е думай о прошлом, - приказала себе Тори, - думай о настоящем".  Однако
настоящее сейчас очень напоминало прошлое: так мало что  изменилось  за  эти
годы на окраине Прогресса.
   Она повернула на Оук-стрит, сплошь  застроенную  особняками,  большими  и
красивыми, окруженными старыми раскидистыми деревьями. За несколько  лет  до
ее отъезда из Прогресса в этот район переехал дядя. "На деньги своей  жены",
- с ядовитой горечью подчеркивал отец.
   Тори не разрешали приходить сюда в гости, и она почувствовала укол  вины,
проезжая мимо красивого, сверкающего чистыми окнами дома из белого  кирпича,
окруженного цветущим кустарником.
   Дядя, наверное, на работе, он по-прежнему управляющий банком  и  был  им,
насколько хватало ее памяти, всегда. И хотя Тори очень любила свою тетю, она
была не в настроении слушать шепоток Бутс и видеть ее трепетные  руки.  Тори
свернула на другую улицу, с домами поменьше, и  выехала  к  новому  угловому
универмагу. Многое изменилось в ее  родном  городе  за  шестнадцать  лет.  К
средней школе сделали пристройку, и  там,  где  когда-то  теснились  убогие,
ветхие домишки, теперь раскинулся премиленький сад. Среди старых заслуженных
деревьев-ветеранов росли молодые, а в бетонных чашах распускались цветы.
   Да,  окрестности  казались  красивее  и  опрятнее,  чем  ей  запомнилось.
Интересно, многое ли изменилось внутри под новой яркой лакировкой?
   Повернув к рынку, она почему-то обрадовалась, что "Магазин Хэнсона" стоит
на прежнем месте и вывеска все  та  же,  старая,  потрепанная  непогодой,  и
витрина по-прежнему заклеена разноцветными объявлениями. И внезапно  сладкий
вкус виноградного шербета наполнил рот,  и  она  улыбнулась.  Парикмахерская
поменяла  хозяйку,  теперь  она  называлась  не  "Салон   красоты   Лу",   а
"Современные прически". Но рыночная забегаловка была  на  прежнем  месте,  и
Тори показалось, что те же старые официанты сидят  на  пороге  и  болтают  о
всякой всячине. Посередине квартала, между хозяйственным магазином  Роллинза
и цветочным, все так же стояла старая бакалейная  лавка.  Вот  здесь  она  и
остановится. Тори вылезла из машины, и ее сразу  охватила  полуденная  жара.
Наружный вид лавки  нисколько  не  изменился:  все  те  же  старые  кирпичи,
скрепленные насмерть серой, как дым, глиной. Окно высокое, широкое,  грязное
от дорожной пыли. Ну, она это все скоро изменит.
   Дверь была по-прежнему стеклянная и скрипучая. "В первую очередь ее  надо
привести в порядок", - решила она и вынула  блокнот.  Снаружи  она  поставит
узкую скамью с железной узорчатой спинкой. А  около  нее  будут  красоваться
горшки с красной и белой петунией. Над входом она прикрепит вывеску:  "Южный
комфорт". Внутри же покупателей будет  ожидать  стильно  оформленный  салон.
Мысленно она уже хозяйничала в помещении, заполняя полки, расставляя столики
и  лампы.  Тори  не  слыхала,  как  кто-то  ее  окликнул,  и  упала  бы   от
неожиданности, если бы ее вовремя не подхватили. Кровь  прихлынула  к  лицу,
бешено зачастил пульс.
   - Тори! Я так и подумал, что  это  ты.  Последние  день-два  я  все  тебя
высматривал.
   - Уэйд, - шумно выдохнула Тори.
   - Я тебя напугал? Извини, я так рад тебя  видеть.  Черт  возьми,  неужели
прошло два года? Ты чудесно выглядишь.
   - Неужели! - Комплимент был приятен, даже если она ни на секунду Уэйду не
поверила.
