митивный язык этих чужестранцев, к
тому же скрытых масками.
      Каким-то  образом  Хэну стало  ясно,  что  этот  вдруг
объявившийся  пассажир и есть центр церемонии.  Какой-нибудь
важный  тускен  облеченный  особым  почетом,  или  наоборот,
изгоняемый  из  племени?  Пассажир соскользнул  с  косматого
животного. Словно бы в отчаянии уцепился он за шерсть, но ни
звука  не  сорвалось  с  забинтованного  лица,  ни  хотя  бы
краткого  гортанного мычания. Хэн все не  мог  привыкнуть  к
странным, напряженным, непонятным звукам тускенского  языка.
Qклонив  голову,  уставясь  своими  зрительными  трубками  в
рыхлый, продавленный песок, образовавшийся под ногами  банты
на  месте,  где  была раньше девственная  поверхность  дюны,
пассажир удрученно стоял перед вождем всадников.
      Вождь молча ждал рядом со своим верховым животным, по-
прежнему  воздев к небу гадерффай; остальные  Песчаные  люди
тоже принялись слезать с бантов. Теперь они тоже размахивали
своим  оружием  в воздухе. Хэн с Люком повторяли  их  жесты,
стараясь не выделяться.
       В   своем  маскировочном  наряде  Люк  двигался  куда
медленнее  и  утомленнее, чем обычно. Миссия эта потребовала
от  джедая тяжелой дани, и Хэну оставалось надеяться, что до
цели им уже недалеко.
      Несчастный  пассажир медлил в нерешительности  у  кра
дюны,   вглядываясь  в  простирающийся   перед   ним   океан
бескрайних  песков,  уходящих  к  горизонту.  Песчаные  люди
стояли полны внимания, не опуская своих гадерффаев.
      Пока все они были сосредоточены на величии момента,  в
ухе Хэна зашуршал голос Люка:
      -  Все  в  порядке, они заняты, теперь могу объяснить.
Один  из  разбойников потерял своего банту - три дня  назад,
крайт-дракон убил его, - и, к несчастью, наш друг убежал.
      -  Что значит "к несчастью"? - пробормотал сквозь зубы
Хэн,  надеясь, что его голос не выделяется в гомоне Песчаных
людей.
      -  Тускены связаны очень тесными отношениями со своими
банта,  -  пояснил Люк. - Это и ментальная связь, и симбиоз,
почти  как брак. Они становятся частью друг друга - банта  и
тускен.  Когда  один  из  пары погибает,  второй  становитс
неполноценным, словно после ампутации.
     Люк непроизвольно дернул кибер-протезом правой руки.
      -  Ему  нет  больше места в племени,  хотя  он  скорее
является  объектом жалости, чем ненависти.  Многие  считают,
что ему следовало умереть рядом со своим банта, невзирая  на
обстоятельства.
     - Так сейчас они собираются его убить? - спросил Хэн.
      -  И  да, и нет, ответил Люк. - Они верят, что  решать
должен  дух  погибшего  банты. Если дух  захочет,  чтобы  он
соединился с новым верховым животным, наш друг станет искать
нового  банту  в  пустыне, найдет и с  триумфом  вернется  в
племя, где будет полностью принят и даже станет пользоватьс
особым  уважением.  Но если дух банты  пожелает,  чтобы  его
всадник  воссоединился  с ним в смерти,  тогда  изгой  будет
безнадежно блуждать по пустыне, пока не умрет.
     Хэн едва заметно покачал головой.
     - Не похоже, чтобы его шансы были очень уж высоки.
      -  Возможно  и так, - отозвался Люк, -  но  такова  их
жизнь.
      Песчаный  народ дожидался первого движения изгнанника.
Наконец  с  тоскливым  криком,  какой  мог  быть  и   криком
торжества,  и  криком вызова, тот ринулся  с  кручи  вниз  и
заскользил по склону дюны.
      Тускены  запрокинули головы к пылающему небу и  издали
такой  громкий вой, что Хэн содрогнулся. Разбойники  воздели
#  $%`dd  ( в прощальном жесте, желая удачи своему товарищу.
Банты  подняли прямоугольные косматые головы  и  взревели  в
унисон. Переливчатый утробный рев всколыхнул Дюнное море.
      Одинокий тускен ковылял вниз по склону кручи.  Золотой
песок тонкой пылью взвивался вокруг него, по мере того,  как
вглубь погружались его ноги. Одежды вились за ним, он упорно
продолжал свой путь. Спотыкался, падал, помогал себе руками,
глубоко втыкал гадерффаи в ненадежную поверхность, отставл
далеко  в сторону свободную руку, чтобы удержать равновесие.
