откуда  она
начинала недолгий путь к морю. В небе кудрявились облака.  Анакин  долго
смотрел на них.
   Он даже не представлял, что в Галактике есть  такие  места  -  полные
жизни, любви, тепла и добра. Зато великолепно понимал, что его ангел мог
появиться на свет только здесь.
   Небольшое стадо толстомясых смешных созданий сосредоточенно обгрызало
траву на соседнем холме. Падме сказала, что они  называются  шааки.  Над
лугом с гудением вились насекомые, слишком занятые облетом цветов, чтобы
беспокоить кого-то другого.
   Падме сидела на траве, бездумно обрывая цветы. Иногда  она  подносила
какой-нибудь из них к лицу, вдыхала аромат. Но вовсе не  цветы  занимали
сейчас ее мысли, если судить по быстрым, почти тайным взглядам,  которые
она бросала на своего спутника.  Понадобился  Анакин,  чтобы  она  вновь
стала замечать то, что видела раньше, когда была совсем маленькой. С тех
пор как она приняла ответственность за большой мир, она  как-то  забыла,
что цветы имеют обыкновение приятно  пахнуть.  Удивительно,  что  ученик
Ордена был такой...
   Она не подобрала определения.
   Беспечный? Радостный?  Оживленный?  Любая  комбинация  из  всех  трех
вариантов?
   - Ну? - Анакину не терпелось продолжить прерванный разговор.
   Падме добросовестно повторила мыслительный процесс.
   - Я не знаю, - сказала она преувеличенно сердито.
   - Да все ты знаешь! Просто не хочешь сказать мне!
   Падме неловко хихикнула:
   - Собираешься опробовать на мне ваши джедайские штучки?
   - Они действуют только на слабоумных, - отмахнулся  Скайуокер.  -  На
идиотку ты не похожа.
   Перед невинным взглядом по-детски распахнутых голубых глаз устоять не
удалось.
   - Ну, хорошо, - сдалась Падме. - Мне было двенадцать лет, а его звали
Пало. Мы оба работали  младшими  законодателями.  Он  был  на  несколько
месяцев старше меня... - она  замолчала,  дразня  собеседника.  -  Очень
симпатичный. Темные кудрявые волосы... мечтательные глаза...
   - Ладно, лицо я представил! - падаван нетерпеливо взмахнул рукой. - А
что с ним случилось?
   - Я поступила на государственную службу.
   Пало захотел стать художником.
   - Умный парень, - одобрил Скайуокер.
   - Не любишь политиков? - на самом деле рассердилась Падме.
   Окружающая идиллия стремительно теряла очарование.
   - Двух-трех люблю, - рассеянно откликнулся Анакин. - В одном из  них,
правда, не слишком уверен.
   Он умел обезоруживать людей. Падме пришлось призвать  на  помощь  все
силы, чтобы выглядеть хмуро и сохранить недовольную гримаску.
   - Просто не похоже, чтобы система работала, -  объяснил  ее  спутник.
Падме критически задрала бровь.
   - По-моему, - торопливо добавил Скайуокер.
   - Да ну? - саркастически фыркнула девушка. - Интересно, как бы ты  ее
наладил? Анакина сорвало с места.
   - Нам нужна такая система, при которой политики сидели бы и обсуждали
проблемы, соглашались бы, что хорошо, а что нет  для  народов,  а  потом
выполняли бы это.
   По его мнению, все было предельно логично и просто. И даже непонятно,
почему никому другому не пришла в голову столь элементарная схема.
   - Что мы в точности и делаем, - триумфально заключила Падме.
   Анакин посмотрел на нее, как на маленькую девочку,  которая  заявила,
что на Татуине одно солнце вместо двух.
   - Трудность в том, что не  всегда  все  согласны  друг  с  другом,  -
пояснила сенатор. - Вообще-то, практически никогда.
   - Значит, их надо заставить.
   Падме открыла рот, закрыла. Подумала. Опять открыла.
   - Кто? - спросила она. - Кто их заставит?
   - Не знаю, - честно ответил Анакин. - Кто-нибудь.
   - Ты?
   - Вот уж точно - не я!
   - Но кто-то.
   - Кто-нибудь мудрый.
   - Что-то диктатурой попахивает, - заявила сенатор, торжествуя победу,
и с превосходством посмотрела на собеседника.
   Тот сел на место и ухмыльнулся.
   - Что ж, - невозмутимо заявил он, - если это поможет...
   Падме ожгла Скайуокера взглядом: думай, что говоришь? Анакин прыснул.
   - Ты что, издеваешься?!
