й. Ему казалось, что внутри у него все оборвалось. - Нет, не выглядишь. Так ты меня бросаешь?
     - Кэм, не надо мелодрам. Мы просто заканчиваем связь, в которую оба вступили по собственному желанию, без всяких обещаний или ожиданий. Пока эта связь длилась, все было хорошо, действительно хорошо, и мне не хотелось бы портить впечатление. Наши профессиональные отношения продолжаются, и, как я тебе уже говорила, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам оформить постоянное опекунство. Однако я очень надеюсь, что впредь ты будешь полнее информировать меня. Я также с радостью проконсультирую тебя или твоих братьев и дам любой совет относительно опекунства.
     Кэм ждал, уверенный, что Анна скажет еще что-нибудь, но не дождался.
     - И это все?
     - Не могу придумать что-то еще... И меня поджимает время.
     - Тебя поджимает время? - Она только что воткнула ему кинжал в сердце, и ее поджимает время! - Чертовски жаль, потому что я еще не закончил.
     - Извини, если пострадало твое самолюбие...
     - Да, мое самолюбие пострадало! В данный момент у меня вообще ран хватает. Как ты можешь так спокойно отмахнуться от меня после того, что у нас было?!
     - У нас был великолепный секс. Не отрицаю. Просто его больше не будет.
     - Секс? - Не удержавшись, Кэм все-таки схватил ее за плечи, хорошенько встряхнул и с удовлетворением отметил легкую вспышку гнева, пробившуюся сквозь холод ее глаз. - Для тебя это был только секс?!
     - Не только для меня. И для тебя тоже. - Этого Анна не планировала. Она предполагала, что Кэм разозлится и в гневе вылетит вон. Или испытает облегчение от того, что она отступила первой, и уйдет, насвистывая. Но того, что происходило сейчас, она не ожидала. - Отпусти меня!
     - Черта с два! Я чуть не свихнулся, пока ждал твоего возвращения. Ты перевернула мою жизнь вверх тормашками, и будь я проклят, если позволю тебе уйти просто потому, что ты со мной покончила!
     - Рано или поздно все должно было кончиться. Просто тебе не повезло, что я сказала об этом первая. А теперь, пожалуйста, убери руки.
     Кэм отдернул руки, словно ее кожа обожгла его ладони. Но что-то в ее подчеркнуто спокойном голосе вызвало его подозрения.
     - Почему ты решила, что все это должно кончиться?
     - У нас абсолютно разные желания. Наши отношения вели в никуда, а я не собираюсь отправляться в никуда, как бы ни относилась к тебе.
     - И как же ты ко мне относишься?
     - Я от тебя устала! - неожиданно выкрикнула Анна. - Устала от себя, устала от нас... Мне до смерти надоело убеждать себя, что меня устраивают эти игры! Так вот. Не устраивают. Ни капельки. И я хочу, чтобы ты ушел.
     Кэм почувствовал, как бешенство и страх, сжимавшие все его внутренности, потихоньку превращаются в восторг.
     - Ты влюбилась в меня, признайся! Никогда прежде ему не доводилось наблюдать; чтобы женщина так быстро переходила от тихой ярости к бурному кипению. Слава Богу, теперь он точно знал, что обожает эту женщину!
     Анна отскочила, схватила лампу и швырнула в него.
     Кэм успел отдать должное ее меткости, а главное - собственной реакции, - прежде чем тяжелое основание лампы просвистело мимо его головы и ударилось о стену.
     - Высокомерный, самовлюбленный, бесчувственный сукин сын!
     Теперь она схватила вазу - новую, которую купила по дороге домой, чтобы поднять себе настроение. И запустила в него.
     - Боже, Анна! - восхищенно воскликнул Кэм, поймав вазу, нацеленную прямо в его лицо. - Ты точно с ума по мне сходишь.
     - Я тебя презираю! - Она огляделась, отчаянно пытаясь найти что-нибудь еще, чтобы запустить в него, и на глаза ей попалось блюдо с фруктами. Сначала в Кэма полетели яблоки. - Видеть тебя не могу! Ненавижу тебя. - За ними последовали груши и бананы. - Не верю, что позволила тебе когда-то дотронуться до меня!
