онен. Вплоть до этого. - Когда он
за  что-нибудь  берется,  то  доводит  до  конца.  Такой  подход  не  всегда
эффективен, но он поступал так всегда. Дуг сунул руку  в  карман  и  вытащил
кольцо.
   Бриллиант засиял всеми гранями. На этот раз  Уитни  удалось  скрыть  свое
удивление.
   - Откуда ты...
   - Я его не украл, - огрызнулся Дуг. Чувствуя  себя  глупо,  он  подбросил
кольцо в воздух и снова поймал его. - Это правда, - добавил он и выдавил  из
себя подобие улыбки. - Бриллиант - из сокровищ Марии-Антуанетты.  Я  положил
его в карман, когда мы в первый раз рассматривали сокровища. Можешь  назвать
это рефлексом. Я подумывал о том, чтобы продать его, но... - Раскрыв ладонь,
он посмотрел на бриллиант. - В Париже я вставил его в оправу.
   - Вижу.
   - Послушай, я знаю, ты хотела, чтобы сокровища попали в музеи, и  большая
часть там. - Боль все еще не прошла. - В парижских газетах было  много  чего
понаписано:  Фонд  Беннета   возвращает   сокровища   несчастной   королевы,
бриллиантовое колье проливает свет на вековые тайны и так далее.
   Уитни передернула плечами,  стараясь  не  думать  о  всех  этих  красивых
сверкающих драгоценностях.
   - Я решил оставить один камень. Хотя даже пара браслетов из сокровищ Мари
обеспечила бы меня на всю жизнь. - Снова пожав плечами, Дуг взял  кольцо  за
тонкий золотой ободок. - Если это тебе неприятно,  я  вытащу  отсюда  чертов
камень и отправлю его Беннету.
   - Не надо меня обижать. - Ловким движением Уитни вырвала  кольцо  из  его
рук. - Мое обручальное кольцо не попадет ни в какой музей. Кроме того... - И
она улыбнулась ему. - Я считаю, что есть  такие  частички  истории,  которые
должны принадлежать  отдельным  личностям.  -  Уитни  смерила  его  холодным
взглядом. - Ты не настолько традиционен, чтобы, делая предложение, встать на
одно колено?
   - Не согласен даже ради тебя, дорогая. - Дуг забрал у нее кольцо и  надел
его на третий палец левой руки. - Решено?
   - Решено, - согласилась Уитни и, смеясь, бросилась в его объятия. -  Черт
тебя возьми, Дуглас, я два месяца была такой несчастной.
   - Неужели? - Он нашел, что ему приятно это слышать, почти так же приятно,
как целовать ее. - Я вижу, тебе нравится платье, которое я купил.
   - У тебя превосходный вкус. - За его спиной она повернула руку так, чтобы
можно было видеть легкое сияние кольца. - Замуж, - повторила  Уитни,  пробуя
это слово на слух. - Ты говорил о том, чтобы  осесть.  Это  значит,  что  ты
собираешься выйти в отставку?
   - Я думал над этим. Знаешь... - Он уткнулся носом в ее шею, вдыхая запах,
воспоминание о котором не давало ему покоя в Париже. - Я  ведь  ни  разу  не
видел твоей спальни.
   - Правда? Мне придется организовать для тебя  экскурсию.  Но  ты  слишком
молод для того, чтобы выходить в  отставку,  -  добавила  Уитни.  -  Чем  ты
собираешься заниматься в свободное время?
   - Когда я не буду  заниматься  любовью  с  тобой,  я  мог  бы  заниматься
бизнесом.
   - Ломбард.
   Дуг ущипнул ее за губу.
   - Ресторан, - поправил он. - Ты хитрая задница.
   - Конечно. - Уитни кивнула, одобряя эту идею. - Здесь, в Нью-Йорке?
   - Хорошее место для начала. - Дуг отпустил ее, чтобы  взять  свою  рюмку.
