о сейчас. Может быть, уже поздно.
   - Это хорошая мысль, Энакин, - признал Джесин.
   - Спасибо.
   О  чем  Энакин не сказал брату и сестре - о том, как он проснулся среди
ночи,с колотящимся сердцем, охваченный безумянным ужасом. И, хотя он и  не
мог  вспомнить сон, который разбудил его, одно видение оставалось  с  ним:
светлые волосы и зеленые глаза Тахирай, его лучшего друга.
   И Тахирай была в Академии.


ГЛАВА ВТОРАЯ



   Люк  Скайуокер  опустился  в кресло в своем кабинете,  откинул  со  лба
волосы  и  уставился  в ночь, или в то, что заменяло ее  на  Корусканте  -
сотни оттенков ночного свечения, мерцающие трассы аэрокаров и транспортов,
сияющие  гирлянды, устремленные к невидимым звездам.  Сколько  тысячелетий
прошло  с  тех пор, как кто-либо видел звезду в ночном небе этого  города-
мира?
   На  Татуине  звезды  были  настойчивыми, они сверкали,  обещая  надежду
пареньку,  который  хотел от жизни больше, чем быть фермером  -  сборщиком
влаги.  Они  были всем, и стремление к ним стало началом всего,  чего  Люк
добился.  Сейчас,  в  центре  галактики, за спасение  которой  он  столько
боролся, он не мог даже видеть их.
   Что-то вплыло в Силе, чьи-то ожидающие объятия. Ожидающие разрешения.
   - Заходи, Мара, - сказал он, вставая.
   - Сиди, - ответила жена. - Я присоединюсь к тебе.
   Она  села в соседнее кресло и взяла его за руку. Он почувствовал,   как
она придвинулась ближе, поймал себя на том, что отодвигается от нее.
   -  Эй, Скайуокер, - сказала она. -. - Я как будто не пришла требовать с
тебя плату.
   - Это утешает.
   -  Да?  -   ее  голос взлетел до предела. - Не думай, что  мне  это  не
приходило в голову. Как, например, когда я не смогла удержать завтрак, или
когда  у меня одно из этих двадцатиминутных сверхсветовых турне по каждому
из  ощущений,  которое  у меня когда-то было, плюс еще  по  нескольким,  о
которых я и не думала, что они существуют - и потом опять с начала.  Когда
мои  лодыжки  начнут раздуваться, как у гаморреанского хряка,  и  я  начну
превращаться  в  хатта,  я  бы  посоветовала  всем  ответственным  за  это
сторожить свои задницы.
   - Эй, подожди минутку. Я не припоминаю, чтобы мы с тобой сговаривались.
Я  был так же удивлен, как и ты. Кроме того, это твой последний план убить
меня  привел ко всем этим вещам, включая беременность. Продолжай в том  же
духе, и мы скоро опередим Хэна и Лею.
   Мара хихикнула.
   - Дорогой, - сказала она лицемерным тоном. - Я люблю тебя, ты моя жизнь
и мой свет. Если ты сделаешь со мной такое еще раз, я сожгу тебя на месте.
   Она нежно сжала его руку.
   - Как я и говорил, - сказал Люк. -  Чем я могу тебе угодить, дорогая?
   - Расскажи мне, что не так.
   Он пожал плечами и снова повернулся к городскому пейзажу.
   -  Джедаи,  конечно.  Мы  разваливаемся  на  части.  Сначала  галактика
поворачивается против нас, потом мы поворачиваемся друг против друга.
   -  Очень плохо, что я не позаботилась о Кипе много лет назад, - сказала
Мара.
   -  Даже  не  шути на эту тему. И это не Кипова ошибка,  а,  в  конечном
счете, моя... Ты когда-то объясняла мне это, помнишь?
   -  Я помню, что поправляла тебя по нескольким вещам. Это не значит, что
Кип сейчас был прав.
