огда не выйду замуж.
   - Ладно, будем жить во грехе, пока  не  появится  первый  ребенок,  -
легко согласился Филипп. - Но давай вернемся к нашему делу.
   В морозилке Филипп обнаружил  пинту  мороженого  и,  разыскав  ложку,
начал есть из картонки.
   - А что, если бы мы были обручены? Как отнесся бы к этому Абду?
   - Я не хочу обручаться.
   - Подумай о моем предложении, не торопись. В нем  есть  смысл.  После
всех этих долгих лет ты возвращаешься в Якир, чтобы примириться с отцом,
прежде чем выйти замуж. Чтобы все  это  казалось  убедительным,  скажешь
ему, что приехала домой по моему настоянию.  Я  буду  рад  сыграть  роль
надменного и высокомерного шовиниста.
   - Она прекрасно тебе подойдет, - ответила Адриенна  и  задумалась.  -
Думаю, это может сработать. Пожалуй, это даже сыграет мне на руку.  Отец
непременно  пригласит  тебя  остановиться   во   дворце,   чтобы   иметь
возможность получше приглядеться к тебе. Он сочтет,  что  его  одобрение
для меня имеет значение. Если уж ты решил любой ценой попасть во дворец,
ты можешь сослужить мне службу.
   - Искренне благодарю. - Филипп ткнул Адриенну  носо.м  в  картонку  с
мороженым. - А теперь почему бы тебе не попрактиковаться в роли тихой  и
покорной жены, пока я сделаю несколько звонков?
   - Да я предпочла бы проглотить таракана!
   - Ладно, будь по-твоему,  но  надеюсь,  тебя  не  оскорбит,  если  ты
поучишься кивать в знак согласия и ходить позади меня на расстоянии двух
шагов?
   - Я согласна играть такую роль  не  более  двух  недель.  -  Адриенна
вытерла следы мороженого со своего носа. - Поэтому не  вздумай  к  этому
привыкнуть.
   - Уж буду стараться.
   - Кому ты звонишь?
   - Мне надо потянуть за несколько ниточек, чтобы получить визу в Якир.
А потом надо принять меры, чтобы слухи о нашей помолвке распространились
как можно быстрее. Все для конспирации, ваше высочество.
   - Я не выйду за тебя замуж, Филипп.
   - И не надо. - Он уже собрался выйти, но повернулся к ней:
   - Еще вопрос. Если меня поймают в Якире, когда я  буду  заниматься  с
тобой любовью, что мне за это грозит?
   - Ну, самое меньшее - тебя высекут кнутами  из  волоса  верблюда.  Но
скорее всего нас обоих обезглавят.
   - Хм-м. Это пища для размышлений.
   Когда  дверь  за  Филиппом  закрылась,  Адриенна  покачала   головой.
Поглядев на кофейник, она отставила его в сторону.  Уж  если  сейчас  ей
чего и хотелось, так это выпить. И чего-нибудь покрепче.

Часть III
СЛАДОСТЬ

   Рано или поздно любовь отомстит за себя.
   Лорд Байрон

   Так после всех бесчисленных утрат
   Я становлюсь богаче во сто крат.
   Шекспир. Сонет 119