     Затем наступила очередь блюда. Но на этот раз Анна поступила умнее. Она сделала ложный выпад и швырнула блюдо в том направлении, куда уклонился Кэм.
     Керамическое блюдо зацепило его голову над ухом, и звезды посыпались из глаз.
     - Ладно, игра окончена! - Кэм прыгнул к ней, обхватил за талию. Его уже избитое тело заныло от новых ударов и щипков, но он подтащил ее к дивану и крепко прижал к подушкам. - Успокойся, пока не убила меня.
     - Я хочу убить тебя! - процедила она сквозь зубы.
     - Поверь мне, я это понял.
     - Ни черта ты не понял...
     Анна извивалась под ним, вызывая только смех, а еще - необузданное желание. Почувствовав это, она выгнулась и укусила его. Сильно.
     - Черт побери! Ну теперь пеняй на себя. - Кэм подхватил ее, перебросил через плечо, отнес в спальню и увидел стоявшую на кровати сумку. - Ха! Ты еще не распаковала вещи, а говорила, что у тебя свидание! Ни черта подобного. Бред собачий.
     - Что ты делаешь?! Отпусти меня немедленно!
     - Не отпущу, пока мы не доедем до Вегаса.
     - До Вегаса? До Лас-Вегаса? Да ты с ума сошел! - Анна забарабанила кулаками по его спине. - Я никуда не поеду с тобой! Тем более в Лас-Вегас.
     - Поедешь. Еще как поедешь! Это самый быстрый способ пожениться, а я спешу.
     - И как, интересно, ты собираешься посадить меня в самолет? Я буду орать как резаная, и через пять минут ты окажешься за решеткой.
     Этот довод, казалось, произвел на него впечатление. Кэм опустил ее у входной двери, придерживая за руки.
     - Мы женимся, и никаких разговоров!
     - Катись... - Внезапно ее тело обмякло, голова закружилась. - Женимся? - Это слово наконец прорвалось сквозь заслон бешенства и достигло сознания. - Ты же никогда не хотел жениться!
     - Поверь, я обдумываю эту идею с того момента, как ты огрела меня блюдом для фруктов. Итак, ты едешь по своей воле или я должен накачать тебя снотворным?
     - Пожалуйста, оставь меня в покое...
     - Анна! - Кэм опустил голову и прижался лбом к ее лбу. - Не проси меня об этом, потому что я вряд ли смогу жить без тебя. Рискни, брось кости! Поедем со мной.
     - Ты сейчас просто обижен, ты злишься, - неуверенно сказала она. - И поэтому думаешь, что, рванув в Вегас и заключив этот необдуманный брак, решишь все проблемы.
     Кэм осторожно взял ее лицо в ладони. Слезы сверкали в ее глазах, и он знал, что упадет на колени, если они прольются.
     - Если ты скажешь, что не любишь меня, я тебе не поверю.
     - О, Кэм, я люблю тебя, но есть вещи, которые я не смогу пережить. Я должна быть честной сама с собой, иначе... Ты и так уже разбил мое сердце.
     - Я знаю, - он прижался губами к ее лбу. - Я знаю. Я был близорук, эгоистичен, глуп. И черт побери, напуган до смерти! Я боялся себя, тебя, всего, что происходило с нами. Я знаю, что все испортил, но почему ты не хочешь дать мне еще один шанс?
     - Дело не в шансах. Надо быть реалистичными и признать, что мы хотим совершенно разных вещей.
     - Я только сегодня наконец понял, чего хочу. Но сначала скажи мне, чего хочешь ты.
     - Я хочу дом.
     "У меня есть дом для нее", - подумал Кэм.
     - Я хочу выйти замуж.
     "Разве я только что не сделал ей предложение?"
     - Я хочу детей.
     - Сколько?
     Ее слезы мгновенно высохли, и она оттолкнула его.
     - Это не повод для шуток!
     - Я не шучу. Я подумывал о двоих, может быть - троих. - Анна уставилась на него огромными изумленными глазами, и уголки его губ дернулись. - Ага! Теперь боишься ты, так как начинаешь понимать, что я серьезен!
     - Но ты... ты же вернешься в Рим... или не знаю куда, как только сможешь.
