, кажется, тридцать тысяч.
   - Фунтов! И ты не согласился? Вы там все с ума сошли, что ли? Да  на  эти
деньги я бы могла жить и работать больше года! Конечно, для тебя они  ничего
не значат...
   - Успокойся. - Он сказал это так обыденно, вскользь, что она в самом деле
притихла. - Я отказался продавать эту вещь, потому что хотел купить ее  сам.
И теперь обязательно куплю, но она будет по-прежнему частью нашей экспозиции
для показа в других галереях. Предлагаю за нее тридцать пять тысяч.
   - Почему? - спросила она, сама не узнавая своего голоса.
   - Потому что неэтично мне покупать  за  ту  же  цену,  которую  предлагал
клиент.
   - Я спрашиваю, почему ты хочешь купить ее? Он  терпеливо  ответил,  но  с
лукавым огоньком в глазах:
   - Мне нравится эта работа, а кроме того,  когда  я  смотрю  на  нее,  она
всякий раз напоминает мне, как мы первый раз  любили  друг  друга...  Ты  не
хотела расставаться с ней, я знаю. Ты и не расстанешься - она будет наша.
   - Я не хочу, чтобы ты платил за нее, - медленно сказала она. - Мне  будет
приятно знать, что она твоя.., у тебя. Без всяких денег.
   - У нас, - подчеркнул он.
   - Хорошо, у нас, - согласилась она со  вздохом.  -  Я  не  могу  на  тебя
злиться, не могу спорить. Ты всегда побеждаешь. Наверное, поэтому я  назвала
ее "Поражение". С моей стороны... Но есть вещи, с которыми я не соглашусь. Я
говорю опять о деньгах. Вопрос о них всегда был как открытая  рана  в  нашем
доме. Их постоянно не хватало, отец обладал умением  упускать  из  рук  даже
заработанные, а мать каждый раз устраивала ему скандалы. Поэтому я их боюсь,
Роган. Боюсь и ненавижу, хотя понимаю, как они нужны. -  Она  опять  глубоко
вздохнула. - Я благодарна тебе за предложенный аванс, за желание купить.  Но
не соглашусь на это и денег не возьму. Он испытующе посмотрел на нее.
   - Ты говорила как-то, что берешь каждый день  в  руки  свою  стеклодувную
трубку, не думая о выгоде, которая может появиться с другого ее конца. Это и
сейчас так?
   - Нет, - ответила она после минутного раздумья.
   - Тогда не надо бороться с призраками, Мегги.
   Жизнь такова, какова она есть. - Он встал и подошел к ней. - Нужно только
надеяться, что она будет в чем-то лучше.
   - Да, надеяться, - тихо повторила она.
   - А теперь одевайся. - Он мягко поцеловал ее в лоб. - Я подарю тебе  весь
Париж.
   Это он и сделал.
   Почти  целую  неделю  он  дарил  ей,  что  мог   предложить   город:   от
величественного собора Парижской Богоматери до тесных  полутемных  кафе.  Он
каждое утро покупал ей цветы у надменных,  неразговорчивых  продавцов,  и  в
номере у них благоухало, как в саду.  Они  бродили  вдоль  Сены  при  лунном
свете. Мегги снимала туфли, шла босиком, и речной ветер овевал  ее  пылающие
щеки. Они танцевали в каких-то  захудалых  клубах  под  плохую  американскую
музыку, ели изысканную пищу и пили отборные вина в  фешенебельном  ресторане
"У Максима".
   Мегги наблюдала, с каким вниманием и интересом разглядывает Роган  работы
уличных художников, выискивая очередную жемчужину  в  "навозной  куче".  При
этом она не уставала повторять ему, что настоящее  искусство  может  быть  в
душе и вовсе не всегда способно воплощаться в нечто рукотворное. В ответ  он
подмигивал ей и говорил, уж не считает  ли  она  искусством  те  картинки  с
изображением Эйфелевой башни, которые накупила.
