амые.
 - Ланни, - осипшим голосом пробормотала Хасти. - Это ее одежда...
 Сообразив, что от Хасти сейчас мало  толку, Бадуре спросил,  что делала
та пассажирка.
 -  Ходила  и задавала  вопросы  о горах, - если бы зауроптероиды  могли
пренебрежительно  пожимать  плечами,  самка  так бы  и  поступила.  -  Потом
помахала маленькой машинке в воздухе, потом уехала.
 Хэн стащил с ног  сапоги, вылил  из них  воду. Внимательно посмотрел на
горы. Горы были как горы.
 - А что там? - спросил он.
 -  Ничего,  -  сказал Шазиен.  -  Обычно люди  туда не  ходят. Немногие
возвращаются. Они говорят, там только пустошь.
 Плывун    с    интересом    разглядывал    Чубакку,   с   остервенением
вытряхивающегося  из  плаща.  Блестящий  корпус Боллукса  привел  старика  в
восторг.
 - Я слышал об этом, - согласился Бадуре, чтобы  отвлечь плывуна. - Хэн,
лагерь расположен по  ту сторону  гор, но я уже готов идти кружным  путем. Я
вот что подумал:
 почему Ланни заинтересовалась горами?
 Хэн натянул сапоги. Встал.
 - Давай выясним, - предложил он.

 10

 От озера  местность  морщилась  складками холмов, поднимаясь к  далеким
горам  склоны поросли голубоватым  пружинящим  под  ногами мхом.  Идти было
удобно, а опасения Хэна, что на мягкой растительности останутся их следы, не
подтвердились.
 Припасы тоже не стали проблемой. Рабочие с этого берега озера - все как
один принадлежащие к банде Касаракса, - разбежались, увидев поражение своего
предводителя.  Только  пятки  сверкали  во  всех направлениях. Похоже, парни
опасались кровной мести со стороны обиженных  бандой. Хэн усадил Боллукса  и
Хасти рассчитывать десятидневный переход через горы, накинул еще пару дней -
на всякий  случай,  -  а  сам вместе  с  Бадуре  взялся  обшарить  брошенные
пакгаузы.
 Они отобрали несколько банок маринованных речных креветок, пакеты с той
самой едой,  которую Хасти купила на том  берегу  и название  которой так  и
осталось загадкой,  копченую  рыбу,  вяленое мясо, сушеные овощи  и какие-то
твердые темно-красные колбаски неизвестного происхождения.  По привычке  Хэн
преисполнился к ним подозрением, но  Чубакка на пробу  сжевал пару колбасок,
цапнул третью и заявил, что без них не тронется с места. Они прихватили даже
пластиковые пузыри  с водой, хотя рассчитывали отыскать  питье в горах.  Хэн
сверился с картой  и выяснил, что родников в  этом районе хватает. Нашлась и
теплая одежда. Хэн первым делом раздобыл себе  сухой комбинезон, а промокшие
шмотки запихал в вещмешок. Врожденная практичность заставила и Хасти сменить
наряд  -  ей нашли костюм, подходящий для  подростка. Еще запаслись  теплыми
спальными мешками.
 К общей печали,  ни ездовых животных, ни транспорта здесь не  водилось.
Не унывал только Хэн, заявивший, что незнакомому ему лично зверю он доверяет
не  больше, чем постороннему флаеру. Они с Хасти даже  поспорили немного  на
эту  тему. Резко повысилась популярность Боллукса,  когда выяснилось, что он
может нести значительный  груз, а еды  и питья ему не требуется вовсе.  Пока
Хасти  восхищалась дроидом, Хэн приволок бухту прочной веревки и навьючил ее
на Боллукса.  Другой  экипировки для восхождения найти  не удалось. Не  было
также  аптечки,  оружия,   боеприпасов,   печки,  навигационных  приборов  и
биноклей. Компенсацией  за  отсутствие последних  решили считать  оптический
прицел от бластера Соло,  а вместо палатки взяли тент, найденный  в одном из
зданий.
