поняла, что так было спроектировано для того, чтобы препятствовать проникновению жарких солнечных лучей. На стене комнаты висел огромный веер, который, как я узнала позже, носил название "пунках". Его приводил в действие мальчик в обычной длинной белой рубашке и мешковатых брюках. Мне показалось, что до нас он бездельничал, поскольку при нашем появлении вскочил на ноги, энергично работая "пункахом".
     Один из барственно выглядевших слуг, вошедших с нами, бросил уничтожающий взгляд в его направлении, и я догадалась, что наказание последует в более подходящее время.
     - Мисси няня идет в комнату... в детскую, - сказал наш джентльмен. - Мисси Делани идет к мемсагиб леди графине.
     Элис выглядела удивленной, но один из слуг немедленно схватил чемодан, который она несла, и поспешил прочь. Элис последовала за ним. Я осталась.
     - Вы мисси. Делани. Вы идете, - сказали мне.
     Я поднялась на пролет лестницы. Через одно из окон я увидела сад. Там был пруд, в котором плавали цветы лотоса, а стол и стулья были украшены белыми и зелеными солнечными бликами.
     Мы помедлили перед дверью. Мой провожатый поскребся в нее. \
     - Войдите, - раздался голос, который я узнала.
     - Мисси входит, - сказал провожатый, улыбаясь с удовлетворением героя, который с триумфом выполнил непреодолимую задачу. - Я привел мисси, - добавил он. И вот уже передо мной была Лавиния.
     - Друзилла! - вскричала она.
     Я подбежала к ней, и мы обнялись. Я услышала бормотание с поздравлением самого себя, в то время как дверь закрылась за нами.
     - Тебя не было так долго.
     - Это было продолжительное путешествие.
     - Я так рада, что ты приехала. Дай мне посмотреть на тебя. Все та же прежняя Друзилла.
     - А что ты ожидала?
     - Именно то, что вижу... и я этому рада. Я думала, что ты можешь превратиться в какой-нибудь ужасный старый синий чулок. Ты была чуть-чуть такой.
     - Никогда не ожидала такого от тебя! А теперь дай мне посмотреть на тебя.
     Она отступила на несколько шагов назад, встряхнула своими восхитительными волосами, которые были свободно схвачены сзади лентой, и молитвенно подняла вверх глаза, позируя мне.
     Она пополнела, но была прекрасна, как всегда. Я забыла, какой потрясающей она была. На ней было длинное свободного покроя нарядное платье цвета лаванды, и оно ей очень шло... в действительности Лавинии шло все и всегда.
     Я почувствовала, что она инсценировала нашу встречу и ведет себя так, как будто это была сцена из пьесы, а она - ее героиня.
     - Ты нисколько не изменилась, - сказала я.
     - Ну, что же, надеюсь, что нет. Я стараюсь.
     - Тебе хорошо в Индии?
     Она ухмыльнулась.
     - Я не уверена. Мы собираемся вернуться домой через два года. Дугал не может ждать. Он ненавидит жизнь здесь. Он хочет уехать домой и изучать какие-то старые высохшие вещи. Дугал совершенно не умеет наслаждаться.
     - Люди редко находят наслаждение в одном и том же.
     Она подняла глаза к потолку. "Ее старая привычка", - вспомнила я.
     - Верная себе Друзилла, - сказала она. - Ты провела здесь всего пять минут, а разговор уже принял психологический оборот.
     - Это просто совершенно очевидный факт.
     - То, что очевидно для тебя, умной, слишком сложно для такой тупицы, как я. Все дело в том, что Дугал ждет не дождется возвращения домой.
     - Где он сейчас?
     - В Дели. Они всегда куда-то уезжают по делам Компании. Меня тошнит от нее. Фабиан тоже там.
     - В Дели? А почему ты не там?
     - Ну, мы поживем некоторое время здесь, в Бомбее. Я думаю, что со временем сможем поехать в Дели.
     - Понятно.
     - А теперь расскажи мне о доме.
     - Там все совершенно так же, как было раньше, за исключением того, что мой отец умер.
     - Мне известно это от мамы. Предполагалось, что ты выйдешь замуж за доброго Колина Брейди и поддержишь пасторскую традицию. Об этом я тоже все знаю. Ты была не очень благоразумной, это означает, что ты не сделала того, что она для тебя планировала.
