шу, - пробормотал Фрэнк Ною.
     Оливия хотела показать ей гнездо скопы, когда какой-то карапуз побежал по тропинке, ускользнув от молодых родителей, которые с криком устремились в погоню.
     Малыш споткнулся, шлепнулся на четвереньки у самых ног Оливии и завыл, как тысяча волынок.
     Девочка наклонилась, но Ной оказался быстрее. Он подхватил мальчика, подкинул его в воздух и весело сказал:
     - Опля! Долой слезы!
     - Скотти! Ох, золотко, я же говорила, чтобы ты не бегал! - Испуганная мать взяла его на руки, а потом посмотрела на запыхавшегося мужа. - Ну вот, кровь! Он ободрал коленки!
     - Вот черт! Сильно? Дай-ка я гляну, сынок... Пока мальчик вопил, Оливия скинула рюкзак.
     - Нужно промыть ссадины. У меня есть вода в бутылке и аптечка.
     Она начала действовать так умело, что Фрэнк жестом попросил Селию не вмешиваться.
     - Подержите его, - сказала Оливия. - Я не смогу промыть рану, если он будет брыкаться.
     - Милый, я знаю, это больно. Но сейчас все пройдет. - Мать поцеловала Скотти в щеку. - Большое спасибо. Я сама промою ему коленки. - Она взяла смоченную Оливией тряпочку и вместе с мужем попыталась осмотреть повреждения.
     - Просто царапины. Содрал кожу, вот и все, - бодро сказал бледный отец, пока его жена смывала кровь.
     Оливия передала ей антисептик, но Скотти хватило одного взгляда на пузырек, чтобы перейти от плача к оглушительному реву.
     - Эй, я знаю, что тебе нужно. - Ной вынул из заднего кармана батончик "Марс" и помахал им перед носом Скотти. - Тебе нужно испортить аппетит.
     Малыш рассматривал шоколадку полными слез глазами. Его губы дрожали, но реветь он перестал и жалобно прошептал:
     - Конфетка...
     - Точно. Ты любишь конфеты? Но это особенная конфетка. Только для смелых мальчиков. Бьюсь об заклад, что ты смелый.
     Карапуз шмыгнул носом, потянулся за батончиком и не обратил внимания на то, что мать быстро смазывает ему коленки.
     - Дай...
     - Раз так, держи. - Ной протянул ему батончик, но тут же улыбнулся и отвел руку. - Я совсем забыл. Я могу дать эту конфетку только мальчику по имени Скотти.
     - Меня зовут Скотти.
     - Не шутишь? Ну, тогда она твоя по праву.
     - Спасибо. Большое спасибо. - Мать прижала довольного ребенка к бедру и свободной рукой пригладила волосы. - Вы настоящие спасатели.
     Оливия, укладывавшая аптечку обратно в рюкзак, подняла взгляд.
     - Если вы собираетесь много ходить, то всегда берите с собой аптечку. Они продаются в сувенирном киоске базы "Риверс-Энд" и в городе.
     - Непременно куплю. Вместе с шоколадкой на непредвиденный случай. Еще раз спасибо. - Она посмотрела на Фрэнка и Селию. - У вас замечательные дети.
     Оливия хотела что-то сказать, но опустила голову и промолчала. Однако Селия успела заметить ее грустные глаза.
     - Из вас получится хорошая команда, - жизнерадостно сказала она. - Но от этого маленького приключения у меня разыгрался аппетит. Лив, когда будет ленч?
     Оливия подняла глаза и заморгала. "Лив"? Это звучало твердо и уверенно.
     - Чуть подальше есть очень красивое место. Если повезет, мы увидим там пару бобров, а не только их запруды.
     Она привела их на свою любимую полянку чуть в стороне от тропы. Там можно было сидеть и смотреть на воду или горы. Воздух был теплым, небо ясным, а летний день - одним из самых замечательных из всех, что бывают на этом полуострове.
     Оливия отщипнула кусочек цыпленка и на время умолкла. Ей хотелось последить за Брэди. Они были такими непринужденными, такими дружными... Потом, став старше и вспоминая этот чудесный день, девочка нашла подходящее слово. Ритм. Они двигались, говорили и молчали в едином ритме. У них были шутки, реплики и жесты, понятные только им троим.
     И тогда Оливия поняла, что, как бы дедушка и бабушка ни любили ее, она никогда не сможет достичь с ними той же близости.