   Немало времени провела она и в Парижской галерее, где шла подготовка к ее
выставке. Роган руководил, указывал  и  налаживал,  она  же  новыми  глазами
смотрела на свои работы, заигравшие в новом свете  под  бдительным  взглядом
Рогана.
   При этом не могла не признать, что он  с  такой  же  любовью  и  страстью
относился к произведениям днем, как и к ее телу ночью.
   Когда все было устроено, размещена последняя  вещь,  включено  освещение,
Мегги сказала себе, что было  бы  справедливо  считать  Рогана  полноправным
участником выставки, сделавшим не менее  половины  работы.  Однако  от  него
самого она этот вывод утаила.
   И вот наступил день вернисажа.
   - Проклятье, Мегги! Если будешь так возиться, мы обязательно опоздаем!  -
Роган уже в третий раз за три минуты  настойчиво  стучал  в  запертую  дверь
спальни.
   - А если будешь меня дергать, опоздаем еще больше, -  парировала  она.  -
Поезжай без меня. Я сама найду дорогу.
   - Тебе нельзя верить!
   - Мне не нужен охранник! Ox! - Она боролась  с  застежкой  на  платье.  -
Никогда не видела человека, так зависящего от стрелок часов.
   - А я никогда не видел взрослую  женщину,  которая  не  разбирается,  что
показывают часы. Да открой, наконец, дверь! Почему надо перекрикиваться?
   - Ладно, ладно... - Чуть не вывихнув себе руку, она умудрилась застегнуть
"молнию",  затем  всунула  ноги  в  бронзового  цвета  туфли  на  высоченных
каблуках, кляня при этом Джозефа за его советы по поводу одежды, после  чего
отперла дверь. - Я не потратила бы столько времени,  -  буркнула  она  через
плечо, - если для женщин шили бы с той же  заботой,  как  для  мужчин.  Ваши
"молнии" расстегиваются куда легче, и  до  них  можно  добраться  без  риска
сломать руку. - Она уже стояла в дверях. - Ну, как? Все нормально?
   Роган жестом показал, чтобы она повернулась.
   Досадливо поморщившись, Мегги выполнила приказ.
   Платье было совершенно открытое и держалось  неизвестно  как.  Во  всяком
случае, Рогану было непонятно, почему оно не падало. Оно  едва  доходило  до
середины бедер и блестело и переливалось всеми оттенками бронзы и золота при
каждом еле заметном движении. Оно сочеталось по тону с цветом волос Мегги, и
вся она была похожа на пламя свечи, яркое и стройное.
   - Мегги! - восхищенно воскликнул он. - У меня захватило дух!
   - Те, кто шил, очень сэкономили на материале.
   - Я одобряю их скупость.
   Он не сводил с нее взгляда, и Мегги сказала:
   - По-моему, ты очень торопился.
   - Я передумал.
   Он направился к ней, и Мегги, отступив, произнесла:
   -  Предупреждаю,  если  ты  выдернешь  меня  из  платья,  тебе   придется
засовывать меня обратно.
   - Заманчиво, но сейчас это тебе  не  грозит.  У  меня  припасен  подарок,
который будет как нельзя кстати.
   Из внутреннего кармана  смокинга  он  извлек  небольшой  футляр,  обшитый
бархатом.
   - Ты ведь уже сделал мне подарок. Флакон Духов.
   - Он больше для меня самого. - Роган наклонился к ее  обнаженному  плечу,
втянул воздух. - А вот этот уже для тебя.
   Он протянул ей футляр.
   - Судя по размерам, - сказала она, беря его в руки,  -  это,  по  крайней
мере, не телефонный ответчик. Поэтому я принимаю.
   Она открыла футляр, и восторженный возглас застрял у нее в горле.