Может быть, конец радуги был ближе, чем он  все  время  думал.  -  Начнем  с
одного здесь, потом, может быть, в Чикаго, Сан-Франциско.  Проблема  в  том,
что мне понадобится поддержка.
   Уитни провела языком по зубам.
   -  Естественно.  У  тебя  есть  идеи  на  этот  счет?  Дуг   подарил   ей
обворожительную, не заслуживающую никакого доверия улыбку:
   - Я хотел бы не выходить за рамки семьи.
   - Дядя Джек.
   - Давай, Уитни, ты же знаешь, что я с этим справлюсь. Сорок  тысяч,  нет,
пусть будет пятьдесят, и я  открою  самый  шикарный  маленький  ресторан  на
Вест-Сайде.
   - Пятьдесят тысяч, - пробормотала Уитни, подходя к столу.
   - Это хорошее капиталовложение. Я буду сам составлять меню, наблюдать  за
кухней. Я... Что ты делаешь?
   - Получается шестьдесят две тысячи триста  пятьдесят  восемь  долларов  и
сорок пять центов. - Кивнув, Уитни дважды подчеркнула итог. - При двенадцати
с половиной процентах годовых.
   Дуг мрачно уставился на цифры:
   - Годовых? Двенадцать с половиной процентов?
   - Я знаю, что это более чем скромный процент, но я очень уступчива.
   - Послушай, мы ведь женимся, правильно?
   - Безусловно.
   - Побойся Бога, ведь никакая жена не берет с мужа проценты.
   - А эта берет. - Уитни продолжала  писать  цифры.  -  Я  сейчас  посчитаю
ежемесячные платежи. Скажем, за период в пятнадцать лет.
   Дуг посмотрел на ее элегантные руки, выписывающие колонки цифр. Бриллиант
на кольце подмигнул ему.
   - Слушай, что за чертовщина!
   - Теперь залог.
   Дуг подавил желание выругаться, затем - желание рассмеяться.
   - Наш первенец подойдет?
   - Интересная мысль. -  Уитни  похлопала  записной  книжкой  по  раскрытой
ладони. - Да, я готова с этим согласиться, но у нас пока нет детей.
   Дуг подошел и вырвал записную книжку у  нее  из  рук.  Швырнув  ее  через
плечо, он схватил Уитни в объятия.
   - Тогда давай позаботимся об этом, дорогая. Мне нужен кредит.
   Уитни с удовлетворением отметила, что записная книжка  лежит  на  полу  в
целости и сохранности.
   - Ради свободного предпринимательства я на все готова.



   Нора РОБЕРТС
   ПЛАТА ЗА КРАСОТУ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

    Упорядоченная  жизнь  Миранды  Джонс   -   известного   специалиста   по
антиквариату, без всяких видимых причин рушится прямо на глазах То у  самого
дома на нее нападает грабитель и отнимает сумку с  документами,  то  Миранда
при исследованиях совершает одну за другой серьезные ошибки, отчего страдает
ее профессиональная репутация, то  в  ее  жизни  появляется  обольстительный
авантюрист, перед которым она не может устоять Что это - череда случайностей
или чей-то злой умысел? Почему под  угрозой  оказывается  и  жизнь  Миранды.
Развязка оказывается неожиданной.

ЧАСТЬ I

ОТЧИЙ ДОМ

   Красота не нуждается в объяснениях.
   Эмерсон.

Глава 1

   Сырой холодный ветер пронизывал до костей. В начале недели выпал снег,  и
по обе стороны шоссе громоздились  снежные  завалы.  Небо  было  синим,  без
единого облачка. Темные деревья тянули  вверх  черные  голые  ветви,  словно
грозили небу поднятыми в возмущении руками, к  узловатым  стволам  клонилась
бурая, мертвая трава.
   Так в штате Мэн выглядит месяц март.