     Между ними стояло целое поколение. Жизнь ее матери и ее смерть.
     Но тогда она испытывала только тоску и зависть. И стыдилась самой себя.
     - Я немножко пройдусь. - Она встала, приказав себе сделать это как можно непринужденнее. - Попробую найти бобров. Если найду, вернусь за вами.
     - Бедная девочка, - пробормотала Селия, когда Оливия пошла по тропе. - Такая одинокая... Похоже, малышка и не догадывается, насколько она одинока.
     - Селия, ее дедушка и бабушка - хорошие люди.
     - Не сомневаюсь. Но где здесь другие дети? Сверстники, с которыми она могла бы играть в такой чудесный день?
     - Она даже не ходит в школу, - вставил Ной. - Сказала, что бабушка учит ее дома.
     - Они посадили ее в витрину. - Селия осмотрелась по сторонам. - Очень эффектную. Но запертую на ключ.
     - Они боятся. И имеют для этого основания.
     - Я знаю. Но что они будут делать, когда она начнет расправлять крылья? И что будет с ней, если она этого не сделает? Ной поднялся на ноги.
     - Пожалуй, я тоже пройдусь. Никогда не видел бобров.
     - У мальчика доброе сердце, - заметила Селия, улыбаясь ему вслед.
     - Да. И любопытства хватает. Надеюсь, он не будет ее расспрашивать.
     - Фрэнк, можешь на него положиться.
     - Если бы не мог, то пошел бы с ним искать бобров, вместо того чтобы слегка вздремнуть. - С этими словами он растянулся на земле и положил голову на колени жены.

***

     Ной нашел Оливию на берегу реки. Она сидела неподвижно. Такой она ему и запомнилась. Очень похожей на ту маленькую девочку, пытавшуюся убежать от горя. И в то же время совершенно другой.
     Теперь она просто сидела. В шапочке на волосах медового цвета, с идеально прямой спиной. И смотрела на светлую, чистую воду, быстро струившуюся мимо.
     На этот раз она не бежит от горя, подумал Ной. Просто учится жить с ним.
     Ищет свой собственный конец реки.
     Почувствовав его приближение, девочка быстро обернулась. И не отводила серьезных темных глаз, пока Ной не сел рядом.
     - Они приплывают сюда играть, - вполголоса сказала Оливия. - Бобры не боятся людей. Они привыкли. Но лучше не шуметь и не делать резких движений.
     - Наверно, ты проводишь много времени, бродя по окрестностям.
     - Тут всегда есть на что посмотреть и есть что сделать. - Она продолжала рассматривать реку. Близость Ноя заставляла ее испытывать странное чувство - то ли приятное, то ли нет. Девочка могла сказать только одно: такого чувства она до сих пор не испытывала. Что-то вроде барабанной дроби в сердце. - Наверно, это совсем не похоже на Лос-Анджелес.
     - Нисколько не похоже. - С его точки зрения, миром был как раз Лос-Анджелес, а не эта дыра. - И слава богу. Мама любит природу и всякую дрянь. Обожает спасать китов, пятнистых сов и что угодно. Она вся в этом.
     - Если бы таких людей было больше, никого не пришлось бы спасать!
     Она говорила с такой горячностью, что Ной невольно улыбнулся.
     - Ага, именно так она и говорит. Но меня это не волнует. С меня вполне достаточно городского парка. Особенно если там есть баскетбольный щит.
     - Держу пари, что ты никогда не ловил рыбу.
     - А зачем ее ловить? - Он быстро усмехнулся, и барабанная дробь внутри стала громче. - Я всегда могу сходить в "Макдоналдс" и купить сандвич с тунцом.
     - Тьфу!
     - Почему "тьфу"? А по-моему, "тьфу" - это когда беззащитного червяка насаживают на крючок и топят в воде, чтобы вытащить какую-то извивающуюся, скользкую тварь. - То, что она слегка улыбнулась, а в глазах блеснуло взрослое чувство юмора, доставило ему удовольствие. - Это отвратительно.
     - Это искусство, - чопорно поправила Оливия. Но теперь она смотрела на него, а не на реку. - Разве в городе не слишком много людей, машин, шума и суеты?
     - Именно так. - Он откинулся на локти. - Поэтому я его и люблю. Там всегда что-нибудь происходит.