   -  Нет, он неправ. Но когда дети заблуждаются,  не говорит ли это  кое-
чего о родителях?
   -  Хороший момент, чтобы сказать мне, что ты собираешься стать паршивым
отцом. Или, может, ты не думаешь, что я буду хорошей матерью?
   Она  говорила  в  шутку, но Люк почувствовал  внезапную  волну  страха,
депрессии и гнева, исходящую от жены.
   - Мара, - сказал он. - Это была просто метафора.
   - Я знаю. Ничего. Продолжай.
   - Это не ничего.
   -  Это ничего. Гормоны. Перемена настроения. Очень раздражает,  связано
с  химией,  и вообще не твоя забота, Скайуокер. Продолжай, о чем  говорил.
Без родительских метафор.
   -  Хорошо.  Я  имею в виду вот что  -  мои уроки не были ни  достаточно
долгими, ни достаточно строгими, ни достаточно исчерпывающими, если другие
смотрят на Кипа в поисках ответов.
   -  Нас  предают и убивают, -  сказала Мара. - Кип дал им  насчет  этого
ответ. А ты не дал.
   - Погоди. Теперь ты соглашаешся с Кипом?
   -  Я  соглашаюсь, что мы не можем просто сидеть и ждать. Знаю,  что  ты
тоже  не хочешь, но ты не выражаешь это достаточно хорошо. Кип дал джедаям
видение, настолько же ясное и простое, насколько ошибочное.  Все,  что  мы
сделали -  это дали им неясные заверения и запреты. Мы должны сказать  им,
что делать, а не что не делать.
   - Мы?
   - Конечно, мы, Скайуокер. Ты и я. Куда ты - туда и я.
   Ее  присутвие  в  Силе снова легонько прикоснулось  к  нему,  и  он  на
мгновение  вздрогнул Это было приятное ощущение, тепло рядом с холодным  и
колючим  гнездом его сомнений и боли. Как он посмел усомниться? Как он мог
позволить еще кому-то увидеть, когда это могло означать конец всего?
   Прикосновение  ослабло,  как  будто  отступая,  он  раслабился,  и  оно
вернулось,  еще более вкрадчивое и более сильное... Он сдался,  открываясь
ей,  и они слились в ярком потоке. Он обнял ее и позволил ей отогнать  его
худшие сомнения своими руками и внутренним сиянием.
   - Я люблю тебя, Мара, - сказал он какое-то время спустя.
   - Я тоже люблю тебя, - ответила она.
   - Тяжело смотреть, как все разваливается.
   - Ничего не разваливается, Люк. Ты должен в это верить.
   - Я должен быть сильным с ними. Я должен быть примером. Но сегодня...
   -  Да, я видела. У тебя был момент слабости. Думаю, я единственная, кто
заметила.
   - Нет. Энакин заметил тоже. Это расстроило его, очень сильно.
   - Ты беспокоишься об Энакине? - спросила она, уловив подтекст его слов.
-  Он боготворит тебя. Если есть кто-то, кем он всегда хотел быть, то  это
ты. Он никогда не примет сторону Кипа.
   - Не это меня беспокоит. Он больше похож на Кипа, чем думает, но сам он
не  этого понимает. Он через слишком многое прошел, Мара, и он слишком юн,
чтобы  легко перенести все то, с чем ему пришлось иметь дело. Он  все  еще
несет на себе вину за смерть Чубакки, и в глубине души какая-то часть  его
по-прежнему думает, что Хэн тоже обвиняет его. Он видел смерть Дешара'кор.
Он  обвиняет себя в уничтожении хапанского флота при Фондоре. Он  носит  с
собой  всю эту боль, однажды она дойдет до предела, и это выльется в  кое-
что  такое, справится с чем у него не хватит опыта. Горе и вина - всего  в
микроне от гнева и ненависти. И он все еще беспечен, все еще считает  себя
бессертным, несмотря на все смерти, которые он видел.