И за ним оставался широкий след взрыхленного песка.
      Изгнанник  споткнулся и с трудом удержался  на  ногах.
Песок  тонкими струйками ссыпался с его полощущегося  плаща.
Но  он  продолжал  идти,  ни  разу  не  оглянувшись.  Пустое
пространство  съело  звуки, а бурый песок  поглотил  контуры
удаляющейся фигуры.
      Вождь  тускенов  отвернулся и  одним  сильным  прыжком
взлетел   на   своего   банту.   Остальные   Песчаные   люди
вскарабкались в седла. Банты принялись отфыркивать песчинки.
Хэн  вернулся  на свое место. Люк задержался, снова  привод
себя в равновесие. Тем временем вождь тускенов уже развернул
косматое животное и принялся спускаться по пологому склону с
другой   стороны   дюны.  Остальные  последовали   за   ним,
старательно держа строй.
       Хэн   отважился   оглянуться.   Он   едва   разглядел
уменьшающуюся фигурку изгнанного разбойника,  его  все  хуже
было  видно,  волны  жара  накатывались  на  него.  И  скоро
безжалостная пасть Дюнного моря полностью его поглотила.
     Дневной жар, казалось, навечно утвердился в мире, и Хэн
уже  ехал  в  полузабытьи, словно путешествуя  по  переливам
вселенской  фуги,  поддавшись гипнозу  литании  убаюкивающих
шагов. Люк впереди по-прежнему держался прямо в седле банты,
хотя и покачивался время от времени.
     Отряд сделал привал у пространного окончания каменистой
пустоши,  испещренной оспинами камней, иглами, торчащими  из
выветренного песка. Два солнца спускались все ниже  и  ниже,
вдруг  рухнула темнота. Воздух сразу стал холодным. Какое-то
время камни еще излучали накопленное тепло, но вскоре и  они
остыли.
      Мыча  и взрыкивая на своем малопонятном языке, тускены
разбили лагерь. Каждый из них знал свои обязанности - Хэн не
умел различить меж ними мужчин и женщин. Люк как-то объяснял
ему,  что  лишь супруги имеют право видеть лица  друг  друга
открытыми.
      Двое  тускенов  помоложе огородили  мелкими  камешками
ровную  площадку  и принялись складывать на  ней  из  ровных
камней  нечто,  что Хэн определил для себя как  сушилку  дл
помета   бант  -  единственно  доступное  топливо   в   этой
бесплодной пустыне.
      Хэн  с  Люком кружили по лагерю, изображая  занятость.
Банты,  нестреноженные, были просто отведены к краю  ущелья,
где   могли  отдыхать  ночью.  Другие  разбойники  разломали
брикеты  длинных полос сушеного мяса. Хэн с  Люком  получили
свою долю и присели на валуны.
      Очень  осторожно приподнял Хэн свою маску и положил  в
`.b  кусочек мяса. Пожевал и запил несколькими глотками воды
- жесткая солонина не проглатывалась.
     - Из чего это? - пробормотал он с набитым ртом.
     - - Сушеный и просоленный окорок рососпинника, полагаю,
- отозвался, не глядя на него, Люк.
     - На вкус, как кожа, - пробормотал Хэн.
     - Питательнее, чем кожа... надеюсь, - заметил Люк.
      Он  повернулся к Хэну зрительными трубками, и  тот  не
увидел никаких эмоций на укутанном лице. Что касается  Хэна,
тот  вечно терял ориентацию, если слишком быстро поворачивал
голову, ведя наблюдение сквозь узенькие зрительные трубки.
      Покончив  с  трапезой, Народ Песка стали собираться  к
костру,  где  у  самого  яркого его  края  сидел,  сгорбясь,
высокий  тускен.  Очень  осторожно он пошевелился,  медленно
распрямляя   конечности,  словно  бы  и  не   замечая   того
молчаливого почтения, которым дарил его каждый из тускенов -
Хэн подумал, что человек этот очень стар.
      -  Сказитель,  -  прозвучал в ухе голос  Люка.  Другие
подошедшие тускены принесли длинные шесты и развернули яркие
клановые  знамена с оборванными краями - на них было  что-то
изображено,  может  быть,  какие-то  тускенские  тотемы  или
своеобразная  дикая письменность, нигде во внешнем  мире  не
встречающаяся.
       Молодой   гибкий  тускен  сел  рядом  со  сказителем.