     - Здесь тоже всегда что-нибудь происходит. Посмотри! - Она перестала стесняться и тронула его руку.
     Пара бобров плыла против течения. Их гладкие головы бороздили поверхность; по реке расходились широкие круги. А затем, как во сне, над противоположным берегом взмыла цапля, одним величественным взмахом крыльев преодолела реку и пролетела так близко, что на них упала ее тень.
     - Бьюсь об заклад, в городе этого не увидишь.
     - Да уж...
     Ной с удовольствием смотрел на бобров. Они действительно были забавными: кружились, плескались, переворачивались и плыли на спине.
     - Ты знаешь про мою мать?
     Он вскинул голову. Оливия снова повернулась к реке. Ее лицо окаменело, подбородок напрягся. Он ждал возможности задать ей десятки вопросов. Оливия дала ему такую возможность, но Ной понял, что не сможет ею воспользоваться.
     Она была ребенком.
     - Угу. Верно.
     - Ты когда-нибудь видел ее фильмы?
     - Конечно. Много.
     Оливия сжала губы. Она была обязана знать. Кто-то должен был ей сказать. Вот он и скажет. Она надеялась, что Ной будет обращаться с ней как со взрослой, а не как с несмышленышем, которого надо оберегать.
     - Она в самом деле была чудесная?
     - А ты не видела ни одного? - Когда Оливия кивнула, он заерзал на месте, не зная, что ответить. Его мать всегда говорила, что лучший ответ - это ответ честный. - Она хорошо играла. Вообще-то мне больше нравятся боевики, но я видел ее по телевизору. Слушай, она была просто красавица!
     - Неважно, как она выглядела! - выпалила девочка, и удивленный Ной снова поднял голову. - Мне важно, какая она была. Она была хорошей артисткой?
     - Конечно. По-настоящему хорошей. Заставляла тебя верить. Думаю, в этом все дело. У Оливии расслабились плечи.
     - Да. - Девочка кивнула. - Она осталась там, потому что мечтала играть. Я только хотела знать, хорошо ли она это делала. "Она заставляла тебя поверить..." - повторила Оливия, чтобы запомнить эти слова навсегда. - Твой отец... Он приехал сюда, потому что я его попросила. Знаешь, он очень хороший человек. Твои родители заботятся обо всем. И о людях. Ты не должен этого забывать.
     Она поднялась.
     - Пойду к ним. Пусть они тоже посмотрят на бобров. А потом пойдем назад.
     Ной остался сидеть. Он не задал ей вопросов, которые вертелись на языке, но на один из них Оливия ответила. Как себя чувствует дочь знаменитого человека, погибшего насильственной смертью?
     Паршиво она себя чувствует. Паршивее некуда.
     Ной
     Чтобы говорить правду, нужны двое - один чтобы говорить, другой - чтобы слушать.
     Генри Давид Торо

Глава 9

Университет штата Вашингтон, 1993

     Нервничать было не из-за чего. Ной напомнил себе об этом, проверяя адрес аккуратного двухэтажного домика. Он давно собирался совершить эту поездку и возобновить старое знакомство. И нервничал именно поэтому, понял он, припарковывая взятую напрокат машину у тротуара тихой улицы с трехрядным движением.
     Наверно, он чувствовал, что сегодня его жизнь может измениться, что новая встреча с Оливией Макбрайд может заставить его резко сменить курс. Он сделал бы это охотно. В конце концов, кто не рискует, тот не выигрывает. Этим и объяснялись его влажные ладони и спазмы в желудке.
     Но нежные чувства были тут ни при чем.
     Ной пригладил волосы обеими руками. Наверно, перед этим визитом надо было принарядиться, но... Черт побери, он в отпуске!
     Более или менее.
     Две недели вдали от газеты, в которой он работал судебным репортером, тщетно пытаясь создать себе имя. Интриги, борьба за количество строк, интересы издателей и рекламодателей мешали ему писать так, как хочется.
     А он хотел писать по-своему.
     Вот поэтому он здесь и оказался. Чтобы описать случай, который никак не мог забыть. И описать так, как не сделал бы никто другой.
     Убийство Джулии Макбрайд.