22

   Внизу  простиралось  Средиземное  море  с  его  глубокой   сапфировой
синевой, похожее на бескрайний ковер, и только несколько пятен  нарушало
это спокойствие и голубизну, а также точка суши - остров Кипр. Якир  был
уже совсем рядом. Скоро она окажется в родной стране, где не была  более
семнадцати лет. Адриенна откинулась в своем кресле. Рядом с  ней,  уютно
устроившись на сиденье частного  реактивного  самолета,  дремал  Филипп.
Пиджак, галстук и туфли были сложены на свободном  сиденье,  что  давало
молодому человеку возможность чувствовать себя комфортно. Его  спутница,
напротив, была полностью одета, бодрствовала и живо реагировала на  все,
что видела под крылом самолета.
   После вылета из Парижа, как только самолет оторвался  от  земли,  они
занимались  любовью.  Адриенна  предавалась  этому  занятию  с  какой-то
отчаянностью. Ей была  необходима  дикая  бездумная  близость  с  другим
человеком, так же как и успокоение  и  ясность  духа,  которые  за  этим
последовали.
   Семнадцать лет Адриенна готовилась к возвращению домой, строила планы
мести, жила ради нее. И вот теперь, когда приблизилась к цели, ей  вдруг
стало страшно. Она не могла бы объяснить природу этого  страха  ни  себе
самой, ни Филиппу.
   Где-то в глубине своего существа Адриенна  хранила  образ  отца.  Она
помнила, что любила и очень его  боялась.  Отец  возникал  в  ее  памяти
таким, каким был в те годы: атлетически сложенный, подтянутый мужчина  с
никогда не улыбающимся ртом и сильными красивыми руками.
   Почти   два   десятилетия   Адриенна   жила   по   законам    Запада,
руководствовалась его традициями и верованиями. И ни разу  не  позволила
себе усомниться в том, что во всех отношениях была женщиной  Запада.  Но
глубоко запрятанная в ее сознании правда заключалась в  том,  что  в  ее
жилах текла бедуинская кровь, и эта  кровь  могла  проявить  себя  таким
образом, что ни одна американка не поняла бы этого.
   Кем она станет, когда вернется в Якир  и  будет  жить  в  доме  отца,
связанная законами Корана и  традициями,  установленными  и  навязанными
мужчинами? Адриенна гораздо больше боялась  не  того,  что  ее  поймают,
бросят в темницу или казнят. Она боялась перестать  быть  той,  кем  так
старалась стать, - настоящей американкой. Этот  страх  удерживал  ее  от
того, чтобы дать обещание Филиппу выйти за него  замуж.  Этот  страх  не
позволял ей произнести слова, столь легко слетавшие с уст других женщин.
Она любила его, но любовь для нее не  состояла  из  нежных  слов,  столь
любимых поэтами. Любовь отнимала силу у стольких женщин, толкала  их  на
компромиссы,  на  отказ  от  собственных  желаний  и  потребностей,  они
жертвовали собой ради мужа и семьи. Адриенна же боялась такой любви.
   Самолет пошел на посадку. Он накренился, и теперь казалось, что  море
движется им навстречу. Нервы Адриенны были натянуты - она положила  руку
на плечо Филиппа.
   - Мы скоро приземлимся. Он мгновенно проснулся.
   -  У  тебя  еще  есть  время  передумать,  -  сказал  Филипп,  уловив
напряжение в ее голосе.
   - Нет, я не могу.
   Поднявшись, Адриенна  направилась  по  проходу,  чтобы  открыть  свою
дорожную сумку.
   - Помни, после  того  как  мы  выйдем  из  самолета,  нас  отвезут  к
терминалу в разных машинах. Там надо пройти через таможню. - Говоря это,
