о умен, чтобы придумать такую тонкую штуку, как шантаж. Всякий раз, когда они поднимали ставки, я платил без звука. Но Уай-атта и это не устраивало. Он копнул поглубже, чтобы узнать, как это так мне удается безо всяких разговоров платить больше ста тысяч в год.
     - Сотню... - от самой мысли у нее перехватило дыхание.
     - Я заплатил бы вдвое больше, чтобы остаться с тобой, - когда она взглянула на него, то поняла, что это только половина ответа, - а еще, чтобы ты не видела, какой я трус, и что кто-то смог выковать цепь, из которой я не в силах освободиться, - он отвернулся и заговорил медленно. - Меня использовали. Я так и не узнал, взял ли назад клиент Кобба свои деньги за меня или нет, но меня все равно использовали.
     - Я это знала. Я говорила тебе, что всегда об этом знала.
     - Ты не знала, чего мне это стоило. Внутренне. Да еще и шрамы у меня на спине, - он пожал плечами и отвернулся. - Они ведь все равно, что татуировка, Рокси. Напоминание о том, откуда я родом. Но я не хотел, чтобы ты смотрела мимо них. Я хотел быть непобедимым в твоих глазах - ив своих тоже. Это была гордость и одному Богу известно, сколько я заплатил за нее.
     Она теперь сидела спокойно. Наручники на ее запястьях были лишь временным ограничителем, который легко открывался с помощью ключа. Оковы на гордости Люка были куда прочнее.
     - Неужели ты всерьез считал, что это повлияло бы на мои чувства к тебе?
     - Это влияло на мое отношение к себе. Уайатт это понял. И воспользовался этим. А так как он следил за каждым моим шагом, то он и спланировал все дальнейшие действия. Он потратил несколько месяцев, чтобы разработать эту ловушку. Наверное, именно поэтому все прошло так гладко.
     Она больше не сопротивлялась и не злилась. Она просто оцепенела.
     - Значит, он знал о твоем приходе той ночью.
     - Знал. И ждал меня в своем кабинете. У него был пистолет. Я думал, он меня убьет и на этом все закончится. Но Сэму этого показалось мало. Он предложил мне коньяк. Этот подонок хладнокровно предложил мне выпить и выложил все, что про меня знает. Он обрисовал, что будет, если тебя и Макса посадят. Он знал, что у Макса могут быть срывы, и хорошо покуражился надо мной, - он скривил губы. - Мне стало плохо. Я думал, что вся эта ситуация на меня так действует, но это был коньяк.
     - Он подмешал тебе наркотик? О, Боже.
     - Пока я там сидел, пытаясь что-нибудь ему противопоставить, вошел Кобб. Вот тогда-то я и узнал об их союзе. Он предложил Коббу выпить, а потом... убил его. Направил на него пистолет, спустил курок и убил.
     - Он... - она снова закрыла глаза, живо представив себе всю эту сцену. - Он хотел, чтобы тебя обвинили в убийстве.
     - Ситуация была идеальная. Я отключился, а когда пришел в себя, то увидел, что он держит другой пистолет, - чувствуя себя увереннее, чем он мог ожидать, Люк сел на скамейку и зажег сигару, после чего поведал ей то, что произошло дальше.
     - Вот я и ушел. Исчез, - закончил он свой рассказ. - Пять лет я пытался забыть тебя. И ничего не удалось. Я объездил весь мир, Рокс. Азия, Южная Америка, Ирландия. Пробовал напиваться до полусмерти, но похмелье не нравилось. Пробовал работать. Пробовал женщин, - он скользнул по ней взглядом. - С ними было лучше, чем с бутылкой.
     - Надо думать.
     Прохладная досада в ее голосе взбодрила его.
     - А примерно полгода назад случилось два события. Я узнал о состоянии Макса. У тебя хорошо получилось все это завуалировать.
     - Моя семейная жизнь касается только меня. Я не рассказываю о ней в прессе.
     Он разглядывал кончик сигары.
     - Наверное поэтому я ничего нигде не читал о Нате.
     - Я не выставляю напоказ своего ребенка.