Остальные принесли со своих седел трофеи. Люди Песка хранили
то,  что  упоминалось  в  их  сказаниях:  порванную  одежду,
окровавленные  знамена.  Хэн увидел  искромсанные,  разбитые
шлемы   штурмовиков,   словно  черепа  поверженных   врагов;
светящийся  молочным цветом драгоценный  камень  размером  с
кулак,  в котором Хэн сразу признал жемчужину крайт-дракона,
одно из редчайших сокровищ Татуина.
      Старик  воздел свои обмотанные тканями руки и принялс
говорить.  Остальные  тускены восторженно  внимали  мычащим,
рычащим  и  хрюкающим  звукам. Они ритмично  покачивались  и
жестикулировали, входя понемногу в экстаз.
     Люк переводил Хэну.
      -  Он  рассказывает об их подвигах.  О  том,  как  они
победили целый полк штурмовиков много лет тому назад. О том,
как убили крайт-дракона и вынули жемчужины из его горла. Как
разбили   другой  тускенский  клан,  перерезали   там   всех
взрослых,  а  их  детей забрали в свой клан, увеличив  таким
образом свою численность.
     Сказитель закончил историю и сгорбился еще ниже, махнув
в   сторону   молодого  ученика,  блуждавшего  взглядом   по
сторонам.  Два  разбойника  встали  по  обеим  сторонам   от
мальчика,  указывая  наконечниками  гадерффаев  на  ученика.
Сказитель  поднял  трясущуюся руку  и  повернул  ее,  словно
клинок   ножа.  Ученик  мгновение  поколебался  и   принялс
медленно говорить.
     - Что теперь? - спросил Хэн.
     Люк объяснил:
      - Этот мальчик учится на следующего сказителя племени.
Тускены   очень  сильно  привержены  незыблемым   традициям.
История,   рассказанная  однажды  вслух,  должна  оставатьс
"a%#$   неизменной. Этот мальчик выучил былину -  теперь  он
рассказывает  о  фермере,  что пытался  положить  мир  между
человечеством, йавами и Народом Песка.
      -  Но  при чем здесь оружие? - удивился Хэн. - Смотри,
они, кажется, готовы убить бедолагу.
     - Так они и сделают, если он допустит хоть одну ошибку.
Искази  он  лишь слово, и сказитель махнет рукой, а  тускены
немедленно убьют ученика. Но их мнению, пересказ  истории  в
отличном   от   первоначального  варианте  есть   величайшее
святотатство.
     - Нет места ошибкам, так? - заметил Хэн.
     Люк покачал головой.
      -  Пустыня суровое место, Хэн. Она не оставляет  места
ошибкам,  а Песчаные люди - продукт этой среды. Образ  жизни
их жесток, но эта жестокость работает на них.
     Мальчик закончил, и старый сказитель поднял другую руку
в поздравительном жесте. Молодой ученик ссутулился, дрожа от
облегчения,  и  тут  же остальные тускены  забормотали  свои
поздравления.  Через  некоторое  время  костер  прогорел   и
засветился тусклым светом. Разбойники принялись устраиватьс
на ночь.
      - Я собираюсь немного отдохнуть, - сказал Хэн. - Ты не
спишь  уже два дня, Люк. Разве ты не можешь подремать,  пока
они все спят?
     Люк отрицательно покачал головой.
      -  Не могу себе этого позволить. Если я ослаблю слежку
за  их  мыслями, если сниму мою узду с их разумов, они могут
внезапно  осознать, что нас не должно быть  среди  них.  Как
только  кто-нибудь забьет тревогу, мы пропали.  Кроме  того,
джедаи могут довольно долго обходиться без сна.
     - Как скажешь, приятель, - ответил Хэн.
      - Завтра мы доберемся до дворца Джаббы, - пообещал Люк
с надеждой в голосе.
      -  Не могу дождаться, - отозвался Хэн. - То есть  хочу
сказать,  мы получили массу удовольствия за время пребывани
здесь.

                              2

      Тускены  поднялись  еще в холодной  тьме,  прежде  чем
первое  из  двойных солнц Татуина появилось над  горизонтом.
Хэн ежился, не находя ни капли тепла в бинтообразной одежде.
Люк двигался куда более вяло, чем всегда.
      Хэн  беспокоился о друге. Вдобавок ко всем  испытаниям
Люк  страдал,  что не мог помочь Каллисте -  женщине-джедаю,
которую  он любил, - вернуть ей утраченную силу.  И  теперь,
после  бессонных дней, находясь на лезвии риска,  затерянный
среди  диких  пустынных кочевников, Люк истощил  свой  запас
жизненных сил до опасного предела.