   -  Вот  почему  он  расстроился  из-за твоей  сегодняшней  слабости,  -
предположила Мара. - Он думал, что ты тоже бессмертен.
   -  Он верил в это. Но теперь он знает, что если можно потерять Чуи,  то
можно  потерять  кого угодно. От этого лучше не стало. Он теряет  веру  во
все, на что полагался всю жизнь.
   -  У  меня не было полностью нормального детства, - сказала Мара, -  но
разве это не происходит в определенный момент с большинством детей?
   -  Да.  Но большенство детей не являются адептами-джедаями. Большинство
детей  не  столь  сильны  в  Силе, как Энакин,  или  столь  склонны  к  ее
использованию.  Ты  знаешь, что когда он был мальчиком,  он  однажды  убил
гигантскую змею, остановив ее сердце при помощи Силы?
   Мара прищурилась:
   - Нет.
   -  Да.  Он  защищал  себя и своих друзей. Вероятно,  это  казалось  ему
единственым, что можно было сделать в тот момент.
   - Энакин - прагматичный парень.
   -  Вот  в  этом-то  и  проблема, - вздохнул Люк. -  Он  вырос  джедаем.
Использовать Силу для него - все равно что дышать, и для Энакина в ней нет
ничего  мистического. Это инструмент, с помощью которого он  может  делать
разные вещи.
   - Джесин, с другой стороны...
   - Джесин старше, но вырос он подобно Энакину. Это две разные реакции на
одинаковую  ситуацию. Что у них общего - это то, что ни  один  из  них  не
думает, что я действительно все делаю правильно. И, что еще хуже, я думаю,
что по крайней мере один из них прав. Я видел... - он запнулся.
   - Что? -  мягко подтолкнула Мара..
   -  Не  знаю.  Я видел будущее. Несколько будущих. Как бы не закончилось
это дело с йуужань-вонгами, закончу его не я, и не Кип, и никто из старших
джедаев. Это будет кто-то новый.
   - Энакин?
   -  Не  знаю. Я боюсь даже говорить об этом. Каждое слово все размывает,
посылает волны Силы всем, кто его слышит, меняет вещи. Я начинаю понимать,
как это чувствовали Бен и Йода. Наблюдая, пытаясь направлять, надеясь, что
я  не  ошибаюсь, что я вижу ясно, что есть такая вещь, как мудрость,  и  я
просто не дурачу сам себя.
   Она мягко засмеялась и поцеловала его в щеку.
   - Ты слишком много волнуешься.
   - Иногда я думаю, что волнуюсь недостаточно.
   - Недостаточно? -  мягко сказала Мара. Она взяла его руку и положила ее
себе на живот.
   - Ты хочешь поволноваться? Слушай.
   Она еще раз обняла его в Силе, и еще раз они слились друг с другом и  с
третьей жизнью в комнате - с той, что росла в чреве Мары.
   Осторожно, нерешительно Люк потянулся к своему сыну.
   Сердце  билось  в  прекрасном простом ритме, вокруг него  плыло  что-то
вроде  мелодии,  знание одновременно чуждое и знакомое, чувства,  подобные
осязанию, обонянию и зрению, но совсем непохожие, вселенная без света,  но
со всем теплом и безопасностью мира.
   -  Изумительно. - пробормотал Люк, - что ты можешь дать ему это. Что ты
можешь быть этим для него.
   - Это угнетает меня, - сказала Мара. - Это причиняет беспокойство. Что,
если  я  делаю ошибку? Что, если моя болезнь вернется? И, хуже всего...  -
она  остановилась,  и он ждал, зная, что она в конце концов  дойдет  и  до
этого.  -  Это легко, в некотором смысле. Чтобы защищать его сейчас,  все,
что  я  должна  делать  - это защищать себя, а это я делала  всю  жизнь...
Сейчас  моя  жизнь  - это и его жизнь. Но когда он родиться,  уже  так  не
будет. Вот сторона, которая меня беспокоит.
