в котором  не  было  ничего
родственного. Это делало ее уязвимой. Лучше и мудрее было бы остаться сейчас
одной.
   Она скажет ему, что совсем замучилась сегодня и слишком устала  даже  для
того, чтобы есть. И это истинная правда. Он поймет и оставит ее в покое.
   Открыв дверь, она увидела Кейда с кастрюлей в руках. Она  вспомнила,  что
соседи обычно приносят еду на поминки. Ну что ж, она  ходячий  мертвец,  так
что кастрюля кстати.
   - Это прислала Лайла. - Он вошел и подал кастрюлю. - Она сказала, что те,
кто так тяжко трудится весь день, не должны, придя домой,  еще  и  готовить.
Она велела поставить это в морозильник. Так что, когда ты  опять  придешь  с
работы, тебе достаточно разогреть, а сама тем временем можешь  задрать  ноги
на стол и расслабиться. И сегодня, - добавил он, пытливо  вглядываясь  в  ее
лицо, - как раз такой случай.
   - Ты прав, я только сейчас поняла, что трудилась сегодня как заводная.  А
сейчас завод кончился, и я без сил.
   - Ты плакала?
   - Это запоздалая реакция на усталость.  Она  понесла  кастрюлю  в  кухню,
чтобы убрать в холодильник.
   - Мне очень жаль, но сегодня... Это была прекрасная  идея,  отпраздновать
открытие магазина. Может, через пару дней мы сможем...  -  Она  повернулась,
едва не наткнулась на Кейда и подалась назад.
   Ее потрясло желание. Оно пронзило ее, словно молния.
   - Да, тебе сегодня трудно пришлось.
   Тори прислонилась к столу, но он прижался  к  ней  и  оперся  ладонями  о
столешницу. Она почувствовала себя пойманной.
   - Столько людей вокруг и воспоминания, которые они с собой принесли.
   - Да. - Она пошевелилась, но положение было безвыходное,  и  кровь  жарко
побежала по жилам. - Да, воспоминания сыпались, как камешки из рогатки.
   И они в конце концов попали в нее.
   - Болезненные воспоминания.
   - Да нет. - "Ради бога, не трогай меня", - взмолилась она  про  себя.  Но
Кейд уже взял ее за плечи, погладил по рукам, и в ее  теле  забилась  каждая
жилка.
   Она произнесла его имя почти  умоляюще.  Его  ладони  вызывали  приятную,
восхитительную дрожь.
   - А мне ты понравилась сегодня.  Такая  собранная,  деловая,  подтянутая.
Внешне - спокойствие и холодность. Но мне всегда было  интересно  узнать,  а
что скрывается под ними.
   - Я нервничала.
   - Незаметно было. Не то, что сейчас.
   Он снял ленточку с ее волос, и Тори прерывисто вздохнула.  Он  пристально
посмотрел ей в глаза и заметил, как потемнели у нее зрачки,  когда  он  стал
расплетать ее косичку.
   - Почему ты меня не останавливаешь?
   - Я... - Отчего это у нее  ослабли  колени?  О,  она  забыла,  что  можно
испытывать такое прекрасное ощущение. Сдаться можно не  только  потому,  что
нет сил к сопротивлению. - Я как раз об этом думаю.
   Он весело улыбнулся:
   - А ты продолжай, продолжай думать. Я этим воспользуюсь.
   Он расстегнул первую пуговицу ее блузки, потом вторую.  Он  прикасался  к
ней так, как давно никто не прикасался. Очень давно.
   - Я отвыкла от этого.
   - Думать?
   - Нет, - и она нервно рассмеялась. - Думать я как раз умею.
   - Тогда подумай сейчас вот об этом. - И  Кейд  легонько  потянул  блузку,
чтобы вытащить ее из слаксов. - Я хочу прикасаться к тебе. Вот так.
   И он провел ладонями по ее талии. Сердце у нее покатилось вниз, когда  он
расстегнул крючок на слаксах.
