туман с помощью Силы, они 
двигались сквозь холод и тишину ночи, и глаза их сверкали в темноте зеленым 
болотным огнем. Он бежал, задыхаясь, чувствуя, как на его мозг оказывается 
сильнейшее давление и что его пытаются вернуть обратно и схватить. Он упал и 
видел себя лежащим под деревьями за городом. 

(деревья?) 

...он видел, как они выстраивали в одну линию женщин и не обращая внимания на их 
крики, выхватывали у них из рук детей и разрубали их на части своими Огненными 
Мечами. Он видел эти ужасные, разбросанные по земле обрубки человеческих тел, 
слышал душераздирающие крики, отдававшиеся эхом в ночном воздухе. Джедаи искали 
его, они охотились за ним на спидерах, оглашая окрестности оскорбительными 
выкриками. Он убегал от них по холмам, через грязные мутные потоки воды. 

(грязные, мутные потоки? Я же вырос в пустыне...) 

...Затем они повернули обратно, чтобы продолжать убивать детей. Он видел своего 
младшего брата и сестру... 

(Какого брата?) 

...и их тоже уничтожили, а они так просили сохранить им жизнь... 

Кто же это сделал? 

Это была правда. Все здесь было правдой. 

Или чем-то очень похожим на правду. 

Люк отключил свой мозг. Он глубоко дышал, преодолевая чувствовавшуюся в груди 
боль. Концентрируя внутри себя Силу, он отдавался своей памяти, которая текла 
свободно как вода со смазанного оружия. Он понимал, что эти воспоминания похожи 
на те, что были у Никоса и оставались запечатленными в его мозгу. Слова, 
исполненные мощи, но абсолютно без каких-либо образов. Слова, которые 
свидетельствовали о том, что это была правда. 

У Люка болела голова, болело все тело. Процесс концентрации в нем Силы 
ослабился, и к нему вернулось ощущение предательства, поразившее сердце острой 
болью. Джедаи предали его. 

Он опять погрузился в темноту. 

Лежа на койке Хэна в "Тысячелетнем Соколе" с перевязанным обрубком правой руки, 
он чувствовал приближение агонии, несмотря на обезболивающее средство, которое 
дал ему Ландо. Хуже боли было понимание того, что Бен солгал ему. Бен лгал, а 
правду говорил Дарт Вейдер. 

"Остается мстить, -- нашептывали голоса. -- Отомсти за это". 

Став на какой-то момент тем, двадцатилетним, он вновь почувствовал, что душа его 
содрогается от предательства. 

Почему ты солгал, Бен? 

Вернувшись мысленно назад, он понял, почему Бен солгал. В свои восемнадцать лет, 
если бы он узнал, что его отец жив, его потянуло бы к отцу -- и это было бы 
естественно. И то, что отец так изменился, не сыграло бы решающей роли. В свои 
восемнадцать лет Люк не обладал еще ни опытом, ни достаточной Силой, чтобы 
оказывать необходимое сопротивление, и он вполне мог оказаться на Темной Стороне 
Силы. Бен это понимал. 

Сила затеплилась в нем, подобно одинокому огоньку в бурную ночь. 

"Люк?!" 

Отомсти Джедаям за их вероломство. Убей их и сожги, как они сделали это с твоими 
родителями. 

В его сознании опять возникло видение обугленных трупов во дворе дома, всегда 
остававшегося для него единственным и родным. Он опять ощущал маслянистый жар 
пламени и запах горящего пластика. Сердце было опустошено как высохший колодец, 
уводящий в бесконечную темноту. 

Та ферма в пустыне была не просто место его проживания -- она была единственным, 
что он вообще имел в этом мире. 

Когда он вновь оказался на Таттуине, чтобы спасти Хэна от Джаббы Хатта, он 
посетил свою разрушенную ферму, находившуюся на краю Моря Дюн. Никто не захватил 
эту землю. Джавасы разграбили то, что еще оставалось от дома, возможно, еще 
прежде, чем остыли угли. Помещения вокруг осевшего внутреннего дворика 
развалились. Обвалившиеся руины, полузасыпанные песком. 

Надгробные знаки, поставленные им у могил людей, считавшихся его родителями, 
исчезли. 

Всю свою жизнь отдал дядя Оуэн своей ферме. Сейчас же казалось, что его вообще 
никогда не было. 

Он приоткрыл глаза, пытаясь прийти в себя. 

"Люк, с тобой все в порядке?" 