   Хотя Уэйду не хватало двух дюймов до шести  футов,  ей  все  же  пришлось
откинуть голову, чтобы внимательно взглянуть  ему  в  лицо.  Он  всегда  был
красавчиком, но теперь, пожалуй, его ангелоподобное лицо возмужало. Глаза  у
него  были  темно-шоколадного  цвета,  он  похудел,  но  на  щеках  все  еще
красовались ямочки. Волосы,  чуть  посветлее  ее  собственных,  были  хорошо
подстрижены. Одет он был в джинсы и простую бледно-голубую рубашку. Пока она
его разглядывала, губы его дрогнули в усмешке. "Он молод,  красив  и  вполне
преуспевает", - решила Тори.
   - Ну, если я выгляжу чудесно, то у меня не хватает слов,  чтобы  описать,
как выглядишь ты. Ты присвоил себе всю красоту семьи, кузен Уэйд.
   Он широко, белозубо  улыбнулся,  озорно,  по-мальчишески,  но  больше  не
пытался обнять ее. Он помнил с детства, что кузина Тори не любит,  когда  ее
обнимают и гладят.
   - Рад, что ты вернулась.
   - Лучшего приветствия я не могла ожидать.  -  Она  сделала  широкий  жест
рукой. - Город похорошел. Во многом тот же, но лучше.
   - Прогресс в Прогрессе. Очень  многим  мы  обязаны  Лэвеллам,  городскому
совету и особенно мэру, который уже пять  лет  занимает  эту  должность.  Ты
помнишь Дуайта? Дуайта Фрэзира?
   - Дуайта, одного из могучей тройки: ты, он и Кейд Лэвелл?
   - Дуайт вырвался вперед еще в средней школе, был спринтером,  женился  на
богатой наследнице, стал компаньоном  отца  в  его  строительном  бизнесе  и
перевернул Прогресс вверх дном.  Мы  все  теперь  чертовски  добропорядочные
граждане.
   Глядя на него и слушая знакомый голос, Тори вспомнила, почему  он  всегда
ей нравился:
   - Ты, как всегда, в бегах, Уэйд?
   - До некоторой степени. Между двумя встречами. Должен сейчас вернуться  к
себе и убедить одного водолаза  по  кличке  Айгар,  что  ему  нужно  сделать
прививку против бешенства.
   - Не завидую вам, доктор Муни, - улыбнулась Тори.
   - Моя приемная на другой стороне улицы, в конце квартала. Пойдем со мной,
я угощу тебя чаем со льдом.
   - Хорошо бы, но мне надо встретиться  с  риэлтером,  посмотреть,  что  он
может предложить.
   Она заметила вспыхнувшую в его глазах искорку и вскинула голову.
   - Что такое?
   - Не знаю, как ты к этому отнесешься, но как насчет твоего прежнего дома?
Он пустует.
   - Дом?
   Она  инстинктивно  сложила  руки,  обхватив  локти,  Это  судьба,  с   ее
непредсказуемыми запутанными ходами.
   - Я тоже не знаю. Может быть, попробую.

***

   В городе, где населения меньше шести тысяч  человек,  трудно  пройти  два
квартала без того, чтобы не наткнуться на знакомого, - независимо  от  того,
шестнадцать  лет  вы  отсутствовали  или  шестьдесят.  Когда  Тори  вошла  в
риэлторскую контору, там был  только  один  человек,  женщина,  хорошенькая,
миниатюрная  и  ухоженная.  Длинные  светлые  волосы  были  зачесаны  назад,
открывая лицо, формой напоминавшее сердечко. Главным в  лице  были  огромные
голубые глаза.
   - Добрый день.
   Женщина взметнула ресницы и отложила в сторону роман, на бумажной обложке
которого красовался пират с голой грудью.
   - Чем могу служить?
   И в памяти Тори возникла площадка для игр при начальной школе  Прогресса.