 Все-таки совсем  уж безоружными  они  не  были. Разложили  на  конторке
арсенал, отобранный у мальчиков  Й'уоч.  Правда,  Скинкс решительно отклонил
саму  идею   в  кого-то  стрелять,  а   программа  Боллукса  запрещала   ему
пользоваться  оружием.  Хэн  гордо  отказался,  оставшись  верным  лазерному
пистолету. Чубакка то же самое сказал про самострел. Так что  Бадуре и Хасти
поделили арсенал на двоих. Солдат взял шоковое ружье и  пару длинноствольных
пистолетов. Хасти  украсила  себя  дезинтегратором, бластером  и дротиками с
ядовитыми наконечниками. Чуть позже выяснилось, что  заряд  в бластере почти
на нуле, потому что Хэн воспользовался им, чтобы перезарядить свой пистолет.
 Взбираясь на очередной холм, они  старательно  прятались от посторонних
глаз  с озерного берега, хотя Хэн сомневался,  что кто-нибудь станет тратить
время, высматривая их  оттуда.  Сейчас городские  умы были  заняты крушением
Касаракса и прекращением рэкета.
 Ветер с  гор приглаживал упругий  сизый мох и трепал волосы,  одежду  и
шерсть путешественников. Вокруг было пусто и голо.
 Шествие возглавлял  Чубакка  он нюхал  воздух  и  ступал  с легкостью,
удивительной  для существа его  размеров.  Отстав от  него на десяток шагов,
топал  Боллукс.  Он приоткрыл грудную заслонку,  чтобы  Синий Макс  тоже мог
посмотреть, что творится вокруг.
 Следом шли Бадуре  и Хасти - бок о  бок. За ними полз Скинкс, груженный
только  музыкальными  инструментами,  потому  что ни  один  из  рюкзаков  не
подходил ему ни по размеру, ни по устройству. Да и все равно он не поднял бы
большой груз. Руурианин и так не поспевал за остальными.
 Завершал  группу  Хэн.  Время  от времени он оглядывался по сторонам  и
поправлял сползавшие лямки нескольких рюкзаков, связанных  вместе. Думать он
старался только  о  сокровищах,  но открытое пространство  и  сильный  ветер
отвлекали и делали его счастливее, чем он намерен был  признавать. Он обожал
свободу  космических перелетов,  но  -  сидя в  рубке,  а не запертый внутри
герметичных стен. Оказывается, он почти забыл про ветер.
 Все утро  они двигались с  неплохой  скоростью,  хотя  Хэну приходилось
останавливаться  и  проверять,  нет  ли  сзади  погони.  Заодно  он  пыталс
сориентироваться по карте. Но бело-голубое солнце Деллалта карабкалось вверх
по небосклону, а погони все  не было, поэтому они пошли медленнее и  ровнее,
решив сохранить силы для долгого путешествия.
 Скинкс отстал он хотел поговорить. Похоже, профессор уже  оправился от
перепоя, зато начал разочаровываться в человеческой манере путешествовать.
 -  Может,  сыграешь? -  предложил ему Хэн.  - Все  равно  мы ползем  по
открытой местности, словно жук по навесу. Немного музыки нас не убьет.
 Скинкс  охотно послушался.  Оказалось,  что он  мог  передвигаться  при
помощи только  "задних" конечностей,  не слишком теряя в скорости. Передними
он  достал  рожок, флейту и тимпаны. Почему-то из всех  мелодий на  свете он
выбрал бравурный  марш,  больше  подходящий  для  парада,  а  не перехода по
пересеченной местности.
 Тимпаны держали  ритм,  басовито трубил рожок, визжала флейта. Хэн шага
не прибавил, но музыка ему понравилась.