   - Как можно! - Анакин в восторге повалился в высокую траву. - Мне так
страшно! Дразнить сенатора... Ой, только не зовите стражу!
   - До чего ты мерзкий! - Падме запустила в него огрызком.
   Анакин, не глядя, протянул руку и поймал "снаряд".  Падме  потянулась
за следующим. Скайуокер поймал и его. А потом еще один.
   - Ты всегда такая  серьезная,  просто  тошно,  -  сказал  он  и  стал
жонглировать добычей. - Карьеристка.
   - Я слишком серьезная? - возмутилась Падме.
   Но все-таки он был прав. Всю жизнь она только и делала, что смотрела,
как люди оставляют ее. Она упорно шла по дороге, по которой ее вел долг.
Они же слушали  свое  сердце.  Падме  попыталась  прислушаться:  ничего.
Минуты триумфа и  радости  не  миновали  ее,  но  всякий  раз  она  была
упакована в нелепые церемониальные  наряды.  А  теперь,  что  она  видит
теперь?
   Дни тянулись однообразной вереницей, и каждый был  похож  на  другой.
Каждый был полон делами Сената, Сената  и  только  Сената.  Может  быть,
действительно пришло время  вырваться  из  ловушки,  сбросить  неудобное
платье, в которое она так охотно рядилась, и нырнуть в  прозрачную  воду
просто потому, что там, в глубине, прохладно и весело?
   Падме схватила еще один огрызок и запустила  им  в  падавана.  Снаряд
присоединился к предыдущим. В конце концов, Скайуокеру надоело,  или  же
он  потерял  концентрацию.  Пришлось   уворачиваться   от   неожиданного
фруктопада. Попытка не удалась.
   Падме так хохотала, что принялась икать, хватаясь за живот. Скайуокер
вскочил на ноги, кинулся зачем-то в сторону и налетел  на  шаака,  мирно
жевавшего травку.
   Толстое неповоротливое  животное  бросилось  на  обидчика,  фыркая  и
потрясая увесистым  задом.  Анакин  с  гиканьем  носился  кругами,  шаак
пытался его догнать, а в результате они на пару скатились с холма.  Шаак
мелко перебирал короткими ножками. Курдючная часть  перевешивала,  гроз
опрокинуть владельца.
   Падме  решила,  что  благоразумнее  будет   остаться   на   месте   и
поразмыслить. Тяжкие думы касались сегодняшнего дня и Скайуокера. Совсем
не переживать, что прохлаждается тут на травке без особой на то причины,
пока ее соратники сражаются в Сенате, а Кеноби  обшаривает  Галактику  в
поисках того, кто хочет увидать ее труп, не получалось. А она сидит тут,
и солнце так пригревает, а водопады так мирно шумят...
   Она наверняка задремала бы, но тут явился Анакин верхом  на  шааке  -
одной рукой держась за складки кожи,  вторую  откинув,  чтобы  сохранить
равновесие. К тому же сидел Скайуокер задом наперед.
   - Ани!
   Шаак перешел на несвойственный ему галоп.
   Анакин сделал попытку встать у него на спине. Ему почти  удалось,  но
при особо высоком прыжке он свалился на землю.
   Падме покатилась от хохота.
   Анакин лежал неподвижно.
   Падме замолчала.
   Скайуокер не двигался.
   Она смотрела на него, покусывая нижнюю губу.
   Потом неловко вскочила, путаясь в длинной юбке.
   - Ани! Ани! С тобой все в порядке?
   Она нагнулась над ним. Он казался таким умиротворенным...
   До тех  пор,  пока  на  веснушчатой  физиономии  не  образовалась  на
редкость глупая ухмылка. Падме без долгих раздумий стукнула его кулаком.
Анакин перехватил ее руку, дернул. Падме  свалилась  на  него,  и  после
секундной заминки оба уже барахтались в траве.
   Скайуокер все-таки ухитрился перекатиться и  оказался  сверху.  Падме
запаниковала. Она лежала, придавленная к земле тяжелым телом, и не могла
пошевелиться, даже вздохнуть. Анакин еще крепче прижался к ней.
   В следующую секунду он покраснел  до  ушей  и  скатился  с  нее.  Но,
поднявшись на ноги, уже всерьез протянул руку.
   Куда подевалось ее хваленое самообладание и холодная голова?
   Но оказалось, что Анакин тянет ее к успокоившемуся  шааку.  Скайуокер
вскарабкался зверю на спину и помог Падме сесть позади себя. Так  они  и
отправились на прогулку. Падме  обнимала  спутника  за  пояс,  в  голове
вертелись вопросы, а разобраться в собственных чувствах она  не  сможет,
наверное, никогда.