Адриенна окутывала голову черным шарфом так, чтобы ни одна  прядь  волос
не была видна. - Я не смогу увидеть тебя до тех пор, пока мы не окажемся
во дворце, и не могу сказать, когда нам позволят увидеться.  Встречаться
вне дворца нам нельзя. Зато внутри его Правила для нас будут  не  такими
строгими, потому что я полукровка и собираюсь  замуж  за  европейца.  Не
подходи ко мне ни при каких обстоятельствах. Когда это будет возможно, я
сама приду к тебе.
   - Срок - сорок восемь часов.
   Повязывая галстук, Филипп наблюдал, как Адриенна облачается в  черный
плащ, абайю, которая закрывала ее с головы до ног  и  выглядела  убогой,
как простая мешковина. И это больше, чем ее глаза или цвет кожи,  делало
ее похожей на мусульманку.
   - Если по истечении этого времени ты не найдешь способа связаться  со
мной, я сам найду тебя.
   - И в лучшем случае тебя депортируют.
   В  светлом  пиджаке  и  шелковом  галстуке  Филипп   выглядел   очень
по-европейски и внезапно показался Адриенне чужим. Пропасть  между  ними
расширилась, и у нее больно кольнуло сердце.
   - Ты во всем должен меня слушаться, Филипп. Я  собираюсь  провести  в
Якире не более двух недель и хочу уехать, увозя с собой ожерелье.
   - Я предпочел бы, чтобы ты сказала "мы".
   - Ладно, пусть будет "мы".
   С тенью улыбки на губах она ждала, пока он наденет туфли.
   - Ты должен постараться убедить Абду, что будешь мне достойным мужем.
И поторговаться из-за выкупа.
   Филипп шагнул к ней и взял за руки. Они были холодными как лед.
   - И как ты думаешь, сколько ты стоишь?
   - Ну, для начала можно оценить меня в миллион.
   - В миллион чего?
   Филипп облегченно вздохнул, увидев, что Адриенна еще может улыбаться.
Пристегнув ремни, она ответила:
   - Фунтов стерлингов. Если ты предложишь меньшую сумму, это будет  для
меня оскорбительным.
   - Договорились.
   Филипп вытащил из кармана коробочку. Кольцо, которое Адриенна увидела
внутри, заставило ее отдернуть руку. Но Филипп удержал ее и надел кольцо
с бриллиантом на ее средний палец. Он нарочно  сделал  это  перед  самым
приземлением,  чтобы  у  нее  не  оставалось  времени   для   споров   и
препирательств.
   - Можешь считать это частью выкупа, если хочешь.
   В камне было больше пяти  карат.  Он  горел  льдисто-белым  огнем,  и
Адриенна сразу же распознала в нем русский бриллиант чистой воды. Как  и
все хорошие камни, он был  полон  страсти  и  в  то  же  время  выглядел
равнодушным и отчужденным. На фоне ее  черной  абайи  бриллиант  сверкал
нестерпимым блеском.
   - Тебе дорого обходится этот обман.
   - Ювелир заверил, что будет более чем счастлив купить его у меня.
   Адриенна вскинула на Филиппа глаза и увидела его улыбку как раз перед
тем, как он закрыл ей рот поцелуем. И в этом поцелуе, как и в камне, был
огонь, пылавший  ярче  и  ярче.  Самолет  приземлился  и  заскользил  по
взлетной полосе.
   На мгновение молодой женщине захотелось забыть обо всем, кроме  этого
кольца на пальце, таившего обещание, и поцелуя, полного соблазна.
   - Я пойду первой, - твердо  заявила  Адриенна  и,  глубоко  вздохнув,
отстегнула ремень. - Будь осторожен, Филипп. Не хочу, чтобы  твоя  кровь
запятнала "Солнце и Луну".
   - Через две недели мы  увидимся  в  Париже  и  отметим  нашу  встречу
шампанским.
   - Надеюсь, так оно и будет, -  ответила  она,  опуская  покрывало  на
лицо.

