.
     Это надо было немедленно прекратить. Позвонить ей и спросить, не смогут ли они попозже встретиться и выпить кофе. Очень просто. А потом рассказать ей о книге, которую он собирается написать. Осторожно объяснить, что он собирается встретиться с каждым, имеющим отношение к этому делу. И начал с нее, потому что именно она подала ему эту мысль.
     Зерно было брошено в почву тогда, когда он впервые увидел ее.
     Ной поставил штангу на стойку и вытер лицо полотенцем. Он позвонит ей сразу же, как только поднимется к себе в номер и примет душ. И сделает то, что решил, как только она откроет дверь.
     Сразу почувствовав себя лучше, он плюнул на лифт и поднялся на девятый этаж пешком.
     И застыл как вкопанный, увидев, что она стоит перед его дверью и роется в огромной сумке.
     - Лив?
     - О господи! - Оливия отпрянула, а потом уставилась на него. - Ты меня напугал. - Она не вынула рук из сумки, пока не удостоверилась, что они перестали дрожать. - Я хотела написать тебе записку и сунуть под дверь.
     Оливия улыбнулась и выпрямилась. Джинсы и спортивная куртка делали ее похожей на девочку. Увидев, что Ной не ответил на ее улыбку, она почувствовала себя неуютно.
     - Это ничего, что я пришла?
     - Нет. Извини. - Он не должен был давать себе воли. - Просто я не ждал тебя. Я был в спортзале.
     - Правда? Ни за что бы не догадалась. Ной коротко улыбнулся, и напряжение тут же прошло. Он вынул из кармана карточку и вставил ее в прорезь замка.
     - Проходи. И скажи то, что хотела написать.
     - У меня окно в занятиях. - Это была ложь. Впервые за все время учебы она прогуляла лекцию. Как можно было заниматься экологией, если она хотела попросить Ноя лечь с ней в постель?
     О боже, как сказать ему, зачем она пришла? С чего начать?
     - У тебя хватит времени, чтобы выпить кофе?
     - У меня... да. Я хотела пригласить тебя на обед... у меня дома.
     - Да ну? Это куда лучше, чем кофе. - Он задумался. В квартире разговаривать будет удобнее. Там ей будет спокойнее. Тут, в тесном гостиничном номере, она явно чувствовала себя неловко. Она стояла, стиснув руки, и косилась на кровать.
     Что ж, ладно. Во время обеда от него потребуется только одно: не распускать руки.
     - Мне нужно слегка ополоснуться, - сказал он.
     - Угу... - Он выглядел потрясающе, влажной от упражнений, со смуглыми плечами, на которых переливались мускулы. Оливия помнила, какими сильными были обнимавшие ее руки. - Но мне будет нужно кое-что купить.
     - Что именно? Сейчас я приму душ, и мы сходим в магазин. А потом я посмотрю, как ты готовишь.
     - Ладно.
     Он снял со спинки стула джинсы и полез в шкаф за рубашкой.
     - Под телевизором есть мини-бар. Угощайся. Если хочешь, включи телевизор, - добавил он, вытащив из ящика носки и белье. - Присаживайся. Я буду готов через десять минут.
     - Не торопись. - Как только он закрыл дверь ванной, Оливия опустилась на край кровати. Ее не держали ноги.
     Боже всемогущий, как справиться с этим делом и не ударить лицом в грязь? В магазин, они пойдут в магазин! Оливия чуть не расхохоталась. Она только что была в аптеке, где долго набиралась смелости, чтобы подойти к стойке и купить презервативы.
     Теперь они лежали у нее в сумке, тяжелые, как гири. И виновата в этом была не тяжесть принятого ею решения, а боязнь того, что она не правильно поняла вчерашнее выражение его глаз. И значение его вчерашних поцелуев.
     Она собиралась пригласить его пообедать, но это должно было случиться позже. После того как она постучит в его дверь, он откроет, а она улыбнется, шагнет к нему, обхватит руками и поцелует.
     Оливия представляла себе эту сцену слишком отчетливо и, когда Ной не ответил, совершенно смешалась. А потом все пошло совсем не так, как было задумано.
     Она пришла сюда, чтобы предложить ему себя, сказать, что он единственный на свете. И представляла себе то, как он будет жадно и пристально смотреть на нее, пока у нее не потемнеет в глазах и губы Ноя не прильнут к ее рту.