***

   Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Падме абсолютно точно знала, кто
стоит на пороге. И знала, что ей ничего не угрожает. Кроме нее самой.
   Мысли постоянно возвращались к лугу у водопадов. К поездке верхом  на
шааке. К тому, как, сморенная полуденным солнцем,  она  положила  голову
Анакину на плечо. И к тому, как хорошо ей при этом было.
   Падме с удивлением опустила взгляд  на  подрагивающие  руки.  Сделала
глубокий вдох.
   На фоне закатного неба в проеме  двери  она  видела  лишь  долговязый
худой   силуэт.   Анакин   переступил   с   ноги   на    ногу.    Теперь
розовато-оранжевый свет скользнул у него  по  скуле,  стало  видно,  что
падаван улыбается. Анакин сделал  шаг  вперед,  Падме  не  сдвинулась  с
места. Она вовсе не возражала  против  визита,  просто  была  зачарована
видом. Создавалось впечатление, что солнце садилось не за горизонт, а за
плечо Скайуокера. Оранжевое пламя танцевало у него в волосах.
   Падме перевела дыхание. Когда она успела его задержать?  Сделала  шаг
назад, пропуская гостя  в  комнату.  Молодой  человек  не  был  в  курсе
торжественности момента, которому был причиной. Он проказливо улыбнулся.
Падме смутилась.  Отвлеченно  подумала,  что  надо  было  надеть  другое
платье.  Это  слишком  темное  и  слишком  открытое.   Но   времени   на
переодевание не оставалось, и Падме затянула на шее легкий  шарф,  чтобы
хоть как-то замаскировать грудь и плечи.
   Она оглянулась на озеро. На воде играли розовые и оранжевые блики.
   Тем временем Анакин  успел  присоседиться  к  подносу  с  фруктами  и
беззастенчиво их поглощал.
   Но на  накрытый  для  ужина  стол  не  смотрел,  гораздо  больше  его
заинтересовали летающие световые шары. Чем темнее  становилось  снаружи,
тем больше набирали они силу. Анакин потыкал в один  из  шаров  пальцем;
тот увернулся. Падаван улыбнулся от уха до уха.
   Они сели за стол. Падме понятия не имела, умеет  ли  Скайуокер  вести
себя за столом, учат ли в Храме хорошим манерам и всему, без чего она не
представляла нормальную жизнь. За ужином им прислуживали Нанди и  Текла.
Анакин слуг смущался, а потом ни с того  ни  сего  стал  рассказывать  о
приключениях, в которых они участвовали вместе с учителем.
   Несмотря на то что периодически Скайуокер  говорил  с  набитым  ртом,
рассказчиком он оказался хорошим. Падме  слушала  невнимательно.  Ей  не
хотелось слушать, ей хотелось поговорить о том, что произошло на лугу  у
водопадов. Все прояснить, дать понять, что между ними  нет  и  не  может
быть... ну, хотя бы  недоговоренностей.  Да,  кстати,  нужно  выработать
решение, одинаково устраивающее обе стороны.
   На десерт были поданы шуура, желто-кремовые, сочные и сладкие.  Падме
их обожала, поэтому не смогла сдержать  улыбку,  когда  Нанди  поставила
перед ней тарелочку.
   - А когда я добрался  до  них,  мы  устроили...  -  Анакин  замолчал,
ожидая,  когда  внимание  слушательницы  вновь  будет  принадлежать  ему
безраздельно; на лице  его  играла  кривоватая  усмешка.  -  Агрессивные
переговоры,  -  закончил  он  и  поблагодарил  Теклу,  которая  как  раз
поставила тарелку с шуурами перед ним.
   - Агрессивные переговоры? Это как?
   - С применением оружия, - падаван по-прежнему ухмылялся.
   - А-а... - Падме засмеялась и с готовностью принялась за десерт.
   Кусочек фрукта выскользнул из-под вилки, и та  ударилась  о  тарелку.
Падме смущенно улыбнулась и повторила попытку.
   Шуура оказался на редкость вертким и подвижным.
   Падме сердито смерила его взглядом, потом подняла  голову.  Анакин  с
трудом сдерживал смех, хотя взгляд у падавана был совсем невинный.
   - Это ты делаешь!
   В ответ - широко распахнутые глаза.
   - Что?
   Падме обвинительным жестом ткнула вилкой в сторону Скайуокера.  Потом
вновь попыталась поймать фрукт-беглец.
   Но Анакин оказался  проворнее.  Ломтик  шуура  вновь  протанцевал  по
тарелке, и прежде  чем  Падме  собралась  наброситься  на  Скайуокера  с
упреками и обвинениями, фрукт взмыл в воздух и повис перед ней.