***

   За долгие годы ее отсутствия Якир неузнаваемо изменился. Адриенна  не
могла поверить своим глазам: сверкая стеклом и сталью,  стояли  высотные
здания, появились новые асфальтированные дороги. И все же,  несмотря  на
современные шоссе и небоскребы, ей показалось, что  город,  будь  на  то
воля Аллаха, снова может поглотить пустыня.
   Все же многое здесь осталось по-прежнему. По дороге в город  Адриенна
заметила, что, несмотря на влияние  Запада,  новые  дома  и  современные
шоссе, нравы и обычаи почти не изменились.
   Полуденная молитва  уже  закончилась,  поэтому  лавки  и  рынки  были
открыты. Хотя Адриенна подняла стекло в окошке машины, ее  оглушили  шум
города, гортанная арабская речь и стук четок.
   Женщины  подходили  к  прилавкам   группами   или   в   сопровождении
родственников-мужчин. За порядком на улицах ревностно наблюдала  полиция
нравов - матавейны с растрепанными, крашенными хной бородами и бичами из
верблюжьего волоса. Сквозь тонированные стекла своего лимузина  Адриенна
наблюдала за западной женщиной,  которой  не  в  добрый  час  вздумалось
закатать рукава и обнажить руки. К ней тут же бросились матавейны.
   Нет, пусть для всех это были последние годы двадцатого века, жизнь  в
Якире так и не выбралась из средневековья.
   Большинство домов строилось из глины, но их стены были увиты цветами.
Окна же, как и всегда, забраны решетками, чтобы никто случайно не увидел
женщин. Такие предосторожности принимались не потому, что женщин  ценили
и берегли, а потому, что их  считали  глупыми,  сексуально  озабоченными
существами,  которые  были  не  в   силах   сдерживать   свои   порочные
наклонности.
   Лимузин миновал рынок и начал взбираться  в  гору.  Дома,  окруженные
зеленью, выглядели элегантно. Один или два могли похвастаться роскошью -
возле них простирались газоны, трава была аккуратно подстрижена.
   У ворот дворца застыли часовые с  ничего  не  выражающими  взглядами.
Здесь тоже мало что изменилось, хотя в детстве дворец казался  ей  более
величественным. Блестели  на  жарком  полуденном  солнце  оштукатуренные
белые стены. Зеленая черепичная  крыша  по  сравнению  с  ними  казалась
слишком яркой.  Сверкали  окна,  большей  частью  закрытые  шторами.  Из
почтения к Аллаху башни дворца, довольно  высокие,  были  все-таки  ниже
минаретов мечети. Дворец окружали брустверы. Их построили для защиты  от
иноверцев и от собственных сограждан  во  время  гражданской  войны.  За
королевской резиденцией простиралось море.
   Роскошные сады, окружавшие дворец, скрывали его и женщин царствующего
дома от любопытных глаз. Считалось, что только так можно  было  оградить
слабую половину человечества от искушений.
   Лимузин остановился не у центрального входа, а у ворот сада. Адриенна
слегка подняла бровь. Значит, сначала ее отведут в гарем, а уж потом она
встретится с отцом. Но, может быть, это и к лучшему.
   Она подождала, пока шофер откроет дверцу  машины.  Хотя  Адриенна  не
сомневалась с том, что  он  ее  родственник,  пусть  и  дальний,  он  не
предложил ей опереться на его руку, чтобы выйти  из  машины.  Глаза  его
смотрели куда-то в сторону - он старательно избегал ее взгляда. Подобрав
юбки, Адриенна вышла на  безжалостное  солнце,  ощутила  сильный  аромат
цветов. И, оглянувшись, вошла в ворота.
   Из фонтана била тонкая струйка воды - отец построил его для матери  в
первый год их брака. Возле фонтана был маленький  водоем,  где  водились
карпы. К пруду, привлеченные влагой, клонили свои головки цветы.
   Прежде чем Адриенна приблизилась к  двери,  та  отворилась.  Адриенна
прошла внутрь мимо одетого во все черное слуги и  почувствовала  ароматы
женской половины, которые вдруг будто перенесли  ее  назад,  в  детство.
Когда дверь за ней закрылась, она сделала то, что ей хотелось сделать во
время долгого пути из аэропорта: сняла покрывало.
   - Адриенна!
   Ей навстречу шла женщина в расшитом блестками красном платье, которое
прекрасно смотрелось бы в начале прошлого века.
   - Добро пожаловать домой. Я - Латифа, жена Фахира, брата твоего отца.
- Говоря слова приветствия, тетя по  обычаю  расцеловала  гостью  в  обе
щеки. - Когда я видела тебя в прошлый раз, ты была совсем ребенком.
   Адриенна ответила на приветствие как положено:
   - Я помню тебя, тетя Латифа. Я видела Дюжу. Она здорова и  счастлива.
Она шлет тебе привет и выражает почтение отцу.
   Женщина кивнула. Хотя Адриенна была выше рангом,  Латифа,  подарившая
своему мужу пятерых крепких сыновей, занимала такое положение в  гареме,
которое вызывало у других его обитательниц почтение и зависть.
   - Идем подкрепимся. Остальные тоже хотят поприветствовать тебя.
   Внутри дворца почти все  осталось  по-старому:  господствовал  аромат
сдобренного специями кофе и тяжелый дурманящий запах  духов  и  курений.
Собравшиеся у стола женщины были одеты в шелк и атлас, и даже,  несмотря
на жару, кое-где  тускло  светился  бархат.  Сверкали  бусы,  блестки  и
драгоценные   камни.    Пока    женщины    обменивались    традиционными
приветствиями, звенели браслеты и о чем-то шептались кружева.
   Адриенна слегка прикоснулась губами к щеке второй жены  своего  отца,
которая  много  лет  назад  стала  причиной  несчастья  Фиби.  К  своему