     То, как он поднимет ее на руки... и даже то, как в этот миг у нее похолодеет в животе. И как понесет ее на кровать.
     Оливия сделала глубокий вдох, встала и обошла номер. Конечно, она представляла его совсем по-другому. Та комната была больше, красивее, с шелковым покрывалом и горой подушек на кровати.
     И свечами.
     Эта комната была маленькой и безликой, как и все гостиничные номера. Но это не имело значения. Она закрыла глаза и прислушалась к шуму душа.
     Что бы он сделал, если бы она вошла, быстро разделась и встала под струю рядом? Может быть, их тела тут же соединились бы, влажные, горячие и готовые к любви?
     Нет, ей не хватит на это смелости... Она вздохнула и без всякого интереса заглянула в бар, а потом подошла к письменному столу с компьютером, разбросанными заметками и папками.
     Нужно дождаться, пока он выйдет. Конкретные, простые вещи, которые можно делать, глядя друг другу в глаза, получаются у нее лучше. Она никогда не была знойной соблазнительницей и никогда не будет ею.
     А вдруг она разочарует его?
     Оливия с досадой покачала головой. Нужно прекратить думать за него и критиковать себя. Когда Ной вернется, она просто скажет, что желает его, и посмотрит, что будет дальше.
     Она лениво собирала его записи. Ей нравилось, что Ной взял с собой работу. Она ценила преданность своему делу, энергию и желание добиться успеха. Нужно уважать человека, которого ты любишь.
     "Он мало говорит о своей работе", - подумала Оливия и покачала Головой. Она слишком занята собой. Надо будет расспросить его. О том, что он больше всего любит, что испытывает, когда видит свои статьи напечатанными и знает, что их читают люди.
     Должно быть, это удивительно приятное, льстящее самолюбию чувство... Она улыбнулась и сложила его заметки в стопку.
     Фамилия "Макбрайд", выведенная черными чернилами на листке желтой бумаги из бювара, заставила Оливию нахмуриться и поднести его к глазам.
     Через секунду в ее жилах застыла кровь. Она забыла о приличиях и стала лихорадочно рыться в записях Ноя.

***

     Ной растирал полотенцем голову и думал над тем, что он скажет Оливии. Как только они договорятся о профессиональных делах, тут же перейдут к личным. Летом он сможет приехать в "Риверс-Энд" и побыть с ней. Возможно, чтобы взять нужные интервью. Но главным образом для того, чтобы побыть с ней. У Ноя еще не было женщины, с которой ему так хотелось бы побыть.
     Нужно было договориться в редакции о более продолжительном отпуске. Или просто послать газету к черту, думал Ной, глядя в запотевшее зеркало. Конечно, надо будет подумать, на что он будет жить, пока не напишет книгу и не продаст ее. Но он что-нибудь придумает.
     Ной никогда не сомневался в том, что книга будет отлично продаваться. Еще меньше он сомневался в том, что напишет отличную книгу.
     И не без внутренней тревоги думал о том, что скажет по этому поводу Оливия.
     Но ни из того, ни из другого ничего не выйдет, если он не сделает первый шаг...
     Он сделал этот шаг, вошел в спальню и понял, что все рухнуло. Оливия стояла у письменного стола, держа в руках записи, и ее глаза горели яростью.
     - Ты сукин сын, Ной Брэди. - Она говорила негромко, но Ною эти слова показались криком. - Расчетливый лживый ублюдок.
     - Подожди минутку.
     - Не прикасайся ко мне! - бросила Оливия, когда он шагнул к ней. - Только попробуй! Ты приехал сюда не как репортер, а сам по себе? Проклятый лжец, все это было ради статьи!
     - Нет. - Ной встал между Оливией и дверью, чтобы не дать ей убежать. - Послушай меня - я делал это не для газеты.
     Не сводя с Ноя глаз, она смяла заметки и швырнула их ему в лицо.
     - По-твоему, я набитая дура?
     - Нет.
     Ной схватил ее за руки. Он ждал, что Оливия будет вырываться, царапаться и плевать ему в глаза. Но она просто отвернулась. По выражению глаз девушки было ясно, что она решила молчать. Ной слегка потряс ее за плечи.