   - Вот это! Прекрати немедленно.
   Придуманный гнев продлился недолго. Падме бросила вилку,  рассмеялась
и попыталась поймать фрукт.
   Анакин шевельнул пальцами, шуура выскользнул у девушки из руки.
   - Анакин!
   - Если бы учитель Кеноби был здесь, он бы так разворчался,  -  сказал
падаван.
   Он подставил ладонь, шуура послушно нырнул в нее.
   - Но его здесь нет, - добавил Скайуокер, разрезая фрукт на  несколько
долек.
   Потом собрал дольки в единое целое, обвязал ниточкой Силы и  отправил
по воздуху к Падме. Та откусила лакомство, не прикасаясь к нему  руками.
Веселье и счастье, словно Великая сила, обволакивали их.
   Ужин  был  закончен  при  перемигивании  и  обмене  смешками.  Вскоре
вернулись Нанди и Текла. Чтобы не мешать им,  парочка  устроилась  перед
камином в спасительной полутьме, где можно было не следить за лицом.
   Слуги убрали со стола, пожелали доброй ночи, и  вскоре  молодые  люди
остались одни. Совсем одни. Напряжение вернулось,  словно  и  не  думало
исчезать.
   Падме поймала себя  на  желании  поцеловать  Анакина,  да  еще  таком
сильном желании, что  продирал  озноб.  Головой  она  понимала:  это  не
правильно,  что  бы  ни  твердило  ей  сердце.  На  них  лежит  огромна
ответственность. У каждого  из  них  свои  обязанности.  Она  не  должна
допустить раскола Империи. Он должен стать джедаем.
   - Нет, - твердо произнесла  Амидала,  поднимая  палец,  когда  Анакин
вознамерился наклониться к ней с явным намерением поцеловать.
   Скайуокер с легким изумлением отодвинулся.
   - С тех самых пор, как мы встретились, - заговорил он; голос  у  него
был сиплый и низкий, - не было ни одного дня, когда  бы  я  не  думал  о
тебе. Вот мы вместе, а мне только хуже. Чем я ближе к тебе, тем больнее.
От одной только мысли, что мы можем  быть  врозь,  у  меня  выворачивает
желудок. Кружится голова... я дышать не могу! Сенатор опустила  руку.  С
ней еще никто и никогда не говорил об этом... Нет, не говорил...  Слово!
Не отдавал, не задавал ритм, не  выдыхал...  И  никому  не  приходило  в
голову раскрывать сердце, твердо зная, что она  может  разорвать  его  в
клочья. Все было честно  и  прямолинейно.  Без  обиняков.  И  совершенно
непривычно для той, чья жизнь прошла в окружении прислуги, в обязанности
которой входило ублажать ее прихоти, и в разговорах  с  политиками,  чьи
слова не всегда были правдой.
   - Что мне делать? - спросил Скайуокер. - Я сделаю, как ты скажешь.
   Девушка отвернулась. Молчание затягивалось, усиливая неловкость.
   - Если тебе так же плохо, как мне, только скажи, - настаивал Анакин.
   - Не могу! - рассерженно крикнула Амидала.
   Нашел тему для разговора... Зачем было портить  такой  хороший  день?
Неужели он не понимает?
   - Мы не можем, - поправилась она. - Это просто невозможно.
   - Все возможно, - упрямо произнес падаван. - Падме, послушай меня...
   - Это ты меня послушай, - отрезала Амидала. -  Мы  живем  в  реальном
мире, а не в твоих фантазиях, Ани. Спустись  на  землю.  Ты  собираешьс
стать рыцарем. Я - сенатор.  Твои  мысли  нас  заводят  туда,  куда  нам
нельзя... и неважно, что мы чувствуем друг к другу.
   - Так значит, ты все-таки что-то чувствуешь!
   Амидала проглотила  колючий  комок,  щекочущий  горло.  Срочно  нужно
чем-то отвлечь его.
   - Джедаям не позволено вступать в брак. Тебя выгонят из Ордена.  А
не хочу, чтобы ради меня ты отказался от собственного будущего.
   - Ты просишь меня быть рассудительным, - без запинки ответил Анакин.
   Падме несколько удивилась. Ей уже приходилось справляться  с  детской
наивной влюбленностью среди  молодых  сенатских  секретарей.  Но  сейчас
привычные рамки трещали. С ней  говорил  не  капризный  ребенок.  И  что
делать с ним, она не знала.
   - Но именно этого я и не могу, в этом-то и проблема.  Поверь  мне,
хотел бы взять и выбросить все из головы. Но не могу.