     - Нашего ребенка, - поправил он, обернувшись к ней. Он решил не оставлять эту тему и до конца разговора несколько раз напомнить о ней. - А еще я узнал, что Уайатт баллотируется на выборах в Сенат. То ли я поизносился за последние пять лет, Рокс, то ли поумнел. Но я задумался, заинтересовался и стал строить кое-какие планы. То, что на моем пути появился Джейк, было очень кстати. До тех самых пор я жил на деньги, заработанные в качестве Призрака. Я не мог дотронуться до моих счетов в швейцарских банках, потому что у меня не было их номеров и не было никакой возможности заполучить их, - он ухмыльнулся. - До тех пор, пока не появился Джейк. Он занялся решением этой проблемы и жить стало легче. Деньги облегчают жизнь, Рокс. И они дадут мне то, чего я добиваюсь.
     - А именно?
     - Это прежде всего ты, - он стряхнул пепел с сигары, - а еще... назовем это справедливостью. Нашему давнему другу придется заплатить за все.
     - Это касается только камня или еще чего-нибудь?
     - Нет. Камень мне нужен для Макса, но есть еще кое-что. Я знаю, каким способом можно с ним разделаться. Я долго разрабатывал этот способ и теперь мне нужна ты, чтобы он заработал. Ты мне поможешь?
     - Он украл у меня пять лет жизни. Он отобрал отца у моего сына. И ты еще спрашиваешь!
     Он улыбнулся, потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она отвернула голову.
     - Хочу задать тебе один вопрос, Каллахан, так что пока отодвинься.
     Он отодвинулся, но не более чем на дюйм.
     - Вот так достаточно?
     - Скажи мне, ты пришел сюда потому, что хочешь сделать меня необходимым звеном своего плана?
     - Мне необходима ты сама, Роксана, - он соскользнул со стола и, повернувшись, провел руками по ее голеням, - необходима, как жизнь, - так как ее голова все еще была отвернута, ему оставалось довольствоваться облизыванием мочки ее уха. - Я говорил тебе, у меня были .другие женщины.
     - Меня это не удивляет, - произнесла она сухим как пустыня Сахара тоном.
     - Но я тебе не сказал, что они были всего лишь убогими и бледными призраками. Дым и зеркала, Рокс. Не было ни одного дня, чтобы я не хотел быть с тобой, - он положил руки ей на талию, приблизил ее лицо к своему, осыпая поцелуями ее подбородок. - Я люблю тебя уже не помню, с каких пор.
     Он почувствовал, как она тает, когда запустил руки под пуловер и провел ими вдоль ее ребер.
     - Когда я ушел, я сделал это ради тебя. И вернулся я тоже ради тебя. И что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, ничто не заставит меня теперь уйти от тебя.
     Он водил большими пальцами под ее грудями.
     - Я убью тебя, Каллахан, если ты сейчас попытаешься это сделать, - охваченная жаждой поцелуя она потянулась своими губами к его губам. - Клянусь тебе. Ты не заставишь меня полюбить тебя снова, пока я не буду уверена в том, что остаешься.
     - Ты и не переставала меня любить, - возбуждение нарастало в нем, становилось невыносимым. Он взял в руки ее груди и кончиками пальцев стал ласкать соски, превращая их в ноющие язычки. - Признайся в этом!
     - Я хотела этого, - она откинула голову назад, застонав, когда он прижался губами к ее шее. - Я хотела тебя разлюбить.
     - Скажи волшебные слова, - вновь потребовал он.
     - Я люблю тебя, - она была готова расплакаться, но рыдание превратилось в возглас. - Я всегда тебя любила, черт бы тебя побрал. И никогда не переставала любить. Сними с меня эти дурацкие наручники.
     - Может быть сниму, - он потянул ее за волосы, не отпуская пока она не открыла глаза и не соединилась взглядом с его глазами. Его лицо выражало такое безумное возбуждение, что у нее по спине побежали мурашки, - только попозже.
     Его губы сомкнулись с ее губами, подавляя всякое сопротивление и превращая шок в будоражащий подъем.
     В первый раз все получилось быстро; это было как вспышка, как огонь и ничего кроме желания. Сейчас он хотел добиться большего, чем просто получить удовольствие. Он хотел взять ее постепенно, шаг за дрожащим шагом, дюйм за ноющим дюймом продвигаясь к безумию. А еще ему хотелось шокировать ее, ошарашить ее так, чтобы момент раскрытия всех тайн вонзился в ее память и не забывался никогда.
     Он провел языком по ее длинной шее. Его руки тем временем водили по ее телу. Лениво показывая свою власть над ней.
     - Если тебе так не нравится, я перестану, - прошептал он, касаясь ее губ. - Мне перестать?