Несколько девочек  с  криками  ужаса  и  отвращения  разбегаются  прочь.  Их
предводительница оборачивается, через плечо кидает удовлетворенный взгляд  и
смеется. У нее большие голубые глаза и длинные,  летящие  по  ветру  светлые
волосы.
   - Лисси Харлоу.
   Лисси склонила голову набок.
   - Я вас знаю?  Извините,  я  не...  -  но  вот  голубые  глаза  удивленно
расширились. - Тори? Тори Боден? Господи помилуй.
   Она даже взвизгнула и с трудом встала. Она была приблизительно на  шестом
месяце беременности,  судя  по  животу,  выпиравшему  из-под  бледно-розовой
свободной блузы.
   - Папа говорил, что ты приедешь на этой неделе. Хотя  Тори  непроизвольно
отступила, Лисси поспешила заключить ее в объятия.
   -  Как  замечательно!  -  И  она  откинулась  назад,  излучая  радость  и
гостеприимство.  -  Тори  Боден  вернулась  в  родной  Прогресс.   И   какая
хорошенькая.
   - Спасибо.
   Глаза Лисси  оценивали,  ощупывали,  измеряли  и  наконец  удовлетворенно
блеснули. Сомневаться, кто лучше, не приходилось.
   - А ты совсем не изменилась. Ты всегда была самой хорошенькой девочкой  в
Прогрессе.
   - Вот глупости...
   Лисси махнула рукой, но не могла удержаться от самодовольной улыбки.
   - Садись. Позволь предложить тебе выпить чего-нибудь холодного.
   - Нет-нет, не беспокойся. Твой отец получил контракт об аренде?
   - Да, он как будто упоминал об этом. Весь город говорит о твоем магазине.
Я с нетерпением жду его открытия.  В  Прогрессе  днем  с  огнем  не  найдешь
красивых вещей.
   С этими словами она снова села за стол.
   - Нельзя же ездить  в  Чарлстон  каждый  раз,  когда  хочется  приобрести
что-нибудь стильное.
   Тори  села,  и  глаза  ее  оказались  на  уровне  с   нагрудным   знаком,
удостоверяющим, что она имеет дело с Лисси Фрэзир.
   - Ты вышла замуж за Дуайта?
   - Уже пять счастливых лет назад. У нас есть  сын.  Наш  Люк  очень  умный
мальчик,  -  и  она  повернула  к  Тори  фотографию  в  рамке,  изображающую
ясноглазого рыженького малыша. - Мы ожидаем его  братишку  или  сестренку  в
конце лета.
   И она удовлетворенно похлопала себя по животу, изогнув палец  так,  чтобы
свет падал на обручальное кольцо и бриллианты  вспыхнули  огнем  под  лучами
солнца.
   - А ты так и не вышла замуж, дорогая? Вопрос был произнесен таким  тоном,
что Тори поняла: Лисси по-прежнему любит быть лучше всех.
   - Нет.
   - Я так восхищаюсь вами, деловыми женщинами. Вы все такие  решительные  и
умные. Вы заставляете нас, домашних хозяек, стыдиться самих себя.
   Тори удивленно вскинула бровь и оглядела стол и табличку с именем Лисси.
   - Ну, я просто прихожу сюда два раза в неделю, чтобы  папа  мог  покинуть
контору. Но когда ребенок родится, у меня,  разумеется,  не  хватит  на  это
времени и сил. Хватит обо мне. Лучше расскажи подробно, как ты.
   - Я бы с удовольствием поболтала с тобой, Лисси. - "Скорее я обмотаю язык
вокруг  шеи",  -  подумала  Тори.  -  Но  мне  надо  поскорее  покончить   с
формальностями и устроиться.
   - Какая я глупая! Ты, наверное, падаешь с ног от усталости.
   Тонкая улыбка Лисси дала Тори  понять,  что  выглядит  она  действительно
усталой.
   - Мы поговорим спокойно и повспоминаем прошлое, когда ты отдохнешь.