 Бадуре  расправил  плечи,  зашагал энергичнее он  даже втянул живот  и
засвистел в такт мелодии. Хасти улыбнулась Скинксу и тоже пошла быстрее.
 Чубакка, наоборот, старался не слишком спешить и приноровиться к общему
ритму,  хотя вуки, как правило, не объединяются в группы. Изменив привычному
скользящему  шагу,  он  неуклюже перебирал  лапами и тем не менее  все врем
убегал вперед. Зато Боллукс чувствовал себя лучше всех.  Он сразу же попал в
такт, механические ноги, не сбиваясь, топтали землю.
 В такой манере они перевалили через холмы.
 Когда  голубоватое  солнце  пошло  на  закат  -  небо  из  темно-синего
превратилось  в  ярко-красное,  -  они уже довольно высоко забрались в горы.
Далеко внизу под ногами  рассыпались огоньки города. В зарослях голубоватого
мха появились проплешины, выступили валуны, позже превратившиеся в небольшие
скалы. Под одной из них они устроились на ночлег.  Там было можно по крайней
мере укрыться от ветра. Топлива для костра все равно не было.
 Хэн сбросил поклажу, размял плечи и вынул из кобуры бластер.
 - Пойду осмотрюсь. Первую вахту  стоит Чубакка, после того, как  поест.
Бадуре, ты - второй,  я - третий. Скинкс  будет  дежурить перед рассветом. У
всех все в порядке?
 Бадуре как-то незаметно уступил Хэну лидерство и  не делал ни замечаний
на эту тему,  ни попыток вернуться во  главу отряда. Тут  было  кому пускать
дым.
 - А как же я? - ровным голосом осведомилась Хасти.
 -  Ты  приготовишь нам завтрак, - согласился кореллианин. -  Так что не
чувствуй себя  обиженной. Будет  ли смертельным  оскорблением и  напряжением
наших отношений просьба одолжить твой хронометр?
 Стиснув  зубы, Хасти запустила  в  Соло  хронометром, Хэн  поймал его и
удалился.
 -  Всегда  пожалуйста! -  проорала  ему в спину девица и повернулась  к
Бадуре. - Кого он из себя строит?
 -  Ловкач-то?  -  задумчиво  отозвался  Бадуре.  -  Ему   не  привыкать
командовать...  Знаешь,  девочка,  он  ведь  не  всегда  был   лоботрясом  и
контрабандистом. Ты что, не заметила? - Старый солдат  усмехнулся и  покачал
головой. - Он до сих пор их носит. Хасти задрала брови: что носит?
 - Лампасы на брюках. Не обращала  внимания? За красивые глаза и длинный
язык кореллианские "Кровавые полосы" не получишь.
 Хасти молча переваривала сообщение. В результате вопросы размножились:
 - А за что он получил? И почему ты зовешь его Ловкачом?
 - Первый вопрос ты задашь ему самому, а прозвище... Давно это было.
 Вокруг Бадуре  быстро  образовался кружок  внимательных  слушателей.  У
Скинкса  в глазах  сверкал интерес первооткрывателя.  Хасти, делая  вид, что
плевала   она  на  заносчивого  и   взбалмошного  кореллианина,   кипела  от
любопытства. И Боллукс  с  Синим Максом  хотели послушать рассказку  на  сон
грядущий.
 Быстро  холодало.  Бадуре поплотнее  запахнул пилотскую куртку.  Скинкс
свернулся в  клубок, выставив наружу  усики  из  оранжевой  шубки  блестели
глаза. Хасти куталась в плащ. Чубакка жевал колбаски с непроницаемой мордой.
 Бадуре начал как положено - издалека.