"Пожалуйста, Мастер Люк, постарайтесь вспомнить, кто вы. Положение у нас просто 
отчаянное". 

Глазам Люка предстала медленно вращающаяся комната. Люк вынужден был крепко 
ухватиться за края койки, на которой он лежал, чтобы не упасть. Но его радовало 
уже то, что стоящие перед ним Никос и Си-Трипио не пытались раздвоиться и что 
боль в груди несколько уменьшилась. Страшное чувство усталость -- вот что он 
испытывал. 

За спинами Никоса и Трипио виднелась дверь. Она была закрыта. В небольшой ярко 
освещенной комнате стояли еще три кровати и пара комодов и шкафчиков, в одном из 
которых висел его летный костюм, а на верхней полке лежал Огненный Меч. На одной 
из кроватей был раскинут, как одеяло, его черный плащ Джедая. 

Люк приподнял руку и увидел, что на него одета оливково-серая форма имперского 
штурмовика. 

Джедаи убили... 

Джедаи убили... 

Он сделал глубокий вдох, сосредоточив все свои возможности Силы на собственном 
исцелении -- Никос и Трипио тут же раздвоились вновь -- а не на воспоминаниях. 

Голоса в его сознании несколько смешались, затем прояснились. 

Он вновь очнулся, слабый и разбитый. Наверное, он был без сознания, но, 
повидимому, недолго, так как Трипио заканчивал фразу: "...сказал, что с вами все 
в порядке и что вы притворяетесь, отправляясь в больничный отсек. Мы были в 
большом затруднении". 

"Нам надо исследовать Плавал", -- произнес Люк. 

Оба его спутника встревоженно взглянули на него. "Мы знаем это, Мастер Люк". 

Люк сел на кровати и тут же из-за подступившей тошноты схватил Трипио за руку. 
Никос сказал: "Мы проскочили не менее полдюжины планет во Внешнем Кольце, где 
Император сосредоточил свои штурмовые отряды для этой экспедиции тридцать лет 
тому назад. Посадка спусковых аппаратов осуществлялась на Таттуине, Бреддене, 
возможно, где-то еще. Все было автоматизировано: сама посадка, захват, операция 
по внушению". 

"По внушению?" -- переспросил Люк. Перед ним возникло еще одно изображение, 
далекое и нечеткое из-за головной боли. Он видел перед собой полукруглое 
помещение, заполненное неразумными гаморреанцами, в руках у которых еще было 
оружие. Здесь же находились два огромных серебристых однофункциональных робота 
устаревшей модели G-40. Они ставили гаморреанцев на ноги и каждому делали укол, 
затем заталкивали их в белые металлические одноместные камеры для проведения 
операции по внушению. 

Люк прикоснулся ко лбу. Он нащупал небольшой кружок загрубевшей кожи на том 
месте, где вставлялся электрод. Он понял, что тоже подвергался внушению. 

"Где мы?" Он осторожно поднялся и закрепил у пояса свой Огненный Меч. Через 
дверь они вышли в коридор, пахнувший металлом, химикатами и очистительным 
раствором. При ровном, спокойном освещении стены выглядели светло-серыми. Пол 
под ногами слегка вибрировал от гудения двигателей. Рядом скользил, начищая пол, 
робот типа MSE -- 15. 

"Мы -- на корабле", -- последовал ответ Трипио. -- "Это -- дредноут. "Боевая 
Луна", о которой говорил штурмовик Потман. Гигантский корабль, замаскированный 
под астероид. Он нас и обстрелял. "Глаз Палпатина". 

Глаз Палпатина. Название показалось Люку знакомым. Он слышал об этом во время 
своего длительного и смутного путешествия в прошлое, которое не было его 
собственным. Тем не менее, он был осведомлен о размерах корабля. Это был самый 
огромный из космических суперистребителей. Он обладал огневой мощью, способной 
уничтожить целую планету. 

"Конечно, -- подумал Люк. -- Он был создан задолго до Звезды Смерти, когда 
считалось, что чем больше Имперский Флот, тем лучше". 

"На этом астероиде не было базы, Мастер Люк, -- объяснял Трипио. -- Этот 
"астероид" был кораблем, обстрелявшим нас с помощью автоматического 
компьютерного наведения огня". 

"Ты уверен?" -- Люк готов был поклясться, что пушками управляла чья-то живая 
рука. 