     - Не знаю, - неужели он считал, что она способна рационально мыслить, когда у нее i о юва идет кругом? - Сколько у меня времени, чтобы принять решение?
     - Я дам тебе сколько угодно времени.
     Чудесная правда состояла в том, что сейчас у нее нет сознания, нет воли, нет разума. Если речь шла о власти, то она находилась в его власти целиком и полностью. Она возвеличивала себя этим. Она и подумать не могла, что в беспомощности может быть столько эротики. Сознание того, что ее тело принадлежит ему, принадлежит без остатка, зажгло крохотные огоньки в ее венах, которые разгорались, словно под наркотиком. Ей хотелось, чтобы ею завладели целиком, выпили до дна ради их взаимного наслаждения. И в одно интимное мгновение она почувствовала себя побежденной.
     Протяжный гортанный стон, вибрируя, вырвался из нее, когда он разорвал по центру ее одежду. Она приготовилась к нападению, жаждала его, но его руки, его губы были мучительно нежными.
     Чувства стремительно перерастали в потрясение, которое опасно нарастало. Всякий раз, когда она, собрав силы, устремлялась к захватывающему дух кульминационному моменту, он резко возвращал ее назад, и она лишь тяжело вздыхала в полубезумии.
     До чего же захватывающим казалось наблюдать за ней, за тем, как на ее лице отражаются все ее чувства, слушать, как она наслаждаясь снова и снова шепчет его имя.
     Ее сила казалась еще более ощутимой оттого, что обладание этой силой слишком ошеломляло ее. Ее капитуляция в равной степени сделала их пленниками друг друга. Они целиком и безраздельно отдавались друг другу. Осознание того, что она готова растаять перед ним, делало его всемогущим, подобно Богу, и кротким, подобно нищему.
     Он медленно спустил расстегнутые брюки с ее бедер, изучая каждый дюйм открывшейся его взору плоти, лаская ее прикосновениями губ, языка и тонких пальцев до тех пор пока она не дернулась от первого прилива страсти.
     - Я люблю тебя, Роксана, - он прижал ее к скамейке. - Всегда любил, - прошептал он, когда высвобожденные им руки прочно обвились вокруг него, - только тебя.
     Он вошел, она приняла. И они овладели друг другом.

***

     Ему не нравилось, что она не разрешала ему оставаться с ней на ночь. Впрочем, и она не ночевала у него. Ему хотелось большего от секса, чем интимное сближение - хотелось поворачиваться к ней среди ночи, смотреть, как она просыпается по утрам.
     Но она стояла на своем, не раскрывая причин столь жесткой позиции.
     Она больше никак не ограничивала его в посещениях дома в квартале Шартр. Всем им было тяжело от того, что сознание Макса опять помутилось, и каждый день, когда его возили в больницу на анализы, казался им невыносимо долгим. Роксана знала, что появление Люка поднимало моральный дух всей семьи, включая и ее. Кроме того, ей хотелось дать Нату возможность узнать Люка как человека, прежде чем мальчик научится воспринимать его как отца.
     Всякое решение, разумное или нет, которое бы она приняла относительно возвращения Люка в свою жизнь, так или иначе отразилось бы на ее сыне. Их сыне.
     Они работали вместе. По прошествии двух недель созданный их общими усилиями номер стал отточенным и ярким. Не менее тщательно оттачивали они и свое "дело" на аукционе. Роксана была вынуждена признать, что Люк сплел все его детали так же мастерски, как если бы сплетал кольца в известном китайском фокусе. Довольно сильное впечатление произвела на нее первая поддельная драгоценность, присланная из Боготы по его заказу.
     - Хорошо сделано, - сказала она ему, нарочно скрыв восторг по поводу мастерского исполнения многоярусного алмазно-рубинового ожерелья. Она стояла у зеркала примеряя его на себе. - Есть в нем, конечно, кое-какие излишества, и это не совсем в моем вкусе, но в целом вещь хорошая. Сколько у нас на нее ушло?
     Она стояла обнаженной, как и он. Люк лежал на кровати, сложив руки на затылке, и любовался ею, освещенной лучами заката.
     - Пять тысяч.
     - Пять-она взметнула брови, но, будучи натурой практического склада, скрыла от него шок от услышанного. - Не слишком ли круто?