   - А я не собираюсь  влезать  в  этот  бред,  -  высокомерно  заметила
Амидала. - У меня есть дела поважнее любви.
   Теперь отвернулся Анакин. Он смотрел на  языки  пламени,  пожирающего
дрова. Неверный отсвет искажал его лицо или мышцы дрожали от напряжения,
Амидала не знала. За его спиной громоздилась густая черная тень.
   - Нет ничего важнее любви, - сказал Анакин. - Можно же сохранить  все
в секрете.
   - И жить во лжи? Все равно все открылось бы. Моя сестра  знает,  мама
знает. Я так не могу. А ты смог бы, Анакин? Ты смог бы так жить?
   Он мельком посмотрел на нее и снова уставился в огонь.
   - Да. И нет. Ты права, - чужим голосом сказал Скайуокер. - Наша  ложь
нас уничтожит.

16

   - Ух ты!
   Увидев незнакомый корабль,  мальчишка  немедленно  издал  восхищенный
вопль и чесанул поперек мокрой посадочной  площадки,  чтобы  рассмотреть
истребитель вблизи. Джанго даже ни на секунду не усомнился,  что  заходи
сейчас кто на посадку, непременно случилась бы авария, потому  что  даже
крейсер не сумел бы остановить разогнавшегося любознательного мальца.
   Пришлось прибавить шагу,  чтобы  отловить  отпрыска.  Попутно  Джанго
отмечал про себя знаки различия, особенности конструкции, дополнительное
вооружение; особо Фетта заинтересовал астродроид, сидящий в  специальном
гнезде на левой плоскости.
   Астродроид тоже  рад  был  их  видеть  и  поприветствовал  счастливым
посвистом. Похоже, соскучился без хозяина.
   - Д-7! - восторженно выложил Боба.
   Джанго  вопросительно  приподнял  бровь;  Боба  вместо  ответа  ткнул
пальцем в кабину, потом в хвостовое оперение. Он вообще был  молчалив  и
периодически предпочитал общаться  жестами,  а  не  словами.  Джанго  не
понимал почему; за собой он  подобной  привычки  не  замечал.  Но  и  не
волновался. Пусть общается, как ему вздумается, лишь бы по делу. И  лишь
бы серьезно относился к урокам. Вот  с  этим  у  парня  полный  порядок,
одобрительно подумал охотник,  приглядывая  за  тем,  чтобы  в  процессе
обучения деятельное дитя не развинтило чужую машину  на  гайки.  С  Бобы
станется.
   И между прочим, парень прав, и это  действительно  "семерка".  Модель
новая, настолько, что гиперпривод  на  нее  еще  не  установили.  Джанго
озабоченно глянул на затянутые  тучами  небеса.  Интересно,  где  сейчас
корабль-матка?
   Охотник прогнал тревожную мысль. Не над самой головой, вот и ладно.
   - А дроид? - спросил он. - Можешь идентифицировать?
   Боба привстал на цыпочки, роста  все  равно  не  хватило.  Тогда  без
долгих сомнений он  попросту  вскарабкался  на  плоскость  и  присел  на
корточки перед чирикающим астродроидом. Что-то в нем Бобу  не  устроило.
Охотник знал признаки: брови сдвинуты над переносицей, палец постукивает
по   надутым   губам,   на   смуглой   физиономии    написана    крайн
сосредоточенность.
   - Ну?
   - Р4-П17, - донесся недоуменный ответ.
   Ага, теперь ясно, с чего Боба в печали.
   - И это нормально для "семерки"? - подсказал сыну Джанго.
   Вот тут-то никаких сомнений не было.
   - Нет. На Д-7 обычно используют Р3-Д, -  отбарабанил  ребенок.  -  Он
лучше управляет стрельбой  и  синхронизирует  пушки,  "семерка"  слишком
маневренна, поэтому стрельба из пушек на ней затруднена. Я  читал,  были
случаи,  когда  пилоты  ухитрялись  попасть  под  собственные  выстрелы.
Смотри, па, быстрая одиночная "бочка" с набором высоты и  разворотом,  -
узкая небольшая ладонь взметнулась в воздух, изображая истребитель, -  и
если неточно просчитать угол поворота... бах, ты отстреливаешь себе  нос
и...
   Джанго перестал слушать. О легких космических кораблях и истребителях
Боба может  трещать  без  умолку,  никакая  врожденная  молчаливость  не
срабатывает. Он на них помешан полностью и бесповоротно.  Охотнику  было
немного не по себе. Лично он не относился  к  учебе  с  такой  энергией.
Парень же словно всасывает в себя знания.
   - Предположим, пилот не нуждается в услугах