 - Когда-то я  был строевым офицером,  даже кое-какие  награды имею,  но
потом  схлестнулся с начальством  не  по делу, -  он вздохнул, вспоминая.  -
Короче,  списали  меня в  Академию подтирать носы малолеткам. Комендант  нам
достался  еще тот, совсем гироскопы у  мужика посрывало.  И вот ему в голову
пришла  светлая  мысль  взять наш тренировочный корабль - а  имели мы  тогда
разваливающуюся  орбитальную баржу У-33, такую  старую,  что ей для взлета и
посадки  требовалась  полоса,  - и начинить  его всякой электроникой,  чтобы
можно  было  вызывать  любую неполадку.  И  все  это  безобразие  называлось
"моделированием  реальных стрессовых ситуаций". Я сказал коменданту,  что на
этом корыте и ломать-то ничего уже не надо, на него опасно даже смотреть, но
меня  не послушали.  Программу  одобрили.  Во  время  первого  полета  этого
драндулета меня назначили инструктором.  Комендант тоже  решил прокатиться и
даже сказал прочувствованное слово  перед стартом. Изобразил из себя этакого
ветерана.
 И вдруг в середине его речи из строя раздается голос:
 "Прошу прощения, сэр, но основная последовательность взлета У-33  имеет
не четыре фазы, а три".
 Гробовое   молчание  на  полчаса.   Комендант  краснеет,   раздувается,
успокаивается и орет:  кто это сказал - два шага вперед!  И из  строя шагает
это ходячее недоразумение, длинный, тощий, как  жердь,  нескладный, сплошные
мослы и два уха, плюс неуставная ухмылка шире тех самых ушей.
 Комендант  приходит  в  себя  и  холодным,  как   пермофрост,   голосом
объявляет:
 "Раз кадет Соло у нас такой ловкач, он первым и сядет в кресло пилота".
 Мы грузимся, Хэн поднимает  нашу  старушку, а ухмылка у него становитс
все шире и шире, хотя я, честно говоря, думал, что дальше уже просто некуда.
Потом-то я  узнал,  что  он  налетал  на  У-33 столько  часов,  сколько  наш
комендант за  столом не сидел у  себя в кабинете. Наше корыто было проверено
на  сто  два  процента, но что-то пошло не  так,  и что-то  у него  в утробе
все-таки долбанулось, так что в следующую секунду мы уже ни о чем не думаем,
только о  том, как бы нам удержать в воздухе эту дуру. Хэн хочет нас сажать,
но я  беру  управление  на  себя и выясняю, что шасси  не  выходят.  Тогда
запрашиваю землю, чтобы  сажали  нас лучом захвата. Делаю заход,  ничего  не
получается, потому что аппаратура не срабатывает, ни основная, ни аварийная.
У коменданта  истерика. На  поле выезжают аварийные и  пожарные машины, а
начинаю  понимать, что им останется только гасить  пожар и  определять, кому
какая часть тела принадлежала, потому что мы сейчас на это поле кувыркнемся.
И  посреди  этого  безобразия я слышу все  тот же  наглый  голос: кадет Соло
возвещает, что у нашей У-33 просто-напросто заклинило створки люков, на У-33
всегда такое случается, этим-то они и  прославились. Если бы я мог  отодрать
хоть одну руку от рычагов, я  бы его убил,  наверное.  Но я не могу и просто
говорю,   не   желает   ли    кадет    Соло   оторвать   свою   задницу   от
противоперегрузочного  кресла,   залезть  в  трюм  и  уговорить   посадочное
оборудование работать как надо. Малыш мне в ответ: мол, ни  к чему это, мы и
отсюда справимся,  пара  маневров, и  все будет в  порядке, он,  видите  ли,
раньше всегда  так поступал.  Комендант уже  зеленый  и  стучит  зубами,  но
ухитряется  сказать, что  наша машина  слишком неповоротливая для  воздушной
акробатики.
 Я вижу, что Хэн уже открывает рот, и говорю:
 "Вы,  сэр, надеетесь, что сможете сами посадить наш драндулет?  Я лично
не могу, потому что понятия не имею, о каких  маневрах  говорит этот ловкач.
Ему самому придется подержаться за рычаги".