     - Я вижу, что ты хорошо информирована в отношении пасторских дел Фремлинга.
     - Мама обожает писать письма. Мы с Фабианом периодически получаем из дома послания. Единственное, что она не может оттуда увидеть, это то, выполняются ли ее приказы или нет... и это счастье.
     - Она всегда все устраивала. Это ее главная жизненная миссия.
     - Она устроила мою свадьбу. - Лавиния выглядела немного мрачно.
     - Ты охотно пошла к алтарю.
     - Тогда все казалось прекрасно, но теперь я уже взрослая. И сама думаю, что мне делать.
     - Жаль, что у вас не так сложилось.
     - Да? Знаешь, ему надо было жениться на тебе. Вы бы хорошо поладили. Тебе бы нравились все эти разговоры о старых временах. Ты как раз разбираешься в этом. Я просто вижу, как ты приходишь в волнение оттого, что кто-то выкопал горшок, которым пользовался Александр Великий. Мне все равно - использовал его Александр или Юлий Цезарь. Для меня это просто старый горшок.
     - Ты неромантична.
     Это рассмешило ее.
     - Мне нравится быть такой, какая я есть. Я ужасно романтична. На самом деле, я прекрасно провожу время... романтично. Ох, я так рада видеть тебя здесь, Друзилла. Это как в старые времена. Мне нравится, как ты неодобрительно смотришь на меня. Это заставляет меня чувствовать себя такой восхитительно грешной.
     - Я полагаю, здесь есть... обожатели?
     - Обожатели есть всегда.
     - С катастрофическими результатами.
     - Я уже сказала тебе, что теперь я взрослая девушка. И больше не попадаю в глупые ситуации.
     - По крайней мере, это удача.
     - Ты опять выглядишь чопорной. В чем дело?
     - Ты не спросила о Флер.
     - Я собиралась сделать это. Как она?
     - Она здорова и счастлива.
     - Ну, так за что же тогда ты осуждаешь меня?
     - За то, что ты, ее мать, равнодушна к ней.
     - Должна напомнить вам, мисс Делани, что теперь я ваш работодатель.
     - Если ты так думаешь, я как можно скорее возвращаюсь в Англию.
     Она расхохоталась.
     - Конечно, нет. Я не позволю тебе сейчас уехать. Тебе придется здесь остаться и примириться со всем этим. Кроме того, ты всегда была моим старым другом Друзиллой. Мы вместе прошли через слишком многое, чтобы наши отношения были иными.
     - Ты не видела Флер перед отъездом. В конце концов, видела ли ты ее после того, как ее взяла Полли? - спросила я.
     - Добрая Полли не хочет, чтобы я расстраивала малышку. Это - твои собственные слова.
     - Ты знаешь, что это известно Фабиану?
     Она кивнула.
     - Я уже выслушала лекцию по поводу моей глупости.
     - Надеюсь, ты не думаешь, что это сообщила я.
     - Фабиан сказал, что это была Полли, которая открыла тайну ему потому, что он пришел к определенному заключению о тебе. Он, казалось, сердился больше всего именно из-за этого.
     - Он был очень добр, - сказала я. - Он положил некоторую сумму денег для Флер с тем, чтобы Полли использовала их по своему усмотрению... на образование девочки и тому подобное. Они собираются взять ей гувернантку. Флер должна получить образование.
     - Прекрасно. Тогда о чем же нам волноваться? И эта ужасная Джанин убита. Все закончилось очень хорошо.
     - Для тебя - возможно, но вряд ли для нее.
     - Шантажисты получают то, что заслужили.
     - Подумала ли ты о бедной Мириам?
     - Я не очень помню ее. Это ты бегала вокруг, стараясь узнать их всех, в то время как я, ожидая родов, была в крайнем дискомфорте. Это было ужасное место, и я рада, что со всем этим покончено.
     - Скажешь ли ты Дугалу?
     - Боже мой, нет. Зачем?
     - Я подумала, что, может быть, ты захочешь видеть Флер и быть с ней вместе... хотя Полли и Эфф никогда не позволили бы этого. Или, может быть, облегчить свою совесть.
     - Совесть - это нечто такое, что надо научиться подчинять.