     Один из путей к этому лежал через второй этаж симпатичного четырехквартирного домика. Такие домики строили, чтобы разгрузить переполненный университетский городок. "Для тех, кто мог позволить себе жить отдельно, - подумал он. - Кто мог платить за возможность уединиться. И кто отчаянно этого желал, не искал общения с друзьями и сторонился бурной студенческой жизни".
     Лично он любил годы, проведенные в студенческом городке ЮКЛА <Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе>. Может быть, только первый семестр слился у него в одно туманное пятно из вечеринок, девочек и пьяных философских споров за полночь, которые под силу понять только очень немногим людям. Но он это перерос.
     Он хотел получить диплом журналиста. Да и родители убили бы его, если бы он не оправдал их надежд.
     И то и другое подхлестывало его одинаково.
     "А что подхлестывает Оливию?" - подумал он.
     После трех лет работы по специальности Ной понял, что у него нет репортерской жилки. Однако свое дело он знал и выяснил все заранее. Ему было известно, что Оливия Макбрайд изучает природоведение и что ее средний балл составляет четыре с половиной. Ему было известно, что первый год Оливия провела в общежитии. И переехала в собственную квартиру только нынешней осенью.
     Ной знал, что она не принадлежала ни к одному студенческому клубу или женскому землячеству и посещала два факультатива помимо восемнадцати курсов, прослушанных ею за весенний семестр.
     Это говорило о ее усидчивости и преданности науке, если не о мании.
     Но было то, чего он не мог выяснить ни через компьютерные сети, ни с помощью письменных запросов. Он не знал, чего она хочет, на что надеется.
     И какие чувства испытывает к своим родителям.
     Чтобы узнать это, ему было нужно узнать ее самое. Чтобы написать книгу, которая зрела в глубине его души и ума, нужно было проникнуть в ее мозг.
     В память Ноя врезались два образа Оливии: детское лицо, залитое слезами, и лицо девочки-подростка с серьезными глазами. Он вошел в дом, заметил коридор, разделявший пространство строго пополам, и подумал о том, что увидит сейчас.
     Он поднялся по лестнице и стал искать взглядом табличку номером квартиры. 2-Б. "Никакого имени, - подумал он. - Только номер. Макбрайды все еще охраняли свое уединение, как последнюю золотую монету в пустом кошельке".
     - Сюда никто не ходит, - пробормотал он и нажал на звонок.
     Он заранее составил пару планов своего появления и решил действовать по обстановке, пока не выяснится, что к чему. Но когда она открыла, все планы и расчеты вытекли у него из головы, как вытекает вода из разбитой бутылки. Медленно, но упорно и неумолимо.
     Она не была красавицей. Особенно если сравнивать ее с ослепительно красивой матерью. Но отказаться от этого сравнения было невозможно. У нее были такие же золотисто-карие глаза под угольно-черными бровями.
     Оливия была высокой и стройной, но фигура у нее была очень женственная и, как с удивлением заметил Ной, поразительно сексуальная. По сравнению с прошлым разом ее волосы потемнели, но все еще оставались светлее глаз. Они были собраны в конский хвост и оставляли лицо неприкрытым. Лицо ребенка стало чистым и тонким лицом юной женщины. В таких лицах Ною всегда чудилось что-то кошачье.
     На ней были джинсы и майка с эмблемой университета штата Вашингтон. Она была босиком, и на лице застыло выражение легкой досады.
     Он стоял на месте, смотрел на нее и глупо улыбался.
     Она подняла убийственно черную бровь, и удивленный Ной ощутил, что к чувству острой радости от новой встречи добавилось желание.
     - Если вы ищете Линду, та она живет напротив по коридору. Номер 2-А.
     Видимо, эти слова ей приходилось говорить не раз. Ее голос приобрел грудной оттенок, которого прежде не было.
     - Я ищу не Линду, а тебя. - Тут Ноя осенило, что он делал это всю жизнь. Но поскольку мысль была абсурдной, он тут же отмел ее. - И ты пробьешь изрядную дыру в моем самолюбии, если не вспомнишь меня.
     - Почему я должна помнить?.. - Она осеклась и подняла на него чарующие темные глаза, чего не сделала раньше, считая одним из надоедливых молодых людей, шастающих к ее соседке. Потом ее губы слегка раскрылись, а глаза потеплели. - Ты Ной. Ной Брэди. Сын Фрэнка. - Девушка заглянула ему за спину. - А он не...
     - Нет, я один. У тебя есть свободная минутка?