   - Нет, не закрывай глаза. Раз ты отвыкла, я дам  тебе  возможность  снова
попрактиковаться. И я хочу, чтобы ты все время на меня смотрела.
   - Я и хочу на тебя смотреть.
   Он расстегнул "молнию" на слаксах, и она  напряглась.  Как  долго  ее  не
хотел мужчина. Как давно она сама не хотела. Она  попыталась  взять  себя  в
руки, не поддаваться желанию, но тело жаждало прикосновения его рук.
   Слаксы упали к ее ногам, и она переступила через них. Она  хотела  что-то
возразить, но он закрыл ее рот поцелуем. Нежным и добрым, бережным. И  в  то
же время в нем чувствовались безрассудство и одержимость.  Его  руки  обняли
ее, заскользили по спине и вниз и стали увлекать  ее,  словно  в  вальсе,  к
двери.
   - Кейд...
   Она уже принадлежала ему, и ее слабый голос  остановить  его  не  мог.  У
двери в спальню Кейд поднял ее на руки.
   Золотые лучи заходящего солнца  затопили  спальню.  Он  положил  Тори  на
кровать, лег рядом и сплел свои пальцы с ее. И, зорко наблюдая за выражением
ее лица, он приник к ее губам.  Постепенно,  не  сразу,  она  поддалась  его
поцелуям, губы стали мягкими, манящими, раскрылись. Сердце то успокаивалось,
то снова начинало бешено стучать. И  когда  она  отдалась  ему,  он  изменил
тактику и перешел к яростной атаке. Этого  она  не  ожидала,  и  его  ярость
поразила ее плоть, как нож, ударила по нервам. Она подавила  стон.  Ее  тело
сотрясла дрожь. А он и хотел потрясти ее всю, чтобы она не  ощущала  ничего,
кроме наслаждения. Пусть думает только  о  нем,  о  Кейде.  Уж  он  об  этом
позаботится.
   Тело у нее было тонкое, хрупкое, но мускулы удивляли своей  рельефностью,
и нежная кожа составляла им  удивительный  контраст.  Он  покрывал  ее  кожу
легкими поцелуями, а сам в это время прикидывал, как устранить  все  барьеры
на пути к полному обладанию. Кейд просунул пальцы под  бретели  ее  лифчика,
едва касаясь, погладил упругую плоть. Затем расстегнул лифчик и отбросил его
в сторону. Она хотела было помешать, оттолкнуть его, прежде чем  он  увлечет
ее с  собой  по  ту  сторону  барьера,  который  она  поклялась  никогда  не
переходить, но он изо всей силы, почти грубо,  впился  в  ее  рот  поцелуем.
Что-то стихийное возникло в  теле,  безумное  предощущение,  что-то  жаждало
вырваться на волю, и это что-то было сильнее ее. Мощная,  неуемная  судорога
потрясла все тело. Она даже устыдилась ее силы.
   Кейд сорвал с себя рубашку. Она с трудом различала его лицо.  Дыхание  ее
стало частым, неровным, сбивчивым. Она протянула ему руки, и он скользнул  в
ее объятия. Его  рот  требовал,  руки  мяли,  сжимали,  поглаживали.  А  она
ухватилась за столбики кровати, совершенно  так,  как  он  представлял  себе
раньше, в мечтах. Темное  желание  накатывало  волнами,  захлестывало  ее  с
головой. Из горла  у  нее  вырвалось  рыдание,  и  затем  наступило  долгое,
безумное освобождение. , Последний отблеск дня скользнул по ее лицу.  Волосы
Тори разметались на подушке, щеки пылали. "Вот такую, как сейчас, я  запомню
ее навсегда", - пронеслось у  него  в  голове.  "И  она  тоже  запомнит",  -
поклялся себе Кейд.
   - Открой глаза, Тори, посмотри на меня. Когда ресницы ее затрепетали, он,
сдерживая последний  порыв,  поцеловал  ее  долго,  крепко.  Напряжение  все
нарастало. Она снова была во власти ожидания. Ее пожирало пламя.