 Пока комендант ловит отвисшую челюсть, я ему напоминаю, что он все-таки
офицер. Либо пусть  сажает эту дуру  самостоятельно,  либо  пусть  мальчишка
делает,  что предложил. Комендант  затыкается, зато поднимается  гвалт среди
кадетов. Парни понимают, что что-то произошло, и нервничают.
 И тогда Хэн говорит по интеркому следующее, я специально запомнил слово
в слово:
 "По  приказу  коменданта  мы  отрабатываем  по  всей  форме  экстренную
аварийную  посадку.  Все действия пилота  находятся  под  строгим контролем.
Остальным  кадетам  -  разобраться  по порядковым  номерам и  выстроиться  в
очередь в кабину. А пока пристегните ремни. На борту попрошу не курить".
 Я сказал  ему, что он слишком вольно и беспечно распоряжается  тем, что
может оказаться  последним  мгновением чьей-нибудь жизни. Мальчишка  холодно
посмотрел на меня - куда там  нашему коменданту! -  и предложил пойти  и все
рассказать  ребятам,  если  мне  позарез  необходима  паника  на  борту.  Но
поскольку сейчас  он  командует  корабаем,  а ему  паника  нужна, как вуки -
рубашка,  он будет рассматривать мои действия как нарушение прямого приказа.
Так  что я остался сидеть,  и боюсь, что выражение лица у нас  с комендантом
было  на  тот  момент  одинаковое.  У-33  не  предназначена  для  того,  что
проделывал  Хэн  с  нашей птичкой. Он прокатил нас  через три мертвые  петли
подряд, а закончил боевым разворотом и пикированием на цель, как будто сидел
в  бомбардировщике. Я  не знаю, как  он вывел баржу из пике,  и надеюсь, что
никогда не  узнаю. Когда у меня в глазах прояснилось, мы были  все еще живы,
все  еще  в  воздухе,  а Хэн  ухмылялся  во весь свой  большой  рот.  Только
физиономия у него была  бледная, а из носу шла кровь. Потом он сделал бочку
я решил,  что нам сейчас поотрывает плоскости, и чуть было не отобрал у него
управление, но  заметил огонек на контрольной панели. Люки были открыты.  Но
из-за гравитации они  могли  снова закрыться, так  что Хэну пришлось держать
наш гроб  в воздухе кверху брюхом. Так он и  летал. Зато корабль стал терять
высоту, и комендант уже бормотал, чтобы Хэн прекратил. Мальчишка отказался.
 "Просто ждите, - сказал он. - Просто ждите".
 А потом мы услышали скрип и характерный хруст - шасси вышли и встали на
свои  места.  Хэн перевернул  У-33,  дал реверс и вырубил всю механику. Мы с
корнем вырвали две страховочные сети и выжили только потому, что садились на
ветер. Посадка  не была  мягкой,  скажу я вам. Коменданта пришлось  уносить.
Затем  Хэн  спокойненько  вырубил  все  приборы,  ни  на  шаг  не  отойдя от
инструкции, и посмотрел на меня.
 "Достаточно ловко для вас?" - спросил он.
 Я сказал: ловко. Прозвище к нему так и прилипло.
 Уже полностью стемнело. Небо украсилось обеими лунами и россыпью звезд.
Некоторое время все молчали, потом Хасти негромко спросила:
 -  Если бы  это случилось сегодня, ты  бы сказал кадетам, что они могут
погибнуть?
 -  Да,  - устало ответил Солдат. -  Плевать на панику. Они  имели право
знать.
 Следующий вопрос можно было предвидеть:
 - Ну, и каковы наши шансы получить назад "Сокол" или хотя бы выжить при
попытке отбить его? По правде.