   Миранда включила печку на полную  мощность,  вставила  в  плейер  диск  с
"Богемой" и понеслась вперед на волнах волшебной музыки Пуччини.
   Домой!  После  десятидневного  лекционного   тура,   после   утомительных
переездов из гостиницы в университетский кампус, оттуда в аэропорт, а оттуда
снова в гостиницу Миранда поняла, что очень соскучилась по дому.
   Честно говоря, она терпеть не могла читать лекции. Один вид людей,  жадно
впитывавших каждое ее слово, вызывал у нее панику. Но работа есть работа,  а
нервозность и застенчивость - твоя личная проблема.
   Ведь она не кто-нибудь, а доктор Миранда Джонс, из тех самых Джонсов, что
живут в Джонс-Пойнте. Попробовала бы она только об этом забыть...
   Город некогда был основан самым первым из  Джонсов  -  Чарльзом  Джонсом,
прибывшим покорять Новый Свет. Миранда хорошо знала, что ожидает род Джонсов
от своих отпрысков: сохранять  положение  самого  влиятельного  семейства  в
городе, способствовать развитию общества, а главное, достойно вести  себя  -
так, как и полагается Джонсам из Джонс-Пойнта, штат Мэн.
   Довольная тем, что аэропорт остался позади, Миранда поддала газу и вскоре
свернула на дорогу, тянувшуюся вдоль  побережья.  Быстрая  езда  -  одна  из
маленьких радостей жизни. Миранда  вообще  обожала  скорость,  ей  нравилось
перемещаться во времени и пространстве с максимальной скоростью. Хотя  любые
перемещения такой женщины не могли остаться незамеченными: нечасто встретишь
столь импозантную особу шести футов ростом да при этом еще с волосами  цвета
пожарного автомобиля. Как бы незаметно  ни  старалась  держаться  Миранда  в
обществе, со стороны казалось, что именно она - самая главная.
   Если  же  Миранда  неслась  по  шоссе  со  скоростью  и   непреклонностью
баллистической  ракеты,  путь  впереди  расчищался,  словно   по   мановению
волшебной палочки.
   Голос у нее тоже был особенный. Один ее поклонник  сравнил  ее  голос  со
звуком напильника, обернутого в бархат. С бременем наследственности  Миранда
справлялась так, как считала  нужным,  -  всегда  и  во  всем  была  четкой,
деловитой и немножко чопорной.
   Это сочетание работало безотказно.
   Фигуру она, должно быть, унаследовала от какого-нибудь кельтского  воина,
своего  далекого  предка.  Но  лицо  было   чисто   новоанглийским:   узкое,
бесстрастное, с длинным прямым носом, заостренным  подбородком  и  точеными,
словно высеченными изо льда, скулами. Крупный неулыбчивый рот; глаза синевой
могли бы соперничать с июльским небом,  однако  солнце  проглядывало  в  них
нечасто.
   Но сейчас, несясь на бешеной  скорости  вдоль  присыпанных  снегом  скал,
Миранда блаженствовала, и лицо ее было озарено улыбкой.  По  другую  сторону
шоссе сумрачно  поблескивало  серо-стальное  море.  Миранда  любила  море  -
переменчивость  его  нрава,  магическую  способность   то   будоражить,   то
успокаивать душу. Дорога петляла, повторяя линию берега, и Миранда  слышала,
как волны с размаху бьются о камень,  а  потом  оттягиваются  назад,  словно
занесенный для удара кулак.
   Тусклое солнце искрилось на снежном насте, порывы ветра взметали снежинки
над асфальтом. Склоненные деревья были похожи на скрюченных стариков  -  это
постарались  штормы  и  ураганы.  Когда  Миранда  была  маленькой  и  любила
фантазировать, ей казалось, что деревья не просто скрипят, а  жалуются  друг
другу на своеволие ветра.
   Фантазировать Миранда давно разучилась, но по-прежнему любила смотреть на
кривые крепкие стволы, только теперь они напоминали ей уже  не  стариков,  а
закаленных в сражениях солдат.