     - Черт побери, послушай меня! Это не для газеты. Я хочу написать книгу. Я собирался с самого начала сказать тебе об этом. Но потом... О господи, Лив, ты знаешь, что случилось. Как только я увидел тебя, все смешалось. Я хотел немного побыть с тобой. Это было сильнее меня. Каждый раз, когда я смотрел на тебя... я увязал все глубже и глубже.
     - Ты использовал меня. - Она будет холодной. Должна быть. Что бы он ни сказал, это не проникнет сквозь стену льда. Она не допустит этого. Не позволит себе снова попасть в эту ловушку.
     - Если так получилось, извини. Я позволил себе увлечься. Уйти от тебя вчера вечером было труднее всего на свете. Я хотел тебя так, что все болело внутри.
     - Ты хотел переспать со мной, чтобы получить сведения для своей книги. - "Оставайся холодной, - приказала она себе. - Боль не может проникнуть сквозь лед".
     - Нет. - У него разрывалось сердце от того, что она так думает и верит в это. - Ты должна понять... То, что случилось между нами, не имеет отношения к книге. Это относится только к нам с тобой. Лив, я хотел тебя с той минуты, как ты открыла дверь, но не имел права прикасаться к тебе, пока не объясню все. Я собирался поговорить с тобой сегодня вечером.
     - В самом деле? - В ее голосе была насмешка - холодная насмешка, резавшая душу ледяными лезвиями. - Это очень удобно, Ной. Убери руки.
     - Ты обязана выслушать меня.
     - Нет, не обязана. Ни слушать, ни смотреть на тебя. Я ни разу не подумаю о тебе, как только выйду из этой комнаты. Все будет кончено раз и навсегда, поэтому слушай внимательно.
     Она отстранила его руки. В золотистых глазах Оливии бушевал огонь.
     - Это моя жизнь, а не твоя. Мое дело, и ничье другое. Я не буду помогать тебе писать эту проклятую книгу. Ни я, ни кто-нибудь из моих родных. Я позабочусь об этом. И если я обнаружу, что ты пытался связаться с кем-нибудь из них, то попрошу тетку использовать хотя бы часть ее влияния, чтобы тебя с треском вышибли из "Тайме". А если ты успел навести кое-какие справки, то знаешь, что влияния у нее хватит. Угроза заставила Ноя вспылить, но он сдержался.
     - Я причинил тебе боль. Мне очень жаль. Я сам не понимал своего чувства к тебе и того, насколько оно сильно. Случившееся между нами не входило в мои планы.
     - Что касается меня, то ничего не случилось. Я презираю тебя и таких, как ты. Держись от меня подальше. - Она схватила сумку и шагнула к двери. - Однажды я сказала тебе, что твой отец замечательный человек. Так оно и есть. Рядом с ним ты - пигмей.
     Она даже не хлопнула дверью. Та закрылась с тихим стуком. Оливия не бежала, хотя ей очень хотелось это сделать. В груди было тесно и горячо, глаза жгло от закипавших слез. Он использовал ее. Предал. Она позволила себе полюбить, позволила довериться, а ей лгали в ответ.
     Он хотел вовсе не ее. Ему были нужны ее мать, ее отец. Он хотел крови и горя. Но этого он не получит. Никогда, ни за что. Больше она не поверит никому.
     Неужели мать чувствовала то же, узнав, что человек, которого она любила, лжец? Неужели она ощущала такую же пустоту, такую же выматывающую душу тоску и тоже чувствовала себя преданной?
     В душе Оливии вновь вспыхнул гнев. Она перестала жалеть себя и поклялась больше никогда не думать о Ное Брэди.

Глава 11

Венис, Калифорния, 1999

     Ной Брэди мог считать себя счастливчиком. Благодаря тому, что его первая книга имела успех, как у публики, так и у критики, он сумел купить маленькое уютное бунгало на берегу; кроме того, у него было достаточно денег, чтобы жить так, как ему хотелось.
     Он любил свою работу. Ему нравилось описывать истинные преступления, при этом проникая в ум и душу тех, для кого убийство становилось способом решения их проблем или являлось развлечением. Это приносило куда большее удовлетворение, чем работа репортера. Хватит и того, что он четыре года выполнял чужие поручения и корежил свой стиль в угоду требованиям газеты.