     - Я уверена, что это единственный урок, который ты усвоила блестяще.
     - Опять появляется Друзилла. О, я не должна напоминать тебе о нашем положении, а то ты становишься надменной, и мне это не нравится. Кроме того, мне не нравится эта суровость. Но я рада, что ты здесь. Как насчет той няни, которую мама прислала вместе с тобой?
     - Она очень хорошая. И мне нравится. Она очень разумная, и я уверена, что абсолютно надежная.
     - Ну что же, я это и ожидала, поскольку ее нашла мама.
     - Мы очень хорошо поладили. - Я начала рассказывать ей о нашем путешествии, опасной езде через пустыню, исчезновении месье Лассера, но увидела, что ее внимание отвлеклось. Она продолжала смотреться в зеркало и приглаживать волосы. Поэтому я остановилась.
     - Как дети? - спросила я ее.
     - Дети?
     - О, ты забыла? У тебя двое детей, рожденных в браке. Мы уже обсудили и оставили в покое твоего внебрачного отпрыска.
     Лавиния откинула голову назад и рассмеялась.
     - Типичные друзиллизмы, - сказала она. - Я люблю их. Я не собираюсь доставлять тебе удовольствие быть уволенной за дерзость к своей госпоже, как ты думаешь. Тебя выбрала моя решающая мама, а это решение одобрил властный брат... так что ты должна будешь остаться.
     - Твой брат?
     - Да, на самом деле он в первую очередь предложил тебя: "Ты привыкла хорошо ладить с этой девушкой из пасторского дома. Ты вместе с ней ходила в школу. Смею утверждать, что она развлекла бы тебя здесь". Когда Фабиан это сказал, я не знала, почему я сама раньше не подумала об этом. Я удивилась: "Как же она приедет?" Ты Фабиана знаешь. Он ответил: "Пароходом до Александрии и затем дальше из Суэца". Я, конечно, имела в виду не это и спросила: "Как? В каком качестве?" "Она очень эрудированная молодая женщина. Она могла бы учить детей. Это то, что делают благородные хорошо образованные женщины с непрочным доходом - и дочь пастора как раз относится к ним", - разъяснил он мне.
     Она рассмеялась, а я почувствовала бурную радость. Меня предложил он. Это было, должно быть, тогда, когда он приезжал домой и ухаживал за леди Джеральдин.
     Я хотела спросить о леди Джеральдин, но чувствовала, что момент для этого был неподходящим. Лавиния, безусловно, теоретически очень умная, была знатоком по части выявления чьих-то чувств по отношению к противоположному полу.
     Поэтому я спросила только:
     - О... это было так?
     - То, что исходит от мамы подобно парламентскому акту, а одобрение Фабиана - это как подпись монарха. Так что видишь, это становится законом.
     - Я убеждена, что ты не всегда принимаешь их совет.
     - Это потому, что меня так привлекает грех. Если бы у меня не было такой могущественной семьи, не было бы и вполовину так забавно. Моя дорогая целомудренная Друзилла, так непохожая на свою грешную подругу, не могу тебе передать, как я рада что ты будешь жить здесь. Это восхитительно, что приказ из Фремлинга полностью совпал с моими желаниями. Я собираюсь хорошо повеселиться.
     - Я надеюсь, что в дальнейшем не возникнет таких затруднений, как...
     Она приложила палец к губам.
     - Тема закрыта. Я с этим покончила. Серьезно, Друзилла, я никогда не забуду, какую ты сыграла в этом роль. А затем я вырвала Дугала прямо у тебя из-под носа.
     - Он никогда не был моим, чтобы его выхватывать.
     - Он легко мог им стать. Я знаю, что, если бы он внезапно не приобрел такую значимость в маминых глазах, он бы все еще рылся в книгах и продвигался бы в ухаживании за тобой со скоростью улитки. Скорость - не самое лучшее качество Дугала. Но успех был бы прочным... и действительно таким верным для него и, возможно, решением проблемы для тебя. Лучше чем этот старый педантичный Колин Брейди, от которого у тебя хватило ума отказаться. Но ведь ты всегда отличалась здравым смыслом. В то же время Дугал был бы счастливее без своего знатного титула. Бедный Дугал! Мне почти жаль его. Изменить свой путь улитки, чтобы жениться на женщине, которая больше всего в мире не подходила ему. И все потому, что это был мамин приказ, и как приказы Мидии и Персии, о которых ты знаешь, он стал незыблемым законом.