   - Кейд, - едва слышно сказала она.
   - Повтори.
   Ей хотелось зарыдать. Закричать...
   - Кейд.
   - Еще раз.
   И он вошел в нее. В мозгу у нее вспыхнули тысячи огней. И она задвигалась
в такт, поглотив его, наслаждаясь каждым мгновением, пока все они не слились
в одну потрясающую бесконечную череду. Ритм все учащался,  она  с  жадностью
впивала взглядом ярко-синий цвет его глаз.
   - Останься.
   И он потерял себя, он весь растворился в ней. И замер, уткнувшись лицом в
ее волосы.

***

   Нет, еще никогда и никто не покорял ее так.  Никогда  она  не  отдавалась
всецело, без остатка. Наверное, это должно бы встревожить ее, но сейчас  она
не могла думать ни о чем.
   В  комнате  воцарились  сумерки.  За  многие-многие  месяцы  она  впервые
испытала полнейшее расслабление - и телом, и душой, и сознанием. Она даже не
помнила, когда такое с ней случалось.
   - Мне кажется, что  мы  все-таки  отпраздновали,  -  пробормотала  она  и
подумала, не будет ли с ее стороны свинством сейчас заснуть.
   - Ну, отныне нам представится для празднований много поводов, а я  мечтал
очутиться в этой постели с тобой с  того  самого  момента,  как  я  ее  сюда
приволок.
   - Знаю, ты не очень-то скрывал свои намерения. Но гораздо лучше, чем  мне
этого хотелось.
   И он вспомнил, как представлял себе этот первый  раз  -  с  музыкой,  при
свете канделябров...
   - Мы прекрасно без этого обошлись, - сонно сказала Тори.
   - Без чего?
   - Без музыки и канделябров...
   И она широко раскрыла глаза, сон как рукой сняло.
   - Извини, извини... Я не хотела.
   - Прочитать мои мысли?
   - Пожалуйста, прости.
   Он вскочил, сел на кровати и приподнял Тори так, что оказался лицом к  ее
лицу.
   - А тебе не приходило в голову, что мужчина не имеет ничего против, когда
женщина читает его мысли?
   - Но такое вторжение в личные мысли непростительно.
   - Неужели?
   И, к ее изумлению, он откинулся на кровать, повалив Тори себе на грудь.
   - Сдается мне, что пять минут назад мы с  большим  успехом  вторглись  не
только в круг личных чувств друг друга,  а  кое-куда  и  поглубже.  Так  что
можешь опять заглянуть в глубину моих мыслей.
   - Не понимаю.
   - Интересно, что ты на этот раз там найдешь.
   - Я не читаю мысли других людей. Это случайность. Это  произошло  потому,
что между нами был такой тесный физический контакт.
   - С этим не спорю.
   - И когда я сказала насчет музыки и свечей, я почти засыпала. Так  оно  и
получается. В сознание вдруг как бы вплывает образ, очень четкий. Я  видела,
как мы стоим у кровати, слышала музыку и видела горящие свечи.
   Кейд выглядел таким довольным. Совсем не разозлился.
   - Тебе всегда что-нибудь чудится?
   - Нет-нет. Мне вовсе не хочется бесцеремонно проникать в чужие  мысли.  Я
себе этого не позволяю. И это дается легко, если я не очень устала.
   - Тогда в следующий раз, когда ты будешь засыпать, я постараюсь не думать
о Мег Райан.
   - Мег... - Тори села на постели, машинально прикрыв грудь  рукой.  -  Мег
Райан...
   - Да, она такая полненькая, сексуальная. Мой любимый  тип  женщины.  И  я
постараюсь представить тебя блондинкой. Это мне сильно поможет  в  следующий
раз.
   - Вот уж не собираюсь возбуждать твои сексуальные фантазии о голливудских
актрисах.