"Абсолютно, -- отозвался Никос. -- Никто не мог проникнуть в пушечный отсек, и 
на борту нет никого, кто мог бы обращаться с такого рода оружием". 

"Никого... -- повторил за ним Люк. -- Они собирают свои ударные группы... -- Люк 
остановился, вспомнив заброшенную базу в лесу и сорок пять шлемов, висевших на 
стене. -- Не говорите мне о существовании каких-то групп, которые что-то 
выжидали". 

Они вошли в большое помещение, служившее столовой. Десять или двенадцать 
огромных покрытых белой шерстью двуногих существ нервозно толпились у пищевых 
автоматов, забирая тарелки и быстро засасывая в себя пищу через короткие 
хоботки, выше которых располагались четыре мерцающих черных глаза. У некоторых 
из них было оружие -- в основном вывернутые из столов и стульев ножки. На 
основании этого Люк заключил, что эти существа не совсем бесчувственные. 

От дверей в противоположном конце этой длинной комнаты послышался какой-то шум. 
Двуногие существа обернулись, подняв свое оружие. На пороге появилось семь 
трехногих существ. Колышащиеся мешкообразные туловища со свободно свисающими 
щупальцами опирались на длинные ноги. Глаза в глубоких глазницах беспорядочно 
вращались. 

Двое из волосатых двуногих существ направились к пищевым автоматам и набрали так 
много тарелок и чашек, что их едва можно было унести. Сопровождаемые одним из 
своих товарищей, вооруженным ножкой от стула, они осторожно приблизились к вновь 
пришедшим. Тот, что был покрупнее, поднял вверх покрытую шерстью лапу и что-то 
весьма немелодично прогудел. Трехногие ничего ему не ответили. Тогда он протянул 
им тарелки. 

Трехногие существа, вытянув хоботки, принялись за еду. Некоторые из них пытались 
неловко захватить тарелки своими щупальцами. Белые мохнатые существа, стоя у 
пищераздаточных автоматов, слегка подталкивали друг друга. Один из них, 
превосходивший ростом других, с необычной легкостью выдвинулся вперед и похлопал 
по плечу ближайшего к нему трехногого. Этот жест, как понял Люк, выражал 
достаточно миролюбивое настроение. 

"Так будет достаточно!" -- раздался возглас. Скользящие двери широко раскрылись, 
и в помещение ворвалась группа приблизительно из пятнадцати гаморреанцев, 
облаченных в униформу штурмовиков, с которой были срезаны рукава. На руках и 
груди блестели покрытия из белой брони, закрепленные с помощью серебристой 
тесьмы. Шлемы штурмовиков самых разных типов были сдвинуты на затылок, наподобие 
шляп. У возглавлявшего эту группу Угбуза на голове красовался похожий на ведро 
черный шлем артиллериста. Видневшееся из-под него покрытое бородавками 
свинообразное лицо казалось угрожающе зловещим. Вооружены они были бластерами, 
пиками, топорами и луками. 

"Человеческое притворство! Каждый проходил врача перед наймом на работу. Таковы 
правила Флота, и этому нет оправдания. На корабле слишком много притворщиков". 

Угбуз щелкнул пальцами. Другой гаморреанец -- Люк решил, что это крок -- тяжелой 
перекатывающейся походкой направился к пищевым и кофейным автоматам, а Угбуз с 
остальными уселись за стол. Люк увидел среди них Крей и Трива Потмана. 

Смутно стало вспоминаться, что произошло несколько дней тому назад. И потом -- 
принятие пищи, сон и... попытки убедить старшего офицера отправить его в 
больничный отсек, когда головная боль и головокружение становились невыносимыми. 
Ему вспомнилось, что иногда он тренировался в стрельбе, но плохое самочувствие 
не позволяло достичь столь же высоких результатов, что и... другие штурмовики. 

В его памяти они все сохраняли человеческий облик. 

Белые мохнатые существа немного потеснились, чтобы дать возможность штурмовикам-гаморреанцам 
и их спутникам выпить кофе. Почесывая голову и издавая воркующие звуки, они 
озадаченно и встревоженно наблюдали за сидевшими за столом. На них также были 
следы от электродов. Люк сделал вывод, что операции по внушению проводились над 
различными существами с разной степенью жестокости. Какое-то трехногое существо 
неуверенно направилось к столу, где сидели штурмовики. Оно приблизилось, и это 
не понравилось Триву Потману, который ударил его тыльной стороной ладони. 
Трехногий упал, задевая стулья. Выбритое лицо Потмана выражало беззастенчивое 
высокомерие, столь характерное для штурмовиков Империи, бездумную 
удовлетворенность своим положением и уверенность в своей полной безнаказанности. 