     - Мы можем поехать в Рим - или не знаю куда - в наш медовый месяц. Парня не возьмем. Это мое условие. Я мог бы время от времени принимать участие в гонках. Просто чтобы не потерять форму. Но главное - я не собираюсь бросать судостроительный бизнес. Конечно, он может лопнуть. Тогда ты останешься с мужем-домохозяйкой, который до смерти ненавидит домашнюю работу.
     Анна хотела сжать виски, но Кэм все еще держал ее руки.
     - Я не могу думать...
     - Тем лучше. Тогда просто слушай. Анна, твой побег прожег во мне дыру. Я бы никогда не признался, но эта дыра была во мне. Большая, сквозная. И я понял, что больше не смогу жить по-прежнему.
     Кэм снова прижался лбом к ее лбу.
     - Знаешь, что я делал сегодня? Я строил яхту. И мне было хорошо. А потом я вернулся домой - в единственный дом, который когда-либо имел, - и чувствовал, что это правильно. У нас было семейное собрание, и мы решили подать в суд на страховую компанию и защитить доброе имя отца. Между прочим, я разговаривал с ним...
     Анна просто таращилась на него, хотя голова ее бешено кружилась.
     - Что? С кем?!
     - С моим отцом. Мы разговаривали с ним... три раза... после того как он умер. Надо сказать, он неплохо выглядит...
     У нее перехватило дыхание.
     - Кэм!
     - Да, да, - он ухмыльнулся. - Мне необходима консультация психиатра. Но мы можем поговорить об этом после. Не сбивай меня. Я рассказывал тебе, чем занимался сегодня, так?
     Очень медленно она кивнула.
     - Да.
     - После собрания Фил неудачно пошутил насчет моего отношения к тебе, пришлось его отколотить. Вернее, мы немного поколотили друг друга... И это тоже было здорово! Потом я поговорил с Сетом обо всем, хотя, конечно, должен был сделать это раньше. Но главное - я выслушал его, и мы посидели немного... Анна, это тоже было здорово! И правильно.
     Она слегка улыбнулась.
     - Я рада.
     - И это еще не все! Когда я сидел там, я понял, что именно здесь мое место, единственное место, где я хочу быть, где мне необходимо быть. И не хватало только тебя. Поэтому я приехал за тобой. - Кэм ласково коснулся губами ее лба. - Я хочу отвезти тебя домой, Анна.
     - Я думаю, мне надо присесть.
     - Нет! Я хочу, чтобы у тебя подкосились ноги, когда я скажу, что люблю тебя. Ты готова?
     - О Боже!
     - Я всегда был очень осторожен. Никогда не говорил ни одной женщине, что люблю ее... кроме мамы. И ей я недостаточно часто говорил это. Анна, если ты рискнешь, я буду говорить тебе о любви столько, сколько ты сможешь слушать.
     Она судорожно вздохнула.
     - Но я не хочу выходить замуж в Вегасе!
     - Ну вот, испортила все удовольствие... - Кэм следил, как зарождается ее улыбка, затем поцеловал Анну в губы, и ее вкус сразу успокоил всю его боль. - Господи, как же я скучал по тебе! Больше не исчезай.
     - Но ведь это образумило тебя... - Анна крепко обняла его. - Кэм, ты, кажется, хотел мне что-то сказать. Так вот, я хочу это слышать! Прямо сейчас.
     - Я люблю тебя. И это чертовски прекрасно - любить тебя. Не могу поверить, что упустил столько времени.
     - Меньше трех месяцев, - напомнила она.
     - Слишком много времени! Но ничего, мы наверстаем.
     - Я хочу, чтобы ты отвез меня домой, - прошептала Анна. - Но только - после... Кэм чуть отстранился, склонил голову.
     - После чего? - спросил он, поднимая ее на руки, и она рассмеялась.
     Осторожно прокладывая путь среди обломков и разбросанных фруктов, Кэм отшвырнул ногой банан.
     - Ты знаешь, не могу понять, почему всегда считал брак чем-то страшно скучным?
     - Наш брак не будет скучным. - Анна поцеловала его разбитую голову. Ссадина еще немного кровоточила. - Обещаю!