   Тори хотела было встать и вдруг опять откинулась навзничь, а  он  в  одно
мгновение оказался наверху.
   - Ну, дорогая моя, поспособствуй мне хоть разочек.
   - Нет. - Она не сдержалась и  хихикнула.  Кейд  легонько  куснул  Тори  в
плечо.
   - Ты и так меня уже возбудила.
   - Отстань! - Она попыталась вырваться, без особого, правда, энтузиазма.
   - Не могу. - И он стал осыпать ее лицо поцелуями. - Ну  засмейся  еще,  у
тебя такой сексуальный смешок.
   - Нет!
   И она рассмеялась, но смех ее внезапно оборвался.  Они  снова  слились  в
одно, и Тори целиком отдалась своим чувствам.

***

   А потом они ели жаркое, присланное Лайлой, запивая  его  вином.  И  снова
поднялись в спальню и  занялись  любовью  с  нетерпением  и  пылкостью  юных
влюбленных. Они никак не могли насытиться друг другом, и, когда взошла луна,
ее серебристый свет омывал их слившиеся воедино тела. Потом они заснули, а в
открытые окна веял легкий ветерок, пронизанный запахом болотной зелени.

***

   ..."Он возвращается".
   Хоуп сидела на крыльце Дома на болоте. При ее жизни этого крыльца еще  не
было. Она принялась подкидывать и ловить маленький красный шарик.
   Тори снова было восемь лет, худое личико выражало тревогу,  ноги  были  в
ссадинах, ушибах и следах от ремня.
   "Ему нравится причинять боль  девочкам...  Он  от  этого  чувствует  себя
взрослым и сильным".
   - Он причинил боль и другим, не только тебе.
   - Да, не только мне, - согласилась Хоуп. - Ты уже  знаешь.  И  ты  всегда
знала. Как в тот раз, когда увидела рисунок того маленького мальчика.
   - Но у меня больше так не получается. - В груди Тори гулко начало стучать
сердце. - И я не хочу больше так уметь.
   - Но ты приехала, - просто ответила Хоуп. - Только будь осторожна...  Или
ты тоже распрощаешься со всеми.
   - Скажи, кто он, Хоуп. Скажи, где его искать.
   - Не могу. - И она устремила на Тори ясный взгляд. - Ты должна найти  его
сама. Будь осторожна...

***

   Тори широко распахнула глаза. Сердце бешено колотилось о ребра, одна рука
крепко сжалась в кулак. Так крепко, словно она боялась,  что  из  нее  может
выкатиться маленький  красный  шарик,  но,  когда  она  расправила  затекшие
пальцы, ладонь была пуста.
   За окном стояла ночь. Ветерок  утих,  и  воздух  был  неподвижен.  В  нем
чувствовалась настороженность, глухо  ухала  сова,  пронзительно  стрекотали
сверчки. Тори слышала ровное дыхание спящего Кейда. Во сне она  отодвинулась
от него как можно дальше. "Во сне нет близости", - подумала она.
   Когда мозг так уязвим, как у нее, нельзя спать, уютно устроившись  рядом.
Она осторожно соскользнула с кровати, на цыпочках прошла в кухню,  отвернула
кран и, когда вода стала холодной, наполнила стакан.
   Сновидение вызвало у нее страшную жажду и напомнило, почему ей не следует
спать с Кинкейдом Лэвеллом.
   Его сестра мертва, и если она не виновата в  ее  смерти,  то  эта  смерть
накладывает на нее,  на  Тори,  определенные  обязательства.  Она  и  прежде
ощущала бремя долга, но шла своей  дорогой.  На  этом  пути  она  познала  и
величайшую  радость,  и  сокрушительное  горе.  Тогда  она  спала  с  другим
мужчиной, которому отдалась по беззаботной и невинной любви.
   И когда она потеряла его, то поклялась, что больше  не  повторит  прежних
ошибок. И что же? Все повторяется. Она снова навлекает на себя ту,  прежнюю,
боль.