   Люк обнял ее одной рукой и прижал к себе.
    - Все будет хорошо, - сказал он. - Я обещаю тебе.
   -  Ты можешь обещать это не больше, чем  держать молодых джедаев внутри
себя  или   уберегать их от опасности. Здесь то же самое.  Те  же  страхи,
Люк.
   - Конечно, - ответил он. - Конечно, да.
   Они  сидели  и  смотрели на небо Корусканта и больше не  разговаривали,
пока к их двери кто-то не подошел.
   - Вспомните о них, и они придут, - пробормотал Люк. - Это дети Соло.
   - Я могу отослать их.
   - Нет. Им нужно поговорить со мной. -  он повысил голос. - Войдите.
   Он встал и жег свет. Вошли Энакин, Джайна и Джесин.
   - Простите, что мы ушли с собрания, - сказала Джайна.
   -  Я знал, что вы делаете, и благодарю вас за попытку. Кип - Кип должен
пока идти своим путем. Но вы пришли не из-ща этого, не так ли?
   - Нет, - сказал Джесин. - Мы беспокоимся за академию джедаев.
   -  Точно,  -  вставил Энакин. - Мне показалось, что если  бы  я  был  в
Бригаде Мира и хотел захватить кучу джедаев сразу...
   - Ты бы отправился на Явин Четыре. Хорошая мысль.
   Энакин заметно сник:
   - Вы уже об этом подумали...
   Люк кивнул:
   -  Не  расстраивайся. Мы всего несколько дней назад получили достаточно
докладов,  чтобы  выявить тенденцию  и осознать, насколько  серъезно  было
обещание  военачальника. Пытаясь управиться со всеми локальными  пожарами,
пытаясь  найти  поддержку правительства,  чтобы положить этому  конец  или
хотя бы снизить темпы, я не заметил, что в системе уже не хватает взрослых
джедаев, чтобы поддерживать мираж, который мы там демонстрируем.
   - Что же нам делать? - спросил Джесин.
   -  Я попросил Новую Республику прислать корабль, чтобы эвакуировать их,
но они еле шевелятся. Это может продолжаться неделями.
   - Мы не можем столько ждать! - сказала Джайна.
   -  Не  можем,  - согласился Люк. - Я пытаюсь найти Бустера  Террика.  Я
думаю,  что  лучше  всего на данный момент было бы не просто  эвакуировать
академию,  а держать детей на борту, на "Искателе приключений".   Если  мы
просто  перевезем  их  на  другую планету, это  на  самом  деле  не  решит
проблему.
   - Итак, они с Бустером? - спросил Энакин.
   - К сожалению, я не могу его найти. Я все еще работаю над этим.
   - Тэйлон Каррд, - тихо сказала Мара.
   - Отлично, - сказал Люк. - Ты знаешь, где его найти?
   - А как ты думаешь? - улыбнулась Мара.
   -  Но  что, если Бригада Мира уже на Явине Четыре или на пути  туда?  -
спросил Энакин.
   -  Это лучшее, что мы можем сделать в данный момент, -  сказал ему Люк.
- Кроме того, опасность гипотетическая. Бригада Мира может даже не знать о
Явине  Четыре. А даже если знает, там Кам, Тайонна и мастер Икрит. Они  не
полностью беззащитны.
   - Это не самый охраняемый секрет в галактике, - сказал Джесин. - И если
миража  больше  нет,  что  сможет  Кам сделать  против  военного  корабля?
Отпустите нас.
   -  Об  этом  не  может быть и речи, - ответил Люк. - Все вы  нужны  мне
здесь,  и  при объявленной цене за ваши головы - особенно за твою  голову,
Джесин  -  слишком  опасно отпускать вас одних. Ваши родители  никогда  не
простят мне, если я отправлю вас на это дело, пока их нет.
   - Тогда спросите у них, - сказала Джайна.