   Полоса меж  скалами  и  морем  сузилась,  дорога  пошла  вверх.  Холодное
неугомонное море вгрызалось в сушу, словно никак не могло утолить ненасытный
голод. Мыс  воткнулся  в  океан  ревматическим  пальцем,  увенчанный  старым
викторианским домом, который был далеко виден и с моря,  и  с  берега.  Ниже
дома, у самой кромки воды, белела башня маяка.
   В детстве этот дом казался Миранде воплощением уюта и  радости  благодаря
женщине, жившей в нем. Амелия Джонс отвергала семейные традиции и жила  так,
как хотела; говорила, что вздумается, и всегда, всегда в ее  любящем  сердце
находилось место для ее двух внуков.
   Миранда ее обожала. До сей поры в ее жизни не  было  большего  горя,  чем
смерть Амелии. Бабушка скончалась тихо, просто уснула и не  проснулась,  это
случилось восемь лет тому назад.
   Свой дом, свое состояние, аккуратно скопленное за  долгие  годы,  и  свою
художественную коллекцию Амелия завещала внукам - Миранде  и  Эндрю.  Своему
сыну, отцу Миранды, она оставила пожелание  стать  хотя  бы  отчасти  таким,
каким она хотела бы его видеть, прежде чем они снова встретятся на  небесах.
Невестке досталась нитка жемчуга, потому что ожерелье было единственным, что
Элизабет нравилось у ее свекрови.
   Как типичны для  Амелии  все  эти  мелкие  уколы  в  завещании,  подумала
Миранда. Амелия Джонс прожила одна в этом большом каменном доме  много  лет,
более чем на десять лет пережив своего мужа.
   Миранда ехала вдоль берега и вспоминала бабушку.
   Старый дом видел много безжалостных бурь, суровых зим и изнуряюще  жарких
летних дней. А сейчас, вздохнула Миранда, ему пришлось узнать и запустение.
   Ни она, ни Эндрю никак не могли выкроить время и договориться с  малярами
и садовниками. Когда Миранда была маленькой, дом был похож на  картинку,  не
то что сейчас: сплошные следы ветхости и увядания. Словно стареющая женщина,
не пытающаяся скрыть своего возраста, с внезапным приливом нежности подумала
Миранда. Дом не жаловался, стоял прямо, словно  по  стойке  "смирно",  серые
камни дышали достоинством, башни величественно устремлялись в небо.
   С южной стороны к дому примыкала чудная беседка,  вся  увитая  глицинией,
которая весной пышно расцветала. Миранда каждый год давала себе  слово,  что
обязательно найдет время и посидит на мраморной  скамейке  в  этом  цветущем
шатре, наслаждаясь ароматом,  тенью,  тишиной.  Но  весна  быстро  сменялась
летом, лето - осенью, и Миранда вспоминала о своем обете лишь  зимой,  глядя
на голые ветки деревьев.
   Некоторые  доски  на  широком  переднем  крыльце  прогнили.  А  перила  и
перекладины, давно превратившиеся из голубых в серые, следовало покрасить. И
глицинию в беседке не мешало бы привести в порядок.
   Надо  обязательно  все  привести  в  порядок,  пообещала  себе   Миранда.
Обязательно.
   Окна особняка сияли, из-под края крыши  выглядывали  свирепые  физиономии
каменных грифонов. С длинных террас и узких  балконов  открывались  чудесные
виды. Будь сейчас кто-нибудь дома, трубы  дымили  бы  вовсю  -  самое  время
топить  камины.  Вокруг  росли  древние  дубы  и  стройные  высокие   сосны,
защищающие дом от пронизывающего северного ветра.
   Миранда с братом прекрасно уживались здесь до тех пор, пока  пьянство  не
вошло у Эндрю в привычку.