   На черном бархатном фоне - красное пламя рубинов, оттененных  голубоватой
прозрачной россыпью бриллиантов, и все это переплетено и связано  воедино  с
помощью золотых нитей. Боже, какое колье!
   - Чтобы было чем вспомнить Париж, - сказал Роган,  вынимая  украшение  из
футляра.
   - Но здесь бриллианты, Роган! Я не могу их носить.
   - Почему нет? - Он поднес ожерелье к ее горлу, защелкнул сзади на шее.  -
Согласен, одни бриллианты  выглядели  бы  слишком  хмуро  и  холодно,  но  в
сочетании с рубинами... - Он отступил на несколько шагов, смерил ее взглядом
ценителя прекрасного. - Ты похожа на языческую богиню!
   Было свыше ее сил не притронуться  к  ожерелью,  не  попробовать  его  на
ощупь. Камни были теплыми, они грели кожу.
   - Просто не знаю, что и сказать... - пробормотала она.
   - Скажи: спасибо, Роган. Очень милая вещица.
   - Спасибо, Роган. Она не просто милая, она грандиозная!
   - Ты тоже. - Он наклонился и поцеловал ее.
   Потом похлопал пониже  спины.  -  А  теперь  пошли.  Иначе  действительно
опоздаем. Где твоя накидка?
   - У меня нет никакой накидки.
   - Как я раньше не сообразил? - проворчал он и вытолкнул ее за дверь.

***

   Мегги считала, что второй опыт открытия выставки прошел  для  нее  лучше,
чем первый. Она уже не чувствовала такой пустоты в области  живота,  не  так
щемило в горле, и гораздо реже появлялось желание удрать куда глаза  глядят.
Это желание каждый раз вовремя удавалось побороть.
   И если временами охватывала тоска по чему-то неопределенному,  а  значит,
несбыточному, она напоминала себе, что успех тоже вещь не такая уж плохая  и
не следует искушать судьбу.
   И старалась не искушать ее.
   - ..Мегги!
   Она отвлеклась от собеседника, разговорчивого  француза,  который  ни  на
минуту не отводил взгляда от выреза ее платья, и застыла от удивления. Перед
ней стояла ее сестра. Да, это была Брианна!
   - Ты?!
   - Как видишь. - Брианна обняла ее. - Хотела быть вовремя, но в  аэропорту
такое творилось!
   - Но как? Как ты очутилась здесь?
   - Роган помог. Я бы сама никогда не выбралась. Представляешь, он  прислал
за мной свой самолет! За мной!
   - Роган?
   - Ну да. Правда, в самолете были еще какие-то  люди,  но  все  равно  как
будто за мной.
   Мегги крутила головой до тех пор, пока в  поле  зрения  не  попал  Роган,
беседующий в дальнем углу зала с какой-то полной дамой. Он издали  улыбнулся
сестрам.
   - Как здесь красиво! - восхитилась Брианна. - Никогда не думала, что твои
работы могут так выглядеть.
   - Ты никогда и не интересовалась ими, - вырвалось у  Мегги,  но  Брианна,
пораженная тем, что видит, не обратила особого внимания на ее слова.
   - Я так рада за тебя, Мегги, - твердила она, - так рада. Не буду врать, я
не очень-то понимаю твои изделия, но все равно горжусь тобой.
   - Тех, кто совсем не понимает, не бывает на свете,  -  сказала  Мегги.  -
Каждый что-то улавливает глазами, душой, кожей...
   - Я хотела видеть тебя, Мегги. Чтобы ты не думала, будто я...
   - Теперь не думаю. -  Мегги  еще  раз  обняла  и  расцеловала  сестру.  -
Спасибо, что приехала. Но как ты связалась с Роганом?
   Белоснежный официант предложил  им  шампанского  на  серебряном  подносе.
Брианна взяла бокал не совсем твердой рукой.