     "Да и платят за это не в пример лучше", - думал он, заканчивая ежедневную пятикилометровую пробежку вдоль побережья.
     Конечно, деньги тут не главное, но они очень даже не мешают.
     А сейчас, когда магазины бойко торгуют его второй книгой, которую регулярно отмечают во всех обзорах новинок, о лучшем и мечтать не приходится.
     Он молод, здоров, удачлив и, слава богу, свободен. Совсем недавно Ной избавился от связи, которая сначала казалась заманчивой, сексуальной и интригующей, но вскоре стала тяготить и раздражать его.
     Кто бы мог подумать, что начинающая киноактриса Карин, называвшая себя "девушкой для вечеринок", превратится в липучку, которая хнычет и ворчит каждый раз, когда ему захочется провести вечер по собственному усмотрению?
     Он понял, что это добром не кончится, когда стал обнаруживать в своих шкафах и ящиках все больше и больше ее вещей. Когда на полке в ванной разместилась ее косметика. Ной постепенно приходил к мысли, что жизнь с ней будет катастрофой. Но следовало признаться, что виноват в этом был он сам. Он был занят исследованиями и написанием следующей книги и слишком поздно это заметил.
     Естественно, она пришла в ярость, стала укладывать свои вещи в сумку размером со штат Канзас, и он услышал массу обвинений в эгоизме и издевательстве. Карин разбила две лампы (причем одна из них полетела Ною в голову, но он успел увернуться) и превратила его призовые глоксинии в кучу земли, листьев и кусков керамики. А потом ушла от него, тряхнув длинными, по-калифорнийски светлыми волосами.
     Пока растерянный Ной стоял и хлопал глазами, обозревая учиненный разгром, она бросила на него убийственный взгляд ярко-голубых глаз и сказала, что если он захочет извиниться, как сделал бы на его месте настоящий мужчина, то найдет ее у Марвы.
     Когда дверь захлопнулась, Ной решил, что настоящий мужчина на его месте испытал бы только облегчение.
     Однако это не помешало Карин регулярно оставлять сообщения на его автоответчике. Тон этих сообщений колебался от слезного до гневного. Ной не понимал, что на нее нашло. Она была ослепительно красивой женщиной и жила в городе, который поклонялся женской красоте. Если бы Карин понадобился мужчина, она едва ли осталась бы в одиночестве.
     Ему никогда не приходило в голову, что Карин любит его. Или сама хотя бы верит в это.
     Его мать сказала бы, что это на него похоже. Он прекрасно разбирался в психологии незнакомцев, жертв и свидетелей преступления, виновных и невиновных. Однако когда дело доходило до личных отношений, видел не дальше собственного носа.
     Однажды он попытался вести себя по-другому, и это кончилось катастрофой. Для Оливии и для него.
     После трех дней, проведенных с ней, ему понадобилось несколько месяцев, чтобы прийти в себя. Чтобы перестать думать об этой девушке. Со временем он убедил себя, что во всем было виновато его желание написать книгу. Именно оно заставило его принять чувство к ней за нечто, похожее на любовь.
     Она просто интересовала его. Кроме того, его влекло к ней, и это (плюс неопытность Оливии) стало причиной неловкой ситуации. В конце концов он сумел избавиться от мыслей как о ней, так и о ненаписанной книге. Просто нашел других женщин и другие убийства.
     И все же, вспоминая об Оливии, он неизменно испытывал чувство вины, сожаления и думал о том, что все могло сложиться по-иному.
     Поэтому он предпочитал не вспоминать. Ной трусцой бежал к своему чистенькому двухэтажному бунгало. Яркие лучи заливали красную черепичную крышу и отражались от стекол. Шел всего лишь конец марта, и ему, привычному к жаре и духоте жителю южной Калифорнии, ослепительное солнце не доставляло ничего, кроме удовольствия.
     Отступив от своих обычных привычек, Ной обошел дом спереди, чтобы взглянуть на почту. Состояние его цветочных клумб вызывало зависть у соседей.
     Он вошел в дом, миновал скудно обставленную прихожую, вывалил почту на кухонный стол и вынул из холодильника бутылку родниковой воды.