   - Надеюсь. - "Помни, что перед тобой твоя потенциальная покупательница, -
сказала себе Тори, - так что запасись терпением". - Несколько минут назад  я
столкнулась с Уэйдом. Он упомянул о доме - моем старом доме, и  о  том,  что
его можно снять.
   - Да, конечно. Арендаторы Лэвеллов как  раз  съехали  оттуда  две  недели
назад. Но, милая моя,  неужели  ты  хочешь  жить  так  далеко?  У  нас  есть
несколько хороших квартир в центре  города.  Например,  на  Ривер-террас,  в
котором есть все, что могла бы пожелать одинокая девушка. Включая и одиноких
мужчин,  -  добавила  она,  хитро  подмигнув.  -  Современное  оборудование,
ковровое покрытие от стены до  стены.  Мы  сами  там  арендовали  прекрасную
квартиру с садом.
   - Квартиры меня не интересуют. Мне хочется жить подальше от  центра  и  в
отдельном доме. Сколько стоит аренда?
   - Сейчас посмотрю.
   Она и так все знала. Умом Лисси обладала гораздо более острым, чем многие
полагали. Ей нравилось, что ее  недооценивали.  Она  повернула  стул  и  для
видимости нажала несколько клавиш компьютера.
   - Честное слово, никак не освою тонкости этого дела.
   Внимательно просмотрев экран, Лисси подсчитала аренду помесячно.
   - Ты знаешь, что в доме две спальни и одна ванная? И что от города это на
расстоянии пятнадцати-двадцати минут езды  на  машине.  А  та  квартирка,  о
которой я тебе говорила, всего в десяти минутах ходьбы?
   - Я беру дом.
   Лисси взглянула на Тори, моргая широко раскрытыми глазами.
   - Берешь? Ты не хочешь прежде его осмотреть?
   - Я его видела. Сейчас выпишу чек. Надо уплатить за  первый  и  последний
месяцы аренды?
   - Да. - И Лисси пожала плечами. - Подожди немного, я заполню документы.
   Через  тридцать  секунд  сделка  была  совершена,  подписана,   скреплена
печатями, и Тори вышла из конторы с ключами, а Лисси  повисла  на  телефоне,
распространяя новость.
   Дом тоже изменился. Конечно, он стоял, как прежде, тылом к узкой  грязной
дороге недалеко от болота. С западной стороны расстилались  поля,  и  нежные
побеги табака  уже  показались  из  земли,  ровные,  словно  ряды  послушных
школьников. Однако под окном спальни кто-то посадил розово-белую азалию. Там
же росла  молодая  магнолия.  Тори  вспомнила  заржавленные  петли  двери  и
облупившуюся белую краску, но и об этом кто-то позаботился.  Оконные  стекла
сияли чистотой, а дом был недавно выкрашен в бледно-голубой цвет. Пристроили
также крыльцо, достаточно широкое, чтобы на нем уместилось кресло-качалка.
   Вид у дома был почти гостеприимный. Пульс у Тори участился, пока она  шла
к нему. Возможно,  здесь  живут  призраки,  но  именно  из-за  этого  она  и
вернулась. Не лучше ли встретиться с ними лицом к  лицу?  Ключи  звякнули  в
руке, скрипнула входная дверь. Тори глубоко вздохнула и вошла.
   Она очутилась в пустой комнате,  стены  которой  были  выкрашены  в  цвет
слоновой кости, унылый, но вполне приемлемый. Пол был чистый. И пахло слегка
краской и полиролем для мебели.
   Тори прошла на кухню. Столы были перекрашены в  нейтральный  серый  цвет,
шкафы - в белый. Плита новая - или, во всяком случае,  новее,  чем  та,  над
которой в поте лица трудилась мать. Окно над раковиной, как прежде, выходило
на болото. Зеленое и таинственное.
   Собрав все свое мужество, она направилась в детскую. Кровать ее  когда-то
стояла около окна. Она любила глядеть из него в ночь или раннее утро.  Здесь
помещался небольшой комод с разбухшими, неподатливыми ящиками. В нижнем Тори
прятала книги, потому что папе не нравилось, когда  она  читала  что-нибудь,
кроме Библии.