     - Это работа художника, - он улыбнулся, а она нахмурилась, перебирая руками фальшивые камни. - Настоящее, Рокс, стоит сто пятьдесят, а то и больше. Так что покроем с лихвой наши накладные расходы.
     - Надо думать, - она была вынуждена признать, по крайней мере про себя, что если бы у нее не было проверяющих приборов, она, наверное, приняла бы эти камни за настоящие. К тому же оправа, в которую они были вставлены, выглядела совсем как старинная. - Когда поступят остальные?
     - Вовремя.
     "Вовремя", - подумала она, когда направлялась в кухню с двумя пакетами продуктов в руках. Расплывчатость люковских формулировок начинала раздражать ее. Он испытывает ее терпение, решила она, и бросила пакеты на кухонный стол: пропадите вы!
     - У тебя яиц в этих пакетах случайно нет? - сердито спросил Леклерк.
     Она вздрогнула, благодаря Бога, что стоит спиной к Леклерку, а затем пожала плечами.
     - Ну вот и сделай из них омлет.
     - Сделай омлет, сделай омлет. Вам все шутки шутить, - он взмахнул рукой, давая понять, что ей надо удаляться. - А мне тут надо ужин на целую роту готовить.
     Это означало лишь одно.
     - Люк здесь?
     - А тебя это удивляет? - он фыркнул и принялся вытаскивать содержимое пакетов. - Все всегда здесь. Это у тебя называется спелой дыней? Весь его вид выражал недовольство, когда он стоял с мускусной дыней в вытянутой руке.
     - Как я могу определить, спелая она или нет? - хождение на рынок никогда не поднимало ей настроения. - Они все выглядят одинаково.
     - Сколько раз я тебе говорил: нюхай, слушай, - он постучал по дыне, поднес ее к уху. - Зеленая.
     - Почему ты всегда посылаешь меня за овощами и фруктами, а потом жалуешься, что я не то принесла? - подбоченясь, сказала Роксана.
     - Тебя ведь учить надо. Роксана задумалась.
     - Не надо, - повернувшись, она вышла, бурча что-то себе под нос. Вечно он всем недоволен. Она пошла на рынок прямо с репетиции, а он даже спасибо не сказал.
     К тому же, она ненавидела мускусную дыню. Она сразу поднялась бы наверх, если бы не услышала голоса, доносившиеся из гостиной. Говорил Люк. А Нат от души хохотал. Она бесшумно приблизилась к двери и посмотрела.
     Они сидели вдвоем на полу, темноволосые головы склонены, коленки сомкнуты. На ковре были разбросаны игрушки, свидетельствуя о том, чем занимались ее мужчины пока она мучилась с дынями. Люк терпеливо объяснял какой-то нехитрый фокус с карманом. Он, кажется, назывался "исчезающая ручка". Она в умилении прислонилась к косяку двери и стала наблюдать за тем, как отец учит сына.
     - Прямо у тебя под носом, Нат, - Люк ущипнул На-та за нос, тот опять захохотал. - Прямо у тебя перед глазами. Давай попробуем. Можешь сложить свое имя?
     - Конечно. Н-А-Т, - он взял у Люка ручку и листик бумаги, его лицо сосредоточенно напряглось. - Я учусь писать "Натаниель", а потом буду писать "Нувель", потому что это моя фамилия.
     - Ara, - тень словно нашла на глаза Люка, когда он наблюдал за тем, как Нат старательно выводит букву "А", - Да, наверное, - он подождал, пока Нат завершит скособоченную букву "Т". - Ну ладно, смотри внимательно. - Медленными движениями Люк завернул ручку в листок бумаги и закрутил этот листок с обоих концов. - А теперь, скажи волшебное слово.
     - М-м-м.
     - Нет, м-м-м не подходит, - сказал Люк, вызвав новый приступ смеха у Ната.
     - Буш-вуш! - выдал Нат, гордый тем, что подобрал слово, услышанное от умного приятеля в детском саду.
     - Звучит отвратно, но может сработать, - Люк разорвал бумажку надвое и с удовольствием увидел, как глаза Ната полезли из орбит.
     - Она исчезла! Ручка исчезла.
     - Полностью, - Люк не смог удержаться от картинного жеста. Он поднял руки вверх, стал вращать ладонями. Вера его сына, стоявшего перед ним с глазами навыкате, заставила его почувствовать себя королем.
     - Хочешь, научу?
     - А можно?
     - Нужно дать клятву фокусника.