Точно такое же выражение было на лице Крей. 

Люк вздохнул и, огибая столы, направился к ним, пытаясь определить, сможет ли он 
в достаточной степени использовать Силу, чтобы вывести Крей из ее гипнотического 
состояния. Чувствовал он себя неважно: болела голова, трудно было передвигаться, 
но тошнота больше не ощущалась. Он надеялся, что сможет достаточно 
сконцентрироваться и с помощью Силы выйти на контакт с Силой внутри самой Крей. 

Гаморреанцы, по крайней мере, представители племен гекфеддов, казалось, были 
рождены для того, чтобы стать штурмовиками. Они чувствовали себя как дома: пол 
столовой был загроможден пластиковыми тарелками и кофейными чашками. У места 
раздачи пищи они образовали целую гору высотой около метра. MSE-роботы рыскали 
по столовой подобно ищущим добычу хищникам, но по своей конструкции они были не 
в состоянии подбирать тарелки и направлять их через специальные отверстия в 
автоматизированные кухни. Возле скользящих дверей бесстрастный робот SP-80 
методично смывал со стены брызги и пятна от пищи. 

"Капитан!" -- приветствовал Люк Угбуза, который ответил по-военному кратким 
жестом. Люк присел рядом с Крей. 

"Люк". Ее обращение было приятельски небрежным. Люк увидел, что Крей обрезала 
свои волосы. Или это Угбуз, пользуясь своей властью, заставил ее сделать это? 
Без макияжа, в своей оливково-серой форме, великоватой для ее тонкой фигуры, и с 
короткой стрижкой она походила на неуклюжего подростка. 

"Бери стул, парень. Дай своим костям отдохнуть. Не думай, что наш утренний налет 
был последним. Принесите нам кофе, -- добавила она, едва взглянув на роботов. -- 
Хочешь кофе, Трив? 

"Хочу, -- ухмыльнулся тот. -- Интересно, что за бурду выдают эти автоматы?" 

Крей рассмеялась, и смех прозвучал грубовато и резко. Впервые за последние 
месяцы Люк видел ее смеющейся и настолько расслабившейся; это было странное 
ощущение. "Люк, ты вертишься здесь, чтобы получить голографические данные? Не 
знаю, кто организовал местную библиотеку. Не позднее, чем..." 

"Мне надо поговорить с тобой, Крей. -- Люк кивнул на открытую дверь через 
которую он вошел и добавил: -- Без свидетелей". 

Она нахмурилась. В темных глазах промелькнуло беспокойство, хотя она, 
несомненно, считала его своим товарищем-штурмовиком. Возможно, она помнила -- в 
какой-то степени -- что они были друзьями, так же как и то, что ее звали Крей 
Мингла. Люк знал и раньше о фанатичной преданности режиму со стороны 
штурмовиков, но с такой степенью внушаемости ему еще не приходилось 
сталкиваться. Может быть, это был единичный эксперимент, не имевший продолжения? 
Может быть, такая внушаемость использовалась лишь в данном конкретном случае в 
связи с большой секретностью? 

Он глубоко вздохнул, раздумывая, чем объясняется его плохое самочувствие -- то 
ли состоянием мозга, то ли процедурой массированного внушения. Понадобится вся 
Сила, которую он сможет собрать, чтобы вывести Крей из гипноза. 

Крей встала и направилась за Люком к двери. Она шла, изредка наталкиваясь на 
разбросанные тарелки и слоняющихся роботов. Даже ее походка стала мужской. Она 
делала это бессознательно, подобно тому, как гаморреанцы усваивали чужую речь. 
Трипио и Никос шли следом. Рука Люка скользнула вниз, к бластеру. Большим 
пальцем руки он спустил предохранитель. 

Ему никак не удавалось улучить момент, чтобы воспользоваться оружием. 

Люк и Крей на минуту задержались, пропуская к двери заросшие белой шерстью 
существа. "Не знаю, до чего могут дойти вербовщики, -- пробормотала Крей, 
покачивая головой. -- Вы только взгляните. Рекрутов набирают отовсюду, даже из 
этой чертовой дыры. Они и дальше будут брать их из самых гнилых мест". Трехногие 
существа продолжали бесцельно бродить по столовой, изредка ударяясь о мебель и 
сталкиваясь с роботами MSE. Если результаты воздействия на гаморреанцев были 
весьма ощутимы, то в случае трехногих операция по внушению не возымела какого-либо 
видимого действия. Где же к ним приживлялись электроды? -- подумал Люк. 