   В этой комнате дурные воспоминания мешались с хорошими. О  том,  как  она
украдкой читала по ночам, или снах, которые ей снились, или о том,  как  она
строила планы совместных с Хоуп приключений.
   И, конечно, о побоях. Больше никто не тронет ее и пальцем.
   "Здесь можно устроить кабинет, - решила она. - Поставить  стол,  стеллажи
для папок и, может быть, кресло для чтения, лампу". Этого будет  достаточно.
А спать она станет в комнате родителей. Да,  именно  там.  Эту  комнату  она
преобразит в свою собственную.
   Тори прошла было к двери,  но  остановилась  и  медленно  открыла  дверцу
стенного шкафа. Здесь, свернувшись калачиком, с заплаканным лицом,  затаился
в темноте призрак ее самой. До восьми лет она выплакала  столько  слез,  что
другой девочке хватило бы на целую жизнь. Тори нагнулась и провела рукой  по
нижней планке шкафа, по вырезанным в дереве буквам и  с  закрытыми  глазами,
словно по системе Брайля, прочитала кончиками пальцев:

   Я - ТОРИ

   "Да, это правда. Я - Тори. И вы этого у меня не отнимете. Я - Тори.  И  я
вернулась!"
   Она выпрямилась. Воздух! Не хватает воздуха. Она попятилась назад, ладони
у нее вспотели, и она обернулась, готовая бежать отсюда прочь. ,Но  ноги  ее
словно приросли к полу. За стеклянной входной дверью  маячила  чья-то  тень.
Заходящее солнце высветило контуры мужской фигуры.
   Дверь скрипнула, и Тори снова стало восемь лет.  Она  была  беззащитна  и
испытывала ужас.

Глава 4

   Мужчина назвал ее по  имени,  полностью,  Викторией.  Полное,  непривычно
длинное имя бархатно  забулькало,  словно  вино,  вытекающее  из  подогретой
бутылки. Еще можно было убежать, и она удивилась, ощутив в себе так много от
трусливого кролика, готового забиться в норку при малейшем шорохе.  Призрака
обступили ее со всех сторон, насмешливо нашептывая что-то на ухо.
   Прежде она убегала, и не однажды, но ей никогда  не  удавалось  спастись.
Замерев от страха, Тори стояла  как  вкопанная.  Дверь  снова  скрипнула,  и
паника подступила к горлу.
   - Извини, что напугал.
   Голос у него был тихий, привыкший утешать и соблазнять.
   - Я остановился, чтобы узнать, не надо ли чего-нибудь.
   Он стоял прямо на пороге, и  солнечные  лучи  ярко  освещали  его  сзади,
отчего черты лица расплывались в полумраке.
   - Как ты узнал, что я здесь?
   - Неужели ты забыла, как быстро в Прогрессе распространяются слухи?
   В  голосе  послышалась  смешинка,  рассчитанная  на  то,  чтобы  дать  ей
успокоиться. Это значит, что страх ее замечен и что она легкая, очень легкая
добыча. Вот это мнение, по  крайней  мере,  она  сумеет  опровергнуть.  Тори
сложила руки на груди.
   - Нет, я ничего не забыла. Кто вы?
   - Ты меня обижаешь. Даже спустя столько лет  я  сразу  бы  узнал  тебя  в
толпе. Я Кейд, - ответил он и подошел ближе, - Кинкейд Лэвелл.
   И теперь,  когда  он  выступил  из  солнечного  нимба,  она  как  следует
разглядела его.
   Кинкейд Лэвелл. Брат Хоуп. Интересно, она узнала бы  его  в  толпе?  Нет,
вряд ли. Мальчиком он был худ, с мягким выражением лица.  У  этого  человека
сложение было плотное, под закатанными до локтя рукавами рубахи  угадывались
сильные бицепсы. И хотя он приветливо улыбался, в  чертах  лица  не  было  и
следа былой  мягкости.  Волосы  потемнели  по  сравнению  с  прошлым,  стали
каштанового цвета, с выгоревшими на солнце вьющимися кончиками.