     И вдруг я ощутила себя здесь очень счастливой. Я почувствовала, что жизнь перестала быть скучной. Я вновь ожила. Все было странным, немного таинственным - это Фабиан предложил, чтобы я приехала...
     Мне хотелось знать, почему. Конечно, для удобства Фремлингов. Лавиния нуждалась в компаньонке, вероятно, в ком-то, кто спасал бы ее от результата возможных шалостей, где возможностей для этого было больше, чем в выпускных классах французской школы. И я однажды уже доказала свою полезность. Фабиан помнил это.
     Поэтому один из приказов, как и назначивший свадьбу Дугала и Лавинии, теперь касался меня. Я должна была бросить все и явиться на службу - и вот я здесь.
     Я боялась, что она увидит мое приподнятое настроение и свяжет это с Фабианом, поэтому я сказала:
     - Я хотела бы увидеть твоих детей.
     - Друзилла заговорила. Я буду потакать ее капризам только для того, чтобы показать, как я рада, что она здесь. Я провожу тебя в детскую.
     Выйдя из комнаты, мы поднялись по лестнице и оказались в верхней части дома, где находились детские - две огромные комнаты с уменьшенными занавешенными окнами в углублениях. На них были тяжелые драпировки, затемнявшие помещение.
     Я услышала голоса и поняла, что там уже была Элис, знакомившаяся со своими подопечными.
     Лавиния провела меня в комнату, где стояли две небольшие кровати, затянутые москитной сеткой, и на стене висел неизменный веер "пунках".
     Дверь смежной комнаты была открыта, и оттуда вышла небольшая смуглая женщина в сари; с ней была Элис.
     - Это, - представила я, - мисс Элис Филрайт. Элис, это графиня.
     - Привет, - в дружеском тоне сказала Лавиния. - Я рада, что вы приехали. И вы уже познакомились с детьми?
     - Это первое, что я обычно делаю, - сказала Элис.
     Они вошли в комнату. Хрупкая смуглая женщина отступила в сторону, пропуская нас. Она выглядела встревоженной, и я подумала, что она боится, как бы наш приезд не означал ее отстранение. Я улыбнулась ей, и она ответила мне улыбкой. Она, казалось, прочитала мои мысли, и поблагодарила меня за них.
     Луиза была восхитительна. Она мне напомнила маленькую Флер, что было неудивительно, так как они наполовину были сестрами. У нее были красивые вьющиеся волосы, маленький прелестный носик и очаровательные голубые глаза, но в них не было того тигриного взгляда, который я заметила у Лавинии, когда впервые увидела ее и когда она была не намного старше теперешней Луизы. Она была хорошеньким ребенком, но в ней не было той разительной красоты ее матери. Она была немного застенчивой и держалась вплотную к индийской женщине, к которой она была, очевидно, очень привязана. Мальчику было около года. Он делал свои первые шаги и не очень уверенно сохранял равновесие.
     Элис подняла его, он внимательно изучил ее и, похоже, нашел ее приятной.
     - Друзилла, Луиза будет твоей куклой, - сказала Лавиния.
     - Привет Луиза, - сказала я. - Мы с тобой вместе выучимся удивительным вещам.
     Она серьезно посмотрела на меня, и, когда я улыбнулась, она ответила мне. Я подумала, что мы должны бы с ней поладить. Меня всегда привлекали дети, и хотя контактов с ними было мало, у меня, казалось, было с ними естественное взаимопонимание.
     Лавиния с легким нетерпением наблюдала за нами. Мне было грустно за ее детей. Их привязанность к няне-индийке была очевидной, а Лавиния была для них почти чужой. Мне стало интересно, как относится к ним Дугал.
     Лавиния не хотела задерживаться в детской. Она настойчиво постаралась увести меня оттуда.
     - Надо еще так много устроить, - сказала она. С ослепительной улыбкой она повернулась к Элис. - Я вижу, что вы превосходно справитесь со всем.
     Элис выглядела удовлетворенной, и я догадалась, что она предполагает - и правильно, - что вмешательства в ее дела со стороны хозяйки не последует или оно будет минимальным.