     Тускены седлали бантов, и лохматые животные переступали
в нетерпении, словно стремясь отправиться в путь раньше, чем
поймает  их  дневной жар. Совершенно бесшумно, с  наточеными
гадерффаями  и вычищенными винтовками наизготовку,  выезжали
они в пустыню, а небо над ними наливалось пурпуром, лиловато
.ba"%g(" +. и вспыхивало плавленым золотом.
      Как только взошло первое солнце, Хэн почувствовал, как
потеплело  вокруг.  Воздух  в его мундштуке  сразу  приобрел
безжизненный  запах  металла.  Но  Хэн  перенес  все  это  в
молчании.
      Он  думал  о  Лейе  и их троих ребятишках  на  далеком
Корусканте,   потом  стал  фантазировать  о   мирной   жизни
небольшого, но прибыльного торговца. И тут же скривился  под
полоской  ткани: подобная тихая жизнь может  оказаться  куда
большей  пыткой, чем все зверства, которые способны  учинить
над ними Песчаные люди.
       В  середине  утра  тускены  взобрались  на  скалистую
вершину,  и  взору их через пятнистую, перекрещенную  тенями
пустыню  открылись развалины дворца Джаббы  Хатта.  Цитадель
безмолвным монолитом высилась среди скал. От одного  взгляда
на   нее  Хэна  пробрала  дрожь.  Слишком  сильны  оказались
воспоминания об этом месте.
      -  Я  же говорил, что доставлю нас сюда, - раздался  в
микрофоне голос Люка.
     - Мы еще не внутри, малыш, - отозвался Хэн.
      -  Когда я отстану, следуй за мной, - сказал Люк, -
так  заморочил  тускенов, что те даже и не заметят,  что  мы
отделились. Как только скроемся из глаз, я смогу снять с них
мой контроль... и я был бы рад отдыху.
      Далеко  в перекатывающемся океане песка ветра  подняли
небольшой песчаный смерчик - такие часто хлещут по  открытым
пространствам, но Люк обратил это событие себе на пользу.
      Предводитель  прохрипел  что-то,  и  указуя  на  смерч
гадерффаем,  повернул банту в ту сторону. Остальные  тускены
странным  образом заинтересовались пыльным вихрем. Хрюкая  и
мыча,  они стали совещаться сквозь маски. Люк воспользовалс
моментом  и  отвернул своего банту вправо, сходя с  "тропы".
Хэн  дернул  за  кривую  изогнутую шею  своей  животины,  не
слишком  надеясь  на успех. Но вот они с Люком  уже  поехали
рядышком  по  песчаному  склону.  Взбивая  пыль,  их   банты
пересекли огромную пустую скалистую чашу, лежащую у входа  в
ущелье, что вело к дворцу Джаббы. Хэн тревожно глянул назад,
но  ни  один из тускенов не оглянулся в их сторону. Песчаные
люди  продолжали  указывать гадерффаями на  песчаный  смерч,
словно  видели в нем наступающую армию. Люк направил  своего
банту  в  узкий, с изъеденными каменными стенами  каньон,  и
тень   того   накрыла  друзей.  Огромные,   гнетущие   утесы
возвышались с обеих сторон, а оплавленный просоленный  песок
ковром  лег под ноги, ведя к нижнему входу во дворец Джаббы.
Как  только они скрылись из виду, Люк позволил себе  тяжелый
вздох и сгорбился в седле.
     - Получилось! - выдохнул он. - О нас они и не вспомнят.
      -  Да уж, - поддержал его Хэн, - и мы прошли весь путь
от Анкорхада, не дав никому себя заметить - никаких шпионов,
никаких  случайных  встречных, никакой  слежки.  Теперь  нам
остается  проверить  эти  развалины,  и  можем  отправлятьс
домой.
     Резкий ветер свистел в ущелье, завывая в высоких тонких
башнях   дворца,  зияющих  пустыми  черными  окнами,  словно
#+   '-(fk  ухмыляющегося  черепа.  Хэн  поискал   и   нашел
бластерные  отметины  на  оплавленных  кирпичах.   Несколько
ящериц порхнули из одного кармана тени в какой-то другой - в
холодок, темную щель. Сквозь круглые зрительные трубки  Хэна
не многое можно было разглядеть. И он с отвращением содрал с
себя  тряпье, сдернул металлические трубки с глаз и  швырнул
их на землю. Вдохнул поднявшийся мелкий песок и закашлялся.
     - Как я рад, малыш, избавиться от всего этого.
       Лицо  Люка  смотрелось  чудовищно  в  его  тускенской
маскировке,  но  он тщательно и аккуратно  смотал  пустынную
одежду. Глядя на развалины, Хэн покачал головой.