Вдруг дверь со свистом распахнулась и кто-то прорычал: "Хватайте их!" 

Это было соперничающее с гекфедами другое племя гаморреанцев -- клагги. 

Угбуз и его сторонники вскочили из-за стола. По всей комнате засверкали, 
загрохотали бластеры. К обычной одежде клаггов и прямо к коже были прикреплены 
тесьмой остатки формы штурмовиков. Они выкрикивали команды и проклятия. У Крей 
вырвалось ругательство. Откинув стол и превратив его во временный барьер, она 
открыла ураганный огонь, не обращая внимания на смертельные рикошеты, 
пересекавшие комнату во всех направлениях. Первый же ее выстрел пронзил грудь 
одного клагга и отбросил его назад. В комнату, стреляя на ходу, продолжали 
вбегать гаморреанцы. Они были вооружены бластерными карабинами, полуавтоматами, 
пиками и топорами. Они хотели драки. 

Два гаморреанских племени столкнулись в месиве плоти и металла и начали 
уничтожать друг друга, как если бы они встретились не на борту космического 
корабля, а на своей родной планете. Крей воскликнула: "Отбросы пожирают 
мятежников! Капитан!" -- и бросилась в драку прежде, чем Люк смог ее остановить. 

"Крей!" Люк успел сделать пару шагов, но пол вдруг накренился, и он столкнулся с 
двумя обезумевшими трехногими. Один из клаггов с ужасным воплем набросился на 
него, размахивая топором. Люк увернулся и чуть не упал. Отпихнув трехногих к 
дверям, он схватил стул и, ударив по топору, отбросил его в сторону. Тогда клагг 
ринулся за беззащитным трехногим и схватил одного из них за ногу. Бедняга 
заверещал, беспомощно перебирая щупальцами. Люку понадобилась вся Сила, которую 
он смог сконцентрировать, чтобы вновь схватить стул и бросить его в спину 
гаморреанца. Затем он выхватил Огненный Меч и, встав в дверях, дал возможность 
трехногим ускользнуть в коридор. 

Гаморреанец швырнул в него стол, но Люк рассек его надвое. Клагг хотел уже 
броситься с топором, но в этот момент выстрел бластера поразил Люка в плечо. 
Либо бластер был неудачно направлен, либо его энергия была на исходе, но выстрел 
лишь сбил Люка с ног. Он покатился по полу, теряя сознание. 

Когда клагги отступили, оставив после себя лужи крови и груды изломанной мебели, 
Люк на мгновение пришел в себя. Но все, на что его хватило -- это отключить свой 
Огненный Меч. 

Боль обожгла его так остро, что Люку показалось, что на ногу плеснули кислотой. 
Он вскрикнул, сжавшись на грязной куче одеял. Кто-то довольно ощутимо похлопывал 
его по лицу, пытаясь привести в чувство. 

"Может быть, что-то можно найти в больничном отсеке?" 

Это был голос Угбуза. 

В ответ послышалось неприязненное сопение, и Люк ощутил на лице и обнаженной 
груди брызги слюны. Боль усиливалась. Кто-то сильно стягивал повязкой его левую 
ногу. 

Нет, это не бинт, подумал он, отметив шелестящий звук липкой ленты. Знакомый 
звук. Если бы не эта лента, восстание потерпело бы поражение в самый первый год. 

Воздух холодил открытую поверхность бедра, колена и ступни, а грубые когтистые 
руки продолжали покрывать его ногу слоем ленты. 

Острая боль вновь заставила его вскрикнуть, и Угбуз проговорил: "Терпи, парень". 

Люку казалось невероятным, что имперские солдаты подверглись нападению со 
стороны своих же. Он открыл глаза. 

Это была какая-то хижина. Потолок находился всего в паре метров над его головой 
и был сделан из пластиковых трубок, покрытых остатками доспехов штурмовиков и 
тарелками из столовой, скрепленными вместе проволокой и липкой лентой. 
Раскаленные добела стержни, являвшиеся единственным источником света, 
покачивались под стропилами. Провода от них тянулись к электробатарее. За 
дверью, прикрытой серебристым покрывалом с четкой надпи