   - Не могу. Они сейчас недоступны для контакта, и так будет еще какое-то
время.
   - Можем мы хотя бы проверить, как там праксеум? -  настаивала Джайна. -
Мы  могли  бы  просто спятаться на краю системы, пока не  появится  Каррд,
проследить, как идут дела, и прибежать сюда с докладом, если дело плохо.
   Люк покачал головой.
   -  Я  знаю, что все вы беспокоитесь, особенно ты, Джайна. Но твои глаза
еще не достаточно зажили...
   -  Может,  и  не  достаточно  для  спеца  из  Разбойного  Эскадрона,  -
запротестовала  Джайна, - но я могу видеть достаточно, чтобы вести машину.
   -  Даже если твои глаза полностью восстановились, - продолжал Люк, -  я
все  равно  не думаю, что посылать кого-то из вас на Явин Четыре  -  самый
продуктивный курс. Есть важная работа здесь. Не говорили ли вы только  что
то же самое Кипу, а, Джайна, Джесин?
   - Да, дядя Люк, - сказал Джесин. - Говорили.
   - Энакин? Ты сказал не слишком много.
   Энакин пожал плечами:
   - Здесь нечего особо говорить, я думаю.
   Люк уловил какую-то легкую опасность, но это быстро прошло.
   -  Я  рад, что вы трое думаете о ситуации. Мы согласны, что академия  -
одна  из  наиболее  уязвимых  точек.  Помогите  мне  найти  остальные.  Не
воображайте ни на секунду, будто я подумал обо всем, поскольку  ясно,  что
это не так. И не забывайте, завтра утром собрание возобновляется.
   Все трое поклонились.
   Когда они ушли, Мара хмыкнула:
   - Они могут быть правы.
   Люк снова вздохнул:
   -  Может  быть. Но у меня такое чувство, что всякий, кто отправится  на
Явин Четыре,  должен прибыть с силой, иначе ему не уйти оттуда. Я научился
доверять подобным ощущениям.
   - Тогда тебе следовало сказать им это, - сказала Мара.
   Он саркастически усмехнулся:
   - Тогда они отправились бы туда, чтобы проверить это.
   Мара взяла его за руку.
   -  Никакого  отдыха. Я свяжусь с Каррдом. -  она снова  потрогала  свой
живот. -  А ты, Скайвокер, тем временем найди мне чего-нибудь поесть. Что-
нибудь большое и все еще кровоточащее.

   Энакин проверил индикаторы систем.
   -  Как  наше  состояние, Пятак? -  тихонько спросил он, изучая  дисплей
вывода, расположенный в кабине.
   - СИСТЕМЫ В ПРЕДЕЛАХ ДОПУСТИМЫХ ЗНАЧЕНИЙ, - заверил модуль R7.
   -  Хорошо.  Тогда  подожди,  пока  я получу  разрешение.  Тем  временем
рассчитай первый прыжок из серии, которая доставит меня в систему Явина.
   Это  потребовало  определенного мошенничества, включая  подделку  кода,
позволяющего ему вылететь без проверки, которая могла бы насторожить  дядю
Люка или еще кого-то, кто попытается его остановить.
   Потому  что  дядя Люк ошибался - на этот раз. Энакин чувствовал  это  в
самом  центре своего существа. Ученики-джедаи были в серьезной  опасности;
Тэйлону Каррду не успеть туда вовремя. Уже могло быть поздно.
   Странно, что дядя Люк упорно продолжал считать Энакина ребенком.
   Энакин убивал йуужань-вонгов. Он видел, как умирают его друзья,  и  был
причиной смерти других. Он нес ответственность за уничтожение бесчисленных
кораблей  и  живых  существ, из которых состояли их  экипажи,  и  все  это
раздирало едва зажившие раны.
   Для взрослых это було белым пятном в его жизни, непонятным и запретным.
   Они  не понимали, кем он был на самом деле - только то, кем он казался.