     - А я уже ее давал, - сказал поникший Нат, - когда мама показывала мне, как пропускать монетку через стол.
     - Она учит тебя магии? - он жаждал узнать как можно больше о мыслях, чувствах и желаниях своего сына.
     - Конечно. Но обещай, что никому об этом не расскажешь, даже самым лучшим друзьям, потому что это тайна.
     - Ладно. А ты что, собираешься когда-нибудь стать фокусником?
     - Ага, - Нат не мог слишком долго находиться без движения и поэтому плюхнулся задницей прямо на пол. - Я буду фокусником, гонщиком и полицейским.
     Полицейским, с удивлением подумал Люк. Интересно, в чем же они с Натом дали маху, если он так говорит?
     - Всеми сразу, да? Ну, а теперь посмотрим, как ты справишься с этим фокусом, а иначе не победишь на конкурсе лучших полицейских и не сможешь преследовать бандитов.
     Его обрадовало, что Нат скорее заинтересовался, чем расстроился, когда увидел этот фокус в действии. Люку показалось, что он едва ли не слышит, как ребячий ум переваривает фокус, раздумывает над вариантами.
     Хорошие у него руки, подумал Люк, помогая мальчику своими руками. К тому же, он еще и сообразительный. А улыбка его разбила отцовское сердце.
     - Ровно получилось.
     - Удивительно, - с торжественным видом сказал Люк. Улыбка Ната сменилась ухмылкой.
     - Удивительно ровно.
     Люк не смог удержаться. Он наклонился и поцеловал эту ухмылку.
     - Попробуй еще раз, чтобы еще ровнее вышло. Давай посмотрим, получится ли у тебя отвлечь внимание. Среди зрителей иногда попадаются критиканы.
     - А что это такое?
     - Это когда люди выкрикивают всякое или слишком громко разговаривают или ... пощипывают тебя.
     Нат издал радостный возглас, когда Люк схватил его. После короткой яростной схватки Люк решил сдаться. Он нарочно издавал протяжные стоны, когда Нат барабанил кулачками по его животу.
     - Уж очень ты крут со мной, парень. Дядюшка.
     - Какой дядюшка?
     - Да просто дядюшка, - чмокнув, Люк взлохматил темные волосы Ната. - Это значит, что я сдаюсь.
     - Покажи мне еще фокус.
     - Может и покажу. А что ты мне взамен дашь? Нат дал взамен то, что всегда срабатывало с его матерью, и наклонившись, чмокнул Люка в губы. Ошеломленный такой быстрой привязанностью, тронутый до глубины души, Люк дрожащей рукой провел по голове Ната.
     - Хочешь, обниму в придачу?
     - Конечно, хочу, - Люк раскинул руки, взял Ната и ощутил непередаваемое удовольствие от покачивания своего сына. Закрыв глаза, он потерся щекой о щеку Ната. - Ты весишь целую тонну.
     - А я ходячий аппетит.
     Нат отпрянул и улыбнулся Люку сверху вниз. - Мама меня так называет. Я ем все, что не прибито гвоздями.
     - Кроме лимской фасоли, - вспомнив, промурлыкал Люк.
     - Ага. Жалко, что я не могу заставить лимскую фасоль исчезнуть во всем мире.
     - Ну, над этим мы еще поработаем.
     - Писать хочу, - заявил Нат, у которого, как и у всех счастливых детей, была привычка сообщать о своих физиологических функциях.
     - Только здесь не надо, ладно?
     Нат захихикал. Ему нравилось быть с Люком, нравился его запах, непохожий на запахи других членов семьи. Хотя в его жизни были и мужское влияние, и общение с взрослыми мужчинами, этот мужчина был совсем непохож на всех остальных. Может быть из-за магии.
     - А у тебя есть пенис?
     Люк еле удержался от смеха, увидев наивный взгляд ребенка.
     - Разумеется.
     - И у меня есть. А у девочек нет. И у мамы тоже. Боясь сказать что-нибудь лишнее, Люк прижал язык к внутренней стороне щеки.
     - Надо думать, в этом ты прав.
     - Мне нравится, что он у меня есть, потому что не надо садиться, чтобы пописать.
     - В этом есть свои преимущества.
     - Мне пора идти, - встав на ноги, Нат стал слегка пританцовывать. - А ты не попросишь у Леклерка печенья?
     От пениса до печенья, подумал Люк. Детство - удивительное время.
     - Иди, иди