 Все ждали ответа. И Хасти, задавшая вопрос,  и Скинкс, и оба дроида. Но
Бадуре  молчал,  выбирая. Выбор  был  невелик: солгать,  сказать правду,  не
сказать  ничего  и лечь  спать.  Но  когда он открыл  рот  для  ответа,  его
перебили:
 -  Все  зависит  от  того, с чем мы  столкнемся,  -  сказал из  темноты
невидимый кореллианин. Он вернулся так  тихо, что  никто  не услышал его.  -
Если  охрана плохая, мы войдем  и уйдем  без потерь.  Если  хорошая,  мы  их
обманем. Может, выманим, может,  еще как-нибудь. Дело рискованное. Некоторые
могут не выжить.
 -  Некоторые?! - вскинулась Хасти.  -  Соло,  признайся, ты  так хочешь
вернуть  свой корабль,  что не обращаешь  внимания  накричащие  факты! Й'уоч
может нанять новых убийц и...
 - Пока  что Й'уоч довольствовалась портовыми амбалами и мелкой шушерой,
- поправил девушку Хэн. - Если  бы у них был  хоть какой-нибудь опыт, они не
стали бы связываться с такой дешевкой, как  она. Носить оружие еще не значит
быть стрелком.
 Он подошел поближе, и его силуэт смутно вырисовался на фоне звезд.
 - Оружие у них есть, но единственный стрелок  на ближайший световой год
находится сейчас как раз перед тобой.
 * * *
 Кораблик был легкий, ладно  скроенный, верткий,  со  всеми удобствами -
разведчик,   а   не   боевая   машина.   Спуск  и  посадка  были   выполнены
безукоризненно, кораблик сел на то же  самое  место, где  несколькими  днями
ранее опустился "Тысячелетний сокол". Единственный член  его экипажа и пилот
вышел наружу.
 Он был под стать своему кораблю, худощавый,  гибкий, изящный, с четкими
движениями. Несмотря на довольно большой  рост, он не  казался высоким. Одет
он был дорого и  красиво, хотя  и не вычурно - в  серые выглаженные брюки из
мягкой  ткани И  белую  сорочку с высоким воротничком, поверх  которой  была
накинута короткая  серая куртка. Завязанный  вокруг  шеи  белый  шарф  лежал
мягкими  петлями  черные  туфли  были  начищены  до ослепительного  блеска.
Седеющие волосы были коротко подстрижены, зато  он  носил длинные  ухоженные
усы с золотыми бусинами, украшавшими кончики.
 Вокруг  чужака  немедленно  собрались  горожане,  но  что-то в  глубине
голубых немигающих глаз незнакомца - безжалостное и проницательное - держало
их на расстоянии. Вскоре чужак без  труда выудил из них сведения о появлении
"Сокола".  Ему показали  место, где был  уничтожен корабль  с рудника.  Даже
падальщики избегали обломков в страхе перед радиацией.
 Чужак  сказал горожанам уйти,  те послушались. Чужак аккуратно  снял  с
себя  куртку, отнес ее в  корабль и  повесил  на вешалку. На черном  поясе с
затейливой пряжкой  висела  кобура  с  пистолетом.  Чужак забрал  с  корабл
инструменты. Распустив шарф, он тщательно и терпеливо исследовал  показанное
ему  место.  Часом  позже  он вернул  инструменты  на корабль  и отполировал
тряпочкой  запылившиеся туфли.  Он чувствовал удовлетворение, что  никто  не
пострадал. Обдумывая сложившуюся ситуацию, он по-новому завязал шарф.
 Потом  вновь  надел куртку и  запер люк  корабля.  Потом пошел в город.
Вскоре чужак выслушал  разговоры о беспорядках  на пристани и сражении между
местными,  хотя  и  не   сумел   удостовериться,   сколько  там  участвовало
посторонних. Непосредственные  свидетели - банда  зауроптероида Касаракса  -
попрятались кто куда. Но чужак запомнил  историю. Слишком уж она  напоминала
непостижимое везение некоего Хэна Соло с Кореллии.
 Нет,  поправил  себя  чужак.  Пусть кореллиа