   Да, Кейд из тех мужчин, в которых женщины влюбляются. Она и сама могла бы
в него влюбиться. И так, что эта любовь окрасит каждую мысль, все поступки и
чувства. И в ярком экстазе радости, и в серых потемках отчаяния.
   Так что  продолжения  быть  не  должно.  Любовь  -  это  безрассудство  и
опасность. Любовь подстерегает ревнивое, завистливое око  судьбы,  только  и
ждущее, чтобы отнять любовь навсегда.
   Она поднесла стакан воды к губам и увидела. Там, за окном. В темноте.
   Стакан выскользнул у нее из рук, упал в раковину и разбился.
   - Тори? - Кейд молниеносно проснулся и выскочил из постели. Спотыкаясь  в
темноте и чертыхаясь, он бросился в кухню.
   Она стояла под резким светом лампы, прижав  руки  к  горлу,  и  неотрывно
глядела в окно.
   - Кто-то есть там, в темноте.
   - Тори.
   Он увидел осколок стекла на полу и схватил ее за руки.
   - Ты порезалась?
   - Кто-то там есть, в темноте, - повторила она, словно испуганный ребенок.
- И наблюдает. Из темноты. Он уже приходил. И он опять придет.
   Она смотрела мимо Кейда и видела какие-то тени и силуэты.  А  чувствовала
только холод. Страшный холод.
   - Он хочет меня убить. Если бы я была с нею  в  ту  ночь,  он  бы  только
наблюдал за нами. Как делал это раньше. Он бы только наблюдал  и  воображал,
что он это делает. Просто воображал бы и потом сам удовлетворил себя.
   Колени  у  нее  подогнулись,  но,   когда   Кейд   подхватил   ее,   Тори
запротестовала:
   - Все в порядке. Мне просто надо сесть.
   - Не сесть, а лечь.
   Он отнес ее в постель и стал в темноте искать брюки.
   - Оставайся здесь.
   - Куда ты?
   Ужас при мысли, что сейчас она  останется  одна,  дал  ей  силы,  и  Тори
вскочила с кровати.
   - Ты говоришь, что во дворе кто-то есть. Я хочу взглянуть.
   - Нет!
   Теперь она испугалась за него.
   - Сейчас еще не твоя очередь.
   - Что?
   Она всплеснула руками и осела на матрас.
   - Извини. У меня путаница в мыслях. Он ушел, Кейд. Его больше там нет. Он
следил раньше. Когда мы... Он наблюдал за нами, когда мы...
   - Я все-таки посмотрю, - мрачно возразил Кейд.
   - Но ты его не найдешь.
   Кейд вышел. Ему очень хотелось найти мерзавца.  Найти  и  пустить  в  ход
кулаки, дать выход ярости. Он укрепил фонарь на двери и внимательно осмотрел
все  пространство,  затопленное  бледно-желтым  светом.  Подошел  к   своему
универсалу, вынул фонарь и нож из бардачка.
   Вооружившись,  он  обошел  вокруг  дома,  высвечивая  землю  и   тени   в
кустарнике. Около окна спальни он  нагнулся  и  увидел,  что  там  вытоптана
трава: кто-то, видимо, долго стоял здесь.
   "Сукин сын", - прошипел он и стиснул рукоятку ножа. Конечно, надо было бы
осмотреть окрестности, но не стоит оставлять Тори одну.
   Поэтому он вошел опять в дом и оставил фонарь и нож на столе.
   Тори сидела все в той же позе, сжав кулаки, и подняла  голову,  когда  он
приблизился, однако ничего не сказала.
   - То, что мы с тобой здесь делали, - сказал  Кейд,  -  это  наше.  Только
наше. Он ничего не сможет изменить. - Он сел рядом и взял ее за руку.  -  Не
сможет, если мы ему не позволим.
   - Он осквернил это.
   - Не для нас. Не для нас с тобой, Тори, - и он повернул ее лицом к себе.
   Она вздохнула, погладила пальцем тыльную сторону его руки.