      Джабба  не  был  первым владельцем этого  дворца.  Его
построили   за   века   до  того,  как  родился   знаменитый
преступник...  или  вывелся. Или как там еще  появляются  на
свет младенцы хаттов.
      Давным-давно  монахи ордена Б'Омарр нашли,  уединенный
уголок  в безводном мире Татуина и построили там укрепленный
монастырь, держась в отчуждении и тайне от других обитателей
планеты,  Некоторое время спустя бандит Алкхара прорвался  в
монастырь  и  стал использовать часть его в качестве  своего
прибежища во время охоты на фермеров влаги. Впрочем, монахов
Б'Омарра, похоже, не сильно волновало присутствие Алкхары  -
они просто-напросто не обращали на него внимания.
      С той поры целая череда нежелательных гостей размещала
свои  штаб-квартиры  на  землях  Б'Омаррского  монастыря,  и
последним  из  них был Джабба Хатт. После  смерти  Джаббы  в
Великом провале Кар-кун, разгорелась гражданская война между
его  фаворитами,  каждый из которых  стремился  урвать  себе
часть  наследства преступного повелителя. Они перерыли  весь
дворец.
     С крушением преступной империи молчаливые, таинственные
монахи получили наконец возможность навести порядок в  своих
владениях,  уничтожив  тех  из  последователей  Джаббы,  кто
уходил недостаточно быстро. И с тех пор дворец превратился в
обиталище  призраков, избегаемый всеми за исключением  разве
что редких смельчаков. Однако в последнее время некоторые из
тех,  кого  Лейя  называла  его погаными  старыми  дружками,
принесли  тревожные  слухи о том,  что  другие  хатты  стали
попадаться  в окрестностях дворца, выискивая нечто...  нечто
столь  важное, ради чего они пошли на риск возвращения.  Люк
соскользнул со своего банты и шлепнул его по косматому заду.
Банта  недовольно фыркнул и переступил ногами. Банта Хэна  с
шумом втянул в себя воздух. Перед ними маячила ржавая дверь,
дюрастиловая   преграда,  изрытая  бластерными   отметинами,
частично  новыми  и  яркими, частично - стертыми  прошедшими
десятилетиями.  Люк  с  Хэном  вместе  подошли  к  ней.   За
прошедшие годы механизм замка успели разломать, а может,  он
и  сам  обветшал. И теперь тяжелая преграда была приподнята,
да  так  и  застряла - в полуметре от земли. В  щель  намело
сугробы  песка.  Холодный, пахнущий гнилью  воздух  веял  из
темных внутренних коридоров.
      -  Полагаю, мы сумеем подлезть, - предположил Хэн  без
особого   энтузиазма,  пробарабанив  пальцами  по   тяжелому
металлу двери.
      Люк  направился к покрытой лишайником  внешней  панели
замка.
      -  Она  может соскользнуть и раздавить нас.  Попытаюсь
сначала  посмотреть  эти контроллеры, так  поступали  стражи
Джаббы.
      Лишь  только  Люк тронул кнопку, с треском  раскрылась
панель  в  центре  двери  и  выскочил  искусственный   глаз,
покачиваясь  на  ржавом металлическом стебельке,  -  система
наблюдения.  Невнятно прозвучал искусственный голос,  словно
бы  программа,  управляющая им, испортилась.  Брюзжащий  тон
голосового  синтезатора окончательно  вывел  из  себя  Хэна,
пребывавшего  в состоянии крайней усталости. Он  вернулся  к
куче,  в  которую была свалена его пустынная одежда, вытянул
из нее свой бластер и разнес тварь в пыль и искры взорванных
проводов.
     - Заткнись!
     Потом повернулся с кривой усмешкой к Люку:
     - Мне не понравилось, как оно на нас смотрит.
      Люк  принялся  возиться  с дверными  контроллерами,  и
наконец дверь с кряхтением поднялась еще на метр и заклинила
в пазах.
     - Как считаешь, этого хватит? - спросил Люк.
     Прежде чем Хэн успел ответить, пуля отскочила от двери,
оставив на ней новую яркую серебристую отметину.
       Оба  их  банты  испуганно  зафыркали.  Новый  выстрел
отразился  эхом в каньоне и прожег дыру в просторной  рубахе
Хэна,  едва не задев его груди. Хэн схватился рукой за ткань
и в недоумении уставился на тлеющую дырочку. Песчаные люди в
полном составе мчались по каньону, бешено нахлестывая  своих
бант  и  размахивая