   Но Миранде сейчас не хотелось об этом думать. Они так  близки  с  братом,
любят друг друга, ей нравится жить с ним вместе.
   Порыв ветра растрепал ее волосы, когда она открыла дверцу машины. Миранда
раздраженно откинула волосы, взяла с заднего сиденья портфель и ноутбук. Под
финальные аккорды Пуччини Миранда направилась к багажнику.
   И снова под порывами ветра пряди волос  упали  на  лицо  Миранды,  но  ее
преувеличенно возмущенный вздох  внезапно  превратился  в  сдавленный  стон:
кто-то больно схватил ее за волосы и резко дернул голову  назад.  От  резкой
обжигающей боли перед глазами Миранды замелькали красные точки. И  в  ту  же
секунду она почувствовала у своего горла холодное лезвие ножа.
   Ослепляющий страх, первобытный ужас огнем взорвался  где-то  в  животе  и
поднялся к горлу. Ничего не соображающую  женщину  развернули  и  прижали  к
машине так, что от боли в боку помутилось в глазах, а  ноги  стали  ватными.
Рука, сжимавшая ее волосы, снова резко  дернула  ее  голову.  Словно  куклу,
мелькнуло в голове у Миранды.
   Лицо мужчины было ужасно. Мертвенно-бледное,  все  в  шрамах  и  какое-то
неопределенное. В первые секунды окоченевшая от страха  Миранда  не  поняла,
что на нем раскрашенная резиновая бесформенная маска.
   Сопротивляться было бессмысленно. Да она и  не  смогла  бы.  Ее  мысли  и
чувства были сосредоточены  на  одном:  на  прижатом  к  горлу  смертоносном
лезвии. Острие впивалось в шею при каждом вдохе, заставляя Миранду трепетать
от боли и ужаса.
   Мужчина был высокий, шесть футов четыре дюйма. Или пять? Она  сознательно
старалась сосредоточиться на деталях, а сердце  готово  было  выпрыгнуть  из
груди. Вес - примерно двести пятьдесят фунтов, широкие плечи, короткая шея.
   О господи!
   Карие глаза, мутновато-карие. Это все, что она могла заметить  в  прорези
жуткой маски. Глаза, холодные, как у  акулы,  даже  не  моргнули,  когда  он
слегка чиркнул ножом по горлу женщины.
   Миранда дернулась  от  жгучей  боли,  тонкая  струйка  крови  потекла  на
воротник пальто.
   - Пожалуйста!
   Слово вырвалось само собой, так же инстинктивно рука дернулась к  кулаку,
сжимающему нож. Сознание было вытеснено страшной  картиной:  вот  сейчас  он
запрокинет ей голову и резанет по горлу уже сильней. Быстрый и  точный  удар
рассечет артерию, во все стороны брызнет кровь.  И,  зарезанная,  как  овца,
Миранда упадет на землю.
   - Пожалуйста, не надо. У меня есть триста пятьдесят долларов наличными.
   Хоть бы он оказался грабителем, с отчаянием  взмолилась  она.  Пусть  это
будут всего лишь деньги. А если он насильник, она  найдет  в  себе  мужество
бороться, хотя едва ли сможет с ним справиться.
   Если же он убийца, то пусть смерть будет быстрой.
   - Я отдам вам  деньги,  -  начала  она  и  задохнулась,  когда  он  молча
отшвырнул ее, словно тряпичную куклу.
   Она упала на четвереньки, разбив в кровь колени и локти о мелкий  гравий,
которым была усыпана подъездная дорога к дому. Миранда  заплакала,  ненавидя
себя за  беспомощность,  за  парализующий  страх,  который  не  позволял  ей
действовать. Единственное,  что  она  могла,  -  это  следить  затуманенными
глазами за тем, что он делает.
   И еще - смотреть на лезвие ножа, посверкивающее на тусклом солнце.  Разум
кричал, что надо бежать,  сопротивляться,  а  она  неподвижно  съежилась  на
земле, парализованная страхом.