Даже его мама и дядя Люк, которые пользовались помощью Силы.
   Тетя Мара, вероятно, понимала, - она тоже никогда по-настоящему не була
ребенком,  - но даже она была в ослеплении из-за своих отношений  с  дядей
Люком;  ей  приходилось учитывать его чувства в той же мере,  что  и  свои
собственные.
   Ну,  теперь будет большой скандал. Он мог бы объяснить дяде  Люку  свои
ощущения  в  Силе, но это бы лишь предупредило мастера о его намерениях  в
этом отношении. Даже если бы дядю Люка удалось убедить послать кого-нибудь
немедленно, это был бы кто-то другой, кто-то постарше. Но Энакин знал, что
это должен быть он, это он должен бул отправиться туда. Если он не сделает
этого, его лучшая подруга обречен на долю куда худшую, чем смерть.
   Это было единственное в его жизни, в чем он был сейчас уверен.
   - Взлет разрешен, - сообщил портовый контроль.
   - Врубай питание, Пятак, - буркнул Энакин. - Нам кое-куда нужно.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   Когда  звезды рванулись обратно в нормальное состояние, Энакин  положил
свой  XJ-иксокрыл в ленивый дрейф и обесточил все, кроме сенсоров и систем
минимального  жизнеобеспечения. В обычных условиях  он  не  был  бы  столь
осторожен;    в    конце    концов,   нужно    следить    за    появлением
гиперпространственной  ряби  от  входящего  в  систему  иксокрыла,   чтобы
обнаружить его. Но Энакин нутром чуял, что  вполне мог найтись кто-то, кто
бы этим и занимался.
   Вращение  и  рысканье, которые он придал иксокрылу, не были случайными,
но  рассчитаны  были так, чтобы дать приборам полный отчет  об  окружающем
пространстве  в  как можно меньшее время. Пока сенсоры делали  свое  дело,
Энакин потянулся наружу с помощью чувства, которому доверял больше всего -
Силы.
   Планета Явин заполняла большую часть поля зрения, ее обширные оранжевые
океаны  газа  кипели,  образуя  фрактальные,   изменчивые  рисунки.   Этим
знакомым  ликом  были  отмечены  дни и ночи  большей  части  его  детства.
Праксеум  -  академия джедаев дяди Люка - располагался на  Явине  4,  луне
газового  гиганта. Энакин помнил, как смотрел на Явин в  ночном  небе,  на
колоссальное видение планеты, грезя о том, что могло там быть, бросая свою
растущую Силу на ее исследование.
   Он  обнаружил  облака  метана и аммиаака, более глубокие,  чем  океаны,
водород,  настолько  сжатый давлением, что превратился  в  металл,  жизнь,
раздавленную  до  толщины  бумаги,  но все  же  благоденствующую,  циклоны
тяжелее  свинца, но  более быстрые, чем ветры в любом из миров, населенных
людьми.   И   кристаллы,   сверкающие   самоцветы,   подхваченные    этими
титаническими  ветрами,  что кружаться в древнем танце,  ловя  весь  свет,
который  они  могли  найти  в верхних, более тонких,  слоях  атмосферы,  и
заточая его в своих молекулах.
   Ничего этого Энакин, конечно, глазами не видел - ночами, с помощью Силы
он ощущал это и, роясь в библиотеке, постепенно постигал.
   В своем воображении он видел еще больше. Обломки Звезды Смерти, которая
нашла  свой конец в этом самом небе, истолченные в мономолекулярную фольгу
яростным  давлением  и гравитацией. Более древние вещи,  реликты  ситов  и
других  общин,  еще более далеких в пространстве и времени.  Если  планета
Явие поглощала какую-то тайну, она не собиралась отдавать ее обратно. Судя
по  тем секретам, которыее были обнаружены в системе Явина - например,  по
Взрывателю Солнц, который  Кипу Дэррону удалось однажды вытащить из  ч