     Потом Ной глянул на автоответчик и обнаружил, что за время пробежки ему поступило целых четыре сообщения. Боясь, что по крайней мере одно из них принадлежит кошмарной Карин, он решил сначала сварить кофе и поджарить гренки, а уж потом прослушать запись.
     Некоторые вещи мужчина должен делать на сытый желудок. Поставив кофейник на плиту, он бросил на кучу почты солнечные очки и решил заняться неотложным делом. Ной включил переносной телевизор и просмотрел несколько утренних ток-шоу, проверяя, нет ли в них чего-нибудь интересного для его работы.
     Стоявший в спальне программируемый видеомагнитофон наверняка записал шедшее в его отсутствие ток-шоу "Сегодня". Он включит видик попозже и по бегущей строке с заголовками проверит, что происходит в мире. До пробежки он купил утренние газеты. Придется просмотреть и их и потратить час-другой на светскую, городскую и уголовную хронику.
     Никогда не знаешь, из чего родится следующая книга...
     Он снова посмотрел на мигающий автоответчик, но решил, что почта важнее сообщений, поступивших по телефону. "Неужели я медлю нарочно? - подумал он, вполуха слушая Джерри Спрингера. - Да нет, едва ли..."
     Он откинул волосы, рассеянно подумав о том, что пора постричься, и начал просматривать поступившие счета, квитанции и рекламную макулатуру. Пришедший из издательства небольшой конверт с отзывами читателей он решил оставить на потом. Так же, как свежий номер ежемесячника "Тюремная жизнь" и открытку от приятеля, проводившего отпуск на Мауи.
     А потом взял в руки простой белый конверт с тщательно написанными от руки именем и адресом. Внизу значилось: Сан-Квентин.
     Он часто получал письма от заключенных, но не по домашнему адресу. Иногда уголовники писали ему гадости, не сходясь во мнении по общим вопросам, но чаще всего просто предлагали описать их случай.
     Ной медлил над письмом, сам не зная, стоит ли беспокоиться, что кому-то из сидящих за решеткой известно, где он живет. Но стоило вынуть листок и пробежать первые строки, как от потрясения и предчувствия у него похолодело под ложечкой.

***

     "Дорогой Ной Брэди! Меня зовут Сэм Тэннер. Думаю, вы знаете, кто я. В каком-то смысле мы с вами родня. Ваш отец был первым полицейским, расследовавшим дело об убийстве моей жены, и тем самым человеком, который арестовал меня.
     Едва ли вы знаете, что он присутствовал на всех заседаниях суда присяжных, рассматривавшего мое прошение о досрочном освобождении. Поэтому можно сказать, что наше знакомство с Фрэнком продолжается.
     Я с интересом прочитал вашу книгу "Ночная охота". Ваше четкое и довольно беспристрастное проникновение в образ мышления и методы Джеймса Тролли, систематически отбиравшего и уничтожавшего мужчин-проституток в Западном Голливуде, куда более захватывающе и правдиво, чем все сообщения в средствах массовой информации, появившиеся за пять лет, которые отделяют нас от этой серии загадочных убийств.
     Как актер, я особенно ценю произведения, вышедшие из-под пера хорошего и умного писателя.
     Прошло много лет с тех пор, как я общался с репортерами, внештатными журналистами и писателями, которые на первых порах рвались описать мой случай. Я ошибся, поделившись с некоторыми из них. Эти люди извратили мои слова в угоду тяге публики к скандалам и сплетням.
     Прочитав вашу книгу, я пришел к выводу, что вас интересует правда, реальные люди и события, которые действительно имели место. Это особенно любопытно, учитывая, что мы давно знакомы с вашим отцом. Похоже на перст судьбы. За последние годы я начал верить в судьбу.
     Я бы хотел рассказать вам свою историю. И хотел бы, чтобы вы описали ее. Если это предложение заинтересует вас, думаю, вы знаете, где меня искать.
     В ближайшие несколько месяцев я никуда не собираюсь.
     Искренне ваш Сэм Тэннер".
     - Ничего себе... - Ной поскреб подбородок и снова прочитал первые строки письма.
     Зазвонил телефон, но Ной не обратил на него внимания. Разгневанная Карин обозвала его бесчувственной свиньей, прокляла и поклялась отомстить, однако он едва слышал ее голос.
     - О да, С