   Но по глазам.., по глазам она могла бы его узнать. По их небесной, летней
синеве. У Хоуп были такие же. Солнце оставило свой след, и здесь, в  уголках
глаз собрались морщинки.  Те  самые,  что  приводят  женщин  в  отчаяние,  а
мужчинам придают значительность.
   Вот эти глаза сейчас и наблюдали за нею с неподдельным интересом.
   - Прошло так много времени, - выдавила она из себя.
   Он не протянул руку.  Инстинкт  подсказывал  ему,  что  Тори  отпрянет  и
взаимное их смущение лишь усугубится. Вид у нее был такой,  что  вот  сейчас
она бросится бежать  или  упадет  без  чувств.  Ни  то,  ни  другое  его  не
устраивало.
   - Почему бы тебе не  выйти  на  крыльцо  и  не  сесть  в  кресло-качалку?
Сдается, в доме больше не на чем сидеть.
   - Но я прекрасно себя чувствую. Все в порядке. А сама  она  побелела  как
смерть, и глаза мягкого серого цвета, которые всегда  чаровали  его,  широко
раскрылись и потемнели. Кейд вырос в семье, где  главенствовали  женщины,  и
поэтому давно научился не суетиться и не  тратить  нервы  на  удовлетворение
уязвленного самолюбия. Он просто отвернулся и снова открыл дверь.
   - Здесь душно, - сказал он и вышел на крыльцо. Ей пришлось последовать за
ним. До Кейда донесся слабый запах  ее  духов.  "Жасмин",  -  подумал  он  и
вспомнил о кустарнике, который почему-то расцветал только ночью в  саду  его
матери.
   - Наверное, непросто было тебе сюда приехать. - Он взял Тори  за  локоть,
чтобы подвести к креслу-качалке. Она не вздрогнула, но едва заметно, хотя  и
решительно, отстранилась.
   - Мне надо где-то жить, так почему бы не здесь?  Напряжение  не  покидало
ее. Ей не нравилась эта манера разговора. Никогда не узнаешь, что у  мужчины
скрывается за любезными словами и улыбками.
   - Ты довольно долго пробыла в Чарлстоне. Здесь живется спокойнее.
   - Я и хочу покоя.
   Кейд оперся о железные перила. В ее словах звучит уязвленность. При  всей
ее деликатности в ней есть нечто резкое, она словно обнаженный нерв и  остро
реагирует на малейшее прикосновение. Такой она ему и запомнилась.
   - Много болтают о твоем будущем магазине.
   - Это  хорошо.  -  Она  едва  заметно  улыбнулась,  но  взгляд  оставался
серьезным и напряженным.  -  Болтовня  означает,  что  в  людях  пробудилось
любопытство, а оно заставляет их переступать порог.
   - А в Чарлстоне у тебя тоже был магазин? - поинтересовался Кейд.
   - Я была управляющей. Иметь свой - совсем другое.
   - Да, это так.
   "Прекрасные  грезы"  теперь   принадлежали   ему,   и   владеть   имением
действительно совсем другое дело. Он оглянулся на поля, где  зеленые  побеги
тянулись к солнцу.
   - Ну и как ты здесь все находишь, Тори, после столь длительной разлуки?
   - Так же. - Она поглядела на него и добавила:
   - Так же, да не совсем. Город возмужал.
   - А я то же самое подумал о тебе. Ты выросла. Кейд  заметил,  как  крепко
она ухватилась кончиками пальцев за  ручки  кресла,  словно  боясь  потерять
равновесие.
   - Взгляд повзрослел. Впрочем, у тебя всегда были особенные  глаза.  Когда
мне было двенадцать, они сводили меня с ума.
   Тори призвала на помощ