удивлению, она не почувствовала к ней неприязни. Женщина делает то, чего
от нее требуют. И Лия наглядно подтверждала  это  правило,  потому  что,
родив семерых детей, она в свои сорок лет снова была беременной.
   Присутствовали здесь и кузины, которых  она  помнила,  и  молоденькие
девушки в пестрых платьях. Была  здесь  и  Сара,  последняя  жена  Абду,
маленькая большеглазая девочка лет шестнадцати, уже ожидавшая  младенца.
Судя по их виду, можно  было  сделать  вывод,  что  Лия  и  Сара  зачали
примерно в одно время. Адриенна заметила, что камни на пальцах и в  ушах
новой жены были не менее дорогими, чем у Лии.  Таков  был  закон  Якира.
Мужчина имел право на четырех жен, но только если  мог  содержать  их  в
равном положении.
   Фиби здесь никогда не была равной среди равных. Несмотря  на  то  что
отец предал ее мать, Адриенна не обнаружила в своем сердце  ненависти  к
молодой женщине.
   - Ты здесь желанная  гостья,  -  сказала  Сара  негромким  мелодичным
голосом, слегка запнувшись на английской фразе.
   - Это принцесса Ясмин, - представила тетка девочку со смуглым  лицом,
лет двенадцати. В уши ее были продеты массивные золотые серьги.  -  Твоя
сестра.
   Этого Адриенна не ожидала. Она знала, что встретится с другими детьми
Абду, но никак не ждала, что ей придется увидеть  свою  копию.  Поэтому,
когда  Адриенна  наклонилась  поцеловать  щечку  Ясмин,  ее  приветствие
прозвучало несколько высокопарно и не совсем естественно.
   - Добро пожаловать в дом моего отца, - сказала девочка.
   - Твой английский хорош, - похвалила ее Адриенна.
   - Я хожу в школу, чтобы стать образованной женой.
   - Понимаю.
   Адриенна сняла свою абайю. Сделав знак служанке,  чтобы  та  себя  не
утруждала, она сама аккуратно сложила ее: в складки одежды  были  зашиты
необходимые в ее ремесле инструменты.
   - Ты должна рассказать мне, что уже выучила.
   Ясмин глядела на простую белую юбку и такую же блузку старшей  сестры
взглядом женщины, искушенной в модах.
   Однажды Дюжа привезла в  гарем  фотографию  Адриенны,  вырезанную  из
газеты, поэтому Ясмин знала, что ее сестра красива. И  подумала:  "Какая
жалость, что на Адриенне не надето чего-нибудь красного с блестками".
   Женщины сели за стол. Любимым развлечением  здесь  была  еда,  и  чем
богаче стол, тем лучше. Разговоры были обычными: о детях и покупках.
   В  кресле,  обитом  парчой,  уютно  устроилась  старушка,  одетая   в
изумрудно-зеленое платье. Морщины на  ее  лице  были  резко  обозначены,
кое-где кожа обвисла, но она упорно продолжала красить волосы хной.  Она
прижимала к себе мальчика лет двух или  трех  пальцами,  скрюченными  от
артрита, на которых ярко сверкали  кольца.  Служанки,  стоявшие  по  обе
стороны кресла, обмахивали старушку веерами так, что дым,  поднимавшийся
из горшка с курениями, овевал ее волосы, пропитывая их своим ароматом.
   Прошло около двадцати лет, как Адриенна уехала  отсюда,  но  она  все
помнила. Слезы хлынули из ее глаз столь внезапно и неудержимо,  что  она
ничего не могла с собой поделать. Вместо ожидаемых приветствий она упала
на колени и положила голову на колени бабушки.
   Чувствуя, что рука бабушки гладит ее волосы, Адриенна закрыла  глаза.
Самые добрые, самые нежные воспоминания о жизни в Якире были  связаны  с
образом этой женщины, расчесывавшей ей волосы и рассказывавшей истории о
пиратах и принцах.
   - Я знала, что снова увижу тебя, - сказала Джидда,  хрупкая  старушка
семидесяти  лет,  мать  двенадцати  детей  и  единственная  жена  короля
Ахменда. Она гладила волосы Адриенны, своей любимой внучки, и  прижимала
ее к груди. - Я плакала, когда ты уехала, и теперь, когда ты  вернулась,
плачу снова.
   Адриенна вытерла слезы тыльной стороной  ладони  и  поднялась,  чтобы
поцеловать бабушку.
   - Бабушка, ты еще красивее, чем мне запомнилась. Я скучала по тебе.
   - Ты вернулась домой взрослой женщиной. Ты похожа на своего отца.
   На  мгновение  Адриенна  замерла,  но,  овладев   собой,   ухитрилась
улыбнуться.
   - Возможно, я похожа на свою бабушку.
   Джидда улыбнулась в ответ, показав белые и ровные искусственные зубы.
Они были  совсем  новыми,  и  старушка  гордилась  ими  не  меньше,  чем
изумрудным ожерельем на шее.
   Она приняла от служанки чашку чаю.
   - Шоколада для моей внучки. Ты еще не разлюбила его? - Нет.
   Адриенна расположилась на подушке у ног Джидды.
   - Помню, как ты мне давала конфеты в красных и  серебряных  обертках.
Пока я их развертывала, конфеты успевали  растаять,  но  ты  никогда  не
бранила меня.
   Говоря это, Адриенна заметила, что Ясмин стоит рядом.  Лицо  ее  было
непроницаемо, но по блеску глаз Адриенна поняла, что  сестренка,  должно
быть, ревнует. Не раздумывая, она подняла руку  и  привлекла  девочку  к
себе.
   - Бабушка тоже рассказывает тебе разные истории?
   - Да. - После краткого колебания Ясмин выпрямилась. - Расскажи мне об
Америке и мужчине, за которого ты выходишь замуж.
   Прижимаясь головой к коленям бабушки, с чашкой зеленого чая  в  руке,
Адриенна  начала  рассказывать.  И  не  сразу  осознала,   что   говорит
по-арабски.

***

   Осматривая дворец, Филипп решил, что предпочитает европейский  стиль.
Что-нибудь из камня, со стрельчатыми окнами и панелями из дерева.  Здесь
же было темно, та