   - Ты рассердился. Но ты умеешь собой владеть. Как тебе это удается?
   - Да я пнул ногой свой автомобиль пару раз, чтобы сорвать злость.
   Он провел ладонью по ее волосам.
   - Ты расскажешь, что еще видела?
   - Он злился. Но я не вижу его самого. Я не та, которую он желает,  но  он
не даст мне оставаться здесь. Он не доверяет мне,  когда  я  так  близко  от
Хоуп... И я не знаю, чьи это мысли, мои или его. Я не могу отчетливо увидеть
его лицо. Может быть, дело во мне, но я не могу рассмотреть его.
   - Значит, ее убил не какой-то чужак, как мы думали все эти годы.
   - Нет, не чужак... Это кто-то, кто знал ее, кто за ней следил.  За  нами.
Мне кажется, я о чем-то  таком  догадывалась  уже  тогда,  но  из-за  страха
приказала себе не думать. Если бы в то утро я пошла с вами, с тобой и  твоим
отцом, если бы у меня хватило мужества не только сказать вам,  где  она,  но
пойти туда, я, может  быть,  все  увидела.  Не  уверена,  однако,  возможно,
увидела бы, И тогда этому был бы положен конец.
   - Ну этого мы знать не можем.  Однако  мы  должны  положить  этому  конец
теперь. И сейчас мы позвоним в полицию.
   - Кейд, полиция... - горло у нее перехватило. -  ...Вряд  ли  там  станут
слушать меня.
   - Шеф Расе, конечно, потребует доказательств, но  он  тебя  выслушает.  А
пока оденься.
   - Ты хочешь звонить ему прямо сейчас? В четыре утра?
   - Да. - И Кейд поднял телефонную трубку. - Ему за это платят.

Глава 17

   Шеф полиции Карл Расе был невысок. Не был он и красив:  лицо  широкое,  с
ушами, торчащими, как несоразмерно большие ручки глиняного  сосуда,  волосы,
тронутые  сединой.  Он  не  обладал  блестящими  способностями.   Информация
проникала в его мозг извилистыми и окольными путями, но  оседала  прочно.  И
работал  он  медленно  и  тяжело,  однако  тщательно.  И  еще  он  отличался
благожелательностью. Он никогда не бранился и не сетовал, если его будили до
рассвета, например, в четыре утра. Он просто вставал и одевался  в  темноте,
стараясь не разбудить жену. Он оставлял ей  записку  на  кухонном  столе  и,
уходя, запихивал в карман ее список, что надо купить по дороге.
   И то, что он подумал, встретившись с Кинкейдом Лэвеллом в четыре  утра  в
спальне Виктории Боден, он оставил при себе.
   Кейд встретил его на крыльце.
   - Спасибо, что приехали, шеф.
   - Все в порядке. - Карл с довольным видом сунул в рот  пластинку  жвачки,
которую жевал с тех пор, как жена и мытьем, и катаньем заставила его бросить
курить.
   - Давайте осмотрим окрестности. Интересно узнать ваше мнение.
   - Как поживают ваши домашние?
   - Спасибо, все хорошо.
   - Слышал, что приехала тетушка Рози. Уж, пожалуйста, передайте ей  привет
от меня.
   - Да, обязательно.
   Кейд осветил примятую  траву  под  окном  спальни.  Карл  последовал  его
примеру и стал размышлять:
   - Да, кто-то здесь стоял и подглядывал. Место здесь тихое, в  стороне  от
дороги. И вроде незачем сюда кому-нибудь завернуть невзначай. Вы  ничего  не
видели?
   - Нет, я - ничего, а Тори видела.
   - Тогда мне стоит сначала поговорить с ней,  а  потом  порыскать  вокруг,
тот, кто здесь был, давно унес ноги.
   Он выпрямился с хрустом в коленях и осветил фонарем  дубы  и  шелковичные
деревья, теснившиеся у болота.
   - Да, местечко здесь