     Я пошла в свою комнату распаковывать вещи и ощутила чувство приятного возбуждения, такое, какое не испытывала уже долгое время.

***

     Каждый день был новым приключением. Я условилась, что вначале для Луизы будет достаточно двух часов занятий, а Лавиния была готова согласиться со всем, что я предлагала. Я ездила с ней в карете кататься по городу мимо мест погребения парсов, где их трупы оставляли на сухом горячем воздухе, так что хищникам доставались только кости. Я восхищалась тем, что видела, и хотела узнать как можно больше. Все было так ново и экзотично.
     Иногда мы отправлялись на поиски приключений вместе с Элис. Мы любили бродить по улицам, которые находили нескончаемо очаровательными. Со всех сторон нас осаждали нищие, вид которых пугал и угнетал нас. Изуродованные дети волновали меня даже больше, чем изнуренного вида мужчины и женщины, выставлявшие напоказ свою немощь в надежде на сочувствие или подачку. Мы с Элис обычно брали с собой некоторую сумму денег, которые могли бы дать тем, кто, по нашему мнению, был в самом худшем положении, но нас много раз предупреждали, что, как только они увидят, что мы подаем, они станут неотступно надоедать. Мы приняли этот довод и успокоили свою совесть.
     Кругом, казалось, было просто нашествие мух, которые садились на выставленные напоказ товары, на белые одежды женщин под вуалями, розовые и желтые тюрбаны благородных мужчин и - самое неприятное - на лица людей, которые, казалось, так привыкли к этому, что не замечали их.
     Мы наблюдали за заклинателем змей, выводящим на дудочке свою довольно унылую мелодию; мы проходили одну узкую улицу за другой, мимо кули, разносчиков воды с их латунными горшками на плечах, мимо нагруженных товаром ослов; иногда мы слышали странные звуки незнакомой музыки, смешивающейся с криками людей. Большинство лавок не имело передней стенки, и мы могли видеть разложенные перед нами товары. Там были продукты, изделия из меди, шелка и ювелирные украшения. Над всем этим восседал полный человек в великолепном розовом тюрбане, куривший хуках , и изо всех сил старавшийся соблазнить нас остановиться и изучить их. Улицу часто загромождал скот, мимо нас пробегали маленькие мальчишки, часто обнаженные за исключением грязной набедренной повязки, снующие как назойливые мошки, выжидающие момента стянуть, что удастся.
     Мы с Элис купили бухарский шелк, который показался нам фантастически дешевым и очень красивым. Мой был голубого и бледного розово-лилового цвета, а Элис - светло-коричневого. Лавиния сказала, что моя одежда ужасна и что нужно обратиться к ее очень хорошему дуржи , который по низкой цене быстро и эффектно сделает из этого материала то, что надо. Она поможет мне выбрать фасон, который мне подойдет. Дуржи будет только рад прийти к нам домой. К его услугам прибегают все европейцы; единственное, что требуется сделать, это только сказать, что ты хочешь. Ему можно заплатить столько, сколько он попросит, не торгуясь, как обычно. Похвала для него имеет такое же значение, как и деньги.
     Лавиния проявила живой интерес к моему виду; она была полна энтузиазма в отношении моих платьев. Я чувствовала, что у нее есть на это причина. Лавиния, я это знала, всегда имела причину.
     Она вращалась в кругах армии и Компании, так как эти две организации, казалось, тесно сотрудничали. Компания была больше, чем просто торговая компания, она являлась частью правительства этой страны, а армия существовала там для ее поддержки. Она стояла на страже британских интересов в Индии.
     Лавиния была в приподнятом настроении, и это что-то означало. Я была уверена, что она имела любовника. Я пришла к заключению, что Лавиния принадлежала к тому типу женщин, у которых всегда должен быть любовник. Для нее было очень важно, чтобы ее обожали или, в ее понимании, любили. Она привлекала мужчин без всяких усилий со своей стороны, а уж когда она их прилагала, эффект был огромным. Я перехватывала взгляды, которыми она обменивалась с неким майором Пеннингтоном Брауном. Это был мужчина слегка за сорок с мышкой-женой, которая, как я представляла, когда-то посчитала его восхитительным. Вероятно, теперь она так не думала. Я находила его довол