   Мужчина взял ее сумочку, портфель, наклонился  и  проткнул  ножом  заднюю
шину. Выдернув нож, он сделал шаг в сторону Миранды, и тогда она поползла  к
дому.
   Каждую секунду она ждала, что он снова набросится, разорвет одежду и  тем
же самым движением, каким протыкал шину, вонзит  нож  ей  в  спину.  Но  она
упрямо продолжала ползти по колкой пожухлой траве.
   Добравшись до крыльца, она медленно  обернулась,  и  с  губ  ее  сорвался
хриплый возглас безграничного удивления.
   Она была одна, мужчина исчез.
   Задыхаясь,  чувствуя,  как  легкие  горят  огнем,  она  вскарабкалась  по
ступенькам. Надо попасть внутрь, спрятаться в доме, запереться. Пока  он  не
вернулся. Пока не вернулся и не зарезал ее этим острым ножом.
   Миранда дважды дернула ручку, прежде чем сообразила, что  дверь  заперта.
Заперто. Ну конечно же, в доме никого нет. Никого, кто мог бы помочь.
   Какое-то мгновение она безвольно сидела  под  дверью;  ее  бил  озноб  от
пережитого кошмара и пронизывающего ветра, дувшего с холмов.
   "Вставай, - приказала себе Миранда. - Ты  должна  встать.  Возьми  ключи,
войди в дом, вызови полицию".
   Она затравленно зашарила глазами по сторонам, словно заяц,  убегающий  от
волков; зубы громко стучали.  Уцепившись  за  ручку  двери,  она  попыталась
подняться. Ноги подкашивались, левое колено нещадно горело, но  она  все  же
пошла к машине  заплетающимся  шагом,  как  пьяная.  Лихорадочно  разыскивая
сумочку, Миранда вдруг вспомнила, что мужчина забрал ее.
   Молясь и ругаясь, проклиная и умоляя, она  влезла  в  машину  и  зашарила
рукой в отделении для  перчаток.  Спасительно  звякнули  запасные  ключи,  и
Миранда накрепко зажала их в кулаке. Прихрамывая, она  направилась  к  дому,
долго возилась с замком - руки дрожали, и Миранда  никак  не  могла  попасть
ключом в замок.
   Оказавшись внутри, Миранда захлопнула за собой  дверь,  дважды  повернула
ключ в замке.  Она  прижалась  спиной  к  крепкой  деревянной  двери,  ключи
выскользнули  из  пальцев  и,  звонко  звякнув,  ударились  о  пол.   Голова
закружилась, и Миранда закрыла глаза. Оцепенело не только тело, но и  разум.
Надо было взять себя в руки,  начать  действовать,  а  она  никак  не  могла
сообразить - что же делать?
   В ушах звенело, к  горлу  подкатывала  тошнота.  Крепко  сжав  зубы,  она
шагнула вперед, стараясь удержать равновесие.
   Подойдя к лестнице,  она  поняла,  что  звенит  не  у  нее  в  ушах.  Это
надрывался телефон. Миранда механически, как автомат, прошла в гостиную, где
все было таким знакомым, таким привычным, и подняла трубку.
   - Алло? - Голос взорвал  тишину  гостиной,  словно  удар  по  деревянному
барабану. Слегка покачиваясь, Миранда не  отрываясь  смотрела  на  пол,  где
рисовало узоры солнце, светившее сквозь окна. - Да. Да, понимаю.  Я  приеду.
Я...Что? - Миранда потрясла головой, пытаясь сосредоточиться.  -  Мне  нужно
сначала кое-что сделать. Нет, я скоро приеду. Да-да, как только смогу.
   Она настолько отупела, что не почувствовала, как накатывает истерика.
   - Я уже собираю вещи, - сказала она и расхохоталась.
   Она продолжала смеяться  еще  долго  после  того,  как  повесила  трубку