      112
      

      111
      




НОЧНЫЕ КОШМАРЫ

Нора РОБЕРТС
Перевод с английского Е. Каца. OCR AngelBooks, Spellcheck by Серж






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     Оливия Макбрайд многое отдала бы за то, чтобы забыть ту страшную ночь, когда она, маленькая девочка, стала свидетельницей убийства своей матери - голливудской звезды Джулии Макбрайд.
     Но память повзрослевшей Оливии снова и снова возвращает ее к давнему ночному кошмару, а однажды Оливия понимает, что тени прошлого, вторглись и в ее сегодняшнюю жизнь. И если бы не любовь и преданность Ноя Брэди, на этот раз жертвой бы стала она сама...

     Маме и папе. Спасибо за то, что вы такие.

     В лесу привольно дышит грудь,
     Но мне обещан краткий путь
     И место, где смогу уснуть,
     И место, где смогу уснуть.
     Роберт Фрост

Пролог

     Чудовище вернулось. Оно пахло кровью. И вызывало ужас.
     Выход был один - бежать. Но на этот раз бежать к нему.
     Чудесный зеленый лес, который когда-то был спасением, который всегда был ее святилищем, превратился в ночной кошмар. Высокие деревья больше не были воплощением величия природы; они стали клеткой, ловушкой для нее и укрытием для него. Сверкающий ковер из мха превратился в булькающее болото. Она продиралась сквозь папоротник, топча мокрые перистые листья, спотыкаясь о трухлявые стволы и давя питавшуюся ими жизнь.
     Мрачные тени скользили впереди, сбоку, позади и шептали ее имя.
     "Ливи, любовь моя. Я расскажу тебе сказку".
     Воздух, вырывавшийся из ее легких, был пропитан страхом. На кончиках ее пальцев запеклась кровь, холодная, как лед.
     Капли дождя стучали по раскачивавшейся от ветра листве, стекали по поросшим мхом стволам и впитывались в алчущую землю, пока весь мир не стал мокрым, влажным и жадным.
     Кто она? Охотник? Жертва? Какая разница? Важно было только одно: если хочешь жить, беги!
     Либо она найдет его, либо он найдет ее. И тогда кошмар кончится. Она не будет трусить. И если только в этом мире есть свет, она найдет человека, которого любит. Найдет живым.
     Она сжала ладонь, испачканную его кровью. В этом жесте были клятва и надежда.
     Туман, подкрадывавшийся к ботинкам, разлетался в клочья от ее быстрых, размашистых шагов. Кровь стучала в висках и пульсировала в кончиках пальцев.
     Над головой послышался громкий треск, и она едва успела увернуться от длинного сука, не выдержавшего бремени лет, воды и ветра и тяжело рухнувшего на землю.
     Эта маленькая смерть означала новую жизнь.
     Она схватила свое единственное оружие, зная, что для спасения этой жизни пойдет на убийство.
     И увидела в темно-зеленой тени чудовище, являвшееся ей в кошмарных снах.
     Покрытое кровью и следившее за ней.
     Оливия
     Дитя, ты жизнию полно,
     Но знать ребенку не дано,
     Что означает смерть.
     Уильям Вордсворт