   - О Боже, - тихо сказала она сестре, - подумать только! Я пью  шампанское
в Париже! А с Роганом я не связывалась. Он сам  позвонил  и,  прежде  чем  я
сообразила, с кем говорю, предложил приехать сюда. Это  было  уже  с  неделю
назад.
   - Аида он!
   - Это еще не все, Мегги, -  страшным  шепотом  продолжала  Брианна.  -  В
аэропорту ждала машина с шофером, и он сначала повез меня в отель,  где  уже
был заказан номер, а в номере лежала... - Она сделала  театральную  паузу  и
продолжила:
   - А в номере  была  записка  от  Рогана,  что  я  доставлю  ему  огромное
удовольствие, если надену то, что находится там в коробке. А в коробке  было
вот это платье. Которое на мне. Не смотри так, я бы ни за что не  взяла,  ты
меня знаешь. Но записка такая вежливая. Я сохранила ее.
   - Бри! О чем ты говоришь? Я так рада за тебя, что даже не  заметила,  как
ты одета. А теперь вижу.
   Тебе очень идет!
   - Я тоже так считаю.
   Это произнес подошедший к ним Роган. Он  улыбнулся  онемевшей  Брианне  и
добавил:
   - Приятно видеть вас вместе.
   - Не знаю, как благодарить вас, - выговорила наконец Брианна.
   - И не надо. Лучше я познакомлю вас с кем-нибудь из этой публики, хотите?
Вон, например, месье Леклер, легко воспламеняющийся француз.  Успел  сказать
мне, что восхищен вами.
   - О, правда? Он и в самом деле скор на решения. Но я лучше просто  пройду
по залу и погляжу.
   - Я тоже, - сказал Роган.
   Но  раньше,  чем  он  успел  отойти,  Мегги  схватила  его  за  рукав   и
скороговоркой произнесла:
   - Я не очень задержу вас, если скажу, что лучшего подарка вы не могли мне
сделать? И я никогда не забуду этого.
   Он поднес ее руку к губам.
   - Мне не составило никакого труда. Она хотела  сказать,  что  дело  не  в
телефонном звонке и даже не  в  самолете.  Это  действительно  для  него  не
слишком трудно - дело в труде души. Но она не сказала этого,  а  добавила  с
улыбкой:
   - В благодарность за ваше великодушие  даю  клятву  находиться  здесь,  в
зале, пока не закроется дверь  за  последним  посетителем.  А  также  обещаю
беседовать с каждым из присутствующих не меньше, чем по полторы минуты.
   - И вежливо?
   - Вежливо. Невзирая на всю чушь, которую могу  услышать  от  критиков  по
поводу "глубинного осмысления" моих работ и чего-нибудь еще в этом роде.
   - Умница. А теперь - за работу.
   Он поцеловал ее в кончик носа и отошел.

Глава 16

   Если Париж оставил в душе у Мегги неизгладимое впечатление, то юг Франции
просто ошеломил.
   Открытая, не заслоненная скалами линия берега, далекие,  покрытые  снегом
горы на горизонте, голубой простор Средиземного моря - все это было видно  с
того места, где стояла ослепительная вилла Рогана. И никаких  людских  толп,
мечущихся по улицам, заполняющих кафе и магазины. И грохот уличного движения
остался в другой жизни - в Париже.
   Немногочисленные  человеческие  фигуры  на  берегу  мягко  вписывались  в
пейзаж, были частью фона, составленного из песка, воды и неба.
   В стороне, противоположной морю, зеленели поля, разделенные на аккуратные
квадраты оградами из камня - точь-в-точь как у них в Клере. Но чем дальше от
берега, тем круче -  террасами  -  поднимались  они  к  темнеющему  лесу,  к
подножьям горных вершин Альп.
   Сад, окружавший дом Рогана, был полон цветов, душистых трав, самшитовых и
оливковых деревьев. В нем  сверкали  струи  нескольких  фонтанов.  И  кругом
тишина, нарушаемая только криками чаек и шумом волн.