     - Да. Да, конечно. Входи. - Взволнованная Оливия сделала шаг назад. Она с головой ушла в подготовку доклада о корневом симбиозе грибов. А теперь ее отрывали от науки, заставляя совершить полет во времени и погрузиться в воспоминания.
     В том числе и о мимолетной влюбленности в этого человека, которую она испытала в двенадцать лет.
     - Сварить кофе? Или ты хочешь чего-нибудь холодного?
     - Даже не знаю. Сгодится и то и другое. - Как делает каждый, оказавшийся в новом месте, он обвел глазами чисто прибранную комнату. Аккуратный письменный стол со включенным компьютером, кремовые стены и темно-синий диван. Все было небольшим, тщательно подобранным, простым и удобным. - У тебя очень мило.
     - Да, мне здесь нравится. - Ох, это блаженное, волнующее чувство от возможности жить одной... Впервые за восемнадцать лет.
     Она не суетилась, не сновала по квартире и не извинялась за беспорядок, как делает большинство женщин даже тогда, когда беспорядка нет и в помине. Просто стояла и смотрела на него с таким видом, словно не знала, с чего начать.
     Он оглянулся и ощутил то же самое чувство.
     - Я... я только на минутку.
     - Не торопись.
     Ной прошел за ней на кухню, заставив Оливию заволноваться. Здесь почти не было места; все пространство занимали плита, холодильник и мойка, стоявшие у стены в линию, тесно прижатые друг к другу.
     Несмотря на ограниченное пространство, он сумел обойти кухню кругом. Когда Ной остановился у окна, они столкнулись плечами. Оливия редко позволяла мужчине оказываться так близко.
     - Кофе или кока-колы? - спросила она, открывая холодильник и осматривая его содержимое.
     - Кока подойдет. Спасибо.
     Он взял бы у нее банку, но Оливия уже потянулась за стаканом.
     "Ради бога, Оливия, - обругала она себя, - скажи хоть что-нибудь!"
     - Какие дела привели тебя в наш штат?
     - Я в отпуске. - Он улыбнулся, и барабанная дробь под сердцем, которую Оливия ощутила шесть лет назад, зазвучала так, словно никогда не прекращалась. - Работаю в "Лос-Анджелес тайме". - От нее пахло мылом, шампунем и чем-то еще... Ванилью, догадался он. Так пахли любимые свечи его матери.
     - Так ты журналист?
     - Я всегда хотел заниматься литературой. - Ной взял у нее стакан. - Но понял это только в колледже. - Почувствовав, что она насторожилась, Ной снова улыбнулся и решил до поры не говорить Оливии о цели своего приезда. - У меня всего пара недель. А друг, с которым я собирался несколько дней поваляться на пляже, так и не смог освободиться. И тогда я решил податься на Север.
     - Значит, ты здесь не по заданию газеты.
     - Нет. - Это правда. Истинная правда. - Я сам по себе. Вот и решил повидаться с тобой, поскольку ты единственный человек, которого я знаю в этом штате. Как тебе нравится в колледже?
     - О, очень нравится. - Оливия приказала себе успокоиться и провела его обратно в комнату. - Если бы не занятия, я очень скучала бы по дому.
     Она села на диван, решив, что Ной возьмет стул, но он уселся рядом и непринужденно вытянул ноги.
     - Над чем работаешь? - Он кивнул на компьютер.
     - Плесень. - Она усмехнулась и сделала глоток кока-колы. Он выглядел потрясающе. Нестриженные, выгоревшие на солнце русые волосы, темно-зеленые глаза, напомнившие ей о доме, и легкая чувственная улыбка делали его неотразимым.
     Оливия вспомнила, как при первой встрече решила, что Ной похож на рок-звезду. Он был похож на нее и сейчас.
     - Я изучаю природоведение.
     Ной хотел сказать, что знает это, но вовремя спохватился. Слишком много объяснений ни к чему, подумал он, отмахнувшись от собственного внутреннего голоса.
     - В самый раз.
     - Как перчатка, - подтвердила она. - Как поживают родители?
     - Хорошо. Ты как-то сказала, что я должен их ценить. Я так и делаю. - Он сменил позу и смотрел ей в глаза, пока не стало горячо в паху. - Думаю, я начал их ценить еще больше, когда стал жить отдельно. Наверно, так всегда бывает, когда дети становятся взрослыми.