Глава 1

Беверли-Хиллз, 1979

     Когда явилось чудовище, Оливии было четыре года. Оно шаркающей походкой вошло в ее сон, не бывший сном, и вырвалось наружу с руками в крови, которой так жаждут чудовища.
     Жаркой летней ночью, когда луна была полной и светлой, как душа ребенка, а легкий ветерок напоен запахом роз и жасмина, оно вошло в дом.
     После прихода чудовища не осталось ничего. В чудесном доме со множеством роскошных комнат и сотнями метров натертых полов поселились призрак и серебряное эхо потерянного детства.
     Мать говорила Оливии, что чудовищ не бывает. Это все выдумки, а кошмары - всего лишь дурные сны. Но в ту ночь она видела чудовище, слышала его, ощущала его запах, а мама уже не могла успокоить ее.
     Самые лучшие сказки рассказывал ей папа. Про розовых жирафов и коров с двумя головами. Но он заболел, и болезнь заставила его совершать плохие поступки и говорить плохие слова громким и быстрым голосом, совсем непохожим на голос папы. Ему пришлось уехать. Мама сказала, что он заболел и теперь будет жить в другом месте, пока не выздоровеет. Вот почему папа приходил повидаться с Оливией только время от времени, и при этом в комнате все время оставались мама, тетя Джейми или дядя Дэвид.
     Однажды ей разрешили пойти к папе в гости, в его новый дом на берегу. Ее взяли с собой тетя Джейми и дядя Дэвид, и она как зачарованная смотрела в широкую стеклянную стену, за которой вздымались и опадали волны, а дальше простиралась вода, где-то в невообразимой дали смыкавшаяся с небом.
     Потом папа позвал ее на пляж играть и строить замки из песка. Но тетя сказала "нет". Это не разрешалось. Они стали спорить. Сначала тихими, свистящими голосами, которыми ссорятся взрослые, почему-то считая, что ребенок их не слышит. Оливия их слышала, но продолжала сидеть у окна и пристально вглядываться в волны. А когда голоса стали громче, девочка перестала их слышать, потому что от криков у нее заболел живот и стало жечь в горле.
     И она не слышала, как папа обзывал тетю Джейми плохими словами, а дядя Дэвид говорил грубым голосом: "Следи за своими поступками, Сэм. Следи за своими поступками. Это не пойдет тебе на пользу".
     Наконец тетя Джейми сказала, что им пора уезжать, и понесла ее к машине. Оливия помахала папе рукой, но папа не помахал ей в ответ. Просто смотрел вслед, и его опущенные по швам руки сжимались в кулаки.
     Больше ей не разрешали ездить в дом на берегу и смотреть на волны.
     Но все началось еще до этого. За несколько недель до посещения дома на берегу и за много недель до прихода чудовища.
     Это случилось после той ночи, когда папа пришел в спальню Оливии и разбудил ее. Он ходил по комнате и что-то бормотал себе под нос. Звук был непривычный, но Оливия, зашевелившаяся в большой кровати под белым кружевным пологом, не испугалась. Потому что это был ее папа. И хотя просачивавшийся в окно лунный свет освещал его мрачное лицо и горящие глаза, эти лицо и глаза принадлежали ее папе.
     Ее сердце гулко билось от любопытства.
     Он поставил на шкаф музыкальную шкатулку, которая играла песенку, "Когда тебе захочется к звездам" из фильма про Пиноккио.
     Оливия села и сонно улыбнулась.
     - Привет, папа. Расскажи мне сказку.
     - Я расскажу тебе сказку. - Он повернулся и посмотрел на дочь, малышку со взъерошенными светлыми волосами и большими карими глазами, но не видел ничего, кроме собственного гнева. - Ливи, любовь моя, я расскажу тебе страшную сказку о красивой шлюхе, которая только и умеет, что лгать и обманывать.
     - Папа, а где жила эта лошадка? <Английские слова "whore" (шлюха) и "horse" (лошадь) созвучны>
     - Какая лошадка?
     - Красивая.
     Он снова повернулся к ней и рявкнул:
     - Ты не слушаешь! Точь-в-точь как она! Я сказал "шлюха", черт побери!
     У Оливии сжалось сердце, и она ощутила во рту неприятный металлический вкус. Тогда она не знала, что это вкус страха, потому что почувствовала его впервые.
     - Что такое "шлюха"?
     - Это твоя мать. Твоя траханая мать - шлюха! - Он махнул рукой и смел со шкафа музыкальную шкатулку и дюжину других сокровищ, с грохотом полетевших на пол.
     Оливия широко открыла глаза и заплакала.
     Он начал кричать. Сказал, что просит прощения. "Сейчас же перестань реветь!" Он купит ей новую музыкальную шкатулку. Когда он подошел и взял ее на руки, от него странно пахло. Так пахло в комнате после ухода гостей и еще до того, как Роза успевала прибрать.
     А потом прибежала мама. Ее длинные волосы были распущены, белая ночная рубашка сияла в лунном свете.
     - Сэм, ради бога, что ты делаешь? Ливи, я здесь, здесь, не плачь, маленькая. Папа просит у тебя прощения.
     Когда отец увидел рядом две золотистых головы, его злоба слегка улеглась. Поняв, что у него так и чешутся руки избить их обеих, он пришел в себя.
     - Я сказал ей, что прошу прощения.
     Но когда он шагнул вперед, собираясь извиниться еще раз, его жена вскинула голову. В ее глазах светился гнев, граничивший с ненавистью.
     - Не подходи к ней! - Лютая злоба, звучавшая в голосе матери, испугала Оливию, и она заплакала навзрыд.
     - Еще чего! Это моя дочь. Джулия, я сыт твоими приказами по горло! Меня тошнит от них.
     - Ты пьян в стельку! Не смей подходить к ней, пока не протрезвеешь!
     А потом Оливия услышала страшные вопли, грохот и голос матери, вскрикнувшей от боли. Она соскочила с кровати, забилась в стенной шкаф и спряталась в куче плюшевых игрушек.
     Потом Оливия узнала, что мать сумела выставить отца из комнаты, запереть дверь и вызвать полицию по детскому телефону с Микки-Маусом на диске. Но про ту ночь она помнила только то, что мама забралась к ней в шкаф, обняла и сказала, что все будет хорошо.
     А потом папа ушел.
     Воспоминания о той ночи еще долго являлись ей в снах.
     Иногда они с мамой ночевали в гостинице или каком-нибудь другом доме. Работа матери была свя