   Возможно, именно благодаря этой тишине Мегги довольно быстро  свыклась  с
необычной для нее обстановкой. Ее потянуло рисовать, и она подолгу сидела  с
альбомом на освещенной солнцем веранде.
   Здесь ее и нашел Роган, когда окончил свои дневные дела и  переговоры  по
телефону.
   - Задержался дольше, чем хотел, - сказал он, присаживаясь рядом с ней, но
так, чтобы не мешать обзору местности. - Морской пейзаж?  -  Он  заглянул  в
альбом.
   - Да, они притягивают, от них  трудно  оторваться.  Хочу,  чтобы  Брианна
увидела их хотя бы на бумаге. Как она была рада побывать в Париже!  -  Мегги
взяла его за руку. - И я тоже. А все ты!
   - Вы уже благодарили меня не один раз. Давай будем отдыхать  от  взаимных
упреков, благодарностей и разговаривать  только  о  прекрасном.  О  природе,
например... Хотя... - Он вздохнул. - Из этого, боюсь, ничего не выйдет.  Мне
только что позвонил граф де Лоррен...
   - А, такой старый, худой, с красивой палкой. И говорит почти шепотом.
   - Да. Но, несмотря на худобу, это один из богатейших  людей  во  Франции.
Мне он сейчас прошептал в телефонную трубку,  что  хотел  бы  заказать  тебе
подарок к свадьбе своей внучки, к декабрю.
   - Я не выполняю заказов, Роган. Я же говорила тебе с самого начала.
   - Помню. - Он взял виноградину из стоявшей на столе вазы. - Но  мой  долг
сообщать тебе о всех предложениях. Я и не думал, что  ты  согласишься,  хотя
для тебя и для галереи это было бы весьма полезно. И выгодно.
   - Я не буду этим заниматься, - железным тоном заявила Мегги.
   - Дело твое... Сказать, чтобы принесли что-нибудь  прохладительное?  Сок?
Холодный чай?
   - Нет. - Мегги сунула карандаш за ухо, тоже отщипнула виноградину. - Я не
работаю на заказ.
   - Разумеется. Зачем  тебе,  если  дела  и  так  идут  неплохо.  Парижская
выставка тоже имела успех, теперь продолжим в Риме и где-нибудь  еще.  -  Он
наклонился к ней и доверительно сказал:
   - Между прочим, предложение графа вовсе не заказ.  Он  оставляет  все  на
твое усмотрение.
   Мегги надела темные очки, лежавшие в стороне, сквозь  них  посмотрела  на
Рогана.
   - Хочешь втянуть меня в это дело?
   - Ничего подобного. С чего ты взяла? Просто болтаю что взбредет в голову.
Этот граф - большой знаток и ценитель искусства, и если покупает,  то  щедро
платит.
   - Меня это не интересует. - И тут же, подняв очки на лоб, заинтересованно
спросила:
   - А как щедро? Просто любопытно.
   - Ну, примерно в пределах пятидесяти тысяч фунтов.  Но  я  знаю,  как  ты
щепетильна в отношении денег, а потому оставим этот разговор. Я сказал  ему,
чтобы он не надеялся на согласие. Давай пройдемся по берегу, хочешь?
   - О, как вы дьявольски хитры, мистер Суини!
   Типичный обольститель.
   - Только когда это нужно.
   - Говоришь, я могу выбрать? Что захочу?
   - Абсолютно. - Он упер палец в ее голое плечо, уже  начавшее  покрываться
загаром. - Абсолютно, кроме...
   - А, вот оно!
   - Голубое, - сказал Роган и улыбнулся, словно это было очень смешно. - Он
просит, чтобы вещь была голубого цвета.
   - И никакого другого? - Она невольно засмеялась. - А если желтого?
   - Нет и нет. Под цвет глаз внучки. Он утверждает, что  они,  как  небо  в
разга